Ассорти

Переливчатый звонок в дверь, всегда приятный для слуха, сейчас показался Джину убийственно громким: как будто ему не повезло уснуть возле колокольни. Со стоном перевернувшись на бок, парень мысленно обматерил рассудительность Манабу, закрывшего дверь на ключ, скатился с кровати и незамедлительно направился в прихожую, дабы как можно скорее прекратить мучительный трезвон. - Иду уже... – недовольно бросил ударник, копаясь в как нельзя вовремя заклинившем замке. – Черт. Так и палец сломаешь, – наконец упрямый механизм щелкнул, являя полупьяному взору барабанщика улыбающихся цветущих коллег. «Ага. Обед все-таки будет», – мысленно отметил Джин, замечая в руках Руи увесистые мешки, аляповатыми лейблами напоминающие те, что выдают на кассах в универмагах. Еще один пакет, чуть поменьше, держал Бё: судя по довольному выражению лица вокалиста, спор о том, кому быть главным носильщиком, выиграл именно он. Все три пакета были набиты под завязку, и Джин сразу же понял, что голодной смертью он пока не умрет. - Привет, Джин-чан! – Бё, невежливо отпихивая Руи, без приглашения шагнул в квартиру, чтобы хлопнуть шатающегося барабанщика по плечу. - Привет, – хрипло ответил тот, морщась от слишком сильного удара и ожидая, когда басист поставит пакеты, чтобы обменяться рукопожатием. - Ты зачем ходишь? Я думал, дверь откроет Манабу, – нахмурился Руи, озадаченно посмотрев на Джина, но тот только криво усмехнулся, прикладывая к голове давно нагревшееся сырое полотенце. - Они с Казуки в аптеку потопали. И дверь заперли. - Чтобы тебя никто не украл? – ухмыльнулся Бё, по-свойски занося свой мешок на кухню и оставляя его возле холодильника. - Похоже на то. Тоже мне, заботливые нашлись, – Джин состроил страдальческое лицо. – Пришлось вставать, а у меня, между прочим, голова кружится. - Бедный ты наш, – басист оставил в покое принесенные продукты и, сочувствующе приобнимая ударника, повел замученного простудой коллегу обратно в спальню. Там он поправил смятую постель, помог другу улечься и, забрав из бледных рук полотенце, унес его в ванную, чтобы намочить снова и лишь тогда приложить к горячему лбу Джина. - Мы приготовим тебе обед, – заявил вокалист, кивая в сторону кухни. – Все, что ты любишь, – судя по тону, Бё пребывал в приподнятом настроении, что для вечно недовольного фронтмена было даже не характерно. Наверное, свое дело сделала прекрасная погода, царствующая на улице: бросив краткий взгляд за окно, вокалист машинально потер бусинки на одном из многочисленных деревянных браслетов и, отбросив со лба упавшую прядь светло-русых волос, разочарованно добавил: – Эх, такая весна – а ты болеешь! - Ничего, мы накупили фруктов, – Руи утешительно потрепал по плечу пригорюнившегося Джина. – Сделаем для тебя фруктовое ассорти! Это очень полезно, – он улыбнулся, и его светлая улыбка передалась больному. - Спасибо. - Не за что, – Руи поднялся на ноги. – Бё, марш мыть персики. - Как скажешь, – хмыкнул тот. – Но там, если помнишь, не просто персики, там еще апельсины есть, бананы, яблоки, а также... - Ребята, только идите в ванную: у меня на кухне кран не работает, – поспешил предупредить спохватившийся хозяин квартиры. - Ладно, не волнуйся, Джин-чан, – кивнул басист, покидая спальню вслед за подозрительно воодушевленным фронтменом. – Мы сами разберемся. «Не сомневаюсь», – подумал барабанщик и, вздохнув, поправил полотенце на лбу. Лежать просто так, несмотря на недомогание, эмоциональному и подвижному музыканту совершенно не хотелось, поэтому, провалявшись спокойно не более двух минут, он деловито сцапал с тумбочки телефон и поуютней устроился на постели. Пока друзья готовят ему витаминный стол, можно недолго попутешествовать по просторам сети. И хотя голова продолжала предательски трещать, Джин, не привыкший впадать в уныние, не стал отвлекаться от виртуальной прогулки. «Я чуть-чуть. Одно другому не помешает», – решил он. Повернувшись к умывальнику, Руи, внимательно осматривая бока каждого фрукта, эпохально тер плод под струей воды, а затем передавал стоящему за спиной вокалисту, чтобы тот, промокнув бумажным полотенцем очередной персик или яблоко, укладывал его в витую джиновскую корзинку. Совсем скоро методичный процесс утомил вокалиста, возможно, именно поэтому парень, явно обдумывая нечто далекое, не сразу заметил, что украшенная татуировками рука басиста держит помытую гроздь винограда чересчур долго. - Бё, хорош спать! – недовольно бросил Руи, оглянувшись. – Не задерживай дело. - Прости, засмотрелся, – невинно улыбнулся вокалист, забирая ветку зеленых ягод. – Отличный выбор, – заметил он, помещая гроздь в корзинку и немедленно отрывая плотную виноградинку. Прищурившись, Масахито поднес ее к электрическому свету и глубокомысленно заметил: – Три сердечка. Руи непонимающе посмотрел на него. - Косточка винограда похожа на сердце, – пояснил Коджима, деликатно улыбнувшись. – Сладкий, наверно, – добавил он, осторожно поднеся ягоду ко рту, но вместо того, чтобы съесть ее, мягко коснулся губами и, держа двумя пальцами, медленно облизал. Темные глаза Бё всматривались в басиста, стараясь буквально прожечь насквозь. Недвусмысленный жест заставил Руи сглотнуть и отвернуться обратно к мойке. Масахито разочарованно вздохнул, мигом покончив с ягодой, вытер пальцы о бумажное полотенце и неслышно приблизился к другу. Горячая ладонь легла на поясницу Руи, тот вздрогнул, но мокрые руки не позволили избавиться от навязчивого прикосновения. Практически сразу же шею опалило жаркое дыхание, заставившее тело покрыться острыми мурашками. - Бё... – судорожно выдохнул басист, тоном выражая неудовольствие, но машинально запрокидывая голову, подставляя шею под мелкие обжигающие поцелуи. – Что... ты делаешь?.. - Расслабься, – промурлыкал вокалист, осторожно сдувая с красивого изгиба шеи мешавшие волосы. Его влажные губы, впитывая участившийся пульс, поставили на белой коже несколько едва заметных печатей. - Аккуратнее, – напомнил басист, еще не забывший печальный опыт позапрошлой недели, когда после тщательных стараний Масы ему пришлось весь день проходить не разматывая плотного шарфа. - Конечно, – шепнул Бё, вкладывая в прикосновения побольше страсти и поменьше сил: пусть никто из посторонних не догадается о том, что случилось в ванной. Одна ладонь вокалиста осторожно обняла сильное плечо Руи, другая, изучавшая его поясницу, медленно, но верно соскользнула ниже, властно охватывая округлую мышцу и заставив бас-гитариста захлебнуться подступающей страстью. Ногти впились в тонкий бархат красно-оранжевого плода, сладкий сок, брызнув, испачкал руки. Заметив это, Руи мысленно отругал Коджиму за бесцеремонность и быстро ополоснул пострадавший персик под резвой струей воды. Но передать вымытый фрукт по цепочке не удалось: мгновением позже чужая рука уже вовсю поглаживала упругие ягодицы басиста, обтянутые плотной тканью облегающих джинсов. Руи чуть слышно охнул и, теряя голову от стремительных потоков желания, упустил персик, выронив его прямо в мойку. - Бё... не надо... – басист прерывисто глотал воздух, но огонь страсти, подобно костру, от поступления кислорода разгорался только сильней. - Молчи, – прошептал Масахито между касаниями. – Ты же хочешь, я вижу. Пальцы Бё придирчиво изучали горячее тело друга, бесстыдно ощупывая его сзади и между ног; Руи, краснея, кусал губы, но не сопротивлялся, пытаясь не упустить ни единой капли наслаждения: давненько Бё не ласкал его так. - У нас нет времени... – наконец выдавил басист, вспомнив, что они сейчас не дома. - Тише, – прервал Бё, мягко целуя висок товарища и, чуть спустившись, прикусывая колечки сережек. Черные ресницы еле заметно подрагивали, время от времени щекотя кожу Руи. – Ты сам меня спровоцировал, – с ехидцей прошептал солист, точно мартовский кот, потершись о щеку друга. - Чем это еще? – фыркнул басист, краснея гуще, потому что мгновением позже чужие пальцы небольно ущипнули его левую ягодицу. - Тем, что надеваешь такие узкие штаны и поворачиваешься ко мне спиной, – прикрыв глаза, произнес Маса, даря другу еще несколько легких поцелуев и стараясь за пошлыми действиями понадежней спрятать собственное смущение. – Ты меня заводишь. - Представляю, что было бы, если б мне пришлось примерять женский образ, – вздохнул Руи, опершись руками о края мойки, в которой все так же лежал недомытый фрукт. – Ты бы с ума сошел. - Точно, сошел бы, – тихо признался Бё. – Но мне куда больше импонирует, что ты мужчина. Вот только... Надень как-нибудь юбку, – горячая ладонь сильней сжала напряженную мышцу. – Меня прет трахнуть тебя такого. - Мечтай, – хмыкнул Руи, на миг представив непристойную картину. - Не позволишь? – игриво вопросил Маса, перебирая пальцами свободной руки шелковистые мелированные прядки. - Позволю, – разубедил его басист, внутренне радуясь, что щеки не ожидавшего такой реакции Коджимы тронул румянец. – Только если и ты наденешь. - Мне не пойдет, – Бё попытался отмахнуться, но Руи ловко перехватил его ладонь и медленно поцеловал. - Пойдет. Ты будешь очень красивым. Я тоже хочу поиметь тебя в подобном наряде, – проворковал бас-гитарист, интимно поглаживая запястье коллеги. – Только представь: ты сидишь у меня на коленях, на тебе лишь тонкая рубашка и короткая юбка, прикрывающая прелести... Спорим, ты не сумеешь долго отпираться? - Извращенец. - Взаимно. Басист резко развернулся и, обняв вокалиста, прижал к себе, подарив ему страстный поцелуй, такой же сочный, как вымытые фрукты в корзинке Джина. Бё тут же принялся отвечать, радуясь, что приставания все-таки возымели действие на коллегу. Неожиданно, прервав единение, Руи обернулся и закрыл кран с водой. - Зачем? – шикнул на него Бё. – Теперь будет слышно. - Не будет, – Руи сделал отрицательный жест. – Не хочу, чтобы Джину выставили несусветный счет за воду. - Но... – начал было вокалист, но возлюбленный тут же многозначительно зажал ему рот ладонью. - Не шуми. И нас не услышат. Бё понимающе кивнул, освободившись из сильных рук, вновь прильнул к желанным губам, целуя Руи страстно, обжигающе и неистово, запуская язык в жар его рта, делая следующий поцелуй еще более глубоким и бесстыдным, чем предыдущий. С каждой секундой возбуждение возрастало, путая мысли, заставляя отдаваться внутреннему чутью, инстинкту. Басист сам не заметил, в какой момент принялся обнимать друга куда интимнее, пробираясь пальцами под тонкую ткань рубашки, поглаживая волнующую бело-розовую кожу на хрупких боках. Оторвавшись от влажных губ возлюбленного, Бё сделал пару судорожных вдохов и, подарив Руи томный взгляд, резко опустился на колени, вновь забирая инициативу в свои руки. Методично расстегнул ремень на джинсах друга, жесткий замок, стремясь добраться до желанного разгоряченного тела. Наконец, поудобней устроившись, обнял любовника за упругие ягодицы, придвигая ближе к себе. Руи, откинув голову, слегка подался вперед, нежно закопавшись пальцами в волосы на затылке друга, и тот воспринял этот жест как сигнал к действию. Чуть-чуть облизав губы, вокалист осторожно коснулся ими возбужденной плоти товарища, затем прижался сильнее – еще раз и еще, впитывая каждое неловкое движение Руи, каждый тихий стон, каждую каплю все нарастающего желания. Наконец, медленно провел влажным горячим языком вокруг вспухшей головки, едва не сойдя с ума, замечая, как басист захлебывается страстью, крепко сжимая зубы, только бы не издать ни звука. «Терпи, родной, я тебя еще помучаю», – с ехидцей подумал Маса, не прекращая умопомрачительных ласк. Поднимаясь выше, он слышал, как Руи с силой втягивает через нос воздух, вновь опускаясь – ловил резкий выдох. Снова и снова. Еще и еще. Каждый раз беря все глубже, все откровеннее, все яростнее. Наконец ему удалось достичь предела, взяв любовника полностью, сделав несколько сильных движений, – и совсем скоро, издав сдавленный стон, басист кончил, а удовлетворенный фронтмен с нескрываемой радостью обсушил обнаженную кожу друга легкими приятными поцелуями. Поднявшись на ноги, Бё посмотрел на Руи с видимым превосходством, точно желая спросить дерзкое «ну как?». Невежливо отодвинув басиста от мойки, включил воду и, хорошенько обмыв забытый персик, отдал фрукт покрасневшему возлюбленному, чтобы, нагнувшись, как следует прополоскать рот и вымыть руки. Улыбнувшись собственному отражению, вокалист самодовольно поправил растрепанную прическу и уже собирался сказать взъерошенному Руи какую-нибудь колкость, но не успел: секунду спустя его больно схватили за волосы, а правую руку резко заломили за спину, не давая вырваться. - Эй, полегче! – деланно возмутился Бё. – Что ты себе позволяешь в чужом доме? - По-моему, этот вопрос следует задать не мне, – басист и не думал разжимать хватку. – Не я же первый к тебе в штаны полез. - Видел бы ты себя сзади, – выдохнул вокалист, запрокидывая голову и морщась от боли, – вряд ли бы удержался. - Знал бы ты, какие у тебя губы, – парировал Руи, – тоже захотел бы продолжения. Такие красивые, такие пухлые... они просто созданы для того, чтобы... – басист хитро прищурился, наконец отпуская спутанную шевелюру возлюбленного, но сильней пережимая запястье Бё: – Признавайся: где набирался опыта? - Что?! – Масахито вспыхнул, от возмущения даже позабыв о болезненных ощущениях. – За кого ты меня принимаешь? - Ладно-ладно, я же шучу, – беззлобно рассмеялся Руи, отпустив Коджиму и потянувшись, чтобы снова закрыть напрасно льющуюся воду. Чужие руки ненадолго покинули разгоряченное тело, заменяя наигранную жестокость самыми нежными искренними ласками: устроившись за спиной у Масы, басист бережно обнял его за плечи, осторожно поцеловал горячую шею, ямочку за ухом, невольно ткнувшись в длинную бряцающую сережку, аккуратно обрисовал кончиками пальцев острую линию позвонков, не скрытую широким воротом рубашки. Коджима, перехватив его руку, многозначительно погладил замысловатую татуировку на светлой коже, прикрыл глаза. Шепнув Бё на ухо что-то совсем уж личное, басист, похоже, получил его согласие, потому что затем, без дальнейших колебаний по-свойски расправился с поясом друга, стянул с него джинсы и, ненадолго задумавшись, подцепил пальцем край стильных трусов. - Классное белье, – со знанием дела откомментировал Руи. - А ты чего ожидал? – хмыкнул Бё. - Любишь же ты модничать, – заметил басист, чтобы в следующее мгновение избавить желанное тело от лишней тканевой оболочки. Фронтмен в нетерпении заерзал, закусив губу и напрягшись: возбуждение стремительно нарастало, и каждую секунду казалось, что все может закончиться не начавшись. Щеки Масахито покрылись предательским румянцем: стоять перед возлюбленным с оголенным задом ему всегда было немного неловко, да и, в принципе, при всей своей язвительности и показной надменности Бё оставался ранимым и стеснительным человеком... И басист знал это лучше всех на свете. «Руи... Скорей уже...» – мелькнула в голове Коджимы нетерпеливая мысль, но, к счастью, любовник не стал мучить, осторожно, но быстро введя в него сильные пальцы. Чуть глубже, еще и еще: ощупывая напряженную плоть, заставляя партнера расслабиться, открыться, отдаться. Бё, кусая руку, только бы не вскрикнуть от прожигающей боли и набегающих волн удовольствия, ловит темп, толкается к товарищу, чтобы тот скорее взял его, скорее овладел его телом, измученным томительным ожиданием. Наконец, где-то уже на пределе терпения, Бё не выдерживает, чувствуя резкое проникновение, - издает сдавленный глухой стон и, точно словив себя на непристойном деянии, тут же до крови прокусывает собственную ладонь. Боль заглушается болью, солоноватый вкус на губах окончательно туманит голову вокалиста и, подчиняясь методичным сокращениям, через какое-то время он, ощутив, как партнер кончает в него, охлаждая поврежденную плоть, тоже кончает в чужую ладонь, надежно сжимающую его между ног. Басист покидает тело Масы очень осторожно, стараясь не причинять ненужных неудобств, и, заметив кровь на пальцах друга, понимает, что все-таки перестарался. - Больно? – закусив губу, Руи мягко тронул запястье Бё. - Нет, все нормально, – пустив воду, вокалист быстро обмыл ранки, щурясь от пекущих ощущений. Но избавиться от заботливого друга оказалось непросто: только хорошенько рассмотрев раненую конечность и убедившись в несущественности повреждений, тот оставил Коджиму в покое. - Тебе впору вампиром быть, – улыбнувшись, басист мягко обнял Бё сзади, опуская ладони на теплые округлости и тем самым заставляя фронтмена замереть. - Что ты делаешь? – тихий вопрос, в который вмешивается плохо скрываемое желание. - Ничего, – слышно, что Руи краснеет и улыбается. Но рук не убирает. – У тебя задница точно персик, Бё-чан. Вот только своим неподобающим поведением ты так и просишься, чтобы ее подрумянили. - Не нравится мое поведение? – криво усмехнулся вокалист. – Накажи меня. - Пользуешься, что здесь этого не сделаешь, – вздохнул басист. – А кто на прошлой неделе, стоило мне лишь заикнуться о заслуженном наказании, вопил про насилие над личностью и нарушение гражданских прав? - Ну так то ж было на полном серьезе... – смущенно протянул фронтмен. – А не как элемент сексуальной игры. - Игрун ты мой, – Руи чуть заметно шлепнул обнаженную ягодицу Бё, от чего тот тихо ойкнул и прошипел что-то матерное. Вежливо отодвинув товарища от умывальника, бас-гитарист привел себя в порядок и, протянув коробку с бумажными полотенцами, подмигнул другу: - Лишним не будет. - Спасибо, – буркнул Маса, забирая дар и занимая место у мойки, галантно освобожденное басистом. Пока он избавлялся от следов «преступления», Руи внимательно проинспектировал ванну на предмет отсутствия «улик» и, убедившись, что все в норме, сложил вымытые фрукты в корзинку. Дождавшись, пока Масахито застегнет джинсы и оправит воротник рубашки, басист миролюбиво положил ладонь ему на плечо и заметил с тихим укором: - Поэт, зачем ты это устроил? Мы же все-таки не дома... Вокалист хмыкнул, поднимая на друга удивленный взгляд. - И что? Стыдно стало? Ты же, вроде как, не был против. - Много ты знаешь!.. – вспыхнул басист. – Да я вообще бы не стал... - Да? – вскинул бровь Бё. – А по-моему, наш воспитанный тихоня особо не сопротивлялся. - Потому что дверь защелкнул, – вздохнув, Руи кивнул на закрытую дверь ванной и опустил глаза. - Вот как... – запнулся Коджима, даже не заметивший сей простой, но важной детали. – Значит, если бы было открыто... - Я бы тебе не позволил, – закончил за него бас-гитарист. – Маса-кун, мы здесь не одни, - но, прочитав в глазах фронтмена пошловатую насмешку, разозлился и сильнее сжал его плечо. – У тебя весеннее обострение? Я всегда считал тебя приличным человеком. Бё вздохнул, подняв взгляд к белому потолку: ну почему его Руи так любит все усложнять?.. - Приличным – неприличным... – поморщившись, пробормотал вокалист. – Мне захотелось разнообразия, – и, заметив, как расширились глаза возлюбленного, не смог не рассмеяться. – Надоело в одних и тех же позах дома на кровати – душа просит чего-то необычного, оригинального, экстремального... Вместо того чтобы постоянно жевать апельсины, сделать ассорти, - многозначительно кивнул на корзинку с плодами. – Не бурчи, Руи-кун, было круто. Разве тебе не понравилось? – в воздухе рассыпались лукавые огоньки, обжигая воздух. - Понравилось, – басист потупился и отпустил Масу. – Но вообще-то мы пришли навестить больного друга. - Одно другому не мешает, – победно усмехнулся тот и, повернув защелку, толкнул дверь бедром, покидая ванную. Руи ничего не оставалось, как, забрав фрукты и коробку с полотенцами, направиться за ним, так для себя и не понимая, кто сейчас кого отымел и за кем осталось последнее слово. - ...Что вы там так долго делали? – недовольно поинтересовался Джин, в изнеможении уронив на постель руку, сжимавшую мобильный. Руи и Бё озадаченно переглянулись. «Вот теперь и выпутывайся, экстремал», – подумал Руи. «Сам хорош», – огрызнулся Бё. - Фрукты мыли, – невинно улыбнулся басист, поставив на низкий столик нагруженную корзинку и передавая Масе один из ножей, предусмотрительно принесенных с собой из кухни по пути в спальню Джина. – Держи, Коджима-кун, поможешь мне разобраться с яблоками. Вокалист не стал препираться, принявшись ловко нарезать краснобокие плоды на ровные ломтики. Недолго полюбовавшись кулинарными способностями коллеги, Руи взял в руки персик со слегка поврежденной кожицей, стараясь не вспоминать причин этих повреждений. Какое-то время друзья молчали, увлекшись работой, а барабанщик, усевшись на постели, задумчиво изучал, как яркие солнечные лучи, заливая комнату, играют в гранях хрустального сувенира на полке. Из задумчивости их вывел мелодичный звонок в дверь. - Это Бу с Казуки вернулись, – спохватился Джин. - Я открою, лежи, – Руи отложил нож, промокнув руку полотенцем, утешительно погладил больного товарища по плечу и поспешил в прихожую. Джин внимательно посмотрел в стеклянную салатницу, наполовину наполненную двумя видами фруктов. - Бё-кун, нарежь банан или апельсин, – попросил барабанщик, замечая, что вокалист явно увлекся запретными плодами. – Вы же обещали сделать мне ассорти, а пока я вижу тут только роман яблока с персиком. От оброненной фразы Бё подозрительно вздрогнул. - Точно, прости, Джин-чан, сейчас исправим, – поспешил улыбнуться он, чтобы не выдать своей маленькой тайны, правда, нервозность все равно выползла на поверхность. И тут Масахито точно осенило. - Черт, как я мог забыть?! – выронив нож, он стукнул себя по лбу и, резко вскочив с места, кинулся к брошенной в кресло наплечной сумке. Недолго порывшись, фронтмен вынул оттуда нечто запакованное в целлофан и торжественно протянул опешившему Джину. – Вот, смотри, что я тебе купил! Покруче любого ассорти! - Что это? – Джин непонимающе повертел в руках коробку с чем-то темным и помятым. - Это финики, – рассмеялся Бё. – Кладезь витаминов. - Они же растаяли, Бё, – буркнул барабанщик. И, вздохнув, посмотрел на растерянного друга с легким укором. – О чем ты только думаешь? - Действительно, о чем я только думаю?.. – тихо переспросил сам себя вокалист, смущенно пожав плечами и возвращаясь за стол к недорезанным фруктам. Джин взглянул на него со скрытым пониманием, Бё не удержался и покраснел, увидев в мудрых глазах друга лукавые огоньки. Фронтмену показалось, что барабанщик не просто понял, чем только что занимались его друзья, но и прочитал все потаенные мысли Масахито... Но, на счастье, секунду спустя в спальню вернулись гитаристы, и пусть приболевший, но все такой же общительный Джин переключился на шумную беседу. Вокалист облегченно вздохнул... чтобы тут же поморщиться от резкой боли: бледную кожу пальца разрезала алая струйка крови. Коджима тихо выругался, но его оплошность не утаилась от внимательного Руи. Усевшись рядом, басист уже собирался взять друга за запястье, но тот грубо одернул руку, машинально прикусив пострадавший палец. В резком взгляде Коджимы горела жажда убийства. «Чертово ассорти. Это была твоя идея», – разъяренно подумал Бё, но Руи лишь мирно улыбнулся, ласково потрепав его по нечесаным волосам и не обратив никакого внимание на возмущения: басист привык к ершистому характеру своего друга. И привык гордиться своими идеями.

The end

Написано и отредактировано: 19–22.04.2013 г.