Переживания..

Я понимаю суть всей ситуации. И то, как тебе сейчас охота застрелить тех людей, кто принял это решение. И приехать к сане, увидеть его беспопощный взгляд, обнять его со всей силы, вцепиться в его сильную, уставшую спину, взять в руки его грустное, раздраженное, невероятно жалкое и милое голубоглазое личико, и сказать ему важные слова, чтобы ему стало легче, лучше, он взбодрился, начал лучше заниматься, не терять время просто так. Такие слова, как: «Господи, Саня, я так за тебя переживаю, что и сижу со слезами на глазах, когда читаю статьи. Я очень хотела бы забрать тебя отсюда, и отвести куда подальше, в Питер например, к зениту, к этой постоянно весёлой и поддерживающей команде, а главное к Дзюбе. Я очень хочу посмотреть то, как он тебя увидит, не поверит, что это ты, с разбегу запрыгнет на тебя, раскричится, ударит, но любя, зажмёт в своих огромных, тёплых и любящих руках. А ты будешь стоять и от нехватки такой дружеской любви всхлипнешь, обнимешь его так, как никогда никого не обнимал. Он же, услышав то как ты плачешь, сожмёт со всей силы и прошепчет в ухо: «Хрюшечка моя, я больше тебя никуда не отпущу. И не просись мне в какие-то кафешки, ресторанчики. Дома с тобой буду сидеть. Бургеры приносить тебе буду и лунтика смотреть.» Я очень хотела бы, чтобы тебе всё простили. Ты поскорее вернулся к своим двум семьям, в дом и на поле, позабивал голы. Я бы попыталась сделала всё, чтобы тебя выпустили, всё, что возможно в моих силах.» После ты бы его обняла, он бы тебя поднял и зажал в своих крепких руках. Он бы услышал, то как ты начинаешь падать в истерику. Сел бы на стул, посадил тебя к себе на колени лицом, теперь уже взял в свои мужские руки твоё хрупкое личико, смахнул большими пальцами слезы, которые так и текут ручьём из твоих глаз и произнёс: «Я первый раз вижу такого человечка, который так сильно за меня переживает, не разу со мною не общавшись и не зная какой я. А я толком то не знал, да даже не думал о его существовании. Я вижу по твоим глазам, да и по твоему состоянию как тебе плохо. И я сделаю всё, чтобы тебе не было ещё хуже. Ведь всё натворил я, а страдаешь ты. Не переживай, я сделаю всё что от меня потребуется… Нет… Я сделаю БОЛЬШЕ, только ради тебя. Я не хочу причинять тебе боль. Я ведь вижу, что ты очень переживаешь и будь я тобой, я бы и в жизни не приехал и не поговорил с таким человеком, как я. С таким плохим и ужасным, как думают многие. Но оказывается, Ты, именно Ты, видишь во мне что-то большее, чем все остальные. Я обещаю… Нет! Я клянусь тебе, что я выйду раньше. Я приложу все, полностью все усилия, чтобы выйти из этого места. Сразу же выходя я приложу все свои связи, чтобы найти тебя. Ты же окажешься очень радостной, я подхвачу тебя, обниму со всей силы, прошепчу: «Спасибо тебе за эту доброту и маленькую частичку удачи и тепла». После, мы с тобой быстро запрыгнем в авто и отправимся с отличными вестями к нему, к большому и доброму здоровяку, к Артёмке. По пути к стадиону мы встретим всю мою футбольную семью. Они будут так бесконечно рады мне, а я им, что вот, наконец-то я здесь, со своими любимыми друзьями. Но, мы не встретим одного-главного. По словам ребят, он всё еще тренируется. — Он сильно переживает за тебя, Коко. Он ведь до сих пор не знает, что тебя выпустили. Он винит себя, что в тот зло памятный день, он не уберег тебя, не забрал. А оставил. Поэтому он и ничего не говорит про тебя на камеру и не поддержал тебя ни разу. Боится, что ты на него зол. — скажут ребята. На что я сразу узнаю своего лучшего друга. Такой, с наружи, кажется серьезным и взрослым, но внутри, всё тот же маленький мальчик, который обажает смотреть мультики, постоянно играется и винит себя за все плохие поступки, и даже те, к которым не был причастен. Я рывком возьму тебя за руку, что ты даже не поймёшь в чем дело и быстрее побегу на поле. Ведь я знаю Дзю. Он сейчас будет корить себя за всё, упадёт в бездну вины и его сложно будет оттуда достать, вынуть из этой глубины отчаяния Вот мы уже окажемся на поле. Увидим его, то как он со всей силы и злости пнёт мяч, порвёт сетку и ему будет плевать, что ему за это будет, и кто идёт сзади. Он даже не заметит, то как мы уже будем на расстоянии вытянутой руки. Ты подтолкнешь меня к нему. Я всё-таки решившись, возьму его за руку, на что он резко отдёрнет её, чуть ли не с рыком. Он повернётся и… замрёт. Замрёт и не пошевелится. — Тём, я тут, я с тобой.— произнёсу я вслух. А Артём будет стоять неподвижно, смотря мне в самую глубину глаз, заглядывая под самую корку, тем самым спрашивая у меня: «Коко?». Я кивну головой, в знак согласия. Но, ничего не последует дальше. Мы будем так стоять минуту. Две. И. из глаз Тёмы покатится слеза, пропитанная счастьем, виной и радостью. Я не удержавшись подойду, смахну слезу и прошепчу: «Я здесь.» И кажется, он очнётся. Распахнёт свои львиные обьятия, сожмёт так что из меня вылетят всё плохое и негативное, уткнётся в мою макушку и… всхлипнет. — Коко, прости, прости и ещё раз прости меня. Да, я знаю, я трус. Я оставил тебя в сложной ситуации. Да какой сложной, ужасной ситуации. И как друг, да причём ещё и лучший друг я обязан был помогать тебе, поддерживать, не давать падать тебе духом и не уходить в депрессию. А я, а что я? А вот именно, что ничего я не сделал. Да даже письмо не написал. Ничего. Да, можешь на меня обижаться. Нет. Ты должен на меня обидеться. Ведь на такого друга как я нельзя не положиться, не попросить поддержки. Я ужасный друг, Саня, ужасный и мерзкий. Я пойму, если ты меня не простишь. — послышится где-то сверху. На что я вздохну, и на моем лице расплывёт улыбка, от таких тёплых слов. Эх. это жё Артём, большой и слишком добрый великан. За что его тут можно судить? Ему самому было плохо, так ему делать ещё хуже, просто низа что? Нет. Неет. И ни разу в жизни. — Дзю, Дзю, как же я тебя люблю, за эту искреннюю доброту и дружескую любовь. Мне не зачем на тебя обижаться. Ты и так сильно подавлен. Так мне еще и просто так делать тебе больнее? Нет. Только в страшных снах. Я даже скажу тебе спасибо, что ты у меня есть.— произнесу я на всех нотках счастья. -Хрюшечка моя, теперь точно тебя никуда не отпущу. И что это за девчуля рядом с тобою пришла смотреть на нашу идилию? — зайдёт таки разговор до тебя, на что я с улыбкой и добротой в глазах отвечу: «Тём, эта та девочка, которая помогла преодалеть мне тот ужасный барьер горя и безысходности. Она можно даже сказать, подарила мне вторую жизнь. И благодаря которой, я стою и тискую тебя.» — Идём к нам, спасительница наша! — послышатся слова от Артёма.». После, он поцелует тебя в лоб, обнимет и спросит самый главный вопрос, который терзает его вот уже какую минуту его рассказа: «Тебя как-то зовут?» Ты скажешь ему своё имя и он с самой яркой улыбкой ответит: «Спасибо тебе, что даришь мне свою частичку тепла и заботы. Я ценю это. И я выполню то, что я говорил. Мы, зенитовцы, не бросаем слов на ветер.»