***
Акаши просыпается в сумерках, когда мир омрачен вечерними тенями, но все еще достаточно освещен, чтобы увидеть фигуры в его комнате. Сначала он озирается, чтобы проверить свою безопасность. Он явно на больничной койке. Комната маленькая и наполнена людьми. Аомине громко храпит, Момои спит на его коленях. Мурасакибара сидит на полу в углу, храпя еще громче, а Кисе лежит на полу, используя Мурасакибару в качестве подушки. Мидорима сидит в другом кресле, тихо спит в крайне неудобной позе, прислонившись головой к шкафу. — Акаши-кун? Акаши смотрит на источник тихого голоса и видит, что Куроко сидит на сиденье, рядом с кроватью Акаши. — Фури? — спрашивает Акаши, пытаясь принять вертикальное положение. — Фури в порядке? — Фурихата-кун находится в комнате дальше по коридору от тебя, — спокойно отвечает Куроко. — Но он в порядке? Куроко колеблется, вызывая панику у Акаши. — Он восстанавливается после операции. Он был почти истощен и обезвожен, а врачи обеспокоены возможностью заражения. Сейчас он находится в реанимации, но прогнозы оптимистичные. Акаши начинает вставать с постели, но Куроко укладывает его обратно. — Ты должен отдохнуть, Акаши-кун. Ты убил этого человека, когда ты был в его разуме, не так ли? Ты знаешь, как это опасно. Акаши хмурится. — Я был зол, — он неохотно садится обратно в кровать, понимая, что в любом случае он мало что может сделать для Фурихаты. — Что произошло? Куроко смотрит на него так, будто пытается выяснить, стоит ли еще больше рассказывать Акаши. Акаши властно смотрит на него, давая понять, что он будет делать, если Куроко не расскажет ему все. — Я полагаю, что многие новые Проекты сбежали, некоторые были восстановлены нашей резервной копией. Касаматсу Юджи организовал миссию добровольцев из солдат JSDF, как только он понял обстоятельства новой Тейко. В нескольких новых Проектах использовались пропавшие дети разных лет. Мы обеспечили начальную лобовую атаку, а солдаты-добровольцы сделали все остальное. Ученые Тейко были задержаны. Те, кому удалось сбежать, слышат свои имена по всем новостям. Момои-сан заверила, что теперь у них не будет анонимности. Акаши погружается во всё это на мгновение. — Значит, все кончено? — Да. Я так считаю. Акаши не совсем уверен, что он может все осознать. — А где мы сейчас? — Больница в Гонолулу. Это было самое близкое учреждение, в которое мы могли принести тебя и Фурихату-кун в то время. Мы перевезем всех в Японию, после того как состояние Фурихаты станет более стабильным. Акаши пытается подавить желание пойти к парню. — Ты его видел? — Врачи не дали мне. Они говорят, что только семья может видеть его сейчас. Акаши переводит взгляд на спящие Чудеса. — А вы? Тогда почему вы все в моей комнате? — Потому что мы твоя семья, Акаши-кун. Акаши закрывает глаза и изо всех сил пытается дышать. Что-то ломается внутри него, и то, что он подавлял в течение многих лет, наконец, вырвалось. — Куроко-Золотой-он… — Золотой? Ты имеешь в виду Нэша? — Нет. Наше Золото. 1101, — Акаши открывает глаза, моргая от подступающих слёз. — Он был моим братом, не так ли? Куроко молчит. Затем, нерешительно, он говорит: — Да, Акаши-кун. Я полагаю, что так и было. Казалось, это ничего не значит, когда Проекты выглядят одинаково. Вот почему им потребовалось так много времени, чтобы понять, что люди, связанные родством похожи друг на друга. Акаши всегда старался не задумываться о том, что Золотой 1101 выглядел точно так же, как он, только с золотыми волосами и золотыми глазами. — У меня его сердце, — говорит Акаши. — Крохи, частицы его. Потому что они решили спасти меня, а не его. Молчание Куроко что-то значит, и Акаши выпрямляется. — Что это? Расскажи мне. Куроко опускает взгляд. — Момои-сан и я всегда думали, что было бы лучше, если бы ты не знал. — Куроко… — он оставляет угрозу невысказанной. Он давно знал, что Момои и, как следствие, Куроко, знали о Тейко то, чем они не делились с другими. — Они хотели сохранить Золото. Твое сердце было разрушено, и Золото был более жизнеспособным. Но он Заворожил их. Его последний акт силы состоял в том, чтобы заставить их спасти тебя. Ученые не выбрали тебя, Акаши-кун. Золото сделал это. Твой брат очень тебя любил. Акаши снова закрывает глаза и задается вопросом, изменит ли это что-нибудь. Он задается вопросом, сделал бы он что-нибудь по-другому, если бы он знал правду раньше. — Акаши-кун, хочешь чего-нибудь? Хорошо, что Куроко дает ему время на то, чтобы он побыл наедине с собой. Куроко всегда был внимателен. Он снова открывает глаза и выдыхает. — Ты когда-нибудь читал Мэнсфилд Парк? Куроко выглядит удивленным, настолько, насколько он вообще может быть удивленным. — Да. — Не мог бы ты найти мне копию? Можно не сразу, но я хотел бы его прочитать. — Да, Акаши-кун, я могу это сделать, — Куроко смотрит на него нечитаемым взглядом. — Это любимая книга Фурихаты-куна. — Да, я знаю, — говорит Акаши. Куроко продолжает смотреть на него, и Акаши смотрит на него в ответ. Куроко, по-видимому, решает не спрашивать, и Акаши не даёт никаких пояснений. Будь он проклят, если попросит разрешения Куроко на свидание со своим другом.***
В последующие дни у Акаши будет достаточно времени, чтобы прочитать книгу. Он читает это в оригинале, на английском, потому что это была копия, которую Куроко было найти проще всего, и Акаши не возражал. Ему больше нечего делать, кроме как читать, так как врачи полны решимости дать ему отдохнуть, а он не хочет уходить, пока Фурихата не может. Он слышит о выздоровлении мальчика, но не видит его сразу. Семья Фурихаты была доставлена самолетом JSDF, и Акаши столкнулся с ними в коридоре. Никто ничего не сказал, но он мог сказать, что они обвиняли его в том, что случилось с их сыном, и Акаши знал, что они были в праве сделать это. Его извинения никогда не могут быть достаточными, и, когда Фурихата Кё уставился на него, он понял, что на его пути к ухаживанию за Фурихатой будет много препятствий. Он бы прочитал любую книгу, которая была любимой Фурихатой, и наслаждался ею только ради того, чтобы подумать, о чем мог думать Фурихата, читая ту же книгу. Но, он вспоминает, как Фурихата сказал: «Я мог бы рассказать», он находит главную героиню особенно интересной. Акаши думает, что Фурихата, вероятно, напоминает главную героиню даже больше, чем сам осознает. Фанни Прайс была робкой и застенчивой, всегда добродетельной и невероятно решительной в трудные времена. Когда Акаши достигает конца книги, он сталкивается со строкой, описывающей Генри Кроуфорда, человека, который любил Фанни за ее доброту, но в конце концов оказался недостоин ее сердца, и Акаши снова и снова читает строки: «Если бы он заслуживал большего, он бы без сомнения получил большее… если бы он приложил усилия, то честно говоря, Фанни стала бы его наградой». Когда он закрывает книгу, он думает о своей ситуации. Он совсем не похож на Генри Кроуфорда. Но он сопротивлялся своей собственной человечности, он был жесток к тем, кто никогда не причинял ему никакого вреда и презирал доброту других. И, может быть, он несколько изменился, может, он нашел место в Ракузан и людей, о которых он заботится. Но он знает себя достаточно хорошо, чтобы знать, что доброта так просто не придёт к нему, эмпатия никогда не будет его первичным инстинктом. Он знает, что он существо из Тейко и во многих отношениях навсегда останется тем, кем они его сделали. А этот человек не будет тем, кто заслуживает любви Фурихаты. И он также знает, что Фурихата не является «наградой». Даже если он будет стараться стать лучше, даже если он действительно заслуживал большего, любовь Фурихаты может и не принадлежать ему. Но если он никогда не изменится, то он действительно будет не достоин Фурихаты. Ещё он много времени думает о Золоте. Его брат, его близнец. Золото не боялся любить там, где привязанность к чему-либо была опасной затеей. Золото приказал ему жить, но Акаши не уверен, что он живёт, это не совсем так. Теперь у него сердце Золота, у него есть способность Золота любить. Он надеется, что сможет доказать, что способен на самоотдачу.***
Акаши подходит к комнате Фурихаты с легким трепетом. Он слишком хорошо осознает, что любого рода привязанность между ними была частью плана. У него нет оснований полагать, что Фурихата что-то испытывает, и он не хочет делать ничего, что могло бы отпугнуть мальчика. Он не будет испытывать судьбу. Пока есть вещи, которые просто нужно сказать. — Сейджуро! — радостно говорит Фурихата, когда замечает Акаши в дверях. — О, это Акаши, верно? — Правильно, — говорит Акаши. Ему действительно приятно, что Фурихата различает его личности. Фурихата — единственый, что он и его «я» твердо согласились иметь и делить. Он протягивает большой букет роз, которые он принес. — Это для тебя. — Спасибо, — говорит Фурихата, краснея, забирая розы. — Как поживаешь, Акаши? — Я в порядке, спасибо, — говорит Акаши, садясь рядом с больничной койкой Фурихаты. — Ты хорошо выглядишь. — Спасибо! Врачи говорят, что через несколько дней меня выпишут. Мы летим прямо домой, хотя… Чувак, я не могу поверить, что я на Гавайях и даже не могу наслаждаться этим! Акаши улыбается бодрому отчету мальчика, но затем он становится мрачным, так как он пришел сюда за объяснениями. — Фурихата-кун… — Фури, помнишь? — улыбается Фурихата. — Потому что мы друзья. Это несколько многообещающе, что Акаши придвинулся ближе. — Фури, я должен искренне извиниться за то, что вовлек тебя во всё это. Я не могу даже передать, как ужасно я себя чувствую от того, что ты пострадал из-за меня. Лицо Фурихаты осунулось, улавливая силу бремя Акаши. Он смотрит на розы в своих руках. Он прочищает горло. — Это… помогло? В целом? Я, пока мы были там? Акаши не может не заметить удивительное преуменьшение собственной значимости, звучавшее в этом вопросе. — Фури — если бы не ты, я бы потерял себя. Ты спасал меня снова и снова. Не только в конце — я не смог бы выжить без тебя. Я никогда не смогу отплатить тебе за то, что ты сделал, хотя я хотел бы потратить остаток своей жизни на то, чтобы попытаться сделать это для тебя. Фурихата ярко краснеет, Акаши только что сделал предложение, хотя другой мальчик, вероятно, не понял этого. — Н-нисколько! Я хочу поблагодарить тебя! Ты — ты тоже мне помог! Я просто… я просто рад, что мог быть чем-то полезен, вот и все, — он улыбается Акаши. — Фури, — начинает Акаши. Он прочищает горло. — Фурихата Коуки, ты самый необычный человек, которого я когда-либо встречал. Румянец Фурихаты становится еще более красным, и он прячет лицо за букетом. — Это, ммм. Очень мило с твоей стороны. — Я имею в виду, — говорит Акаши. И это ведь даже не то, зачем он пришел сюда, он вовсе не хотел спешить, но он просто не может оставить некоторые вещи без внимания. — Фури, я знаю, что мы только притворялись, что нам нужна была эта уловка, но я хочу, чтобы ты знал, насколько я восхищаюсь тобой. Мне бы очень хотелось реальных отношений с тобой. Фурихата пискнул и оторвал взгляд от роз. — Ты предлагаешь мне встречаться? — Да, — мягко говорит Акаши. — Да, это то, что я делаю. — Ой! Я…! — но затем лицо Фурихаты снова падает, и сердце Акаши падает. — Мой брат… — Да? — подсказывает Акаши, когда становится ясно, что Фурихата не может продолжить. Фурихата смотрит вниз, и он всё ещё красный. — Мой брат сказал, что мы были в напряженной обстановке. Он сказал, эмоции накаляются, когда ты в такой ловушке. Поэтому он сказал, что вполне естественно чувствовать смущение. Акаши мог бы бодренько разделаться с Фурихатой Кё, но это, вероятно, стало бы плохим подспорьем в отношениях с будущими родственниками. Но судя по всему, Фурихата говорил о нем, и это обнадеживало. — Фури, просто чтобы прояснить, я тебе нравлюсь? — Да! — восклицает Фурихата, наконец встретившись с ним взглядом. — Да, нравишься! Но… но что, если Кё прав? А что, если ты тоже всего лишь заблуждаешься? — Я, — говорит Акаши с чувством собственного достоинства, — никогда в жизни не заблуждался ни в чём, — Фурихата криво усмехается, что дает Акаши повод для надежды. Сейчас он чувствует себя спокойнее. Больше уверен в своей позиции. — Но я понимаю твои опасения и уважаю их. Я буду ждать, когда все уладится, и твоя голова прояснится. Ты всё равно будешь мне нравиться, несмотря ни на что. Когда пройдет достаточно времени, я приду за твоим ответом. — О, — говорит Фурихата. — Не очень много времени, верно? Не думаю, что мне понадобится очень много времени, чтобы прояснить разум. — Нет, — говорит Акаши, чувствуя себя довольным, — В то самое время, когда это будет вполне естественным, тогда, когда должно случиться, и не неделей раньше. Фурихата встрепенулся, а затем недоверчиво посмотрел на Акаши. — Ты... ты только что процитировал Мэнсфилд Парк? Акаши только улыбается. Он расслабляется, чувствуя себя довольным впервые за долгое время. Он будет настойчивым. Он докажет, что он тот, кто достоин любви Фурихаты Коуки. Отныне он собирается жить. Он не может не чувствовать, что Золото бы одобрил.