***
Фурихата влюблен в Акаши Сейджуро. Наверное. Это, вероятно, сильно сбивает его с толку. Он очень обеспокоен этим, вероятно, потому, что он из тех, кто постоянно и быстро влюбляется, и он раньше никогда не сомневался, что он действительно влюблен. Но многое было не так, как раньше. Раньше он никогда не влюблялся в парней. И раньше, он никогда не влюблялся в кого-то вроде Акаши Сейджуро. И уж точно никто никогда не отвечал ему взаимностью. Так что всё это ему в новинку, и на самом деле, он не уверен, как справиться со сложившейся ситуацией. Он даже не уверен, что всё, что было «до» имеет значение. До того, как его похитили и в него стреляли. С того времени, Акаши Сейджуро стал важным для него. До того, как брат Фурихаты всё перепутал в его голове и заставил его чувствовать смущение и поставил всё под сомнение. Да уж. Вещи казались проще, до того как Кё вмешался. Фурихате удобно обвинить во всем своего брата.***
После того, как он был похищен, в него стреляли, он чуть не умер и был прооперирован американскими врачами в Гонолулу, у Фурихаты не было никаких реальных сомнений относительно того, что он чувствовал. Хуже всего было то, что в него выстрелили и чуть не убили, а потом на некоторое время госпитализировали. У него было много времени, чтобы подумать. И у него всегда была склонность поразмыслить над вещами, поэтому, когда ему нечего было делать, кроме как лежать в постели и думать о том, что с ним случилось, он так много думал, что это приводило его к изнеможению. И хотя во всем его испытании было много всего (так его мама назвала это — испытание — и Фурихата полагал, что это было настолько же хорошее слово, как и любое другое, годное для того, чтобы описать похищение сумасшедшими учеными), единственным, к чему он все время возвращался, был Акаши Сейджуро. Им пришлось, по причинам, которые все еще были ему немного неясны, притворяться, что они любовники. Так что Фурихата подумал о губах Акаши — о том, как он целовал, облизывал и оставлял засосы на коже Фурихаты. Он думал о том, как Акаши обнимал его, крепко и собственнически, но также отчаянно и так, будто Фурихата нужен ему. Он думал о теле, касавшемуся его собственного и пространстве, которое они разделили. Так близко друг к другу, что воздух, которым дышал Фурихата, был вздохами Акаши, стонами и шепотом его собственного имени, Коуки, и это было все самое сокровенное, что Фурихата когда-либо испытывал. Было так трудно напомнить себе, что все это было притворством. (Он ненавидел это. Он ненавидел это так сильно, это слово было неправильным. Потому что это означало, что то, что они разделяли между собой, не было реальным, и это было неправильно. Это было реально. Это была самая реальная вещь, которую Фурихата когда-либо испытывал, даже если это было притворством.) Он думает о том, как Акаши спас его, а также о том, как Акаши нуждался в нём. Акаши требовал, чтобы Фурихата говорил с ним, касался его, успокоил его. Акаши нуждался в нем в такие моменты, и Фурихата хотел быть нужным. Потому что, если бы его общества не искали, если бы у него не было задачи, которую он мог бы выполнять, он бы сразу сошел с ума, и не восстановился, даже после того, как его спасли. Поэтому в те долгие часы, проведенные в больнице, когда посетителей не пускали и Фурихата оставался наедине со своими мыслями, он понял, что влюблен в Акаши Сейджуро. Это было чем-то большим, Акаши стал для него важным. Это было не так, как раньше, когда Фурихата влюблялся. Фурихата не хотел ничего взамен, он просто хотел быть рядом с Акаши, жить в том же месте, чтобы ему можно было просто присутствовать. Потому что он был уверен, что это чувство не взаимно. Его чувства никогда не были взаимными. А такие люди, как Акаши Сейджуро — красивые, богатые, подтянутые, всесильные — не влюблялись в таких людей, как Фурихата Коуки. Акаши, скорее всего, больше никогда не захочет увидеть Фурихату, теперь, когда их испытание было закончено.***
Фурихата думал, пока не почувствовал недомогания, и ему действительно нужно было с кем-то поговорить, потому что он все еще был немного озадачен этим новым аспектом своей сексуальности, а также немного встревожен, что он, вероятно, никогда больше не увидит Акаши, если Сейрин не сыграет с Ракузан. Он решил поговорить со своим братом. Он подождал, пока их родители пошли ужинать, а затем в общих чертах описал ситуацию Кё, смысл который свелся к: — Я абсолютно точно гей для Акаши Сейджуро, а теперь, пожалуйста, помоги. Кё, нужно отдать ему должное, терпеливо всё выслушал. А когда Фурихата закончил, он только кивнул и сказал: — Ну, бывает. — Такое? — воскликнул Фурихата. — Да уж. Ты только что пережил травмирующий опыт, и Акаши был там с тобой. Это всего лишь естественная реакция на происходящее. Так всегда. Есть фраза для этого. Хм… Эффект подвесного моста! — сказал Кё, щелкая пальцами, довольный собой. — Знаешь, есть теория, что если ты идёшь по подвесном мосту, видишь какую-то девушку и твое сердце начинает биться, всё потому что ты в ужасе от высоты, но ты думаешь, что оно колотится из-за девушки. Слышал верно? Итак, ты думаешь, что влюблен, потому что связываешь стресс с девушкой, которую видел. Или парнем. В данном случае. — О, — сказал Фурихата, упав на больничную койку, чувствуя себя подавленным. — Ты имеешь в виду… это нереально? — он не упомянул тот факт, что он на самом деле целовался с Акаши, не совсем зная, как объяснить то, что «они притворялись любовниками». — Я не говорю, что так всё и есть, — сказал Кё, но в его голосе было огромное количество жалости. — Просто… у тебя действительно был травмирующий опыт. Вероятно, было много зашкаливающих эмоций — это была действительно напряженная ситуация. Поэтому это значит лишь то, что ты естественным образом цепляешься за человека, который прошел через это с тобой. Глаза Фурихаты начали подниматься, и он быстро моргнул. — Эй, Коуки, все в порядке. Знаешь, если ты теперь гей, я полностью тебя поддерживаю, на все 100%. Просто подумай над этим немного, хорошо? Посмотри, что ты будешь чувствовать через несколько месяцев, когда все вернется на круги своя. И Фурихата кивнул, потому что это имело смысл. Это заставило его чувствовать себя так, будто сердце только что вырвали из груди и разорвали в клочья, но это действительно имеет смысл.***
Когда Акаши появился в его больничной палате с букетом роз и сладкими речами, Фурихата на мгновение воодушевился, а затем он вспомнил слова Кё. Эффект подвесного моста. Напряженная ситуация, травмирующий опыт, замешательство. Даже если Акаши и любил его сейчас, что, если он тоже был сбит с толку? — Я, — говорит Акаши с чувством собственного достоинства, — никогда в жизни не заблуждался ни в чём. Фурихата улыбнулся, его сердце забилось быстрее и он попытался напомнить себе о мостах. Но потом Акаши сказал ему, что будет ждать его, а затем процитировал любимый роман Фурихаты, и Фурихата подумал: «Ох!»***
Поэтому Фурихата тратит время, чтобы очистить разум, и жизнь медленно возвращается в своё русло. Проходит время, он становится второгодкой, жизнь возобновляется, всё как всегда. Он не видит Акаши, но он разговаривает с ним по телефону раз в неделю, и они переписываются по электронной почте в течение всего дня, каждый день. Он не думал, что у них будет много проблем после похищения сумасшедшими учеными, но общение никогда не становилось проблемой. Они говорят о баскетболе, книгах и одноклассниках. (У Акаши есть несколько веселых истории о команде Ракузан, хотя Фурихата никогда не уверен, должен ли он смеяться или нет, потому что Акаши всегда кажется таким серьезным в своих утверждениях.) — Кому ты пишешь? — спрашивает Кё, когда входит в комнату, открывая пакет с чипсами. — Чего? — говорит Фурихата, удивляясь и чуть не уронив свой телефон. — Ты улыбаешься, как идиот. Это уже не в первый раз. Ты нашел девушку и не сказал мне? — О, нет, нет, — краснеет Фурихата. Затем он бормочет: «Я пишу Акаши». Кё замирает. Его рука с поднесенной к губам картофельной чипсой останавливается, и остается там, так и не съеденная. Он смотрит на Фурихату, что Фурихату возмущает, потому что он рассказал Кё об Акаши! Кё был единственным, кому он рассказал об Акаши! Он не должен выглядеть таким удивленным! — О, — говорит Кё задушенным голосом. —Я не знал, что ты все еще поддерживаешь с ним связь. Фурихата пожимает плечами и не смотрит на брата. — Мы время от времени переписываемся, — говорит он небрежно, что не совсем ложно, но это преуменьшение кажется самой большой ложью, которую он когда-либо говорил. — И он еще… нравится тебе? Фурихата не знает, как расшифровать этот тон брата. Он чувствует, что его лицо горит, а сердце бьется быстро, и он не может понять, было ли это из-за беспокойства или это просто его условный ответ на разговор об Акаши. — Да. Да, я думаю, нравится. Кё замолкает, и Фурихата рискует поднять глаза. Кё встрепенулся, когда Фурихата встречается с ним глазами и говорит: — Ну, это здорово! Просто здорово. Здорово. Правильно. Ты хочешь картофельные чипсы? Мне хочется чипсов. Я собираюсь пойти купить немного. — Ты имеешь в виду те, что у тебя в руках? Кё дергается, глядя на чипс в одной руке и сумку в другой, как будто понятия не имеет, как они туда попали. — Не, не эти. Эти никуда не годятся. Нужно сходить, купить другие. Кё выходит за дверь. Фурихата сейчас не чувствует особой поддержки.***
Два дня спустя Кё вылавливает Фурихату в его комнате и спрашивает: — Ты занят сегодня вечером? Фурихата отрывается от домашней работы: — Нет. — Мы должны потусоваться вместе! — Мы должны? — Да! Ты, я, некоторые из моих школьных друзей. — Твои друзья? — Фурихата чувствует себя попугаем. — Да! Пара девчонок, пара чуваков, будет весело! — Кё смотрит на младшего брата и говорит: — Надень что-нибудь прикольное и причешись. У Фурихаты плохое предчувствие.***
Кё, как правило, не знакомит своих друзей с Фурихатой, не считая это важным. Когда они вместе учились в средней школе, Кё всегда добросовестно втягивал своего младшего брата в свою компанию. Но компания Кё была, как бы это сказать, совсем не уровня Фурихаты. Люди, с которыми общался Фурихата, были красивыми, спортивными, хорошо пахнущими, они всегда выглядели мило. Они смотрели на Фурихату так, будто задавались вопросом, что это за странное потерянное существо, которое забрело в их общество. И через некоторое время Фурихата просто перестал тусоваться с Кё и его друзьями, и он никогда не возвращался к этой теме, когда он перешел в другую школу. Кё, чувствуя, что Фурихата не очень ладит со его друзьями, позаботился о том, чтобы не поставить его в такое положение, когда он почувствует себя лишним. Но ситуация ухудшилась после того, как Кё пошел в институт. Ни один студент в мире не хотел тусоваться со школьниками, Фурихата это понимал. Поэтому Фурихата не может не чувствовать, что внезапное приглашение Кё имеет скрытые мотивы. Но поскольку в последнее время между ним и его братом были небольшие разногласия, он хочет попытаться восстановить их отношения.***
Он сразу же жалеет о своем решении. Фурихата помнит все причины, по которым ему не нравится тусоваться с друзьями брата. Главная из них состоит в том, что они все обожают Кё. Это упрощает дело. Кё — это такой человек, который всегда в центре любой толпы. Он рассказывает все лучшие истории, всех смешит, и все отчаянно борются за его внимание. Даже в игровом центре, где тусовались, не смотря на ликующие крики, лязг, писки различных игр, все пытаются соперничать за внимание Кё, не взирая на шум и хаос. Они пытаются поговорить с Фурихатой — худшим из возможных способов. Одна девушка гладит его по голове и говорит, что он восхитителен, а другая щиплет его за щеки. Единственное, что делает это выносимым, это тот факт, что никто не спрашивает его о его похищении, но к концу ночи Фурихата уверен, что никто не спрашивает о его похищении, потому, что Кё сказал им всем не говорить об этом. Фурихата не… уверен, что с этим делать… кроме того, это заставляет его чувствовать некоторую жалость снисходительности. Единственный, кто нормальный среди окружающих — лучший друг его брата, Харудори Минору. Минору выдерживает паузу перед тем, как спросить Фурихату о его учебе, клубе и о том, как ему Сейрин, и все это более-менее нормально, за исключением того, что рука Минору продолжает прижиматься к его руке, а его нога продолжает касаться Фурихаты. Фурихата даже подумал, что там тесно и отодвинулся, но Минору продолжил и это немного странно. Фурихата не хочет придавать этому большого значения (ему просто нужно личное пространство, ок? И, может быть, он стал более нервозным в толпе, после своего испытания, но у него есть на это право, это абсолютно нормально, так бывает.) Поэтому он говорит о одноклубниках из Сейрин, потому что это тема разговора по умолчанию, когда больше нечего сказать. Он описывает эпичные обеды Кагами и привычки в еде, когда Минору небрежно, не особо вникая, говорит: — Однажды я встречался с таким парнем. Он мог съесть все, что было на столе, и чтобы сохранить свою еду, приходилось сражаться не на жизнь, а на смерть. И тогда Фурихата понял. И потом он взбесился. — Кё-нии-сан, — громко говорит Фурихата, вставая и хватая брата за руку. — Могу я поговорить с тобой минутку? Наедине? — Конечно, — весело говорит Кё, извиняясь перед друзьями и выходя с Фурихатой из игровой комнаты. — Что случилось? — Ты пытаешься свести меня с одним из своих друзей? — настаивает Фурихата. — Это свидание вслепую? За этим мы здесь? — Коуки, — обиженно говорит Кё, — ты так говоришь, как будто я это спланировал. — Может быть, потому, что так и есть. — Что? Как ты можешь так говорить? Я просто подумал, что тебе нужно познакомиться с новыми людьми. У тебя никогда раньше не было отношений, поэтому я подумал, что помогу тебе кое с кем познакомиться. — И где был этот аттракцион невиданной щедрости, когда я годами пытался найти девушку? — настаивает Фурихата. Кё смотрит на него, слегка заинтересованно: — О, тебе все еще нравятся девушки? Потому что, если тебе интересно, я могу кое-что организовать. — Нет! Я имею в виду, да, мне все еще нравятся девушки, но нет, это не то, что я имел в виду, не делай этого. — О, хорошо, я не был уверен, что знаю девушку, которая бы тобой заинтересовалась. Кроме того, Минору отличный парень, очень милый, он тоже умный, понимаешь? Думаю, у вас много общего. Кроме того, он считает тебя милым. — Так он знает? — Фурихата вздрагивает, на мгновение расстроенный своей инстинктивно лестной реакцией на любого, кто думает, что он симпатичный, но потом он мысленно дал себе пинка и сосредоточился на том, что он возмущён. — Подожди, дело не в этом! Ты хочешь сказать, что тебе на самом деле все равно, что мне нравятся парни? — Коуки, — говорит Кё, на этот раз звучит искренне обиженно, но потом его голос смягчается. — Конечно, нет. Ты мой младший брат, чувак, я буду любить тебя несмотря ни на что. Всплеск братской любви, и облегчение сменяет возмущение Фурихаты, а затем постепенно переходит в замешательство. — Подожди, тогда почему ты сводишь меня со своим другом? Ты же знаешь, что мне нравится Акаши. Только потому, что он очень внимательно наблюдает за своим братом, Фурихата замечает, как Кё вздрогнул: — Да, я просто подумал, что тебе следует знать, что у тебя есть выбор. Не думаю, что тебе стоит торопиться. Ты все еще не восстановился, и я думаю, ты все еще в замешательстве. — Я не в замешательстве! — проговорился Фурихата. — Кё-нии, прошло уже почти два месяца. И он мне до сих пор нравится. — Ты думаешь, он тебе нравится, — перебивает Кё. — Потому что ты больше никого не встретил. Но Минору такой классный парень, Коуки. Я действительно думаю, что вам двоим будет хорошо вместе. — Я не хочу встречаться с каким-то парнем, я хочу встречаться с Акаши! — протестует Фурихата — Почему ты так себя ведешь? — Потому что из-за него тебя похитили и в тебя стреляли, вот почему! — кричит Кё. Фурихата делает шаг назад, несколько прохожих останавливаются и смотрят. Кё сжимает кулаки и поджимает челюсть. Фурихата никогда не видел своего брата таким; Кё не кричит. — Кё--нии-сан, — говорит Фурихата ласковым и умоляющим голосом. — Это была не его вина. — Это он во всем виноват! — говорит Кё, он больше не кричит, но говорит достаточно громко, чтобы привлечь несколько взглядов. — Тебя бы не похитили, если бы он не был с тобой в то время, и в тебя стреляли только потому, что ты защищал его, так что не пытайся нести чушь и не говори, что это не его вина, когда он имеет к этому отношение. — Ты… ты знаешь об этом? — Фурихата говорит, его голос звучит странно в его собственных ушах. Он никому не сказал, что в него стреляли, потому что он прыгнул перед Акаши. — Он сказал нам, — ядовито говорит Кё. — Он пришел и извинился, как будто это могло компенсировать тот факт, что ты чуть не умер. — Кё дрожит от воспоминаний, как будто он пытается сдержать себя от удара, что заставляет Фурихату задаться вопросом, не пытался ли его брат ударить Акаши. (И это была бы ужаснейшая идея, которая только могла быть) Фурихата молчит, как рыба. С одной стороны, он не может полностью отрицать яростное обвинение Кё. Скажем так, Фурихата не был бы похищен, а тем более ранен, если бы Акаши не был замешан. Но с другой стороны, Фурихата охотно бросился в огонь оба раза, и ему не нравится, что Кё игнорирует волю Фурихаты. — Он же меня спас, — тихо говорит Фурихата. — Я бы не выбрался оттуда, если бы не Акаши. И он мне нравится, Кё, я влюблен в него, я хочу… — Ты влюбляешься в каждого, — огрызается Кё, — ты снова влюбишься в следующий раз, когда кто-то улыбнется тебе. Фурихата отшатнулся. Все его тело пробрала дрожь, и он чувствует себя тяжелым и в то же время брошенным на произвол судьбы, как камень, падающий на дно моря. Так вот что ты обо мне думаешь? Но он не может этого сказать. Сейчас он вообще ничего не может сказать. Кё, понимая, что зашел слишком далеко, бормочет: — Слушай, только не он, хорошо? Ты можешь встречаться с кем угодно, только не с ним. Фурихата все еще не может говорить. Если он это сделает, он начнет плакать, и это будет неловко для всех. Раньше Фурихата мог просто уйти, когда не хотел, чтобы кто-нибудь видел, как он плачет; он мог просто уйти и найти какое-нибудь уединенное место и плакать, пока ему не станет лучше. Кё не позволит ему сделать это сейчас. Вся его семья была очень озабочена тем, чтобы не оставлять Фурихату одного. (Хотя, как он объяснил, было крайне маловероятно, что его похитят дважды за одну жизнь. Его семья не оценила его попытки воззвать к логике.) — Давай, — говорит Кё, хватая Фурихату за плечо и ведя его вперед. — Мы должны вернуться назад.***
Фурихата убегает в ванную и звонит Акаши. — Фури, — отвечает Акаши после одного гудка, его голос наполнен удовольствием, но также в нём слышится скрытое беспокойство. Фурихата дрожит, когда Акаши произносит его имя — никто никогда не произносил его имя так, как это делает Акаши. — Что-то не так? — Ничего, — отвечает Фурихата. — Ничего. Все. Прости, прости за странный телефонный звонок. — Фурихата, — говорит Акаши, острее и настойчивее. — Ты в опасности? — Нет, нет, прости, — говорит Фурихата. Он притаился в ванной, чувствуя себя совершенно несчастным. Он не должен был звонить Акаши, но ему действительно нужно было услышать его голос прямо сейчас. — Это из-за Кё — моего брата? Он подстроил мне внеплановое свидание вслепую с одним из своих друзей по университету. И мы повздорили, и я действительно злюсь на него, но ещё, эмм, пытаюсь понять? Что, если Кё был прав? Ну, он был прав, не так ли? Фурихата влюбляется довольно легко, он постоянно влюблялся. И он довольно быстро залечивал разбитое сердце и так же быстро увлекался следующей. Но Акаши, Акаши был другим. Ситуация была другой. Фурихата не хочет «пережить» то, что он чувствует к Акаши. Он хотел сохранить это навсегда и лелеять, как бесконечно драгоценную вещь, которой были эти чувства. Акаши, как заметил Фурихата, замолчал и ничего не говорил, по крайней мере, минуту. — Акаши? — позвал Фурихата. — Извини. Я был погружен в свои мысли, — приятно говорит Акаши. Фурихата много разговаривал с Акаши последние два месяца, и он узнал его довольно хорошо. Он понял, что Акаши использует вежливые любезности, когда планирует совершить убийство. — Акаши? — неуверенно спрашивает он. — Ссора с братом, говоришь? Извини, но у меня нет такого опыта. Я всегда выигрываю все свои споры с другими Чудесами. Фурихата едва сдерживает смех, пытаясь представить, как Акаши ссорится с другими чудесами. — Все в порядке. Это просто… братские заморочки, наверное. Я просто не могу поверить, что он пытался свести меня с одним из своих друзей по футбольному клубу. Это странно. Хотя, думаю, я должен быть рад, что он поддерживает мою новообретенную бисексуальность. Наступило еще одно молчание, и Фурихата задумался, а не разозлил ли он Чудо. Акаши, понимает Фурихата, ничего не упоминал о каких-либо романтических наклонностях за последние два месяца. Он сказал, что подождет, пока голова Фурихаты прояснится, но что, если он передумал? Что если он понял, что ему не интересно встречаться с Фурихатой? Теперь Фурихата расстроеный своим братом, присел в мужской уборной центра и впал в депрессию. — Я уверен, что ты скоро разберешься со своим братом, — наконец говорит Акаши, все еще приятным голосом, маскирующим что-то. — Твой брат любит тебя. Кроме того, ты свободен в это воскресенье? — Что? — говорит Фурихата, дрожа от внезапного изменения темы. — Э. Да? Да, свободен. Полностью свободен. — В воскресенье я буду в Токио. Было бы здорово увидеть тебя снова. Сердце Фурихаты ускоряется при этой мысли. — О. Мне бы этого хотелось. — Замечательно. Тогда увидимся.***
Акаши кипит. Он думает, что это очень хорошо, что в данный момент рядом никого нет, потому что он чувствует желание убивать и, несомненно, любая встреча прямо сейчас закончится кровопролитием. Он считает до десяти. Потом снова считает до десяти. И еще. Затем он задается вопросом, почему кто-то однажды решил, что счет до десяти должен помочь развеять ярость, потому что это не работает, и теперь он думает, что тот, кто это предложил, должен быть убит самым ужасным и медленным образом. Он был очень добрым и терпеливым. Он был очень впечатлен своей сдержанностью, потому что это была демонстрация невиданной прежде выдержки и спокойствия перед лицом невзгод. Каждый день, когда он был терпеливым и собранным, он ощущал, что проявляет собственную человечность. Раньше он не считал это необходимым, но теперь он пытался это сохранить. Но сейчас… Сейчас есть раздражающий фактор. Он проклинает себя за самодовольство. Он даже не рассматривал возможность конкурента! Хотя он был терпелив и поддерживал дистанцию, какой-то студент университета, играющий в футбол, клеил Фурихату, и этого нельзя было допустить! Его первый порыв, конечно, заключается в том, чтобы незаметно отправить своего конкурента в последний путь. Но постепенно он понимает, что его первый порыв не всегда верен. Кроме того, он почти уверен, что знает, кто является реальной угрозой его предполагаемым отношениям с Фурихатой, и на этой проблеме следует сосредоточиться. Фурихата Кё. Акаши хмурится, думая о том, что брат Фурихаты уже вмешался в отношения Акаши. Акаши знает, что старший Фурихата не одобряет его кандидатуру, и если Акаши не придумает, как это обойти, он никогда не сможет добиться успеха в ухаживаниях за Фурихатой. Что ставит перед ним две проблемы. Во-первых, он все еще не уверен, что Фурихата хочет быть в отношениях с ним, и он все еще не знает, как лучше всего ухаживать за человеком. Вторая проблема заключается в том, что даже если он сможет встречаться с Фурихатой, есть очень большой шанс, что друзья и семья Фурихаты будут неодобрительно относиться к этому, и что Фурихата сдастся под их напором. Подводя итог: он не может просто соблазнить Фурихату, он должен соблазнить всю социальную сеть Фурихаты, и он не совсем знает, как это сделать. Но во всем Акаши полон решимости победить. У него есть проблема и он собирается её решить. Он абсолютен. Он во всем побеждает. Он Акаши Сейджуро, он сможет сделать что угодно. …Вероятно, ему понадобится помощь извне.***
— Нет, — мгновенно говорит Маюдзуми, прежде чем Акаши может что-либо сказать. — Маюдзуми-сан, ты понятия не имеешь, зачем я здесь, — елейно говорит Акаши. — Я знаю, что я закончил школу, а это значит, что я официально не должен слушать тебя, что бы это не было. Акаши многозначительно смотрит на него, но ничего не говорит. Маюдзуми вздыхает. — Что на этот раз? — Мне нужен твой совет, как привлечь человека, его друзей и семью. — О Боже, я жалею, что родился, — Маидзуми трет глаза одной рукой, как будто у него болит голова. — Акаши, я объясню это тебе, я знаю, что объясню это тебе, но я слишком бесполый для этого дерьма. У меня нет опыта или предрасположенности, которые могли бы помочь понять тебя, поэтому, пожалуйста, перестань спрашивать меня. Спроси Королей, они похотливые, и они любят тебе помогать. — Нет. Я отказываюсь. Кроме того, не вовлекай их в этот раз, в прошлый раз был достаточно унизительный, — Акаши добавляет к своему приказу нужное количество акцентов, зная, что Маюдзуми придется подчиниться, даже если это не будет прямым Приказом. — Можешь ли ты объяснить, что я такого сделал, что был избран вашим официальным представителем человечества? Может, мне стоит прекратить это делать? — Ты много читаешь. Я понимаю, что те, кто читает, обладают глубоким пониманием различных точек зрения и предмета. Маюдзуми тихо говорит себе скорбным тоном: — Книги, как вы могли предать меня? — Если ты не хочешь помогать, я не буду обременять тебя, — сухо говорит Акаши. Маюдзуми вздыхает снова, на этот раз громче. — Нет, по крайней мере, я выслушаю тебя. В чем именно твоя проблема? Вы же говорите с этим парнем, Фурихатой, все время, верно? Значит, он больше не боится тебя. — Да, — признает Акаши. — Но мы отложили возможность отношений на некоторое время, потому что я не хотел настаивать на этом, пока он полностью не оправился. И хотя я прочитал несколько романов, посвященных бесчисленным ритуалам ухаживаний, я… — Погоди. Погоди. Ты только что признался, что читал любовные романы? — Маюдзуми задыхается от восторга. Бровь Акаши дергается. — Да, для исследовательских целей. Я верю в тщательный подход. — Конечно, конечно, — ухмыляясь, говорит Маюдзуми. — Исследование. — В любом случае, — громко говорит Акаши, — эти романы только заставляют меня осознать ненормальность моей собственной ситуации. Я не человек, и поэтому я не верю, что методы ухаживания в книгах будут служить надлежащими руководствующими принципами . Губы Маюдзуми дергаются. — Так уж вышло, что я знаю целый поджанр любовных романов, посвященных ритуалам ухаживания между людьми и нечеловеческими существами. Ты читал «Сумерки»? — Нет, не читал. Это что-то стоящее? — Это точно познавательно, — торжествующе говорит Маюдзуми, — во всяком случае, я вижу твою проблему. Не пойми меня неправильно, я не могу помочь тебе здесь, я действительно не думаю, что смогу дать ценную информацию о ситуации. Но я не могу не отметить, что ты уже знаешь людей, которые имеют непосредственный опыт в такого рода вещах. — Я же сказал тебе, что не хочу, чтобы в этом участвовали Некоронованные короли, я не верю, что их советы заслуживают внимания, никто из них не встречался ни с кем дольше трех недель. — Справедливо, но я говорил о других Чудесах. Акаши закрывает рот и ничего не говорит целых три минуты. — Они встречаются с людьми, верно? Акаши все еще ничего не говорит. — И они тоже не люди, так что похоже, что у них есть опыт работы с твоей прямой ситуацией, не так ли? Акаши хмурится, но не отвечает. — Праааааавда? — Да, хорошо, действительно, они, вероятно, встречаются, — огрызается Акаши. Маюдзуми поднимает бровь. Акаши фыркает. Они были его поколением! Он был их лидером! Ему не нужны романтические советы от коллег по проектам! Это все равно что признать, что они знают больше, чем он! Маюдзуми очень выразителен в своем молчании. — Прекрасно! — Акаши поднимает руки вверх. — Я у них спрошу! Ты счастлив? — Очень, — говорит Маюдзуми. — Когда вы поженитесь, я буду шафером на вашей свадьбе. — Ты был бесполезен, тебе повезет, если я вообще приглашу тебя на свою свадьбу.***
Акаши читает Сумерки. Маюдзуми определенно не приглашен на свадьбу.***
Следующий логичный шаг — приехать в Токио пораньше, чтобы он мог посовещаться с другими Чудесами. У его опекуна есть частный вертолет, который Акаши может использовать по своему желанию, поэтому он просто похищает Мурасакибару по пути и отправляет электронное письмо с призывом к остальным Чудесам. Он хочет встретиться с ними наедине, поэтому арендует караоке-зал, как они делали раньше во время одного из своих стратегических советов. Мурасакибару не очень впечатлен своим похищением. Он спокойно ест свои закуски, когда остальные врываются в комнату, не задавая вопросов. Акаши всегда нравилось это в Фиолетовом Чуде. — Акаши! — кричит Кисе. — Что случилось? Мы снова в опасности? — Нет, — говорит Акаши. — Это же не Тейко, не так ли? — говорит Аомине, почесывая голову. — Конечно, нет! Я позаботилась об этом! — Момои фыркает. — На этот раз я была очень скрупулезна! — Это не имеет никакого отношения к Тейко, если бы мы были в опасности, я бы ввел кодовую фразу, — указывает он. Он сосредотачивается на человеке, который пришел с Куроко, и он слегка раздражен, так как он предпочел бы сознательно не приглашать его для этого. — Что ты здесь делаешь? — А? Я не могу быть здесь? Я думал, что это проблема Чудес, — говорит Хината Шоё. — Нет, это… — Акаши осматривает остальных, не желая признавать, что, поскольку он не знал Хинату (он никогда не был так близок с Оранжевыми, и за семь лет, прошедших с тех пор, как он в последний раз видел летающее Чудо означало, что теперь они были практически незнакомцами. Акаши должен признать, что достаточно смущён, если это кто-то, кого он не очень хорошо знает). — Шоё-кун был у меня в гостях, — пассивно объясняет Куроко. — И поскольку ваше сообщение прямо запрещало присутствие наших человеческих бойфрендов, я подумал, что, возможно, это дело касается и Шоё-куна, поэтому я взял его с собой. Разве я не должен был этого сделать? Куроко и Хината оба выглядят, как побитые щенки. — Нет, конечно, нет, Хината всегда желанный гость, он представитель нашего поколения, — говорит Акаши. — Что все это значит, Акаши? — раздраженно спрашивает Мидорима. — Если мы не в опасности, я не понимаю, зачем нам встречаться наедине. Акаши очень старается не краснеть. (Он является их лидером и элитным солдатом. Он не будет краснеть. Он выше этого.) Он говорит с таким большим достоинством, на какое только способен, учитывая обстоятельства: — Мне нужен ваш совет о том, как правильно ухаживать за человеком. Все смотрят на него. Потом Аомине и Кисе рассмеялись. — Ой чувак, хорош, Акаши! — говорит Аомине, вытирая слезы с глаз. — Зачем мы здесь на самом деле? — Чувак, а я всегда думал, что ты не умеешь рассказывать анекдоты! — Кисе хихикает. — Я прекрасно умею рассказывать анекдоты, — возмущенно говорит Акаши. — Но сейчас я не шучу. Вы все нашли партнеров, поэтому я здесь, чтобы спросить вас, как вы сделали это. Все снова смотрят на него. — Серьезно? — спрашивает Кисе. — Да, серьезно, — Акаши снова пытается сосчитать до десяти. Этот метод действительно не работает. — Вау. Это странно, — говорит Хината. — Кто? — просиял Мидорима. Акаши хмурится, потому что считает, что это должно быть очевидно. — Фурихата Коуки. — Чтооооооо? — протянул Мурасакибара. — Парень, с которым тебя похитили? — Как долго это продолжается? — спрашивает Мидорима. — Я уже давно им интересуюсь, — говорит он. Он смотрит на Куроко, который подозрительно молчит. — Кажется, ты не удивлен. — Не удивлен. Фурихата-кун сказал мне, что вы с ним общаетесь. Акаши сдерживает желание спросить: «Он что-нибудь говорил обо мне? Что он сказал?» Любопытство убивает его, но он не доставит Куроко такого удовольствия. — Ты серьезно, Акаши-ччи? — Да, — говорит Акаши. Вот почему он не хотел обращаться к ним за советом. — Я хотел бы начать отношения, но я не уверен, что лучший подход в этом. Поэтому я хочу знать, как вы все это сделали. Мурасакибара? — А? Мурочин сначала поцеловал меня, а потом мы занялись сексом. Это было круто. — Вау, — снова говорит Хината. Мидорима и Кисе гневно смотрят на Мурасакибару, предполагая, что их собственные отношения развивались не так легко и быстро. — Ну, для меня это бесполезно. Кисе? Я знаю, что ты страдал по Касамацу-сану довольно долго. — Так и было! Целую вечность! Века и века, Мурасакибара, я ненавижу тебя. Мурасакибара пожимает плечами, не особенно заботясь обо всем этом. — Так как же ты в конце концов завоевал его сердце? — О. Ну, — Кисе прочистил горло, — я думаю, технически, сэмпай сделал первый шаг. Но только после того, как он узнал, что он мне нравится! — Значит, ты ему рассказал? — нажимает Акаши. — Ухх. Нет. Очевидно, это все остальные сделали. — Я тоже ничем не смогу помочь, — говорит Мидорима. — Такао признался и поцеловал меня первым. — Я даже не знаю, почему я здесь, — говорит Аомине, — я не встречаюсь с человеком. — Мне нужна была Момои, а ты — приложение, — говорит Акаши. — Эй! — Хината, у тебя есть совет? — спрашивает Акаши, впадая в отчаяние. Хината в раздумье сморщивает нос. — Мы с Кагеямой просто начали целоваться? Я даже не знаю, как это произошло. А потом мы просто продолжали целоваться? Это не так уж и сложно. — Никто из вас не поцеловал своего парня первым? — недоверчиво спрашивает Акаши. — Я, — говорит Куроко. Акаши смотрит на него с надеждой, но Куроко продолжает: — Но Кагами-кун уже признался в любви. Акаши откидывается назад и смотрит на своё ужасное поколение. — Вы хотите сказать, что из всех вас ни один из вас не ухаживал за своим парнем? Вы просто позволяете им делать ВСЮ работу? — Эй! — говорит Кисе, наклоняясь вперед. — Не говори, что всё так просто! — Это и есть просто! Ты ничего не сделал! Если бы все зависело от вас, вы бы до сих пор были одиноки! — Эй, у меня был план! — говорит раздраженно Кисе. — Я собирался сделать шаг, в конце концов. Это был очень длинный план, понимаешь? Я не собирался торопить события. — У тебя нет права судить, Акаши, — защищается Мидорима. — Тот факт, что мы все нашли бойфрендов, облегчил нам задачу. Но мы не знали, что наши чувства могут быть взаимными. — Я абсолютно могу судить, — возвращается к разговору Акаши. — Не могу поверить, как вы все трусливы. Ничто никогда не остановит меня от стремления быть с ним, я не буду так бояться своего счастья. — Да? — спрашивает Кисе с вызовом в голосе. — Тогда зачем мы тебе нужны? — По-видимому, не нужны! — говорит Акаши, расстроенный. («Всегда ли все так напряженно, когда вы, ребята, встречаетесь? он слышит, как Хината спрашивает. «Да. Почти всегда», — отвечает Куроко.) Спрашивать у Чудес было бесполезно с самого начала. Он должен был знать лучше. Потом он вспоминает, что есть еще одна последняя вещь, с которой они могли бы ему помочь. Поэтому он сдерживает свой характер и спрашивает: — Как вы справляетесь с неодобрением их семей? Все смотрят на него, как сбитые с толку овцы. — Мы не люди, — напоминает он им. — Конечно, человеческие семьи ваших человеческих любовников могут что-то сказать о мутантах, встречающихся с кем-то ценным для них? Кисе, я знаю, что Юджи-сан был на твоей стороне когда-то… — Так и есть! Он давал мне советы, как соблазнить его сына с пятнадцати лет! — Так что вы ничем не поможете, а как насчет остальных? — Родители Кагеямы любят меня, — говорит Хината. — Они все время говорят, что хотели бы, чтобы я был их сыном. Хината был самым человечным из всех, так что это не удивительно. — Отца Такао нет в поле зрения, но его мать очень поддерживает. Такао говорит, что она хотела, чтобы мы с самого начала были друзьями. Такао Нобуко работала на базе JSDF медсестрой, поэтому, как и Касамацу Юджи, она принадлежит группе большинства человеческих родителей Чудес. Акаши немного раздражало, как легко Кисе и Мидориме было. Он не может поверить, что его единственная надежда — Мурасакибара и Куроко. Он смотрит на Фиолетовое чудо. — Мм. Родители Мурочина не одобряют, но Мурочин с ними не ладит. Он говорит, это потому что у меня член, а не потому что я мутант. Так что Мурочин говорит, что мы не должны встречаться с ними, когда-либо. Акаши смотрит на Куроко, без особого оптимизма. — Родители Кагами-куна не играют большой роли в его жизни, — объясняет Куроко. — Поэтому я не уверен, что они так или иначе заботятся о моем существовании, как любовника Кагами-куна. Однако я встречался с Александрой Гарсия и она с энтузиазмом одобряет. Мурасакибара указывает и кивает на Куроко, поедая майубо, как бы говоря: «Да, то же самое здесь», когда он заканчивает есть, ему удается: — Она милая. Она часто ходит голой и иногда пытается меня поцеловать. Куроко задумчиво кивает. — Да. Она действительно так делает. Акаши откидывается на спинку мягкого сиденья. — Позволь мне все прояснить. Из всех вас, кто встречается с людьми, ни один из вас не сделал первый шаг или не имел дело с неодобрением их семьи? — Посохни по кому-нибудь в течении трех лет, а потом скажи, как легко у меня это получилось, — рычит Кисе. — Может быть, и для тебя всё не так уж плохо! — ярко говорит Хината. — Ты же не знаешь, что его семья не одобряет этого? — О нет, — вмешивается Куроко, прежде чем Акаши может ответить, — они решительно не одобряют. Как и большинство друзей Фурихаты-куна. Акаши свирепо смотрит на Куроко. Если бы взгляд мог убить, Куроко бы прикопали. — Что тебе известно? Куроко просто встречает его взгляд, не особо впечатленный.***
Логичный следующий шаг Фурихаты заключалась в том, чтобы заручиться поддержкой своих друзей. До сих пор он воздерживался от того, чтобы рассказать им о своих чувствах к Акаши, потому что это было настолько глубоко личным, что он не хотел делиться ими ни с кем. Но его возмущение Кё, в значительной степени уничтожает любые запреты, которые он мог иметь, обсуждая Акаши со своими друзьями. Он начинает с тем, с кем обедает, потому что он доверяет Фукуде и Кавахаре, а также потому, что он действительно хочет совета Цучиды и Айи по этому вопросу. — И Кё отказывается выслушать меня, — заключает Фурихата. — Он просто продолжает настаивать, что Акаши не подходит мне и не хочет слушать. После того, как он заканчивает свою речь, наступает долгая пауза. Фукуда, Кавахара и Цучида все смотрят на Айю, избрав девушку Цучиды своим представителем. — Ну, — деликатно говорит Айя, — Фури-кун, твой брат прав. — Что?! — Фурихата вскрикивает от этого предательства, он даже не предполагал, что его друзья не будут на его стороне. — Чувак, тебя похитили, — говорит Фукуда. — Однажды! Только один раз! И это вряд ли повторится! — Я чувствую, что одного раза было достаточно, — говорит Кавахара. — И шансы на то, что это произойдет снова, возрастают, если ты будешь рядом с этим парнем чаще, ты не думаешь? — Нет! — говорит возмущенно Фурихата. Но на самом деле он немного удивлен тем, насколько хорошо его друзья воспринимают его новообретенную сексуальную ориентацию, поэтому он немного меняет тактику, чтобы спросить: — Вы, ребята, не кажетесь удивленными тем фактом, что мне нравится Акаши. — Эх, — пожимает плечами Кавахара, — после того, как один товарищ по команде влюбляется в мутанта со сверхспособностями, это меньше удивляет. Трудно спорить с этой логикой на самом деле, но она дает Фурихате новый путь для атаки: — Но видите, по-моему, мы все друзья с Куроко, и это совершенно безопасно! Никто не говорит Кагами, что он не должен встречаться с Куроко! — Это другое дело, — протестует Цутида. — Как? — Куроко — наш товарищ по команде, а Акаши — страшный ублюдок, — говорит Кавахара. Фурихата тоже не может спорить с этой логикой. Было бы ложью пытаться сказать, что Акаши на самом деле не страшный ублюдок, даже если сам Фурихата больше не боится его. — Мы не говорим, что ты не должен встречаться с ним, Фури-кун, — осторожно говорит Айя. — Ну, вообще-то, мы говорим об этом чуть-чуть, — вставляет Фукуда. — Но, может быть, тебе не стоит так сурово относиться к брату. Он хочет только лучшего для тебя. Фурихата тоже этого хочет. Он просто уверен, что самое лучшее для него — это Акаши. — Просто будь осторожен, хорошо? — говорит нежным голосом Айя. — Я понимаю, что ты очень к нему привязан, но никто из твоих друзей его не знает, так что ты не можешь винить нас за беспокойство. Фурихата кивает, потому что это имеет большой смысл. Очевидно, он должен был начать со своего друга, который знал Акаши.***
— Фури, Фури нет, — говорит Кагами с ужасом. Фурихата хмурится. Проблема в том, что поговорить с Куроко было практически невозможно. Отношения Чуда с Кагами были восхитительными, завидными, все, чего Фурихата когда-либо хотел в отношениях, но также была жуткая привязанность. Учитывая, что они жили вместе, ходили в школу вместе, сидели рядом друг с другом в классе и ходили в один и тот же клуб, Фурихата предположил, что они захотели бы отдохнуть друг от друга время от времени, но они все еще постоянно проводили все свое свободное время вместе. — Я не говорю с тобой, — говорит Фурихата. — Хотя, я бы подумал, что ты будешь более непредубежденным, учитывая, что ты встречаешься с Куроко. — Чувак, он пытался ударить меня ножницами! Ты был там! Я думаю, что я немного прав в своем беспокойстве, да? — …Справедливо, — неохотно говорит Фурихата. Он переключает свое внимание на Куроко, который до сих пор ничего не сказал. Он отчаянно смотрит на Куроко и просит: — Ты же не думаешь, что это проблема, верно, Куроко? Он тоже твой друг. Он никогда не хотел, чтобы он мог прочитать выражение лица Куроко больше, чем сейчас. Он понятия не имеет, что думает его товарищ по команде. — Я считаю, что Фурихата-кун не был бы в опасности, если бы вы встречались с Акаши-куном, — признает Куроко. — Акаши-кун очень защищает людей, вошедших в его жизнь. Я уверен, он сделает все, что в его силах, чтобы уберечь тебя от беды. — Точно! — торжествующе говорит Фурихата. — Это именно то, что я думаю! Спасибо! — это момент озарения — как только мысль возникает, Фурихата поражен ею. Это то, во что он верит, это то, что он хочет, чтобы все остальные поняли. Акаши пугающий. Но Фурихата никогда не чувствовал себя в такой безопасности, как тогда, когда был с ним. Все испытание с похищением было самым ужасным опытом в жизни Фурихаты (он чувствует себя в безопасности, надеясь, что это было самое ужасное, что когда-либо случится с ним), и Акаши был там с ним, защищая его. "Я страшен, Коуки. Я самое страшное существо на этом объекте, и я на твоей стороне. Тебе не о чем беспокоиться." — Но есть опасность, Фурихата-кун, — говорит Куроко, пробив триумфальное прозрение Фурихаты. — Встречаться с Чудом опасно, и было бы упущением, если бы я не указал на это. Это то, что я хотел бы прояснить другим человеческим парням, до того, как они слишком увлеклись. — Ой, идиот, — говорит Кагами грубым голосом, глядя на своего парня с бесконечно нежным выражением. (Это смущает Фурихату, он инстинктивно чувствует, что не должен быть свидетелем этой привязанности). — Я ни о чем не жалею, слышишь? Я бы сделал все, что угодно, чтобы остаться с тобой, сразиться с кем угодно, черт возьми, сразиться со всеми! Я уверен, что Тацуя и другие чувствуют то же самое. — Спасибо, Кагами-кун, — тихо говорит Куроко. — Другие? — Фурихата спрашивает, в основном, чтобы напомнить своим двум друзьям, что он все еще рядом, потому что он уверен, что в любую минуту они могут начать целоваться. — Кроме тебя, Кагами, есть и другие люди, встречающиеся с Чудесами? — О, да, много. Практически клуб на данный момент. Такао продолжает угрожать сделать нам футболки. — Химуро и Такао? — восклицает Фурихата. — Ты что, издеваешься? — И Касамацу из Кайджо. И этот сварливый волейболист, — поясняет Кагами. Фурихата моргает. — Все ли Чудеса-геи? — Кроме Аомине-куна и Момои-сан, — говорит Куроко. — Не спрашивай, — добавляет Кагами. Фурихата решает, что ему не нужно спрашивать. — Какого черта, приятель? Если все встречаются с Чудесами, я не понимаю, почему для меня так важно сделать то же самое! — Потому что это опасно для всех, — настаивает Куроко. — Если бы я мог вернуться назад во времени и предостеречь остальных от вмешательства, я бы сделал это. Я думаю, ты должен знать, что опасности не закончатся, Фурихата-кун. Ты лучше, чем кто-либо, знаешь, каковы потенциальные риски. Эти опасности вряд ли когда-нибудь прекратятся. Все протесты Фурихаты умирает в горле. Он говорил всем, что его испытание было один раз, никаких повторов. Вот во что он верит. Но что если это не так? И почему весь мир говорит ему, что он не должен быть с Акаши? Если все, кого он знает, чувствуют это так сильно, может они правы? — Просто для ясности, никто не может путешествовать во времени, верно? — Кагами спрашивает своего парня. — Это не то, что придумано в Тейко? — Насколько мне известно, нет, — говорит Куроко. — О, хорошо. Фурихата читал много любовных романов, он знает все о любви со звездой, но никогда не думал, что захочет стать одним из них. Прежде всего, это почти никогда не заканчивается ничем хорошим для героев. И он никогда бы не подумал, что он такой человек, который будет встречаться с кем-то, вопреки воле остальных. Так было до. — Фурихата-кун? — Куроко спрашивает тихо, выводя Фурихату из раздумий. — Прошу прощения. Я не хотел причинять тебе боль. — О, ты не причинил! Я… — Фурихата внезапно понимает, что он разрывается, и ему так стыдно, что он сразу же хочет умереть. Он трет глаза и пытается смеяться. — В любом случае, это бессмысленный разговор. Я даже не знаю, нравлюсь ли я Акаши сейчас. — Я в этом абсолютно уверен, — твердо говорит Куроко. «Ох», — думает Фурихата.***
— Давай-ка проясним, — говорит Акаши с мстительностью в голосе. — Ты не только активно отговаривал Фурихату-куна быть моим любовником, но и считал, что ни у кого из нас не должно быть человеческого парня? — Я этого не говорил, — поправляет Куроко. — Это именно то, что ты сказал! — говорит Кисе. — Боже мой, Куроко. Ты самый худший из всех, — все отмечают пропущенное«-ччи»в конце имени Куроко. — Я только предупреждаю, чтобы они были в курсе. Во время фиаско с Джаббервок, Серым и Зеленым 7284, каждому из наших любовников угрожали или подвергали их опасности. Никто из нас не может гарантировать, что они не будут в опасности из-за нас снова. В следующий раз, когда кто-то попытается похитить Чудо, они могут решить, что похищение нашего любовника — самый простой способ сделать это. В следующий раз, когда призраки прошлого будут преследовать нас, кто скажет, что они не нападут на тех, кого мы любим? Куроко обычно не говорит много, но когда он это делает, он всегда имеет большее влияние. Каждый человек в комнате — даже, как ни странно, Аомине и Момои — выглядят так, будто Куроко только что распотрошил их ножом для чистки рыбы. — Мы все это знаем, — кипит Мидорима. — Тебе не нужно рассказывать нам об опасностях. Нет ничего, чего бы я не сделал, чтобы обезопасить его. — Я знаю, — говорит Куроко, но его взгляд устремлен на Акаши. — Я знаю, что это правда для всех нас. Я только объясняю, почему друзья и семья Фурихаты-куна по праву заботятся о его благополучии. Акаши откидывается на спинку сиденья, размышляя. Куроко каким-то образом бросает ему вызов, но Акаши не совсем уверен, что другой мальчик ожидает от него. Он думает, что Куроко предполагает, что правильнее было бы отпустить Фурихату. Благоразумным поступком для того, кого он любит, было бы держаться подальше от его жизни. Это определенно похоже на то, что пытается сказать Куроко. Но все, что Акаши знает о Куроко, противоречит этой теории. Куроко всегда, всегда лоббировал человеческие привязанности, нет абсолютно никакого шанса, что Куроко сожалеет о том, что другие Чудеса начали встречаться с людьми. Он испытывал большее облегчение, чем кто-либо, благодаря изменениям в их поколении, которые произошли после того, как все Чудеса нашли партнеров. Акаши думает, что в идеале, нужно отказаться. Независимо от намерений Куроко, Акаши полностью осознает, что лучшим для Фурихаты может быть только человек-любовник. Так будет безопаснее. Но потом он думает футболисте-студенте, и думает: «Я не такой уж хороший человек». Он хочет Фурихату и сделает все возможное, чтобы заполучить его. Куроко, по крайней мере, дал ему несколько идей о том, как это сделать. Теперь у него есть лучшее представление о ситуации для его плана атаки. Поэтому он улыбается и говорит: — Спасибо, Куроко. Ты дал мне много поводов для размышлений. Остальные были бесполезны. — Я не приду в следующий раз, когда вы напишите нам, — говорит Мидорима. — Мы оба знаем, что это ложь, — говорит Акаши. — Момои, на пару слов? У меня есть несколько вещей, о которых мне нужно посоветоваться с тобой. Остальные могут пойти домой. — В следующий раз я точно не приду, — бормочет Кисе. — Вы, ребята, супер напряженные, — говорит Хината. — Я имею в виду, очень сильно. Успокойтесь, все. Смерть и разрушение не на горизонте. — В нашу защиту скажу, что смерть и разрушение, как правило, по всем фронтам, — хмуро говорит Кисе. — Возможно, вам проще быть оптимистом, Шоё-кун, — говорит Куроко. — Твой любовник никогда не страдал из-за тебя. — Неправда! Однажды я ударил его волейбольным мячом по затылку. — Не думаю, что это имеет значение. — Я ударил его пару раз. — Эх. Это тоже не считается. Удары Хиначина не сильно болят, — Мурасакибара растягивал слова. — Это правда, Шоё, — говорит Аомине, — ты такой маленький. Твои удары, вероятно, даже не похожи на удары обычного человека. — Вы придурки. Я тоже не приду в следующий раз. Акаши ухмыляется. Он на 100% уверен, что все они придут в следующий раз. — Что тебе было нужно? — спрашивает Момои, когда другие начинают выходить из караоке-зала. — То же самое, что мне всегда нужно от тебя, Момои, — мягко говорит Акаши. — Анализ разведданных. — Ты хочешь, чтобы я выследила твоего парня, не так ли? — И всех, кого он знает, пожалуйста.