Неизличимые

      Армин не знал почему заболел подобной болезнью. Чувства ли Бертольта сыграли роль в этом, или же он сам полюбил Женскую Особь? Если бы была возможность разгадать это… Но, к сожалению, ему ничего не оставалось, кроме как каждый день закашливаться, давясь чёрной, приторно-сладкой жидкостью, вперемешку с лепестками роз. Мерзкая регенерация, доставшаяся ему вместе с силой Колоссального, не позволяла просто умереть от этого. Он страдал каждый день, как в первый раз, ведь за ночь без снов, в кромешной тьме, его тело успевало восстановиться. Раны, от прорастающих цветов, затягивались, а шипов и стеблей на теле не оставалось. Но каждое утро его лёгкие вновь пронзала острая боль. И, самое противное, он никому никогда не рассказывал об этом. Да и как объяснить свои чувства, к, вроде бы, врагу Элдийцев? От Эрена точно не было бы пощады. Последнее время он стал совершенно помешан на уничтожении врагов. Из-за осознания безвыходности и от одиночества хотелось выть. Желание умереть становилось ещё больше, лишь бы больше не чувствовать этого.       Всякий раз, становясь возле кристалла, в который был заточён предмет его воздыхания, он понимал, что сейчас будет только хуже. Но он не мог не приходить. Не мог не смотреть на неё, мечтая, чтобы она наконец вышла и, может быть, сняла с него это проклятие. Арлерт знал, что это за болезнь. Хотя всегда считал её выдумкой. Но кто бы мог подумать, что от любви правда можно умереть, причём так мучительно. За что ему это всё? Чем же он так нагрешил? Тем, что съел Бертольта? А если бы командор сделал это, то страдал бы он так? К сожалению, он никогда не узнает.       Всё то время, что он проводил рядом с Леонхарт, ему помогал только один человек — Хитч. Она словно специально отвлекала его посторонними разговорами, отводила как можно дальше от заложницы. Будто она знала проблему Армина. Через некоторое время ему вообще стало казаться, что она избегает разговоров о ней. Всякий раз уходит от прямого ответа на вопрос об Энни. И в глазах такая боль, когда речь заходит об этой блондинке. Только не понятно почему. Словно Дрейс тоже страдает из-за этого. Словно она тоже невзаимно влюблена в Энни. Но Армин не был в этом уверен и надеялся, что это не так. Он бы никогда не пожелал подобной болезни кому-то вроде Хитч.       Изначально он её недолюбливал. Она производила впечатление той ещё язвы, задиры и самой настоящей стервы. Зеленоглазая раздражала Армина одним своим присутствием. Но почему-то, в какой-то момент, это всё ушло. Он посмотрел на неё по-другому. Почему — он до сих пор никак не понял. Однажды, после очередного визита в темницу, он разговорился с Дрейс. Это был первый и последний раз, когда она отвечала и легко поддерживала разговор об Энни. В тот момент вся язвительность пропала, противных замечаний словно и не было никогда в её речи. А глаза наполнялись печалью, тоской, от которой сжималось сердце. В тот момент она была как нельзя искренна с ним. Говорила об Энни всё, что думала, и её мысли были во многом схожи с мыслями Арлерта.       Сколько лет прошло с момента начала их, наверняка уже, дружбы он никогда не считал. Может год, два, а может и четыре. Но не больше. И всё это время, несмотря на оставшиеся колкости, глупые шутки не в попад, Армин не отворачивался от своей девушки. Он одновременно находил поддержку у неё и также отдавал эту поддержку, потому что где-то внутри понимал: она тоже нуждается в ней.

***

      Воскресное летнее утро. На улице тихо, только море плескается и кричат чайки, что кружат над ним. В городе наверняка все ещё спят, стараясь набраться сил в свой выходной… Но светловолосая уже проснулась и, привстав на локте, умиленно наблюдает за Армином. Грудь блондина медленно двигается вверх-вниз, а рот чуть приоткрыт. Хитч хмыкает и встаёт на четвереньках над ним, наклоняясь к уху.       — Соня, вставай, мне скучно одной не спать. Пожалуйста, скрась моё одиночество, — Арлерт чуть дёргает курносым носом от ощущения чужих волос на лице, а затем открывает голубые, подобно небу в ясный день, глаза.       — Хитч? Сколько время? — сонно хлопая пышными ресницами интересуется Армин.       — Где-то пять утра, — глаза парня расширяются, а светлые брови высоко подскакивают. Он не успевает что-либо спросить, как слышит звонкий смех Дрейс, которая валится обратно, на своё место, и, держась за живот, хохочет изо всех сил. Порой, когда она так начинает заливаться, блондину кажется, что у них обоих всё хорошо, нет никаких проблем, они живут в счастливом мире без войн, титанов и кровопролитий. И почему только они влюбились не друг в друга? Тогда они точно были бы спасены от этого проклятия, — Я пошутила, но… Видел бы ты своё лицо! Сейчас девять утра, судя по солнцу, — отсмеявшись заявляет Дрейс, — Я бы не стала будить тебя в пять утра. Человечность, знаешь ли, во мне есть.       — Я бы не удивился, если бы ты разбудила меня в такую рань.       — Ты на что-то намекаешь? — игриво двигая бровями, интересуется Хитч.       — На то, что однажды ты дошутишься.       — Ух, страшно становится, неужели мне удалось тебя вывести на эмоции гне… — договорить Армин ей не даёт, нависая над ней. Он медленно тянется к губам, но в самый последний момент отскакивает, словно ошпаренный кипятком, и, закрыв лицо руками и свернувшись калачиком, поворачивается к Хитч спиной, — Ну и чтобы это значило? — сев на постели, возмущается она.       — Не могу я… Сколько времени не пройдёт, а мне всегда немного стыдно, когда понимаю, что мы делаем… — произносит парень, краснея как помидор.       — Боже мой, Армин, нам обоим скоро по двадцать лет стукнет. Ты серьёзно? Стыдно? Мы, может, вообще скоро умрём от этой болезни… А ему, видите ли, стыдно. А как же ловить каждый момент, пока есть возможность? Не ты ли об этом говорил? А потом ещё и приставал ко мне, — заискивающим тоном вспоминает зеленоглазая.       — П-перестань! Ты тогда специально напоила меня!       — Специально-не специально, какая разница? Тогда было по-настоящему здорово, разве ты не помнишь?       — Хватит! — Армин повернулся на пару мгновений и, увидев свою подругу, опять вспыхнул и отвернулся, — И оденься уже, пожалуйста.       — Да-да, — закатывая глаза произносит она, подбирая рубашку и начиная надевать её. Когда же её взгляд цепляется за одежду Армина, то по лицу пробегает хитрая усмешка и, быстро схватив её, Хитч выбегает из палатки.       — Что за… Хитч! Отдай одежду! — Арлерт по пояс вылазит из их ночлежки и начинает сверлить свою подругу взглядом, — И вообще, оденься до конца! Тебя могут увидеть.       — Кто? Этот пляж пустой! Ты же сам говорил! А одежду попробуй отними! — она вновь смеётся и начинает бежать дальше от палатки.       В итоге парень не выдерживает и, выскочив в одном нижнем белье, начинает нестись за Хитч, которая, подобно Тореадору, машет перед ним одеждой, подбегая всё ближе к морю.       Солнце играет бликами на её волосах. Чайки в небе неустанно кричат. Они, подобно двум детям, подросткам, бесятся и бегают по пляжу, смеются, так искренне, так весело. Если бы только это мгновение могло длиться вечно.

***

      Это произошло около четырёх месяцев назад. В середине марта, когда всё расцветало, тело больного начинало страдать в два раза больше. Цветы росли с бешеной скоростью, так что Арлерт запирался у себя, вызываясь помогать командору с бумагами. Он практически не покидал своей комнаты, даже почти не ел. Это сделать было невозможно из-за боли в пищеводе и противного сладкого нектара в горле, который так и норовил вырваться наружу вместе с кашлем. В подобном состоянии было страшно попасться кому-то на глаза, казалось, что все всё поймут, и тогда относительно мирному сосуществованию Армина, с его болезнью, конец.       Днём, когда все были на тренировках, а он опять улизнул с них, Арлерт допустил ошибку, решив прогуляться до столовой. Голод давал о себе знать воем в желудке, а в столовой должно было что-то оставаться после обеда. На обратном пути он почувствовал, как ему становится вновь плохо. Он опять был готов потерять сознание из-за лепестков в лёгких. Жаль умереть нельзя было. Чёртова регенерация успевала исцелить бессознательное тело и вернуть его к жизни. Чашка с чаем и тарелка с едой упали и разбились в дребезги. Почему-то в этот момент Армин подумал, что надо это всё скорее убрать, иначе капитан будет ругаться. Но, стоило ему чуть наклониться, как к горлу подступил ком нектара, который нужно было немедленно откашлять. Но ни в коем случае не в коридоре, убрать его очень трудно, да и вряд ли блондин будет в ближайшее время в состоянии это сделать.       Опёршись одной рукой о стену, а другой закрыв рот, Армин медленно, но верно делал шаги в свою комнату, чувствуя, что вот-вот свалится с ног. Через звон в ушах он вдруг различил звук чьих-то торопливых шагов. Он почему-то был уверен, что знает их обладателя, но никак не мог вспомнить, кто же это. Явно кто-то не из разведки.       Вдруг тонкая девичья рука, приобняла его за талию, а сама девушка подлезла под руку, которой он опирался. Затуманенный взгляд наткнулся на обеспокоенное лицо Хитч, которая отчаянно пыталась помочь. Сил на сопротивление не было, так что блондин позволил себе положиться на чужую помощь, понимая, что хорошим это вовсе не кончится.       В кабинете было невозможно душно. Зеленоглазая быстро принялась расстегивать рубашку больного, несмотря на попытку оттолкнуть её. Увиденное повергло в шок, заставив слегка пошатнуться, но, закусив губу, девушка продолжила снимать рубашку. Потом она открыла широко окно, позволив прохладному воздуху, насквозь пропитанному запахом цветов, который был ненавистен им обоим, ворваться в комнату и освежить её. Почему-то Хитч знала, что тело необходимо отмыть от противного липкого нектара, выступившего из ран, и что надо отрезать все эти проклятые стебли, что не дают телу нормально двигаться, дышать и просто существовать. Хитч схватила ведро с холодной водой, тряпкой и секатор и принялась помогать блондину.       Арлерт был не в силах шевельнуться под нежными девичьими руками. Почему-то от их прикосновений становилось как-то легче. Прямо как во время их разговоров. Но откуда Хитч знает, что делать? Зачем она вообще это делает? Какой ей смысл помогать ему? И зачем она аккуратно укладывает его на тафту, так нежно проводит рукой по лицу и, усмехаясь, тянется за поцелуем? Ведь она заразится! Но сил на сопротивление нет… Глаза заволакивает тёмная пелена.       Стоило ему очнуться, он тут же подскочил и кинулся к девушке, которая уснула в кресле за его столом. Он начал трясти её за плечи, пытаясь разбудить. Внимательно всматриваясь в лицо светловолосой он ругал себя за слабость и то, что не смог сам доползти до комнаты. За то, что забота о нём легла на плечи хрупкой девушки. Стоило вспомнить про едва ощутимый на его губах поцелуй, как щёки и кончики ушей Армина окрасились в багряный цвет и он неловко мотнул головой, пытаясь вытрясти оттуда эти мысли.       — Что такое? — спросила Хитч на зевке.       — Зачем? Почему? — пробормотал Арлерт, глядя себе под ноги, не в силах поднять взгляд на знакомую. Руки сжались от досады в кулаки и он уселся на корачки перед девушкой.       — М? Что зачем? Ты же помирал там. Тебе нужна была помощь. К тому же… Негоже, если кто-то узнает про эту болезнь. Как ты будешь объяснять её?       — Не знаю… Но разве это не проблема, что теперь и ты знаешь о ней? Зачем… — он тяжело вздохнул и посмотрел на Дрейс, — Зачем ты поцеловала меня?       — Ну… Понимаешь… Мы с тобой похожи. Даже слишком, — после этой фразы зеленоглазая не раздумывая начала расстегивать рубашку. На такое действие Армин отреагировал вполне логично: почти тут же отвернулся, но его взгляд зацепил цветок. И он вновь посмотрел, ужаснувшись открывшемуся виду: из-под корсета, который Хитч носила скорее всего, чтобы скрыть всё, выглядывали цветы, нарцисы. Жёлтые, даже золотые, как его розы, как волосы Энни, красивые, с дурманящим ароматом. Из свежих ран начала сочиться чёрная смола. Блондин зажал рот в немом крике и немного отполз назад, — Вот… Мне не страшно целовать тебя. Я тоже заражена. Я тоже влюблена… в Энни, — последние слова дались ей с трудом, видимо она боялась своих чувств к девушке. Ведь для неё это было странно. Всегда выбирала парней, а тут влюбилась в свою сослуживицу, с которой враждовала, которая ещё и оказалась преступницей, титаном. Разве это нормально? Но что поделать с чувствами, которые нельзя контролировать, — Это продолжается уже около года. Нет, наверное больше. Боль в сердце и лёгких я давно чувствовала. Ещё тогда, когда Энни исчезла. Но цвести я начала год назад. Отвратительно и в то же время завораживающе прекрасно, — выдала Хитч, поглаживая руку с распустившимися на ней цветами.       — Я… Не знаю, что сказать, — произнёс разведчик и отвернулся. Они оба страдали из-за одного и того же человека одной и той же болезнью. Счастье ли, что он теперь не один? Или наказание? Ведь его хорошая знакомая страдает ещё сильнее чем он: она может умереть от этого, в отличии от него.       — А я знаю, что делать, — вдруг усмехаясь произнесла девушка, тем самым заставив Армина поёжиться, — Никому не могу показать себя, кроме тебя теперь. Так что, позволь мне воспользоваться этим сполна, — после этих слов Дрейс спустилась на пол, оставляя рубашку на стуле и наклонилась над солдатом, не позволяя ему сопротивляться или сбежать, — В конце концов, погибать — так вместе! — Весело воскликнула она и вновь поцеловала Армина, не давая ему шанса возразить. Да и он сам уже был не против. Телом овладело предательское желание, которое заставило подчиниться девушке, стать размазнёй и позволить этому всему случиться. Единственное, что могло остановить его — страх того, что кто-то войдёт и увидит подобную картину. Однако, когда в дверь стучались и пытались открыть, она оказалась заперта. Значит, Дрейс давно спларировала это и заранее подготовилась ко всему. Чертовка, но такая красивая, которой невозможно отказать.

***

      — Попался! — весело кричит Хитч, обнимая блондина со спины. Они стоят по колено в море и наблюдают за далёким горизонтом, чайками, солнцем… Шум волн и ветер, который треплет их волосы, заставляет обоих затихнуть и долго-долго стоять в тишине, наслаждаясь моментом спокойствия. Вот бы так было всегда, — Мне страшно… — вдруг произносит девушка, утыкаясь в плечо друга.       — Чего ты боишься? — с закрытыми от умиротворения глазами интересуется Армин, касаясь уже родных рук.       — Смерти. С каждым днём мне всё хуже. Боль в лёгких не прекращается даже по ночам. Я боюсь… Почему это всё произошло именно со мной? Не могу больше кривляться на службе, как и раньше. Но одновременно боюсь раскрыть себя. Ни к чему хорошему это не приведёт.       — Я тоже боюсь смерти, — в ответ говорит блондин и его взгляд устремляется вниз, в один миг становясь серьёзным и тоскливым.       — И ещё я боюсь того, что происходит сейчас. Я просто хочу жить нормальной жизнью, чёрт возьми! А не вот это вот всё!       — Надеюсь, в следующей жизни мы оба получим всё, о чём мечтаем. Я обещаю, что до последней секунды буду рядом с тобой. Не бойся.       Хитч молча кивает, веря его словам. Они всего лишь используют друг друга, зная, что оба неизлечимы. Они наслаждаются каждым моментом, проведённом вместе. Пусть они не влюблены друг в друга, возможно неправильно поступают, но какая разница, если в любой момент кто-то из них может умереть? Конец близился к ним с неимоверной скоростью. И они оба понимали это. Может, действительно, в следующей жизни им обоим повезёт. Но сейчас они вынуждены страдать и всё ближе и ближе каждый день приближаться к объятьям смерти.