Домой

— Это как… иметь друга. На секунду мир затихает, голова резко прочищается. Ему ведь не послышалось, да? Квиррелл правда так сказал? Он правда назвал его… другом? За всю его несчастную жизнь люди либо боялись его, либо ненавидели, и никто на самом деле и не думал быть его другом. Кто бы, черт возьми, захотел быть другом Волдеморта? — У меня никогда раньше не было друзей! — Ну, похоже, теперь у тебя есть один. Какое-то слишком теплое и приятное чувство разливается внутри — может, алкоголь все еще не прекратил свое действие, а может это человек, который заставил его на секунду забыть обо всем плохом, что когда-либо происходило с ним, оставив лишь этот светлый момент. Он смеется и понимает, что вот сейчас он правда почти счастлив. — Ну кто бы мог подумать в начале этого года что мы будем чувствовать подобное друг к другу? Думаю, теперь между нами все по-другому? Сил уже совсем нет, голова затуманена и все кажется простым и легким. И никакого труда не составляет пропеть: — И буду счастлив я, пока останется со мною мистер Квиррелл навсегда! Они оба смеются, все еще пьяные и даже может слишком веселые, но прямо сейчас все остальное и вправду не имеет значения ни для одного из них. Когда наступает Святочный бал они абсолютно готовы. Пробравшись в бальный зал и убедившись, что вокруг нет ни души, профессор срывает с головы тюрбан и радостным голосом сообщает Волдеморту: — Мой господин, Святочный бал наконец настал, и я принес ключ! Ответ не заставляет себя ждать и, как ни странно, Волдеморт не блещет особой вежливостью. — Я знаю, Квиррелл, я слышу все, что ты слышишь! — кричит он уже скорее даже по привычке, чем со злобы. — Прошу прощения. Что-то вдруг колит внутри и не дает Волдеморту просто взять и продолжить дальше грубить. Он вспоминает тот чертов вечер, что они провели в баре и их разговор после и понимает, что не может так больше обращаться с Квирреллом. Он не может так больше обращаться с другом. — Нет, это я прошу прощения. Я не должен был срываться. Я просто нервничаю. Слова вырываются сами собой — с Квирреллом оказывается неожиданно легко говорить обо всем на свете, но он тут же жалеет о сказанном. Он же Темный Лорд. Он должен быть сильным и великим и не рассказывать о своих страхах, он должен держать лицо, так что, тут же замолчав, Волдеморт решает сделать вид, будто ничего не говорил. — Нервничаешь? — немного беспокойным голосом переспрашивает тот. — Нет, — коротко отвечает он непреклонным тоном, надеясь, что тот поймет, что он не настроен говорить на эту тему. — Почему? — все же настаивает Квиррелл, не готовый оставить его один на один со своими мыслями. — Я не хочу говорить об этом, — все еще пытается защищаться тот, но следующие слова рушат его защиту как хрупкий карточный домик. — Хэй, это же я. Ты можешь рассказать мне что угодно. Ты ведь знаешь это. Квиррелл произносит это так тихо и с такой нежностью, что даже не видя его лица, Волдеморт знает, что тот улыбается. И он тут же тает, сам не понимая, с каких пор этот человек имеет такую власть над ним. — Да, да, ты прав, прав. Я нервничаю, потому что мы планировали это так долго, и я хочу, чтобы все прошло идеально, понимаешь? И Квиррелл снова делает это. Снова смягчает голос, говорит с такой приязнью, с которой он не обращается ни к кому, и неожиданно это заставляет чувствовать Волдеморта действительно особенным не потому, что он тот самый Темный Лорд, а потому что он оказывается особенным для этого человека. — Не переживай, мы учли все возможности, предусмотрели все до мелочей. Даже подготовили речь, которую ты скажешь Поттеру, когда встретишься с ним. Так что успокойся, расслабься. К рассвету ты уже отомстишь ему, и вернешь себе тело. У него правда получается его успокоить — уверенность медленно, но верно возвращается. Но все еще есть одна вещь, которая мучает его и которую, как ему казалось, он точно сегодня не произнесет. — Ты прав, ты прав, я зря волнуюсь. И знаешь, я… — и ему приходится приложить всю свою смелость, чтобы все-таки произнести следующие слова. — Квиррелл, за этот год я… Я к тебе очень привязался. Прости за каламбур. — Да, я понимаю, о чем ты, — тут же отвечает он и это заставляет Волдеморта выдохнуть. — Но мы все равно можем зависать. Мы разделимся, но это не значит, что мы потеряем связь. Прости за каламбур. — Нет, конечно, нет. Хэй, Квиррелл, запланируем что-нибудь? — Что-нибудь злое? — тут же отвечает тот, даже не предполагая ничего другого. — О, э… Нет. Обычные планы. Например… Мы можем покататься на роликах в субботу, а потом посмотрим вечером кино, а? — некоторое сомнение все же проскальзывает в голосе, потому что это правда является важным для него. Но почему-то он верит, что Квиррелл не откажет ему и не ошибается. — Да. Будет здорово, потому что теперь мы оба сможем видеть экран, — его голос вновь становится радостным и сейчас кажется, что все прекрасно. — Ага, ага. И будет приятно спать в своих постелях. Без того, чтобы кто-то был за спиной. Но почему-то то, что должно было прозвучать как радостная новость, наоборот, прибавляет грусти. — И снова иметь приватность моей старой жизни. Уединение. Как ни странно, Квиррелл тоже больше не звучит радостным. Они затихают и в этой тишине будто что-то происходит. Будто оба понимают, что скоро потеряют что-то важное, но никак не могут признать этого. — Знаешь, что бы ни случилось сегодня вечером, это… это было шикарно. — Точно. Это был безумный год. Волдеморт смеется и Квиррелл подхватывает его смех. — Эй. Обещай, что мы точно покатаемся на роликах и посмотрим кино, — говорит он с такой надеждой в голосе, что Волдеморт думает, что будь он даже темнейшим волшебником всех веков, он не смог бы отказать ему. — О, дружище, я обещаю. Волдеморт уже ждет, когда Квиррелл наденет обратно свой тюрбан, но неожиданно чувствует, как плеч касаются его руки. И тут же расплывается в счастливой улыбке от этих странных, но все равно безумно приятных объятий. От неуверенности не остается и следа, и он радостно восклицает: — Ну ладно, Квиррелл! Давай положим этот портключ и разделимся! И сейчас это был каламбур! Когда наступает долгожданный час все получается идеально — Квиррелл первым выходит из котла и понимает, что план удался и отходит к прибывшим пожирателям смерти ждать возрождения Темного Лорда. Тот появляется во всей красе — такой же великий и могущественный, и настолько счастливый, что начинает танцевать и, очевидно, издеваться над Поттером — его головной болью уже целых 12 лет. Квиррелл видит страх в глазах людей, стоящих рядом с ним, но совсем не понимает этого — что страшного в счастливом Волдеморте, который просто рад тому, что его план удался? И он совсем не находит причины не присоединиться к нему, видимо, как и сам Волдеморт, потому что он с радостью встречает Квиррелла будто в этом нет ничего такого. — Немного с запозданием, но я наконец-то могу с тобой станцевать! — поет он, улыбаясь подходящему к нему волшебнику. Из них получается шикарный дуэт и оба от души наслаждаются моментом триумфа, совсем не задумываясь, как эта сцена выглядит со стороны. И даже вновь отходя к толпе, Квиррелл не удерживается от полуобъятия, и лишь после отходит назад. Все присоединяются к празднованию и создается ощущение, что все искренне рады возвращению Темного господина. По крайней мере, так кажется Квирреллу и так кажется Волдеморту. Но потом появляется она. Беллатриса Лестрейндж, во всей своей красе, со всей своей напыщенностью и нескончаемым запасом лести подплывает к Волдеморту, с радостью встречающему ее и принимающему в свои объятия. Они кажутся абсолютно влюбленными и Волдеморта ничего не смущает в происходящем и даже какая-то наигранность своих действий не кажется чем-то из ряда вон выходящим. И лишь Квиррелл, смотрящий на все это со стороны вдруг лишается всей радости и чувствует обиду. Не то чтобы он претендовал на что-то, не то, чтобы он надеялся на что-либо, но… Впрочем, неважно, главное, что сейчас все идет абсолютно идеально и надо продолжать сценарий таким, каков он был запланирован. Но честно сказать, Квиррелл кое-как сдерживает себя от брезгливого взгляда на Беллу каждый раз, когда она говорит что-то своим мерзким голосом. Он не может понять, как Волдеморт, такой умный и хитрый волшебник мог купиться на эту дешевую лесть. Но он верит ему, так что принимает его решения такими, какие они есть. До тех пор, пока Белла не произносит: — И мы обвиним Квиррелла в смерти Гарри Поттера, чтобы ваше возвращение оставалось в секрете. Его будто пронзает что-то прямо в грудную клетку, и он ошарашенно смотрит на Волдеморта. Как ни странно, тот кажется не менее удивленным и Квиррелл уже надеется, что эту глупую девчонку сейчас самым грубым образом заткнут, но ничего не происходит. Белла продолжает распинаться о деталях их плана и Квирреллу приходится заступаться за себя самому. — Прошу прощения, что там было про меня, отправляющемся в Азкабан за смерть Гарри Поттера? Волдеморт смотрит на него в полном недоумении, но вновь молчит. И это молчание, кажется, хуже всех его криков и срывов. — Да как ты смеешь обращаться к нему кроме как «Мой Лорд», «Мой Господин» или «Мой Темный Лорд»?! — распинается Лестрейндж, выходя вперед. — Нет, Беллатриса, все в порядке, — наконец-то подает голос Волдеморт, и у Квиррелла внутри зарождается надежда. Может, все еще не потеряно. Это же Волдеморт! Они ведь друзья! — Квиррелл крутой, он неплохой парень. За последний год, он доказал, что может быть очень хорошим др… Он запинается, смотря прямо ему в глаза. Квиррелл не отводит взгляд и не может поверить в происходящее. Неужели он правда собирается… предать его? — Очень хорошим слугой воли Темного Лорда. Да. Конечно. Конечно, он не собирался заступаться за него. Какая ему теперь разница до какого-то профессора, который просто пожертвовал собой ради его темного высочества? — О, да, теперь я вижу, — кричит он, не в силах больше держать боль в себе. — Так ты Томас Джефферсон, а я твоя Салли Хемингс, правильно? Весь мир кажется померкшим и злым, а тот, кто стоит перед ним и кого он считал своим чертовым другом — предателем и подлецом. — Нет. Нет, Квиррелл, это… Это плохо прозвучало. Все не так, — пытается тот отпираться, но становится видно, что на самом деле ему абсолютно нечего сказать. — Разве? — Фу, молчать, раб, — выкрикивает Белла, презрительно смотря на него. Ему нет совершенно никакого дела до нее, и он не собирается ей ничего отвечать, почему-то совершенно не ставя ее в серьез. И видимо зря. Она со всей злостью выкрикивает круциатус и Квиррелла пронзают тысячи ножей одновременно. С ужасным криком он падает на пол, обхватывая себя руками желая лишь избавления от боли. На глазах выступают слезы, все силы уходят и хочется отключиться. Из полумрака его выдергивает неожиданно испуганный и в то же время успокаивающий голос: — Все хорошо, все, — Волдеморт резко срывается к Белле и опускает ее руку прикладывая чуть больше силы, чем надо. Поняв, что угроза отступила, он оглядывается на упавшего Квиррелла и не понимает, что происходит. Его страдания причиняют ему не меньше боли, чем если бы этим же круциатусом мучили бы его, и он не находит, что сказать. Белла смеется, будто совсем не понимает того, что происходит и веселым голосом спрашивает: — В чем дело? Он твоя пешка! Ты его королева. Это честь служить Темному Лорду, несмотря на задание! Такие правильные слова кажутся такими неправильными сейчас, когда они оказываются обращенными к Квирреллу, что он начинает пугаться. Он стоит, слушая Беллу и не может двинуться с места, лишь испуганно смотря на все еще лежащего Квиррелла, но в итоге что-то внутри побеждает, и он медленно подходит к нему и садится рядом. — Ты в порядке? Ощущения от заклятия все еще эхом отдаются в теле, сил вставать не находится, но это практически отходит на второй план, как только голову пронзает кристально чистая мысль. Осознание приходит в один момент и резкой тупой болью бьет в грудь. — Ты правда все это время знал, что обвинишь меня в смерти Поттера? К чести Волдеморта, он не пытается солгать или увернуться. — Да, да я… Я знал. В глазах скапливаются слезы, но Квиррелл уверен, что это от недавнего круциатуса и уж точно не от на разбившегося на осколки сердца. — Но все поменялось за последний год. Я изменился, — Волдеморт прикасается рукой к его плечу, но касание чуть ли не жжет его. — Не трогай меня. Все что ему сейчас хочется — никогда не встречать этого человека. Он хочет, чтобы этого года никогда не было, и он оставался один, как и всегда. Он бы никогда не привязываться к нему. Никогда не планировал их совместное будущее. Никогда не становился его другом. Никогда не вл… — Как же это объяснить? Это… Это как в фильме «Это все она». Ты помнишь? Мы смотрели его вместе. Ты помнишь, как Фредди Принц младший оказался хорошим в конце? Квиррелл бы засмеялся от абсурдности ситуации если бы мог, но вместо этого он практически кричит ему в лицо: — Нет. Я не видел конец, потому что ты смотрел его, пока ты был на моем затылке и высасывал мою душу! — Что же, я хотел бы, чтобы был другой путь, но я должен завоевать мир, — кричит тот в ответ от безысходности ситуации, но Квирреллу сейчас абсолютно все равно на него. — Ну, тогда удачи! Должен сразу тебе сказать, что будет довольно сложно устроить катание на роликах из Азкабана. — Пожиратели Смерти, уведите его, — говорит Белла и его подхватывает руки и уносят. Он старается изо всех сил сдержаться и не посмотреть в последний раз в глаза тому, кто стал для него всем за этот год и предал его теперь самым худшим образом. Волдеморт смотрит ему в спину, не имея сил оторвать взгляд. Он забыл. Он правда абсолютно забыл о том, что именно Квиррелла они собирались обвинить во всем и что именно его они должны были отправить в Азкабан. Он понимает, что, возможно, это последний раз, когда он видит его, но что он может сделать?! Он Темный Лорд, который должен захватить мир, он ведь столько к этому шел! Неужто этот Квиррелл мог поверить, что что-то может оказаться важнее его плана?! Это ведь полный абсурд. И все же, когда Белла заговаривает его дальнейшими планами, он делает себе пометку, придя к власти, первым делом освободить Квиррелла из Азкабана просто потому, что он сможет, ведь он правда был хорошей слугой все это время. Именно слугой, ничего больше, абсолютно. — Авада Кедавра! Мальчишка падает замертво. Под крики толпы Волдеморт подходит к нему и смотрит на неподвижное тело его врага. — Вы сделали это, мой Лорд, Гарри Поттер мертв! Никто больше не поставит под сомнение ваши силы! Пожиратели Смерти кажутся радостнее его, хотя это кажется его мечтой было покончить с мальчишкой все это время. — Да, — отвечает он, не отводя взгляда от Поттера. — Это радует вас, мой Лорд? — Да. Да, это замечательно, это замечательно. Но это не трогает ничего в его душе. В чем чертово дело? Он думал, что это то, что принесет ему долгожданный покой, которого он был лишен все эти годы! Он должен был наконец возрадоваться, начать праздновать, готовиться к новым свершениям, строить новые планы — все это, а не чувствовать так, будто то, что он совершил не имело ни малейшего значения. — Я просто думал, что это может сделать меня менее пустым внутри, — все-таки добавляет он и тут же осекается. Зачем он говорит это им? Здесь ведь нет Квиррелла, который мог бы понять. Здесь вообще нет Квиррелла и больше никогда не будет. И зачем он вообще продолжает о нем вспоминать? Почему он не может порадоваться смерти врага и не вспоминать Квиррелла? Что с ним не так? Он отмахивается от этих мыслей и велит Пожирателям смерти идти к Хогвартсу, вновь надевая свою любимую веселую маску, совсем не к месту замечая, что ни разу не притворялся так перед Квирреллом. У дементоров в последнее время будто обострился аппетит: они все чаще приходили к заключенным и высасывали из них хорошие воспоминания, оставляя взамен лишь плохие и ничего больше. Часто поздно ночью по коридорам разносились громкие плачи, почти завывания потерявших надежду людей, которые уже и не помнили, как выглядит свет. Квиррелл не привык плакать. Квиррелл привык думать, приводить свои мысли в порядок и ненавидел затуманенный рассудок. Но в этот день, когда дементор оставался с ним почти на час дольше обычного, он понимал, что не выдерживает этого. Стоило тому наконец уйти, он прислонился спиной к холодной стене камеры и так и застыл, позволив себе погрузиться в самые темные мысли. Его нет. И он оставил его умирать. Радость, которую он сказал, что чувствовал, что ж… Видимо, она была ложью. Но, когда он у него был, его жизнь была хороша. Когда он у него был, и он принадлежал ему. Он ведь делился своими мыслями, был другом. Оставался с ним до конца. Смотрел кино, катался на роликах. Наполнял мир страхом и ненавистью. И он скучал по нему. Он так по нему скучал. Мысли раз за разом возвращались к круциатусу, к тем словам, что его миссия для него важнее всего. К тому, как он спокойно отправил его сюда. К мыслям, что он скорее всего и не вспоминает о нем теперь. В камерах вновь звучал плач, непрекращающийся долгий плач и лишь когда горло начало саднить от рыданий, Квиррелл понял, что это был он. А плач все продолжался. — Что остановит твою смерть, когда я атакую? Убить мальчишку стало уже чуть ли ни делом принципа — что он за Темный Лорд, который не может справиться с ребенком? Он держит палочку наготове, ожидая нападения в любой момент. — Только одно. Подумай обо всех людях, которым ты навредил, Волдеморт. Обо всех жизнях, что ты разрушил. Обо всех людях, что ты убил. Хорошо? Может быть, попробуешь кусочек пирога разочарования. — Что? — Должен быть хотя бы один человек… Хотя бы одна вещь в твоей жизни, которой тебе не достает. О которой ты сожалеешь. Сердце больно кольнуло от этих слов. Откуда мальчишка мог?.. Явно просто предположил, возможно издевался, но черт, как будто до этих слов Волдеморт так до конца и не осознал, насколько для него был важен Квиррелл. И то, насколько большую ошибку он совершил, позволив отправить его в этот чертов Азкабан. Что с ним происходит сейчас там? Как он посмел дать этому случиться? Что если тот никогда его не простит? — Ну, может быть, есть один… Злость на самого себя и на весь этот ужасный мир смешивается воедино, и он с яростью выкрикивает: — Нет! Никого нет! Ты остался в дураках, Поттер! Мне ни до кого нет дела! — Я знаю. Это и делает тебя таким куском дерьма. Потому что здесь, в Хогвартсе, мы все стоим друг за друга. Мы любим друг друга. Мы все друзья. Моя любовь защищает этих ребят. А их любовь — все, что мне нужно, чтобы защититься от тебя. — Давай проверим эту теорию, Поттер. Авада Кедавра! — Экспеллиармус! Яркий свет застилает глаза, тут же сменяясь мраком и последнее, что он чувствует — как его тело падает на землю. Но сам он становится легче воздуха и растворяется, свободный от всех забот, что не переставали его мучить. — Свободен. — Спасибо. Квиррелл стоит на выходе из этой темной тюрьмы и не верит в свою удачу. С утра ему сообщили, что Министерство вдруг решило освободить последних арестантов из-за какого-то счастливого события, о котором он не знал и знать не хотел. Сейчас его заботило лишь то, как бы поскорее добраться до берега и спокойно спрятаться на долгое-долгое время, забыв обо всем остальном мире. — Ты знаешь, пока я пожирал каждую твою счастливую мысль, они, казалось, были о твоем определенном друге. Хочешь поговорить? Этот самый тихий и самый спокойный из дементоров, который был у него меньше всего времени вдруг оказался человечнее его самых близких людей. Воспоминания вновь покрывают его с головой, но он лишь отмахивается от них. Он хочет оставить их все здесь, всем дементорам, забрав с собой лишь горький урок, который ему уже давно стоило выучить — никому доверять нельзя. — Нет, нет. Это позади. — Прости. А ты слышал новости? Волдеморт мертв! Квиррелла сковывает, по всему телу проходится холод и это точно не из-за дементора — тот уже успел удалиться обратно в здание. Осознание накрывает ударной волной, от которой слабеют ноги, и он с криком падает на пол: — Мертв?! Неожиданно все перестает иметь значение. Становится все равно на его будущую жизнь, на то, как он собирался выбираться с острова, как он собирался найти себе небольшой домик на окраине Англии и прожить там до старости. В ушах звенит, все тело сковывает боль — прямо как от круциатуса, но гораздо сильнее. Сил двигаться нет, и он остается лежать на промозглой земле в одной тюремной робе, понимая, что вряд ли когда-нибудь встанет. — Эй, ты. Сначала ему показалось, что он умер. Что смерть забрала его и уже на том свете его встречает тот, кто и должен был его встречать. Но холод от промозглого ветра с моря сковывает тело и Квиррелл понимает, что жив. Так же, как и он. — Волдеморт, это… это действительно ты? У него не получается сдержать счастливую улыбку. Глаза застилает пелена слез, но он быстро смахивает их, не желая быть слишком эмоциональным. — То, что от меня осталось. Его голос звучит непривычно тихо — прежний Темный лорд никогда не разговаривал таким тоном, склонив голову, почти виновато. Квиррелл делает шаг вперед, чтобы слышать его сквозь шум волн и завывание ветра. — Но я только что услышал, что ты… — Уничтожен. Да. К новому телу привыкнуть оказывается не так сложно. Да, у него пропали мускулы, и он теперь еще бледнее, чем был, но жизнь все еще теплится где-то внутри и уже за это он благодарен. Благодарен тому, кто сделал это возможным. — Но, Квиррелл, есть… есть часть меня, которая еще здесь. И я не могу отправиться дальше без нее. Это часть меня, которая не может быть уничтожена. Он поднимает глаза на человека, стоящего в тонкой тюремной робе и смотрящего на него так, будто это не по его вине он оказался здесь. Он глубоко вдыхает, подходит к нему и медленно кладет свою руку ему на грудь. — Потому что она прямо… здесь. Он стоит так, не в силах оторвать взгляда от него, не понимая, как смог променять этого человека на то, что он перестал желать уже очень давно — смерть его врага и завоевание мира, которое ему на самом деле даром не сдалось. Он отрывает руку от Квиррелла, делает пару шагов назад и смотрит в землю. Кому скажешь — не поверят — сам Темный лорд до дрожи боится, что сейчас его просто пошлют куда подальше и прикажут больше никогда не появляться на глазах. Потому что он знает — может смерть от рук Гарри Поттера он как-то и пережил, но это точно может стать его концом. — В моем сердце? — спрашивает тот с удивлением и радостью, будто это чудо кажется самым прекрасным из всех, что он когда-либо видел. Он смог его спасти! Он смог уберечь его от смерти! Волдеморт правда остался жив, хотя был на волосок от смерти и теперь… А что теперь? Вдруг весь маленький мир, где были только он и Волдеморт ломается, и Квиррелл понимает, что понятия не имеет, что он вообще делает здесь. Хочет сказать спасибо? Хочет вернуть союзника? Что ему надо от него, если он вроде и так уже решил, что господство над миром для него важнее какого-то приспешника, который всего-то стал его другом? Паника накатывает с головой и от теплоты в голосе не остается ни капли — резко взмахивая руками, он кричит, пытаясь сделать свой голос громче ветра и моря, вкладывая всю свою боль, что сжимала его все эти месяцы в одном резком порыве:  — И ты вернулся ко мне? Волдеморт поднимает взгляд и Квиррелл уже готов поверить всему, что он скажет. Столько уязвимости и искренности в этом взгляде, но в то же время, толика страха, что его не примут и постараются избавиться как можно быстрее. — Я вернулся домой, — отвечает он тихо и с такой тоской, будто и выжил он только ради того, чтобы сказать ему эти слова. Квиррелла ломает: чувства накатывают с такой силой, что он с силой кусает костяшки пальцев, тут же отворачиваясь, делает несколько глубоких вздохов, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце. Он вернулся к нему. Он вернулся домой. Он считает его своим домом. Вся ситуация кажется ему донельзя сюрреалистичной, и в голову вновь приходит мысль — а не умер ли он где-то между приходами дементоров и может его уже хоронят на том свете? Но когда он оборачивается и видит полный надежды взгляд Волдеморта, укутанного в одну белую мантию, он понимает, что нет, это все происходит по-настоящему. — И ты больше не хочешь убить Гарри Поттера? — скорее утверждает, чем спрашивает Квиррелл. — Нет… Нет. — Мысли накатывают с новой силой так же, как было на пути сюда, но теперь совсем по-другому — он знает, что Квиррелл выслушает его, не перебив, и, конечно, все поймет. Так что он наконец отпускает себя и дает себе сломаться на глазах единственного человека, кому может доверять на всей этой планете. — Потому что я узнал кое-что, когда вернул себе тело. Я узнал, что жизнь очень беспорядочна… сложна и… И все оборачивается не так, как ты этого ожидал. И что… ты… — слезы подкатывают к глазам, горло саднит от накатывающего рыдания, и он почти выкрикивает то, что уже очень давно терзало его изнутри: — Ты думаешь, что убийство людей заставит их любить тебя, но это не так. Это просто делает людей мертвыми. Я был убит двухлеткой! — ноги перестают держать, и он оседает на землю, закрывая лицо руками. — И это очень стыдно, и все говорят: «Когда ты вернешься, Волдеморт?» «Когда ты захватишь мир?» И все на мне! Все на мне! И я сижу тут один, потому что никто не хочет помочь. — он делает глубокий вдох, отрывает руки от лица и смотря на горизонт, где уже почти село солнце и наконец произносит то, в чем он боялся признаться себе уже очень долгое время. — И я сказал себе: «Может быть, с Квирреллом было бы неплохо». Квиррелл вновь улыбается. Какое-то невероятно теплое чувство переполняет его изнутри, и ничем кроме как «счастьем» его назвать он не может. Он вдруг понимает, что вот он перед ним — сам Лорд Волдеморт, оставивший весь мир и всю свою тьму, пришедший сюда обычным человеком говорит ему, что хотел бы быть с ним. Он улыбается и совсем не пытается этого скрыть — наоборот, ему хочется, чтобы Волдеморт увидел то, насколько он счастлив его возвращению. Ему хочется, чтобы он был таким же счастливым. — А неплохо — это хорошо? Волдеморту кажется, что его сердце на момент остановилось, а потом запустилось вновь, с еще большей силой. Он поднимает взгляд на Квиррелла, все еще не веря происходящему. Его правда… простили? — Квиррелл, — голос ломается, но он не замечает этого. Поднимаясь, он понимает, что ноги его не держали не только из-за волнения — еще совсем новое тело было слабым и он кое-как долетел сюда, не говоря уже о силах колдовать вообще. И все же он делает несколько шагов к Квирреллу, который вовремя замечает его слабость и подскочив, подхватывает его за руки. Улыбка на секунду угасает, он со страхом смотрит на Волдеморта, опирающегося на него, боясь, что в нем слишком мало сил, но после того, как он встречается с ним глазами, все эти мысли разом уходят. — Неплохо — это прекрасно, — говорит он и улыбается. Квиррелл смеется в ответ и наконец, дает себе расслабиться. Все хорошо. У них все будет хорошо. — Давай-ка доберемся до более безопасного места, — говорит он, перебрасывая его руку через плечо и обхватывая за талию. Волдеморт кивает и Квиррелл, собрав все свои силы, аппарирует.