Оblitus Justo

      Это всё-таки случилось.       Назревающая всё это время гнойная рана, наконец-то, вскрылась. Лидеры фракции, якобы, радеющие за рабочий класс, объявили о создании нового правительства и пересмотра всех договоренностей с Империумом. Также они объявили о демилитаризации планеты и предложили всем вооруженным формированиям, им не подвластным, разоружиться либо покинуть систему.       Одновременно с этим заявлением отряды городских рабочих, с помощью появившейся словно бы из ниоткуда Народно-Освободительной Армии Торакса, берут под свой контроль все сколь бы то ни было значимые объекты в столице. Арбитры, не способные сдержать огромные массы вооруженного народа, закрылись в своей цитадели и немногочисленных блокпостах. Восставшие почти без боя овладели двумя крупными военными базами местных сил СПО, и что там сейчас происходит, ведомо разве что Императору. Охрана большей части баз снабжения и арсеналов на территории центрального материка либо разбита, либо перешла на сторону доморощенных повстанцев, а склады с оружием и боеприпасами разграблены. Сотни имперских чиновников взяты в заложники. Множество членов их семей и просто проимперски настроенных граждан убито, их имущество разграблено толпами вышедших на улицы людей. Повстанцы с большими потерями берут штурмом административный комплекс зданий и губернаторский дворец и закрепляются там. Сумевшие эвакуироваться гвардейцы сообщают, что видели в рядах атакующих мятежников, странно экипированных бойцов действующих крайне эффективно и профессионально. Действия атмосферной и орбитальной авиации сильно ограничены из-за наличия у повстанцев большого количества трофейных средств ПВО. Флот сообщил о неизвестных кораблях, появившихся в системе, и в почти полном составе отправился навстречу гостям.       Нас подняли по тревоге в пять часов утра, мы построены поротно на продуваемой всеми ветрами взлётке, и слушаем сообщение информбюро полка, ретранслируемое через вокс-динамики парящих в воздухе сервочерепов. Мрачные слова полкового комиссара все падают и падают, мощными струями заливая нам мозг, ветераны, стоящие в строю, смурнеют прямо на глазах, новички же пытаются понять, что, к чертовой матери, происходит, и когда им дадут почесать кулаки, и будет ли сегодня завтрак или снова придется давиться рыбными галетами на бегу. Не все из нас понимают, что это Мятеж. Тот самый, настоящий, который наше командование благополучно профукало, он еще не перерос во всепланетный лишь потому, что на планете присутствует Гвардия, присутствуем мы.       — Властью, данной мне Императором, я объявляю переход космопорта имени Себастьяна Тора на военное положение, — транслируют тем временем голос полковника фон Мервольда, — Гвардия всегда с доблестью встречала подобные вызовы…       И тому подобное в том же духе. О высоких традициях Гвардии в целом и Кадианцев в частности, что кровью были написаны в незапамятные времена. О несгибаемом боевом духе и яростной доблести. Поднимемся, сокрушим, уничтожим, передушим, размажем… Всей мощью… Без страха и сомнений… Продемонстрируем несокрушимость Гвардии… Утопим в крови… Да здравствует Император, любимый всеми…       Слитный рев сотен глоток толкает меня. Вместе со всеми, я разеваю рот и ору, независимо от своего желания наливаясь восторженной яростью:       — СЛАВА! СЛАВА! СЛАВА!       «Химеры» выползают из подземных капониров как голодные и злые звери, алчущие чьей-нибудь крови. Шеренги, одетых в серо-зеленое, солдат втягиваются в пасти кормовых люков. Полковые офицеры достают из сейфов КШМ запечатанные конверты, и с хрустом ломают печати на непромокаемой и не сгораемой бумаге оперативных планов под номером таким-то. Вычислители тактических когитаторов сыто урчат, проглатывая задания, а молчаливые техножрецы [1] тихо перещелкиваются между собой, направляя потоки разнообразных данных в нужных направлениях. Колонны бронетехники стремительно расходятся во все стороны от космопорта. По каждой дороге, ведущей от порта, едут длинные вереницы техники. Сверху, наверное, это очень красиво — огромные бронированные щупальца, которые протянулись во все стороны и хищно шевелятся, выискивая добычу.       — Наконец-то! Дадим придуркам прикурить! Ну не идиоты же они! — радостно вещает со своего места Марк. Стиснутый страховочными ремнями, он только и может, что крутить башкой по сторонам. Марк Кастровски, такой же кадианец, как и я, он был из тех немногих выживших, что успели убраться с пожираемой тиранидами планеты. С головой у него, после всего пережитого, был явный непорядок, он мог с радостной улыбкой смеяться над любой шуткой и с такой же улыбкой на лице забить человека до смерти.       — Заткнулся быстро, придурок, — сквозь зубы отвечает ему сидящий напротив Товгард, он, в отличии от Марка, местный житель и воспринимает всё произошедшее крайне неравнодушно.       Загудели генераторы башенного мультилазера, пока башенный стрелок, громко ругаясь и вознося молитвы Омниссии, защелкал переключателями, проверяя свое хозяйство.       — Старшим штурмовых групп, проверить оружие и снаряжение. — говорю я в вокс-передатчик, пробиваясь сквозь грохот двигателя. Чтобы ни произошло — займи бойца делом. «Химера» отчаянно трясясь, мчалась по шоссе в сторону города. Громкий гул движков совершенно не давал расслабиться. Искаженный голос, раздающийся по ротному каналу связи, привлекает мое внимание, поступила новая вводная. Все как обычно. Мятеж так мятеж. Нам не привыкать.       Ренн словно вымер и стал похож на какой-то призрак. Сквозь эстакады, обрамляющие въезд в город, ветер приносит густой черный дым и, явно чувствовавшийся даже в чреве «Химеры», запах гари. Кучи гражданских легковых и грузовых машин оттеснены к отбойникам, располагавшимся вдоль дорог, либо вообще скинуты в дренажные канавы. Многие из них имели явно видимые следы грабежа и вандализма: разбросанные личные вещи граждан, распотрошённые грузовые фуры, разбитые лобовые стёкла. Порывы ветра катали по пустым улицам яркие обертки и различные обрывки газет и другой бумаги. Вдоль дороги, бесконечным потоком, плыли местные магазинчики и ресторанчики, располагавшиеся в первых этажах домов. Почти все они зияли выбитыми витринами и имели крайне удручающий вид. «А я ведь здесь неплохой амасек как-то покупал», — подумалось мне, когда наше отделение прошло мимо крупного розничного магазина. Бетонные коробки высоток, и ранее-то выглядевшие достаточно угрюмо, теперь же превратились в грязно-серые столбы с частично выбитыми стеклами. Мимо нас отважились проезжать только местные бронемашины сил правопорядка, да парочка «Химер», выкрашенных в стандартные цвета арбитров. Гражданский транспорт трусливо жмется к обочине, пропуская мимо себя ряды угрюмых и настороженных гвардейцев. В небе расползается серая хмарь, постепенно заволакивающая улицы города, начинает идти противный моросящий дождь.       Мы идем компактными отрядами, распределившись позади медленно продвигающихся «Химер», стволы лазганов направлены на дома, расположенные вдоль проспекта. Из некоторых окон осторожно выглядывают явно напуганные местные жители, часть из них мрачно смотрит на проходящих мимо солдат. Но большинство радостно улыбается, а некоторые даже машут руками в приветственных жестах. Длинная змея, состоящая из техники и сотен гвардейцев, медленно втягивается в город. Громкие рыки движков на малом ходу мечутся между стенами домов, заставляя дрожать стекла, а гусеницы «Химер» нещадно портят покрытие дороги, явно не предназначенной для подобного транспорта. Иногда, прямо по середине проспекта встречаются брошенные гражданские автомобили, но водители «Химер» даже не стараются миндальничать с ними. Тяжелые БТРы просто давят их или, если повезёт, грубо вытесняют с дороги к обочине, гвардейцы же аккуратно обходят остовы и, не задерживаясь, следуют дальше. Я с трудом узнаю город, мы все его не узнаем. Четверть из моего отделения из Ренна либо его окрестностей.       Мы проходим мимо хмурых людей, трусливо прячущихся от нас в темных провалах подъездов. На одном из перекрестков, нас встречает толпа молодняка и с жаром, присущим лишь подвыпившим людям, приветствуют нас. Молодые люди с горящими глазами и изрядно навеселе орут что-то, слабо слышимое в шуме двигателей, складывая руки в знаке аквилы и размахивают имперскими флагами. В руках у них различный спортивный инвентарь, в основном ударного либо дробящего свойства, на головах и рукавах правой руки обмотки белых тряпок, либо бинтов — явно фрагов отряд самообороны. Они нестройной толпой сопровождают нас, лица большинства из них покраснели от возбуждения и алкоголя. Ведь они наконец-то нужны, жизнь бурлит, им радостно и совсем не страшно, они на гребне волны впереди всех, и мама с папой не могут помешать. Большинство из них одеты в достаточно дорогие одежды, а девки, присутствующие в этой толпе, щеголяли с надетыми на руки и другие части тела, украшениями. Явно детки торгашей и средней руки административных функционеров, почему-то решившие, что их час настал.       Слабо организованная толпа молодёжи наконец-то отстала от нас, свернув куда-то во дворы, а мы тем временем упираемся в наспех собранные блок-посты арбитров и местных силовиков.       — Построиться! — пришел приказ по ротному каналу и мы ровной шеренгой выстраиваемся у левого борта «Химеры». Лейтенант пробегает мимо, торопливо окинув нас придирчивым взглядом. Из одного остановившегося БТРа, молодцевато выпрыгнул полковой комиссар, а за ним следом появились и его сопровождающие. В одной из которых я узнал, по коротким русым волосам, Дейзи Картер. Комиссар сразу же смешался с группой старших офицеров и они, в окружение взвода Отпрысков Темпестус, направились к явно ожидающим их арбитрам.       Мы же остались стоять вдоль бортов боевых машин, с интересом рассматривая окружающий нас центр города. Внутри меня с каждой минутой нарастает какое-то нездоровое возбуждение. Вроде и нет пока ничего серьезного вокруг, а ноздри улавливают уже какой-то смутный запах. Да и солдатская чуйка тревожно звенит, сигнализируя о приближении неприятностей. Даже не будучи проклятым псайкером, можно понять, что будет драка, и мы тут в своем полном праве, и нас такая силища, что разорвем и не заметим. Потому и не страшно совершенно и только неизвестность подстегивает изнутри и бьется раз за разом — «Когда? Когда же?».       Ждать пришлось совсем недолго. Офицеры спешат к своим подразделениям. Поступает уточненная вводная. Оцепить район, прилегающий к центральной площади расположенной у храма богу Императору. Осуществить поддержку арбитров и местной милиции. Не пропускать за оцепление никого, кроме имеющих специальное разрешение. Оружие применять лишь в крайних случаях.       — Рота, ко мне! В колонну повзводно! — орёт голосом, не прибегая к услугам вокс-передатчика, наш лейтенант.       — Первое отделение… второе отделение…       — Четвертое отделение, ко мне, становись. — подхватываю я. Насколько хватает взгляда, серо-зеленые фигуры со всех сторон смыкаются в плотные коробки.       — Взвод, за мной! Шире шаг! — старший сержант возглавляет нашу колонну и резво трусит в сторону возвышающегося невдалеке храма. Над головами первого, номерного, батальона взвилось знамя полка и мы, чётко печатая шаг, пошли навстречу своей судьбе.