Иллюзия свободы

      Монотонно барабанящий по крыше кофейни дождь заглушал рёв проезжающих мимо автомобилей, вдребезги разбиваясь о потемневший от луж асфальт. Небо буквально за несколько минут затянуло лёгкой и полупрозрачной туманной дымкой, которая, образовав густые тучи, теперь изредка сверкала молнией. Кируми, сжимая застывшими ладонями накинутый на плечи дождевик, мельком взглянула на хаотично снующих туда-сюда людей.       «Кажется, этот ливень пройдёт не скоро».       Неприятное хлюпанье воды в туфлях вновь напомнило о себе, и Кируми, невольно пристукнув зубами от холода, наконец ощутила, насколько сильно она продрогла. Желания зайти в кофейню, чтобы выпить согревающего кофе, почему-то не было, а перспектива езды через полгорода с тряской в забрызганном грязью такси тоже не особо прельщала. Кируми устало потёрла переносицу, кожей ощутив прохладу прикреплённых к перчаткам серебряных колец. В дождливую погоду тоска — как ни странно, по былым временам — накрывала с головой и вгоняла в меланхоличную апатию.       Захотелось курить. Поддавшись этому спонтанному решению, Кируми щёлкнула позолоченной крышкой портсигара и зажала между пальцев сигарету. Зажигалка нашлась не сразу, но вскоре на её конце вспыхнул едва заметный красноватый огонёк, и взметнувшийся вверх горьковато-сладкий дым заставил Кируми поморщиться — у неё никогда не было скверных привычек, но после Убийственной Игры, казалось, перевернулся весь её внутренний мир.       Туча где-то вдалеке разразилась мощным грохотом. Дождь продолжал идти.       Выбраться из Убийственной Игры когда-то давно было главной целью Кируми, пусть с самого начала она и не была готова идти по головам. Однако после мотивирующего видео последние остатки здравого смысла пропали, и за это Кируми жестоко поплатилась. Сейчас, стоя на залитом дождём асфальте и задумчиво размышляя о том, куда лучше направиться, она не понимала — как можно было так легко суметь потерять свою человечность, как можно было выбрать путь хищника, как получилось стать убийцей?       Фонду Будущего всё же удалось одержать победу над Отчаянием. Маленькие города были фактически построены заново, а в крупных даже спустя десятилетие всё ещё велись строительные работы. Поднимать мир с колен оказалось сложнее, чем полагал Фонд, но люди не отступили: слишком сильно всем хотелось мирной жизни, слишком велико было желание вновь увидеть сияющие вывески магазинов, чистые улицы и счастливые лица детей.       Вот только Кируми знала, что её надежда на лучшее уже давно мертва.       Её казнь была страшной. Кируми давилась слезами, карабкаясь по верёвке вверх, к солнцу, к небу, сдирая ладони в кровь, стараясь не сдаться и не повернуть назад. Потому что заставить себя ещё раз взглянуть на тех, кто выжил благодаря своему милосердию и нежеланию убивать, было невозможно. Убийца не хотела смотреть на невинных.       Горло обжигало режущей болью, острые шипы рвали перчатки на руках, и тёмно-красная кровь струилась между пальцев. Кируми теряла сознание, захлёбываясь в истеричных рыданиях от невыносимого отчаяния, сжигавшего её изнутри. Она думала о том, почему, пытаясь защитить каждого гражданина Японии, ей пришлось убить одного из них. Она думала о том, как вообще оказалась способна на такой чудовищный поступок. Она сожалела обо всём, прежде чем коснуться кончиками пальцев нарисованного неба и услышать треск верёвки. Из приоткрытых губ вылетел лишь тихий, измученный всхлип.       А потом мир перед глазами погас.       Кируми очнулась в каком-то тёмном помещении, наполненном зловонным запахом ржавчины и металлическими скрипами. Сознание прояснилось не сразу, а моментально возникший шум в ушах заставил её слабо застонать от пронзившей тело боли. Голос тотчас же сорвался на судорожный хрип, и Кируми, перекатившись на спину, широко распахнула глаза. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Перед глазами, как в калейдоскопе, плыли зеленовато-синие круги, а когда Кируми наконец-то удалось сфокусировать взгляд, она вновь чуть было не потеряла сознание. Длинные и свежие кровавые раны змеились по бёдрам, локтям, кистям, доходили даже до шеи и щиколоток. В груди гулким эхом отдавалась тупая, пульсирующая боль, из-за которой каждый вздох давался с большим трудом.       «Кажется, сломаны рёбра», — равнодушно констатировала про себя Кируми.       От зловония подземелий, насквозь провонявших мусором, кровью и смертью, тело скручивало адскими спазмами. Как и предполагала Кируми, для того, чтобы выжить, приходилось есть падаль — но она ещё не жалела об этом.       Пожалела только тогда, когда заметила презрение в глазах Шуичи, спасшего её за несколько минут до взрыва.       И именно в этот момент захотела умереть.       После освобождения Кируми ещё долго лежала сначала на самодельных носилках, окружённая кучкой медсестёр, а затем в больнице, прикованная к постели. Подняться на ноги удалось не сразу, но сразу после выписки она принялась искать людей, у которых работала прежде. Бесполезно — в этой жестокой, кровопролитной войне из них не выжил никто. Скрепя сердце, Кируми устроилась на работу к одному из сотрудников Фонда Будущего, но косые взгляды, которыми тот награждал её каждое утро, недоверие и бесконечные расспросы об Убийственной Игре сделали своё дело: Кируми уволилась, оставшись без крова над головой.       Правда, вскоре Фонд предоставил ей неплохое жалованье в качестве возмещения морального ущерба, но нормальное рабочее место отыскать так и не удалось. Кируми хотелось плакать от бессилия и собственной беспомощности — талант Абсолютной Горничной ни в коем случае не должен быть забыт, а методичная уборка огромных домов помогла бы скрасить одиночество и отогнать мрачные воспоминания о прошлом.       Однако ежедневно встречаться с людьми, считающими её хладнокровной убийцей, Кируми не хотела.       «Они же не были там! Не были! Они не знают, каково это!» — Кируми душила горечь обиды и злость на окружающий мир, ради которого она и пошла на преступление, ради которого и предала своих товарищей.       Именно в этот момент, содрогаясь от холодных брызг дождя и порывов ледяного ветра, Кируми понимала, что её спасение — самая настоящая ошибка. Она не достойна дышать одним воздухом вместе со всеми после того, что совершила. Кируми помнила, как когда-то давно её главной целью было выжить несмотря ни на что ради спасения своего народа — народа, который теперь стал каким-то чужим.       С тех пор многое изменилось. Кируми сбросила оковы заточения и исполнила свою заветную мечту выжить. Она вышла на свободу, которую жаждала всей душой, и внезапно осознала всю иронию судьбы. Убийственная Игра закончилась, но облегчение так и не наступило. Кируми не жила, а существовала, веря в жалкую иллюзию свободы, и чтобы окончательно освободиться, нужно было смыть с себя клеймо убийцы.       Докурив сигарету, Кируми бросила её в мусорный бак и, глубоко вздохнув, развернулась к дверям кофейни. Льющий без остановки дождь, туман и унылая погода — в такое время дома было нечего делать, а стоять на крыльце так долго становилось немного неудобно.       Кофейня встретила Кируми негромким перезвоном дверного колокольчика, терпким ароматом можжевельника и резким запахом кофе, ударившим в нос. Судя по всему, из-за грозы отключили электричество: лампочки под потолком всё ещё изредка вспыхивали, тусклым светом рассекая образовавшийся полумрак.       Через несколько минут тёмно-зелёный пиджак уже болтался на спинке мягкого, обтянутого кожей стула с неприятно скрипящими по кафельному полу ножками. Официантка, с подозрением покосившись на Кируми, принесла на подносе чашку карамельного латте и пирожное. Хрустнув пальцами, Кируми звякнула ложечкой, погрузив её в бисквит, и вновь устремила тоскливый взгляд в окно, на людей, на автомобили, на дождь и небо, затянутое серыми тучами — на мир, который её отверг.       На столик внезапно упала тень, и Кируми заметила, что на соседний стул плюхнулся незнакомый ей подросток с двумя чашками чая и зонтом в руках. Чертыхнувшись, он пару раз потряс зонтом, и мелкие холодные капли стрельнули во все стороны. Смутно знакомые фиолетовые глаза игриво сверкнули из-под козырька чёрной кожаной фуражки. Тонкие изящные пальцы обхватили подбородок. Кокичи Ома ехидно улыбнулся.       Вздрогнув, Кируми сдержанно кашлянула, пытаясь освободиться от неожиданно появившейся тяжести в области сердца.       — Прекрасный день сегодня, Тоджо-чан, — Кокичи, сняв фуражку, лёгким движением руки отправил её на стоявшую неподалёку вешалку, — не правда ли?       — Ома-кун, — Кируми скользнула по нему отсутствующим взглядом, — а ты что здесь делаешь?       — Время пить чай, которое, знаешь ли, я никогда не пропускаю, — Кокичи отсалютовал ей чашкой и, заговорщицки подмигнув, наклонился чуть вперёд. — D.I.C.E распустил, так что можно и самому расслабиться.       — Перерыв на чаепитие? — губы Кируми тронула слабая улыбка. — Тогда что ты делаешь в кофейне? Чайная в нескольких кварталах отсюда.       — Тоджо-чан, по-твоему, после тяжёлого рабочего дня я не могу зайти за чаем в кофейню? — Кокичи присвистнул и обиженно надул губы. — В конце концов, и здесь продаётся неплохой чай. Не высшего качества, конечно, но всё же. Кстати говоря, чай…       Его рука мягким и на удивление тёплым касанием легла поверх руки Кируми. Та, от неожиданности вздрогнув и резко вскинув подбородок, ошарашенно уставилась в смеющиеся и как будто виноватые глаза напротив. Незнакомое чувство волной поднялось где-то внутри, захлестнув с головой, и Кируми отдёрнула ладонь. Кокичи, продолжая гипнотизировать взглядом, аккуратно пододвинул в её сторону вторую чашку чая. Тоненькие струйки горячего пара приятно защекотали нос. Нежный травяной аромат растёкся по всему телу, а разум заволокло пеленой наслаждения.       Кируми впервые в жизни не знала, что сказать.       — Ч-что это? — невольно сорвался с губ шёпот.       — Чай, — невозмутимо пожал плечами Кокичи.       — Мне? — Кируми занимала время глупыми вопросами и отчаянно пыталась понять, в чём подвох.       — Тебе.       Кируми озадаченно моргнула. Собраться с мыслями удалось с трудом, но вскоре она отняла онемевшие пальцы от чашки и грациозно обхватила прозрачный стакан с кофейными разводами. Красноречиво потрясла им перед Кокичи:       — Зачем? Я уже пью. Латте. Карамельное латте.       Кируми сама не понимала, почему в присутствии Кокичи её сердце начинало биться быстрее. Краем уха она слышала нелестные комментарии в адрес его и его тайной организации, истинных участников которой никто не знал: кто-то считал Кокичи расчётливым манипулятором и убийцей, кто-то — героем, пожертвовавшим жизнью и чудом спасшимся из лап Убийственной Игры. Но престиж Кокичи был действительно высок, и таким ужасным, как её, его не считал никто.       — А чай будет лучше, — твёрдо отозвался Кокичи. — Ты выглядишь очень расстроенной. Я где-то слышал, что по правилам этикета грустным людям нужно принести согревающий напиток. Тебе ли не знать правила этикета, Тоджо-чан? Или ты хочешь, чтобы я принёс бутылку коньяка? Ни-ши-ши, я могу это устроить.       — Всё ещё помнишь, — приподняв бровь, беззлобно усмехнулась Кируми. — И всё же я не понимаю, каким образом ты очутился здесь, и почему сейчас сидишь за одним столом со… мной.       — А что не так? — сдержанно поинтересовался Кокичи.       Кируми как будто ошпарили кипятком, когда он покосился на неё с нескрываемым любопытством — либо искусно играл, либо искренне не понимал того, что все поняли давным-давно. Кируми опасна и повсюду известна как выжившая на казни убийца.       Кокичи же ненавидел насилие.       — Ома-кун, не надо, — Кируми в изнеможении прикрыла лицо руками. — Я не знаю, зачем ты пришёл сюда, зачем подошёл ко мне, но я прекрасно знаю, кто я такая. Я оправдывалась перед собой всю свою жизнь, думая, что совершила это ради тех, кто нуждался в моей помощи! Понимаешь, всю жизнь! — она впервые за долгое время выпустила наружу все переживания и озвучила то, что так долго скрывала от самой себя. — Но на самом деле я просто хотела сбежать. Я хотела свободы, я хотела жить как нормальный человек, а не там. И к-когда все вы… так смотрели… я чувствовала, что никто не вступится…       Рассказ получался сбивчивым. Кируми до крови закусывала губы, стараясь не расплакаться, но горечь всё равно подкатывала к горлу, а слёзы касались ресниц.       — Ты не виновата, — в глазах Кокичи почему-то не было ни презрения, ни жалости. Только понимание и какая-то странная, несвойственная ему печаль. — Я не выношу убийц, но эта Игра… она изменила нас, понимаешь? Тоджо-чан, чтобы ты не думала о себе, всё это ложь. В мире есть только два человека, виновных во всём происходящем: Эношима и Широганэ. Игра — убийца. Не ты.       Кируми вздрогнула. От слов Кокичи и того факта, что успокаивал её он где-то глубоко в душе, кажется, зажёгся слабый огонёк надежды на то, что всё ещё можно исправить.       Но прошлое нельзя стереть. Оно всегда будет ступать по пятам, напоминая болезненными синяками о прошлых падениях.       — Я назвала тебя кретином, — губы Кируми скривились в усмешке, полной ядовитого сарказма.       — А я тебя — мамой, — Кокичи тепло улыбнулся. — Знаешь, если бы не Игра, думаю, мы бы поладили.       Кируми благоразумно промолчала, так и не решившись спросить у Кокичи, кого он имел в виду, говоря «мы». Она грела ладони о кружку чая и чувствовала, как по всему телу растекается блаженное тепло, и холодный дождливый день постепенно теряет свои мрачные краски. Кокичи, болтая ногами, пристально всматривался в Кируми, изредка бряцая ложкой.       — Ну… а как там D.I.C.E? — прервала затянувшуюся тишину Кируми.       — Ужасно! — всплеснул руками Кокичи, отвлекаясь от своих размышлений. — Нас лишили спонсора, затем пришлось расформировать команду, ну и все ушли. Ни-ши-ши, да ложь всё это, — заметив сочувствующий взгляд Кируми, отмахнулся он, — всё нормально. Работаем, правда, тайно, но так было всегда. Особых проблем нет.       — А ты не изменился.       Когда Кируми вышла из кофейни, накинув на голову капюшон, ей в спину тотчас же ударил порыв сильного ветра. Придерживая ткань дождевика на плечах, она оглянулась, чтобы проверить, не слетел ли он, и заметила, как негромко звякнул колокольчик входной двери. Следом за ней выбежал Кокичи, неистово тряся зонтом:       — Тоджо-чан, постой! Ты не взяла зонт!       — Я пришла без зонта, — Кируми в недоумении приподняла бровь. «Ума не приложу, чего он добивается? Сначала чай, потом зонт… он что, думал, я приму его зонт за свой?»       — Но уйти без него не сможешь. Посмотри, ты уже промокла, а ещё через несколько минут из тебя можно будет выжимать воду, — Кокичи демонстративно закатил глаза. — Держи.       — Спасибо за заботу, Кокичи, но не стоит, — вздрогнув от протянутой руки, Кируми испуганно отшатнулась назад.       — Хей, ты серьёзно? — Кокичи, раскрыв зонт, нырнул под него и поджал губы. — Какая же ты упрямая, Кируми. Что же мне делать? О. Точно. Зачем предлагать, если можно просто отдать его тебе…       Его рука в очередной раз за этот день накрыла ладонь Кируми. Пальцы невольно дрогнули, так что Кируми прикрыла глаза от накатившего на неё смущения. Вокруг них ревели машины, неслись куда-то по своим делам люди, а ливень, обрушиваясь на зонт, разлетался в стороны тысячью сверкающих ледяных капель. Кокичи стоял так близко, что, наклонись она чуть ниже, соприкоснулась бы с ним носом. Он, кажется, затаил дыхание и словно ждал чего-то.       — Замёрзла? — выдохнул Кокичи, склоняя голову к плечу.       — Немного, — шепнула Кируми, чувствуя, как её начинает охватывать смутно знакомый и приятный трепет. — Мне нужно идти, Ома-кун.       — Но зонт всё же возьми, — Кокичи подтолкнул ручку зонта к Кируми. Та неуверенно пробормотала:       — А… как же ты? Ты промокнешь.       — Ни-ши-ши, Тоджо-чан, ты иногда бываешь та-акой занудой, — Кокичи игриво усмехнулся, облизнув губы. — Прямо за углом меня ждёт машина, а ты бери зонт и отправляйся домой, не то простудишься! Без. Лишних. Вопросов, — в ответ Кируми только пожала плечами: его тон был слишком уверенным, поэтому ничего другого не оставалось.       — Спасибо, Ома-кун, — Кируми, поправив мокрые кудри, развернулась и зашагала к остановке, в панике сжимая-разжимая пальцы. Кокичи отдал свой зонт? Но зачем? По нему ведь было видно, что никакая машина его не ждёт, да и…       — Тоджо-чан! — голос Кокичи вновь настиг её, когда Кируми уже садилась в такси, подбирая полы длинного платья. — Слушай, я как раз недавно наводил на тебя справки, поэтому хочу предложить тебе рабочее место у меня в организации.       — Навёл справки? — нахмурилась Кируми, всматриваясь в лицо за тонированным стеклом. — Что это значит?       — Э… не столь важно, — Кокичи шмыгнул носом, и она тотчас же пожалела о том, что приняла зонт. — Но ты сделаешь мне честь, если придёшь.       Кируми обдумывала его слова всю дорогу до своего дома, наблюдая за тем, как дождь стеной обрушивался на город — и уже знала, что согласится.