Сны

      Даня вскочил с криком. Его потряхивало, одеяло валялось где-то на полу, вся кровать была смята. Электронные часы на тумбочке возле кровати показывали три часа восемнадцать минут ночи. Мейлихов сел, взвыл, обнял коленки руками и заплакал. Его трясло, мозг подкидывал достаточно стрёмные картинки прошедшего сна, от которых становилось еще хуже, словно сон и вовсе был не сном, Даня все ощущал на себе, как будто это произошло минуту назад в реальности, а не в его воображении.       Он очнулся в каком-то сыром подвале. С труб, которые протянулись по потолку, капала вода. Данины руки и ноги были плотно связаны какой-то тряпкой, рот тоже чем-то заткнут. Мейлихов перевернулся, сел в более удобную позу и осмотрелся. Над ним тускло светила лампа, которая освещала лишь небольшое пространство перед ним. Когда глаза привыкли к темноте, то Даня разглядел вдалеке еще трубы и железную решетку. Сидел он на каком-то грязном сыром матрасе, который был прислонен к стене. Было холодно, футболки на нем не было. Откуда-то сбоку послышался вздох и тихие шаги. Даня попытался разглядеть подходящего к нему человека, хотя ему и так было понятно, кто это. Внутри все сжалось от страха и паники, он закричал, но звук поглотил кляп. Тусклая лампочка над ним осветила лицо Вовы на котором отражались безразличие, жестокость и властность — вот так Красовицкий во сне смотрел на него каждый раз. Даня поджал колени к груди и хоть как-то попытался закрыться, спрятаться, чтобы только не смотреть на эту отвратительную копию нормального Вовы. Он почувствовал резкую боль, от того, что его взяли за волосы и сильно дёрнули. Мейлихов попытался вырваться, но стало только больнее. Взглядом он пересекся со злым взглядом парня. Свободной рукой Красовицкий зарядил ему пощечину, и сразу же ещё одну. — Не рыпайся, блять, — прошипел он. Даня попытался отодвинуться подальше, но Вова прочно удерживал его голову. — И не ной, сука, ненавижу слезы. Красовицкий вытащил у него изо рта тряпку, которая закрывала ему рот. Мейлихов вдохнул и слабо, еле слышно прошептал: — Не надо… Вова в ответ зарядил ему еще одну пощечину. — Говорить здесь буду только я! — рявкнул Красовицкий и откинул парня к стене. — За любое сопротивление будет только хуже, реветь и орать тоже запрещаю. Дане оставалось лишь наблюдать и бездействовать, ибо он знал, в какого монстра Вова из снов мог превратиться за доли секунды. Парень отошел куда-то в угол и вернулся с еще одной плотной тряпкой, которая в некоторых местах даже была прогрызена и забрызгана кровью. Вова резко опустился рядом с Мейлиховым, схватил его за щеки, сжал, прижался к уху и буквально прорычал: — Сегодня ты только мой, и я буду использовать тебя так, как захочу, и столько, сколько мне вздумается!       В его голосе слышались нотки безумства и дикого помешательства, Дане казалось, что Красовицкий всю жизнь посвятил на его поиски, чтобы только потом провести весь этот обряд унижения. Ему хотелось взвыть, вырваться и харкнуть Вове в лицо, но Даня был совершенно беспомощен, сейчас он был никем. Вова громко засмеялся и отпустил парня, тут же одним движением перевернув его на живот лицом к стене, матрас был довольно большой и позволял делать такие вещи. Он сел рядом на колени, наклонился и протиснул руку под Даню, перехватывая того за поясницу и приподнимая таз парня. Другой рукой Красовицкий начал рывками стягивать оставшуюся одежду Мейлихова, в итоге скомкав ее и оставив у щиколоток, под конец отвесив звонкий шлепок на ягодицах кудрявого, на что Даня лишь тихо взвизгнул и сильнее вжался в матрас. Он чувствовал себя ужасно и подавлено, он почти что видел, как остатки разума покидали его, оставляя место истерике и животному инстинкту самозащиты.       Вова смотрел на открывающуюся картину, беззвучно смеясь, его дико возбуждал и забавлял такой беззащитный и податливый Мейлихов. Он развязал ему ноги, а той плотной тряпкой, которую он взял, завязал глаза. Даня тут же попытался вырваться, но Красовицкий зарядил ему рукой по спине и он затих. Парень закусил себе предплечье, чтобы Вова не слышал, как он кричит, ведь за это ему каждый раз прилетало еще больше. Вова снял с него штаны окончательно, параллельно расстегивая свои брюки и сжимая задницу парня снизу. Он чувствовал свой дикий стояк и уже в полной мере представлял, что и как будет делать с бедным Даней. Вова обхватил его бедра и согнул колени, поставив Мейлихова раком перед собой. Красовицкий положил ладонь ему на спину в районе поясницы и сильно надавил, заставляя Даню прогнуться в спине и прижаться своими ягодицами к его паху. Вова слышал сдавленные рыдания парня, но ему даже не было жаль Мейлихова, он получал удовольствие от этих звуков и всего его вида в целом.       Красовицкий решил не медлить, уверенно шлепнув Даню еще пару раз, он подставляет свой член к анальному отверстию парня и, усмехаясь, резко входит в него. Младший не был растянут, поэтому не сдерживая себя от боли он кричит, тут же получая два сильных удара по лицу. Вова начинает рвано двигаться, втрахивая Даню в матрас, каждый раз двигаясь всё быстрее и слыша сдавленные всхлипы и завывания. Мейлихов хотел исчезнуть, умереть, испариться, впасть в кому — что угодно, только бы поскорей прекратить эти мучения и издевательства над его моральным и физическим состоянием, которые происходили каждую гребаную ночь, стоило ему только закрыть глаза.       Он чуть поворачивает голову и слышит дикие животные звуки, исходящие от его насильника. В это время у Вовы совсем сносит крышу, поэтому он на секунду отрывается от насилия и тянется к своим штанам, вытаскивая из них небольшой перочинный нож и зажигалку, после чего возвращаясь к парню. Он истерически улыбается, открывает ножик и начинает нагревать его, в очередной раз жадно разглядывая жертву: — Ну всё, малыш, сейчас мы с тобой хорошенько поиграем, — Даня ничего не видел, но он слышал звук лезвия, от чего ему становится еще страшнее и из глаз течет еще большее количество слез. — Не… Прошу, не надо! Я… Я всё сделаю, только не… — Он не успевает договорить, ладонь Красовицкого плотно закрывает ему рот, заглушив все мольбы и рыдания.       Второй рукой Вова крепко держит нож и приставляет его прямо к ягодицам Дани, чуть надавливая и проводя лезвием вниз. Маленькие красные капли крови быстро стекают на пол, а сам парень кричит, дергаясь и кусая ладонь, закрывающую рот. Красовицкий громко смеется и убирает ее, наслаждаясь криками младшего и вновь входя глубоко и без подготовки, при этом продолжая ножом наносить более сильные порезы на мягкой коже.       Ему хватает нескольких минут, последний толчок, Вова гортанно стонет и изливается внутрь парня, размазывая кровь по его бедрам, после чего срывая тряпку с его глаз и смотря глубоко в них. — Какая же ты шлюха, Дань… — Красовицкий плюет прямо рядом с опустошенным парнем и скрывается в темноте подвала Он почти каждый день снился ему в самых страшных снах и ситуациях, он издевался над ним морально и физически, уничтожал Даню изнутри, жрал его душу. Парень не мог просто смотреть на причину своих слез, он боялся любого движения и звука с его стороны. Они пробовали говорить об этом, но тогда Даню это только еще больше довело, он убежал, и ещё неделю избегал любых контактов с этим человеком. А Вова не знал и не понимал, что происходит. Он влюбился, влюбился в Даню, в свое маленькое кудрявое солнышко, с которым в своих снах каждый день смеялся, обнимался и просто чувствовал себя счастливым. В его снах у них было все: взаимная любовь, близкие отношения, взаимопонимание и забота, а в реалии его встречал лишь испуганный загнанный взгляд и полный игнор. Он подозревал про Данины плохие сны, но не знал, насколько ужасные вещи ему снятся, а спросить не мог — парень с ним не разговаривал. Даня встал с кровати и пошел на кухню, попить воды. Его постепенно отпускало, он восстанавливал дыхание. Он понимал, что происходящее — неправильно, он не должен смешивать Вову из снов с Вовой из реальной жизни, но мозг словно защищался, соединив этих двух людей в одного. Мейлихов более или менее мог чатиться с ним в социальных сетях, но разговоры вживую ему не давались. Рядом с парнем его начинало трясти, хотелось закрыться, уйти подальше, как от объекта страха. Даня в детстве так делал, когда его пугали пауки. Мейлихов проверил сообщения в телеграмме и обнаружил там напоминание о собрании всем офисом БМ завтра, кажется, они собирались обсуждать программу на фест. Даня отчаянно выдохнул, ведь это значит, что Вова тоже будет там, и им, скорее всего, придется говорить. Никто из их коллег не знал и не догадывался о том, что они соулмейты. Парень решил, что разберётся завтра, и пошел обратно в кровать. Сон, как и ожидалось, не шёл, поэтому Даня просто залипал до утра в телефоне, в попытках нагуглить статьи о том, как с этим бороться. Не один же он наверное такой, кто не спит по ночам из-за своих кошмаров. Он нашел советы по типу принимать снотворное, просыпаться каждые несколько часов, а так же самый действенный — после сближения с соулмейтом все кошмары пропадают. Парень вернулся на кухню, и пока заваривал себе кофе, разглядывал огромный букет, который принес ему курьер пару дней назад. Он был от Вовы, внутри была записка, разъясняющая это. Даня глотнул кофе и проверил телефон. Вова: ты не спал ночью? Вова: мне снилось, что мы смотрели фильм, это было мило Вова: ты помнишь, что мы сегодня увидимся? Даня: да, помню Вова: может попробуем поговорить? Даня: ты помнишь, что было в последний раз, когда мы пытались поговорить? Мейлихов в какой-то момент решил, что готов на разговор и позвал Вову к себе, но как только он прошел в квартиру, спрятался в комнате, закрыл дверь и проревел два часа. Красовицкий пытался его как-то успокоить, но становилось только хуже, и он в итоге просто ушел. Даня конечно потом долго извинялся, но осадок от этой встречи остался. Вова: там будут люди, мы можем поговорить в присутствии кого-то Вова: Мирон и Ваня соулмейты, может быть, у них была похожая проблема Вова: Дань, я очень тебя люблю и хочу все наладить, давай попробуем Даня: окей, но я не обещаю, что всё пройдет гладко Парень отложил телефон и пошел в душ, потому что времени на сборы оставалось все меньше и меньше с каждой минутой.

***

Даня все равно опоздал. Как в тупом клишированном фильме, свободное место осталось только рядом с Вовой. Парень предусмотрительно отодвинулся, когда Мейлихов подсел, и это не укрылось ни от чьих взглядов. Всё собрание Даня очень напряженно грыз ручку, пальцы, сдерживал подступающие страх и слезы, Красовицкий, конечно же, заметил волнение и нервозность парня, но при всех остальных боялся что-либо предпринимать. Все потихоньку начали расходиться, программы и технические моменты были зафиксированы и Даня спокойно выдохнул. Он помнил, что обещал Вове поговорить, но всё то время, что они находились в одном помещении ему было страшно и неприятно, хотелось уйти, отодвинуться подальше. У выхода из комнаты, в которой проходили переговоры, Даню остановила чья-то рука, осторожно касающаяся плеча. — Дань, — голос Вовы звучал совсем рядом. — Поговорим? Мейлихов замер, чувствуя, как к горлу подступает истерика. Руки опять затряслись, и он не нашел способа лучше, как даже не обернувшись, свалить от него подальше. В голове снова всплывали картинки со снов. Он не помнил, что происходило дальше, только свои слёзы и шум в голове. — Дань, это Ваня, — сквозь туман донесся до него голос Рудбоя. — Давай, тише, дыши глубже, я здесь. Чужие руки обнимали его и парень медленно начал успокаиваться. Дыхание восстановилось, он открыл глаза. Они с Ваней сидели на полу в туалете, слабый солнечный свет пробивался в затененное окно. — Ты в порядке? Расскажешь, что происходит? — Мне уже лучше, — отвечает он, встаёт с пола и расправляется. — Это… это из-за снов. — Вы с Вовой соулмейты? — Даня кивает. — Тебе снятся плохие сны? — снова кивает. — Ну, что же, ясно все с вами, — они выходят из туалета и Ваня ведёт его в какую-то комнату.

***

Ваня заводит его в зону отдыха, где уже расположились Мирон и Вова, при виде которого у Дани сразу вспотели руки и заметался взгляд. — Ч…что вы хотите? — голос дрожит, Мейлихов всеми силами пытается сдержаться и не убежать оттуда куда подальше. — Не волнуйся, никто ничего плохого тебе не сделает, мы просто поговорим и хоть немного поможем вам во всем разобраться, — Мирон полулежит на диване, закинув ноги на столик рядом, всем своим видом излучая комфорт и полное спокойствие, — Я понимаю, у вас сложная ситуация, но всем приходится справляться с подобным, так чт… Его прервал звук падения кружки, которую Вова выронил, слишком сильно сосредоточившись на словах Мирона и запуганном Дане. Мейлихов резко дергается, испугавшись, на что Рудбой мягко кладет свою руку ему на плечо и чуть сжимает. — Ой… Прости, я не специально, — Красовицкий говорит это, с грустью смотря на Даню, и улыбается, когда видит, как тот медленно выдыхает и немного расслабляется. — В-всё хорошо, просто неожиданно, — музыкант потерянно осматривает комнату и замечает еще один небольшой диванчик напротив, — Я пойду сяду. Евстигнеев кивает и пропускает Вэйвса вперед, улыбаясь Мирону и падая рядом с ним, на что тот лишь раскидывает руки и обнимает своего соулмейта. Вова стоит поодаль, около корзины для мусора, выкидывая остатки кружки. Закончив, он подходит ко всем со стороны Дани, тихо спрашивая разрешения сесть рядом и, услышав неуверенно-положительный ответ, аккуратно устраивается на противоположный край. — Так вот, о чем я говорил. У нас с Ванькой, — Окси легко потрепал его по голове, — Похожая проблема была. Он очень долго от кошмаров мучился, избегал меня так, что аж в другую страну хотел уехать, но потом всё же взял себя в руки и приехал ко мне домой среди ночи. — Я просто решил, — продолжает Рудбой, — Что если Мирон хочет сделать со мной что-то ужасное, то этому в любом случае суждено случиться. Как видишь, я был не прав. — Когда он в такое позднее время заявился у меня на пороге, я очень удивился, но безоговорочно пустил его. Ваня, конечно, всё ждал подвоха и шарахался от каждого моего действия, на что я только улыбался и успокаивал его. Мы сели смотреть фильм, открыв вино, и в один момент я почувствовал, как Ваня уснул, положив голову мне на плечо. Я аккуратно взял его и переложил к себе на кровать, после чего лег рядом и аккуратно обнял. — В ту ночь мне не снились кошмары. Я проснулся идеально выспавшимся и с чувством полного умиротворения. А потом мы воплотили монстров из моих кошмаров, под маской которого скрывался Мирон, в жизнь. Так Охра и появился, но вернусь к тому дню, — Евстигнеев продолжает рассказ, и Даня приятно удивляется, видя, как у них всё слаженно и гармонично, — Я проснулся и осознал, что теперь полностью доверяю этому человеку. Не знаю, градус ли, страх ли помог нам, но я определенно рад, что всё сложилось именно таким образом. — Да, он прав, тебе просто нужно забыть всё и довериться Соулу, — Мирон пристально, но с добротой смотрит Дане в глаза. — Это будет сложно, но необходимо. Потому что потом может стать хуже, кошмары станут страшнее и могут начаться у обоих. — Да, вы правы… Наверное… — он выдыхает, с испугом смотря на Вову слева, но, встретившись с доброжелательным и нежным взглядом, успокаивается, смотря намного дольше, чем обычно. — Я не знаю как вы, но я бы предпочел сейчас отправиться куда-нибудь в бар и напиться вдребезги, как раз конец недели, что думаете? — Рудбой с надеждой оглядывает всех. — Хорошая идея, я давно никуда не выбирался, — Вова встает и смотрит на Мейлихова, — Ты как? — Я тоже за, — Даня улыбается, смотря на друзей, — Всё же лучше, чем на студии просиживать, а то Женя ругаться будет. — Тогда я вызываю такси, — Мирон тоже встает, доставая телефон и открывая нужное приложение. Пока все собираются, Ваня подходит к Красовицкому, берет за предплечье, привлекая внимание, и аккуратно говорит на ухо: — Когда будем в такси, сядь, пожалуйста, вперед, обойдемся без лишних стрессов для Даньки. — Полностью согласен, окей.

***

Как только такси остановилось около «семнашки», вся компания вывалилась наружу и прошагала внутрь всем знакомого здания. — Эйооу, ребята, здарова, — Рестор выходит откуда-то из подсобки, ярко улыбаясь и поочередно здороваясь со всеми. От его радостного вида Даня окончательно расслабляется и ловит царившую тут дружелюбную атмосферу. Они находят место где-то в углу, далеко от чужих взглядов и лишнего внимания, рассаживаясь так, что Вова и Даня оказываются на одном диванчике, на что последний спокойно реагирует и на Рудбоевский вопросительный взгляд кивает, мол, «всё хорошо, мне комфортно». Они заказывают себе пива, за разговорами время летит незаметно быстро, Мирон рассказывает какую-то сверхмилую историю про них с Ваней, и Вова, совсем проникнувшись атмосферой, незаметно для себя, сжимает руку Дани, лежащую рядом с ним на диване, мягко поглаживая её. Когда он понимает всю суть своего действия, он испуганно смотрит на Мейлихова, так и не отпуская его руки, но замечает, что Даня всё так же расслаблен, как будто не замечая только что произошедшего. Вова удивляется, но его радует такое поведение Вэйвса, поэтому он двигается чуть ближе к нему. Даня сразу реагирует на это, но выпитые коктейли конкретно затуманивают мозг, поэтому он поворачивается к Красовицкому и ярко улыбается. — Больше не боишься меня? — Вова настороженно смотрел в пьяные глаза соулмейта и выискивал там какой-то протест. — Не знаю, — Даня засмеялся, так и не пошевелив рукой, и вновь обратил свое внимание на отвлекшихся друзей, — Ребят, вы выглядите достаточно уставшими, всё хорошо? — Да, всё супер, просто время уже почти двенадцать ночи, а мы не молодые уже, Ванька утомился, да и мне бы сон не помешал, — Мирон говорит это, глядя на Рудбоя, который закрыл глаза и откинулся на мягкую спинку дивана, расслабившись, — Так что, мы, наверное, поедем домой. Вы же не против? — Нет, конечно, езжайте. Да и мы тоже уже наверное пойдём, — Вова встает и они все вместе начинают собираться. Как только парни вышли на улицу, Мирон с Ваней сели в такси, которое, на удивление, приехало почти сразу же. Красовицкий отошел покурить, утягивая за собой Даню, который кинул на парня неодобрительный взгляд, но всё же остался стоять рядом. — Я бы сейчас тоже не отказался от мягкой кровати, — проговаривает Вова, вздыхая. — До меня можно пешком дойти, тут буквально десять минут, — Мейлихов всё еще немного боится оставаться наедине со своим соулмейтом, ведь кошмары так и мелькают перед глазами, но алкоголь в мозгу и крови творит чудеса, — Считай это предложением. — Раз ты приглашаешь, мне остается только согласиться, — Вова докуривает и кидает бычок куда-то в сторону, — Не волнуйся, я не сделаю с тобой ничего плохого, — Он берет парня за плечи, аккуратно обнимает и улыбается, чувствуя, как Даня прижался к нему.

***

Они шли до дома Мейлихова вместе, держась за руки и болтая обо всём подряд, атмосфера между парнями царила доверительная и нежная. В один момент Даня даже почувствовал, будто всех этих страшных снов и в помине не было. Как только дверь квартиры закрылась и Вова прошел внутрь, его встретил невероятный порядок и приятный запах каких-то цветов, распространившийся на всё помещение. — Проходи, не стесняйся, чувствуй себя как дома, а я пока схожу переоденусь, — Даня говорит это, скидывая кеды и убегая куда-то вглубь квартиры. — Хорошо. Я осмотрюсь пока, если ты не против, — Красовицкий тоже разувается и проходит в большую комнату с огромной кроватью, которая тут же привлекла его внимание, — Пожалуй, остановлюсь тут. Сказав это, он падает на него лицом вниз, тут же ощущая мягкость тканей и приятный запах Даниного дома. — О, я вижу, ты уже освоился, — Даня заходит в комнату и невольно улыбается открывшейся картине, — Я принес тебе сменную одежду, вот, — Он кладет несколько вещей на край кровати. Вова, до этого неподвижно лежащий на приглянувшемся диване, поворачивается и произносит: — Спасибо за гостеприимство, Данечка, — он хмыкает, восхищенно смотря на помятого Мейлихова в большой домашней футболке. — Мне лечь с тобой или в другое место? — уточняет он. — Ложись рядом, у меня если в другое место, то только на пол. Обещаю, что утром не выгоню с криками, если мне приснится кошмар. — Может уже и не приснится, мало ли. Мы сегодня близки как никогда, — заметил Вова. — Это точно, — Даня ложится на один край дивана, Вова — на другой, не решаясь двигаться ближе на всякий случай, и так они и засыпают.

***

Даня опять вскочил чуть ли не с громким криком на всю квартиру. Снова кошмар. Он оглянулся — Вовы рядом с ним не было, зато возле кровати стоял стакан с водой и очень кстати, потому что после алкоголя очень хотелось пить, а с кухни доносился запах чего-то ароматного и очень вкусного. Он в несколько глотков выпил всю воду, а затем постарался успокоиться. Судя по всему, Вова что-то готовил, так что нужно было надеть домашние штаны и пойти на кухню. — «Тот ублюдок из сна никогда не стал бы готовить нам завтрак», — повторял у себя в голове Даня, пока одевался и шел на кухню, по пути заглянув в ванную. — Доброе утро, — Вова стоял у плиты и что-то жарил на сковородке, на столе стояли цветы. — Пока ты спал я успел сходить в магазин, а потом прошёл мимо цветочного и не смог удержаться от покупки этого прекрасного букета, — он развернулся и улыбнулся, смотря на то, как Даня рассматривает цветы. — Это тебе. — Красивые. Спасибо, — парень немного расслабляется. — Снилось что-то? — спрашивает Красовицкий, достает из шкафчика тарелки и раскладывает по ним омлет. — Плохо помню, так бывает, — Даня решил не говорить про кошмар, чтобы Вова не напрягался. — Приятного аппетита, — парень ставит перед ним завтрак. Мейлихов отмечает, что Вова просто очень вкусно готовит. Они ведут непринужденную беседу о музыке и Даня чувствует, что у него напрочь отсутствует какой-либо страх перед парнем напротив. Он вспоминает все эпизоды со своими истериками и паническим страхом даже сидеть рядом и не понимает, почему раньше не заметил, каким заботливым и милым является Вова на самом деле. Они пьют чай, разговаривают, и Даня вообще упускает момент, когда оба оказываются в ванной, Мейлихов опустил голову в ванную, а Вова поливает его водой из душа и мягкими массажными движениями мылит ему волосы. Это ощущалось просто невероятно, процесс доставлял сплошное удовольствие, и Даня подумал, что если бы был котом, то точно бы замурлыкал. Красовицкий поддерживал беседу, говорил что-то про свой новый альбом, а парень совсем расслабился под его руками и только угукал в подходящие моменты. Вова притащил полотенце, расческу и фен и продолжил манипуляции с его волосами. Сначала осторожно расчесал, пока они влажные, чтобы Даня не превратился в одуванчик, а потом включил фен и высушил. — Чем дальше займемся? — Вова осторожно приобнял Даню, а когда не получил возражений, обнял сильнее. — У меня огромный телик, можем что-нибудь глянуть. И пиццу хочу, — Мейлихов жмется к нему и не чувствует никакого страха или стеснения. Вова в ответ на это улыбается и так они в обнимку сидят ещё несколько минут. Затем Даня всё-таки вылезает из теплых объятий и идёт за своим телефоном, чтобы заказать ту самую пиццу. До вечера они в обнимку на диване смотрят фильм, Данина голова лежит у Вовы на плече, а тот мягко поглаживает его волосы. Даня совсем забывает про свои кошмары в этот момент, жмется к Красовицкому, расслабляется под его руками и даже немного дремлет. Фильм заканчивается, они включают следующую часть и так даже не замечают, как начинается вечер. — Я останусь на ночь? — спрашивает Вова и Даня кивает. Они по-прежнему сидят рядом, переплетают пальцы рук. — Можно я тебя поцелую? — уверенно спрашивает он и смотрит на Мейлихова, щеки которого моментально краснеют, а взгляд начинает пристально изучать простынь. — Ну попробуй, — шепчет он. Вова тянется и рукой осторожно притягивает за подбородок, а затем мягко касается губами и утягивает в нежный поцелуй, чтобы Даню не накрыло какими-то страшными воспоминаниями от кошмаров. Не напирает, рукой гладит по щеке, губы не кусает, максимально осторожно целует, второй рукой гладит по волосам. Даня отрывается на секунду и потом снова целует, уже сам проявляет активность, подключает язык, и постепенно поцелуй становится более активным и уверенным. Парень натурально плавится от горячих губ и рук Вовы, которые, кажется, заполняют все пространство вокруг него. Напоследок Красовицкий аккуратно целует его в шею и отстраняется. — Давай дальше пока заходить не будем, я хочу быть уверен, что тебе больше не снятся кошмары, — Вова улыбается и тянется поцеловать парня в лоб. — Спать? — Давай. Даня выключает свет и лезет к Вове в объятия спать. — Я люблю тебя, — шепчет Вова и обнимает Даню крепче — А я тебя, — улыбается тот. После той ночи кошмары ему больше никогда не снились.