Всё дело в душах

       Стейси не знала куда себя деть в мрачной комнате, с затхлыми матрасами. Она ходила туда-сюда, вдруг вспоминая, что пару дней назад забыла в одной из зал книгу. Она тут же улыбнулась своему отражению в стальной тяжёлой двери, выбегая в ту самую залу, где уже сидело немного ангелов, которые словно куклы замерли в одном положении. Девушка отыскала то самое кресло довольно быстро, как и заткнутую под него книгу. Она стёрла с обложки невесть откуда взявшуюся пыль и вышла на середину залы. — Раз уж мы все с вами оказались в одной лодке, — Стеша бросила счастливый взгляд на вошедшего Люцифера. Отчего-то когда он рядом, даже всё самое ужасное становилось чуточку светлее, словно он приносил с собой частичку света, — то я хотела бы прочесть вам одну историю… Она запрыгнула в кресло, и все как-то свободно выдохнули. У них ещё есть батарейки, по крайней мере одна, которая готова работать невзирая на невзгоды. Дин и Сэм подсели как можно ближе, и замерли, ожидая, когда девушка начнёт читать, однако Люц осторожно подхватил девушку на руки, умащивая в совершенно другое кресло у камина. Она улыбнулась и распахнула на коленях книгу. — В один осенний день в древнем городе Лондоне в бедной семье Кенти родился мальчик, который был ей совсем не нужен. В тот же день в богатой семье Тюдоров родился другой английский ребенок, который был нужен не только ей, но и всей Англии, — все воодушевлённо внимали историю, которую читала девушка, даже не замечая позади них тихих шагов. — Во всей Англии только и разговоров было, что о новорожденном принце, а тот лежал завернутый в шелка и атласы, ему это было безразлично. Но нигде не слышно было толков о другом ребенке, Томе Кенти, запеленатом в жалкие тряпки. Говорили о нем только в той нищенской, убогой семье, которой его появление на свет сулило так много хлопот. Стоящий позади всех Михаил тоже слушал эту историю. Она не была ему нова, наверняка каждый здесь ангел в порядке вещей читал «Принца и нищего», вот только гораздо большую опасность нёс в себе не текст, а девушка его читавшая. Ангелы слетались вокруг неё словно на огонёк, а этого нельзя было позволять. Они солдаты и должны подчиняться приказам, а она — расползающаяся по их венам хворь. — …Среди нищих и воров, наполнявших дом, жил один человек, который не принадлежал к их числу. То был добрый старик священник, выброшенный королем на улицу с ничтожной пенсией в несколько медных монет. Он часто уводил детей к себе и тайком от родителей внушал им любовь к добру… — Занятно… — наконец вставил слово архистратиг, и голос девушки вздрогнул и смолк. Все ангелы как один обернулись к мужчине, а на их лицах замерло выражение окутывающего страха. — Мне не нравится эта книга. Он вырвал её из рук Стейси, и презрительно повертел в руках: — Марк Твен, детская сказка… Как скучно, — Михаил небрежным движением швырнул книгу в огонь камина, который тут же её сожрал, словно живой, не оставляя даже крупиц пепла. — Кажется, был дан отбой. — Но ещё нет и четырёх часов дня!.. — попыталась возразить ему Стеша, однако архистратиг прислонил к её губам палец. — С этого момента — я запрещаю любые собрания группам более трёх ангелов. Учителям запрещено любое общение и любые контакты с учениками, в неурочное время. Маленький плюсик, — улыбнулся Михаил, — запрещено читать внеклассные книги — только учебники. Если у вас обнаружат хоть один бумажный фолиант — немедленное изъятие книги и наказание. Стеша даже едва не задохнулась от возмущения, настолько сильно её переполняло негодование! Она напрямую буравила архангела ненавистным взглядом, но говорить ничего не решалось. Девушка уже чувствовала, что как только вернётся в свою «комнату» — хлопнеться на кровать и выплачет себе все глаза, не представляя как ещё ей вообще сейчас можно выразить всё, что творилось у неё внутри. Однако, у Михаила были совершенно другие планы. Он схватил девушку за запястье, одним резким движением сдёргивая её с кресла. Она, не ожидая подобного, свалилась на колени перед архистратигом. Он лишь снова рванул, поднимая её на ноги, словно ничего не весящую куклу. Люцифер тут же вскочил с места, однако переметнувшиеся на сторону Михаила ангелы, тут же заломали ему руки, заставляя смотреть вперёд, туда, куда оттаскивал девушку его брат. Мужчина не хотел устраивать прилюдной казни, не хотел — пока что. Не сегодня. Сегодня он собирался показать всем, особенно Люциферу, что не станет играть с ними в игры, и что его намерения куда серьёзнее, чем у Отца. Михаил потащил Стейси за руку, просто толкая её и наблюдая, что та не может устоять на ногах и падает, разбивая колени и подбородок — прямо как в прошлый раз. Он наклонился, сгребая в кулак рассыпавшиеся по плечам светлые волосы, поднимая за них девушку на ноги. Но она всё ещё молчала, не издав даже писка. Архистратиг снова отшвырнул её от себя, на сей раз куда-то к шкафу. Послышался громкий грохот повыпадавших оттуда вещей прежде чем он снова за волосы подтащил Стешу к свету камина, показывая сотни ангелам стекающую с её губы струйку крови. Он мог бы хоть всю вечно наблюдать перекошенное лютой ненавистью лицо Люцифера и тухнущие огоньки надежды в глазах и сердцах ангелов. Михаил чувствовал то превосходство, которое не могли подарить даже миллиарды выигранных войн, что не могли преподнести ему все награды за отвагу и силу. Ему нравилось чувство беспомощности его подчинённых, их страх, их слабость. Но не нравился огонь ненависти внутри Люцифера. Михаилу казалось, что он слишком невелик. Архистратиг повернул девушку к себе, пальцами стискивая ей с двух сторон челюсти, чтобы та раскрыла их от боли. Однако Стейси знала, что как бы больно не было ей, то, что захочет показать Дьяволу Михаил, принесут Люцу гораздо большую боль. А она — может потерпеть. Только мужчина не собирался сдаваться. — Не хочешь по-хорошему? — прошептал он ей на ухо. — Будет по-плохому. Всё равно прижимаясь губами к губам девушки, архистратиг зыркнул на Люцифера, прикусывая и так разбитую нижнюю губу Стейси, чтобы та почувствовала насколько сильно струиться её собственная кровь. Металлический привкус во рту только подкатил приступ тошноты у девушки, которая просто не смогла продолжать сжимать челюсти. Даже Гавриил смотрел на столь вульгарный поцелуй, невольно вспоминая момент, когда похитили Нору. Ещё тогда он считал, что вот он — конец света. Но как оказалось, может быть гораздо хуже. Ведь сейчас он даже не представляет ничего для девушки, которая ещё вчера так рьяно желала ему победы в весёлых спортивных играх. То, что произошло вчера, казалось давно забытым, словно это и вовсе был сон. Его будто вернули в казармы во времена прошлого правления Михаила. Гейб не хотел, нет, он больше не мог смотреть, как архистратиг показывает своё превосходство, и наконец, тот просто снова оттолкнул Стейси от себя, мимолётно смахивая её кровь с собственного подбородка. — А теперь — отбой! Даже видеть не хочу ваши унылые рожи! — Михаил развернулся на сто восемьдесят градусов, выбегая прочь из залы да и из общежития, а за ним и его последователи, ещё не разобравшиеся зачем именно им следить в первую очередь. — Стейси! — наконец подбежал к девушке Люцифер, пытаясь помочь ей встать, но та, заметив сотню дрожащих взглядов, встала сама, пытаясь подавить в себе желание провалиться сквозь землю. — Я в порядке, — она улыбнулась одними уголками губ, понимая, что если сейчас что-нибудь не сделает, все их старания ради познания ангелами человеческой сущности просто растворятся в воздухе. Девушка подтёрла губы рукавом и максимально не наиграно хихикнула: — Ну и мерзко же он целуется! Мне словно дохлую гадюку в глотку сунули! Отовсюду послышались многочисленные смешки, и каждый ангел что-то для себя почерпнул, даже глядя на то, с какой тревогой её обнимает Люцифер. Значит, крыша всё-таки не у них поехала, значит, это всё-таки Михаил ублюдок, значит, им нельзя сдаваться. Люди ведь не сдаются. Дьявол провёл девушку до её «комнаты», пожелав доброго вечера, и направился вниз, ведь Стейси попросила его оставить её наедине. Ей отчаянно хотелось расплакаться. Вот только не успела она даже плюхнуться на сырой матрас, как дверь в её комнату тут же отворилась. К ней пришла Нора. — Живая? — Да что со мной будет, — храбрясь ответила Стеша, с интересом разглядывая новый образ подруги. — Тебе корона лобешник не натирает? — Я уже предупреждала, чтобы ты держала язык за зубами, — хмуро ответила ей Нора. — А что? Прямо как и твой неуравновешенный король попробуешь его мне откусить? — она театрально высунула язык изо рта, якобы предлагая подруге всё-таки выполнить её угрозы. — Надо бы какой-нибудь герпис подхватить, чтобы неповадно было! Нора ещё немного постояла с серьёзным лицом, а затем не удержавшись прыснула. — Тебя хоть убей — всё равно останешься занозой в заднице… — она набрала полную грудь воздуха и присела рядом с подругой на цвелой матрас. — Просто чтобы ты знала, мне не по душе большая часть происходящих перемен. Как можно научить ангелов человечности, если их содержат в концлагерях? — Ну, на тебя это ведь не распространяется, можешь читать сколько тебе угодно. — Михаил просто погорячился. — Он не может «погорячиться», ты ведь сама могла заметить, насколько он холоден глубоко внутри. Архистратиг словно пуст. И это пустота более холоднее, чем Северный Ледовитый океан. — Зато Гавриил очень тёплый, — с ненавистью в глазах произнесла Нора. — И он грел меня эти теплом, пока ты не встала между нами, словно невероятных размеров пропасть. — Нора! — тут же подняла голос Стейси. — Я не знаю, какие картины тебе показал Михаил, но ничего не было! — Я видела всё собственными глазами, Стеша, мне никто ничего не показывал. Просто я была круглой дурой, раз пустила такую змею греться на своей шее. — Ты действительно считаешь, что Люцифер допустил бы нечто такое? — Он просто так же наивен и глуп, раз не замечал твоей двуличности и ветрености. — Нора! — вновь попыталась та докричаться до подруги. — Ничего. Ничего, чёрт подери, не было! — Хватит держать меня за идиотку! Я не верю тебе и не верю ему. Больше никогда и ни за что, я никому не поверю. — Я держу тебя только за подругу… — Значит, ты и сама идиотка, — свела на переносице брови Нора, чувствуя, как этот разговор надоедает ей. — Значит, заслужила всё это. И подобное отношение. И недоверие. И ненависть. — Значит. Но если так будет легче… Прости меня! Я не хотела! Я и подумать не могла, что мою с ним дружбу ты сможешь как-то по-другому расценить. Извини… — Нет. — Нет? — Я отказываюсь. Отказываюсь тебя прощать. Я ведь доверилась, а когда ломают доверие — этого уже не вернуть. Стейси просто улеглась на матрас, отворачиваясь лицом к стене, просто чтобы держать себя в руках. Нора тихо встала, медленно отходя к дверям, и только уже нажимая на ручку и выходя, снова повернулась к Стеше, бросив на неё какой-то очень многозначительный взгляд: — Просто знай, что я тебя никогда не прощу. Никогда. Чтобы ни случилось, как бы мир не изменился. Я никогда тебя не прощу.