***
POV Хосок — Мой друг Чимин всегда выделялся из толпы одноклассников. Он был из числа «хорошеньких», богатых и счастливых парней, всегда отличался острым умом и схватывал знания на лету, но также он был душой компании и завсегдатаем местных ночных баров. В какой-то момент он стал очень быстро развиваться, не по дням, а буквально по часам. В семнадцать у него стали заметно выделяться плечи и мышцы ног, которые покорили немало сердец. В восемнадцать он уже слыл одним из самых красивых юношей в школе. Здесь и говорить нечего, он и был самым красивым среди всех! За него даже дрались не один раз, Вы только представьте! — Это как-то влияет на суть дела? — спросил меня мужчина средних лет сидящий напротив. — Да, именно то, что я Вам рассказываю, является причиной, — я сжал губы в тонкую линию и опустил взгляд в пол. Эта тема для меня до сих пор болезненна; до сих пор я, парень с хорошо сформированной психикой и силой воли, не могу говорить об этом. Немного помолчав и собравшись с мыслями, я продолжил. — В свою последнюю весну он как будто сошёл с ума, казался самым беззаботным, самым счастливым, понимаете? — мужчина покачал головой. — Он ходил постоянно в приподнятом настроении, порхал, будто бабочка и больше походил на влюблённого школьника. Это заметил не только я, но и наш директор. Flashback — Здравствуй, Пак Чимин, — сказал директор с неким отвращением, не отрывая взгляда от своей газеты, — Я, к моему глубочайшему сожалению, вынужден вызывать Вас к себе не в первый раз, насчёт вашей одежды и вашего поведения. — Слушаю Вас, господин Ким, — ответил Чимин, подходя к его столу и садясь настолько грациозно, насколько мог только он, — Надеюсь, Вы меня сильно не задержите. — Я давно уже убедился в том, что Вы, господин Пак, слушаете меня очень плохо, — ответил директор, не отрываясь от чтения новостной колонки. Чимин любил бывать в кабинете директора. Он казался ему отдельным мирком, который был необыкновенно чистым и большим, в котором можно было спрятаться от любой беды или горя. Пак так думал из-за светлых стен в кабинете, огромного окна во всю стену, выходившего на школьный двор и рыцарских доспехов, стоявших в дальнем углу кабинета. — Господин Пак, вы уже не мальчишка, — многозначительно сказал директор, начиная втайне раздражаться настолько спокойному ученику. — Да, я давно вырос из этого возраста, — как-то весело отвечал Чимин. — Но вы ещё не мужчина, — ещё многозначительнее сказал директор, отчего его щёки немного заалели, — Прежде всего, ваше тело, оно выглядит извращёно и пошло. — Но в чём моя вина? Я не виноват, что мои бёдра и плечи от природы выглядят слишком накаченными. Так заложена моя физиология, — ответил Пак, слегка касаясь своих бёдер. — Не виноваты? Ах, ну да, Вы не виноваты! — воскликнул директор. — Вы не виноваты в бёдрах; не виноваты в том, что расточаете своих родителей, вынужденных платить за вас штрафы; Вы не виноваты в постоянных вечеринках у Вас дома? Но в тоже время забываете, что Вы ещё несовершеннолетний школьник! — Знаете, директор, Вы допускаете ошибку, говоря, что я ещё не мужчина: я мужчина. И никогда не догадаетесь, кто меня им сделал. Ваш сын, Ким Намджун. Не подумайте, я его не виню. Это произошло этой зимой у Вас дома. Конец Flashback РОV Хосок — Ну, а через два месяца он отказал какому-то шишке из нашего города, сказав, что никогда не ответит взаимностью такой мрази, как тот, хотя мужчина не скупился на подарки и комплименты. Никто не думал о том, что всё так произойдет. Чимина поджидали около ворот его дома, когда он возвращался в приподнятом настроении с тренировки. Его просто пронзили ножом несколько раз и оставили лежать на холодном асфальте. Он долго находился в больнице без сознания, но я знал, что он выкарабкается. Когда он пришёл в себя, я навещал его каждый день, не поверите, но, правда, каждый день! Но однажды, придя в больницу, я заметил беспокойство медсестёр, которые говорили о каком-то парне на этаже Чимина и что, с ним произошла неописуемая трагедия. Поднявшись на этаж, где находилась палата Чимина, я увидел его отца, который обнимал заплаканную мать и всем видом показывал мне, что не стоит идти дальше. Из палаты вышел его лечащий врач и полицейский. Подорвавшись, я побежал к ним, захотев убедиться, что всё в порядке. Его отец был прав, всё не в порядке. Сначала полицейский закрывал мне обзор, не давая пройти, но я прорвался внутрь и увидел то, чего не хотел бы увидеть и никому бы такого не пожелал. Рука Чимина свисала с постели, его холодный взгляд был устремлён прямо на дверь, а ниже, по всему его одеялу были огромные пятна крови, а грудная клетка была распорота и виднелись внутренние органы. Позже мне сказали, что ему ввели фентанил, который обездвижил его и, судя по кровавым следам в палате, там были собаки. Большие собаки, — я рассказывал своему психиатру всё то, что знал, все свои переживания, потому что Чимин для меня был очень дорогим человеком. Я любил его. Безумно любил. Не как друга, не как брата, а как парня. Как парня, который делал мои дни намного лучше, добавляя в каждый из них свою запоминающуюся изюминку. Но он никогда не обращал на меня внимания, как на парня, а считал своим единственным хорошим другом, который всегда его поддерживал и помогал в любое время суток. В тот день, когда он возвращался с тренировки, я хотел признаться ему в своих чувствах, но когда увидел его лежащим около его же ворот, в луже крови, отбросил всё на второй план, для меня было самое главное в тот момент, чтобы он выжил.***
Город ещё долгое время не мог стихнуть после произошедшего в центральной больнице. Каждое воскресенье, после полудня в своём сером пальто, юноша с цветами в руках, закутанный в коричневый льняной шарф переходит улицу. Дойдя до памятника, он останавливается, и ещё долгое время будет вчитываться в выгравированную надпись: «Здесь покоится прекрасный сын и друг». Друг. Юноша поднимет глаза на небо и увидит, что оно пасмурное, горько усмехнётся, ведь в их последнюю встречу, оно тоже было пасмурным.