Правильный Новый год

      Праздники бесили Татьяну до глубины души.       Пожалуй, всё дело было в парочках. В обычные дни уникальный вкус её кофе, отдающий одновременно покойным скунсом и тухлой тряпкой, в совокупности с искренней грубостью и тяжелым характером русалки-бариста напрочь лишали брендовую кофейню посещаемости, поддерживая столики в восхитительно безлюдном состоянии. Но по праздникам милая её сердцу мертвецкая тишина исчезала, и нет-нет да и начинали появляться парочки. Особенно под Новый год. Когда снаружи становилось холодно, целые стада безденежных голубков-романтиков стабильно брали по стаканчику самого дешевого кофе и высиживали по несколько часов, милуясь и целуясь. А фирменный вкус напитка идеально способствовал тому, чтобы кружки долго не пустели. Татьяна бесилась, Татьяна ненавидела, Татьяна рычала, но ничего не могла поделать с корпоративной политикой. Приходилось терпеть розовые сопли в концентрации овердофига с горкой.       Вечером тридцать первого декабря она уже готова была убивать. Вокруг не просто назойливо толпились счастливые влюбленные, они еще и смели сосаться по углам. Близкая к нервному срыву Татьяна гоняла их шваброй и с нетерпением ждала закрытия кофейни. Её планы на праздничную ночь были просты и четки — алкоголь и сон. Возможно, немного салата, если у сестер получится хотя бы его в этот раз не запороть. Когда часы пробили десять, она выгнала последних посетителей и, явно приободрившись, начала консервировать заведение — впереди маячили благословенные пять дней одиночества без единой рожи рядом. Закрывая главную дверь, вдруг почувствовала, как что-то мешает. Дернула еще раз. Перевела взгляд вниз. Дорогая мужская туфля. На секунду сердце пропустило удар, но, подняв взгляд вверх, русалка с разочарованием увидела до боли знакомую встревоженную морду амбала. Секретарь патриарха вампиров собственной не проходящей в дверной проем персоной.       Татьяна попыталась сделать вид, что они не знакомы, и хорошенько пнула по ноге, но тот успел вставить еще и руку. Сдалась.       — Добрый вечер! — явно нервничая, поздоровался Марат.       — Был. Пока ты не приперся, — пробурчала бариста.       — Дичайше извиняюсь за причиненные беспокойства, но у меня дело безотлагательной важности. Не уделите немного вашего времени?       — Выкладывай и убирайся, — процедила русалка сквозь зубы, про себя гадая, какие нафиг «дела» к ней могут быть у этого кровососа.       — Чудесно. У Ганбаты Богдановича нет новогоднего настроения. Что делать?       Татьяна оторопела.       — Откуда я знаю? — от удивления она даже забыла нагрубить.       — Ну вы же работаете в сфере услуг, с людьми… — попытался было объяснить секретарь.       — И поверь, стараюсь делать это в ментальных стерильных перчатках. Короче — не знаю, пока, — она снова попыталась закрыть дверь, но Марат успел вставить ногу.       — Но вы же так хорошо разбираетесь в детях!       Внутренне Татьяна застонала. Пару лет назад патриарх в свойственной ему ненавязчиво-неотлипчивой манере поинтересовался её мнением по поводу цвета стен в детской. Чтоб больше неповадно было, русалка ткнула в самое безумное и вырвиглазное сочетание из всех предложенных. К несчастью, его сынуле такой вариант очень понравился, и с тех пор она считалась признанным экспертом в детской психологии.       — Я разбираюсь в них не больше, чем в термодинамике. Даже не подскажу, как это слово пишется, — отбрила Татьяна.       — Послушайте, в любом случае вы банально моложе меня, — продолжал настаивать вампир. — Наверняка сможете его понять и подсказать, что делать.       — Я старше его лет на двадцать! — взревела Татьяна.       — И младше меня примерно на сто. Почти ровесники.       — С ним?! — прифигела Татьяна, вспомнив шкета в ярко-розовом халате под ягуара.       — Заметьте, я сказал почти. В общем, ребенок плачет. Можете с ним хотя бы поговорить? Всё шло хорошо, а потом он вдруг разрыдался и заперся в комнате. А Богдан Иванович не дома. Это фиаско.       Татьяна по-прежнему не вкуривала:       — А с какого бодуна он вообще левую тетку к себе пустит?       — Это-то я как раз продумал… — подозрительно отводя взгляд, Марат протянул русалке пакет, который мял всё это время в руках. С легким ужасом она заглянула внутрь.       На дне лежал костюм Снегурочки. С длинной светлой косой и кокошником.       Обняв колени, Ганбата понуро сидел в своей комнате и смотрел на ночной город через панорамное окно. Невысокий восточного вида подросток с бурятским именем и полным отсутствием вкуса в одежде старательно пытался повзрослеть. Если не внешне, что в целом, как и для любого вампира, было невозможно, то хотя бы внутренне. Внезапные слезы, нахлынувшие полчаса назад, утихли, но настроение оставалось паршивым, и как бы Маратка ни прыгал вокруг, не менялось. Потом папин секретарь куда-то ушел, а Ганбата так и остался сидеть в квартире один. С елкой, подарками, красивым ужином и мешком грусти. Даже любимый вид на снующие туда-сюда машинки не радовал глаз. Вот они спешат куда-то, наверное, даже к кому-то, а он тут сидит один-одинешенек… В дверь нервно постучали — явно Марат — и, утерев навернувшиеся было вновь слезы, Ганбата громко крикнул:       — Уходи! Я хочу побыть один.       — Ганбата Богданович, к вам посетитель, если позволите…       Ганбата аж обернулся. В такой час? К нему? У него никогда еще не было своих посетителей, и любопытство пересилило гордость:       — Ну ладно… Если только ненадолго.       Дверь открылась, и перед глазами наследника вампирского прайда предстало нечто. Нет, костюм Снегурочки он узнал сразу — ровно в таком час назад была аниматор, приехавшая к нему с подарками от папы. Шокировала начинка.       Берцы, кожаные штаны с нашитыми белыми, подозрительно похожими на сюрикены снежинками, футболка с крестом и черепами, черная клепаная косуха с бахромой — и на всё это небрежно накинута шубка Снегурочки. Угрюмое женское лицо с пирсингом в брови и носу обрамлялось кокошником и короткими черными волосами. Затылок выбрит, в правой руке длинная русая коса, в левой — бутылка Джек Дэниэлс. Это точно был посетитель. Папенька в жизни бы такое не позвал.       Ганбата пару раз моргнул:       — Здрасьте. А вы кто?       — Снегурка, не видно, что ли? Раз ты такие нюни развел, значит, Дед Мороз накосячил с подарками. Пришла исправлять.       Мальчик насупился:       — Не в подарках дело. Зря пришли. И вообще, подарки принесли другие аниматоры.       Снегурочка подошла к нему и присела на корточки:       — Слышь, во-первых, не выкай, я тебе не старуха. Во-вторых, я не какой-то там гребаный аниматор, а самая настоящая Снегурка. Скажи, чё надо — будет.       Наследник вампирского клана еще раз оглядел гостью. Да, пожалуй, в чем-чем, а в её реальности усомниться было сложно. Глубоко внутри шевельнулась надежда, и к горлу подступил комок:       — И вы передадите Деду Морозу мое желание?       — Пацан, я тебе что про выканье сказала? — почти прорычала она.       — Простите… ой, прости! То есть Дед Мороз исполнит мое желание, если я его тебе скажу?       — Обязательно. Если понадобится — в глотку ему запихну, чтоб сбылось, — после этих слов Снегурочка хорошенько отпила из бутылки. Ганбата решился:       — Я хочу, чтобы мы с папой встретили Новый год вместе!       Та опешила:       — Что, и всё? Из-за этого весь сыр-бор?       — Это важно! Как Новый год встретишь, так его и проведешь. Я раньше этого не знал и всегда встречал его один. И весь год в итоге был один! А я хочу с папкой.       — Подожди-подожди, — замахала руками Снегурочка, — а эта, прихвостня твоя что? Глеба или как-то так…       — Гена! Генка праздники вообще ненавидит, особенно семейные. Заперлась у себя, смотрит фильмы и не хочет со мной разговаривать, — сник вампиреныш.       Странная Снегурочка явно о чем-то размышляла:       — Тупейшая примета. Я тоже встречаю Новый год одна.       — А потом весь год проводите с родными? — с надеждой уточнил Ганбата.       — Не, почти с ними не пересекаюсь.       Когда на глаза мальчика навернулись слезы, до Снегурочки дошло, что пример не очень.       — Так, обожди реветь. Ты бате-то сказал, что хочешь вместе праздновать?       — Нет, — размазывая слезы по лицу, промямлил Ганбата. — У папки важная встреча. А я должен быть взрослым и всё понимать. Работа — это важно.       — Но тебя же это расстроило?       — Да. Но это эгоистично, я знаю. Хорошие дети не мешают родителям, — понуро продолжал сыпать мудростями шкет. Снегурочка закатила глаза:       — Слушай, твой батя — сам эгоист еще тот. И он с радостью ухватится за малейший повод провести время с любимым сыном, а не в компании очередных напыщенных идиотов, — мрачно констатировала гостья, и от этого на сердце стало легче.       — Думаешь, он не обидится?       — Стопроцентно, — она встала. — Итак, ты абсолютно уверен? Не крутую приставку, не машину, не пони — хочешь батьку своего на праздник?       — Да! Стопроцентно да! — радостно закивал вампиреныш.       — Принято. Только ты хоть морду умой, а то атмосферка у вас тут — тлен, завернутый в уныние. А я пока исполню твое желание.       Ганбата аж вскочил и бросился обнимать Снегурочку:       — Ой, спасибо огромное! Прям спасибище! Как здорово, что ты настоящая! Спасибо-спасибо!       Кое-как вырвавшись из объятий малолетнего, но сильного упыря, Снегурочка вернулась в приемную.       Все два с половиной кубометра Марата в панике устремились к ней:       — Ну что? Как? Вы узнали?       — Всё проще пареной репы. Пацану кто-то очередное людское суеверие в голову втемяшил, и он хочет папку на празднике. Только и всего, — русалка снова приложилась к вискарю. Детей она любила еще меньше, чем влюбленные парочки, и жаркие объятья определенно ввели её в ступор. В планах на вечер не просто нарисовался душ — он встал первым пунктом, с красным подчеркиванием.       — Богдан Иванович сейчас на очень важной встрече… — попытался было промямлить секретарь, но Татьяна злобно на него зыркнула:       — Важнее его сына?       Марат побледнел:       — Секунду, сейчас позвоню… — Он схватил трубку коммутатора и набрал быстрым дозвоном начальника. Занято. Еще и еще. Без результата. — Точно же, Новогодняя ночь. Сеть перегружена. И что теперь делать? — секретарь беспомощно посмотрел на неё.       Татьяна глянула в окно. Снегопада нет. Хороший знак.       — Скажи, куда он едет. Я догоню.       — Но сейчас же не сезон для мотоциклов! — всплеснул руками Марат.       — Зато сезон чудес. Давай адрес.       Русалка сломя голову неслась по ночной Москве, распугивая пьяных прохожих. Ей повезло, что встреча была в отеле неподалеку, а значит, есть шансы успеть перехватить и вернуть домой патриарха до того, как его сынуля скатится в окончательную депрессию. Почему она вообще вписалась помогать Ганбате? Будь он зажравшимся папенькиным сынком — и ухом бы не повела. Но вампиреныш был не так прост.       Среди современной и прогрессивной нечисти принято считать, что вампиры сродни бездушным машинам без каких-либо чувств и эмоций. Ибо откуда им у нежити взяться? Но хоть Татьяна и была знакома лишь с парочкой упырей, в её представлении эта модель не выдерживала никакой критики. Взять того же Марата. От любой незапланированной случайности он тут же бледнел и разве что в обморок не грохался, а уж переживать о малейшем своем косяке мог до пятидесяти часов кряду. Или патриарх. Нет, внешне — солидный мужчина, расчетливый и разумный до зубного скрежета. Но Татьяна прекрасно знала, что на дне его болотных глаз нет-нет да и мелькали искры шалости. Да и как иначе объяснить сам факт их редких, но таких вопиюще непротокольных встреч? Патриарх вампиров выпивает в обществе крайне сомнительной русалки. Что это, как не бунтарское заигрывание с правилами?       Вот и с Ганбатой всё было неоднозначно. Во-первых, чистейший азиат на морду лица при совершенно европейской внешности папаши вызывал слишком частые вопросы о кровном родстве. Во-вторых, он не просто выражал эмоции. Порой казалось, что Ганбата сам был сплошной эмоцией, гиперусиленной, словно в одном ребенке яркость выкрутили на максимум. Как будто и не умертвие вовсе. Пожалуй, если бы Татьяна лично не видела, как тот теряет человеческую форму, и она бы не верила в то, что он — не человек. Черт, вспомнила же к ночи...       Чувства вампиреныша она считала не менее реальными, чем свои собственные. Хоть бариста и не была склонна к самоанализу, но, по счастью, и к самообману тоже. Если в Новый год ты не хочешь быть один — ты не должен быть один. Этого вполне достаточно.       Добравшись до места, русалка чертыхнулась. Ну да, по карте-то она приехала куда надо, вот только её автострада была метров на десять выше основной дороги, по которой в данный момент проезжал кортеж патриарха. В принципе, можно разогнаться и прыгнуть. В летнее время она бы и секунды не колебалась, но сейчас… Как бы Татьяна ни храбрилась, зимой всё-таки другое сцепление с дорогой, другая погода и другие трюки. А объезжать долго. Не успеет вовремя. Приняв решение, русалка перепроверила, плотно ли сидит шлем, реакцию тормоза и, разогнавшись, прыгнула вниз.       Рискнула бы ты так ради себя самой? Вряд ли. Разве что если бы речь реально шла о жизни и смерти. А ради чужого ребенка? Тем более без шансов. Тогда почему прыгаешь сейчас?       Потому что этот шкет — его сын.       Кортеж затормозил так резко, что Богдан Иванович грешным делом подумал о покушении и на автомате перехватил зонт поудобнее. Но нет. Прямо перед капотом стоял до боли знакомый женский силуэт, а неподалеку виднелся въехавший в ограждение мотоцикл. Успокоив телохранителей, моментально взявших незваную гостью на прицел, патриарх открыл дверь и вышел из машины.       — Чем могу помочь в этот чудный вечер? — меньше всего он ожидал встретиться с Татьяной сегодня и невольно поймал себя на чуть более ироничной, чем стоило бы, улыбке. Будем надеяться, что дама не слишком хорошо видит в сумерках.       — И нечего так лыбиться, — а нет, видит замечательно. — У мелкого депрессия, и он хочет праздник с папкой.       — Но при чем тут вы? — патриарх совершенно растерялся. Пожалуй, он был готов ко всему на свете, кроме того, что интересы его сына-подростка будет представлять его же алкогольный визави.       — Не могу объяснить то, чего сама не понимаю. Пацан ждет, а времени мало. Езжай домой.       Богдан Иванович оглядел русалку, перевел взгляд на её мотоцикл и приглашающе протянул руку:       — Полагаю, встречать Новый год посреди автотрассы, да еще и на холоде вы явно не должны. Мои мальчики позаботятся о вашем железном коне. Не составите ли мне компанию?       Татьяна вернулась к мотоциклу, достала из багажника термос и, бросив ключи одному из телохранителей, согласилась:       — Окай. Но не вздумай еле плестись по всем правилам. Я обещала шкету, что ты будешь вовремя.       — Полагаю, по такому случаю нам обеспечат выделенную полосу.       — О, у тебя и фужеры есть, — отметила она, сев в мерседес, и, плотоядно улыбнувшись, налила в один кофе из термоса. Протянула патриарху. Он выгнул бровь:       — Даже сегодня мне не избежать этой участи?       — Особенно сегодня, дорогуша. Только не после всего, через что я прошла.       Ганбата в крайнем нетерпении ходил по комнате. До Нового года оставалось всего каких-то десять минут, а папы так и не было. Не могла же Снегурочка соврать? Вспомнив её лицо, он приободрился. Не, такая не стала бы врать для утешения. Сразу бы послала. Наверняка сейчас дерется с какими-нибудь мафиози, которые украли батю, а на заднем плане взрывается вертолет, и она в черных очках несет папу на руках и…       Скрипнула дверь, Ганбата моментально развернулся и, к собственному разочарованию, увидел лишь знакомую фигуру в кокошнике. Правда, теперь в руках у неё был только какой-то термос. Самая реальная из всех Снегурочек встала в дверном проеме, скрестив руки на груди, и с вызовом спросила:       — Чё замер? Беги давай к папке. Мы только приехали, он пошел какие-то служебки о временном исполнении обязанностей подписывать. Короче, пару дней он твой и только твой.       Ганбата молнией выбежал из комнаты, но почти сразу вернулся к гостье и взял её за руку.       — А можно вместе?       — Нафига? — удивилась та.       Мальчик с надеждой заглянул в холодные черные глаза:       — Какой же Новый год без Снегурочки?       Пробили куранты. Странное трио в пентхаусе чокнулось бокалами (кофе для патриарха, сок для Ганбаты и виски для Татьяны заменили шампанское), и молодой наследник принялся открывать подарки. Прошел час, второй, а их гора никак не заканчивалась, что не мешало пацану всё так же радостно после каждого нового подбегать к папе поблагодарить и к Снегурочке за обнимашками. Русалка чувствовала подвох.       — Тебе не кажется, что ты несколько переборщил?       — Первые двадцать лет в жизни ребенка самые трудные. Я лишь стараюсь наслаждаться моментом, пока он еще мал и молод, — с абсолютно нейтральным лицом произнес сверхзаботливый папаша.       — Кто-кто, а уж твой шкет застрял в переходном возрасте крепко-накрепко, — мрачно констатировала русалка после очередных бурных объятий.       — Пап, а это что? — Ганбата уже снова был тут как тут и вертел в руках CD-плеер. Татьяна мысленно застонала: нет, она, конечно, знала, что у вампиров неважно с техникой, но господи, какой год на дворе?       — Музыкальный проигрыватель по типу портативного граммофона, — блеснул знаниями патриарх. Больших усилий русалке стоило не заржать в голос. Вампиреныш повертел плеер в руках и осторожно уточнил:       — Твои пластинки ведь сюда не влезут?       Решив спасти положение, Татьяна похлопала себя по карманам и достала из внутреннего какой-то розовенький диск в сердечках с блестками. Лицо Богдана Ивановича вытянулось. Ганбата, наоборот, схватил диск с неимоверной радостью, вставил наушники и с удовольствием замурлыкал в такт песне. Патриарх скосил на Татьяну недоуменный взгляд.       — Кто-то из посетителей забыл, — одними губами прошептала та.       — А вы не боитесь, что владелец вернется за диском? — так же тихо уточнил он.       — В мою-то кофейню? По доброй воле?       — И то правда.       Хмыкнув, Богдан Иванович потрепал сына по голове и, когда тот убежал открывать очередную коробку с себя размером, очень проникновенно сказал:       — Спасибо большое, что поддержали Ганбату.       — Фигня вопрос, — русалка лишь отмахнулась. — Только прошу, слушай ты сына, раз он такой живенький получился. Не то, что он говорит, а то, чего хочет. Чтоб ваша братия больше мне порог не обивала.       — Я постараюсь. А вы сейчас, собственно, как намерены распорядиться остатком ночи? — словно невзначай поинтересовался патриарх.       — Дом, алкоголь, сон, — отрезала Татьяна.       — Вот как… Подозреваю, моя просьба может показаться вам чересчур наглой после всего, что пришлось совершить за эту ночь, но если позволите… — Богдан Иванович так старательно смотрел не на неё, что можно было давать Оскара.       — Не тяни, компостер. Чего еще тебе надо? — Татьяна наконец-то согрелась и даже почти перестала идти пятнами после каждых бурных объятий. Переться куда-то совсем не хотелось.       — Мне кажется, Ганбата теперь больше верит в Снегурочку, чем в Деда Мороза. Не останетесь с нами? Исключительно для поддержания атмосферы праздника.       — На эту ночь, я правильно понимаю? — с прищуром уточнила Татьяна. Патриарх старательно разглядывал свой бокал.       — Если можно — и на последующие пять тоже. Мальчику нужна компания. А я боюсь опять его не услышать.       Пять дней под одной крышей с двумя опаснейшими вампирами и лучшей винотекой в стране. Татьяна мгновенно взвесила все за и против.       — Хорошо. Но с одним условием.       — Да, конечно! Сколько бы вы хотели? — Богдан Иванович по привычке похлопал себя по карманам в поисках кошелька.       — В жопу свои деньги засунь. Я хочу наконец снять это, — и русалка ткнула пальцем чуть выше лица. Только сейчас патриарх вспомнил о кокошнике.       — Господи.       — Ага.       — Я в жизни не расплачусь.       — Соображаешь.