Участь исследователей Марса

      Я ехал по своему привычному месту в никуда. Плато Меридиана, довольно известное марсианское местечко. На данный момент, 2008 год, нас, действующих марсоходов, на планете всего трое. Но мы встречаемся крайне редко. Все из-за размеров Марса. Возможность увидеть кого-то из собратьев ничтожно мала. Благо, существует специальный сигнал, по которому я могу позвать их к себе. Кстати, с помощью него еще и передаю данные на Землю. Кх… Чертовы люди! Они даже не понимают, как здесь ужасно. Ужасно видеть останки своих бывших друзей, ужасно без остановки смотреть на безжизненные пейзажи этой планеты, ужасно знать, что одна лишь буря может погубить тебя. И вся эта участь продолжается до самого конца. Без возможности вернуться обратно, на Землю. В нормальные условия. Посадочный модуль разбивается сразу же, при приземлении. А летать мы не умеем. У нас нету выбора… Мы можем только терпеть.       Мои размышления прервал сигнал с полюса. Я сразу понял, кто меня зовет. Исследователем полюсов Марса и его снегов и льдов был Феникс. Я терпеть не могу, когда он зовет нас! Он не понимает, что мы не приспособлены к работе на полюсе. Но все же, я решил ненадолго заглянуть к другу.       Я приехал к землям вечного холода. Увидел расстроенного парня с тусклыми рыжими волосами и поникшим взглядом. Его коричневые ресницы были опущены, а тонкая ниточка губ дергалась и вздрагивала. Феникс.       Феникс обычно весел и жизнерадостен, что случилось в этот раз? Я не мог понять. Подъезжаю ближе к марсоходу, заглядывая в глаза. Слезы? Он плачет. Чувствует тоску… Я, посмотрев на белую бирку с надписью «Phoenix», положил руки ему на плечи. — Феникс… Что с тобой? Ты плачешь? Тебе больно, грустно и тоскливо? — я пытался разобраться в чувствах парня. — Дааа, Оппортьюнити, не продолжай! Закрой свой механический рот и просто молчи!       Грубо? Да, это было грубо. Что заставило привычно мягкого Феникса так сказать? Я неумело притянул вздрагивающего собрата к себе и прижал к груди. Мало ли ему станет лучше? Я просто никогда и не разбирался в чувствах других, ведь свои я отбросил при первом же проявлении. Это глупо. Слезами делу не поможешь, участь останется такой же, скучные картины марсианских закатов не приобретут ярких оттенков. Что же тогда остается, кроме как смириться? — Ты сильный, — раздался всхлип Феникса. — Феникс, не тяни… Что случилось? — Вот, — в ответ он показал на чьи-то обломки…       Я не ответил ничего. «Это Соджорнера, » — промелькнула мысль у меня в голове. Ведь они выглядят старыми… Это точно наш предшественник. А я и подумать не мог, что весельчак Феникс такой чувствительный.       Шли годы. Теперь нас двое. Феникс погиб под ледяными глыбами. Я начал чувствовать одиночество.       Кем же был второй марсоход? Он был моим кровным братом. Братом-близнецом Спиритом. Нас создали вместе, у нас общая миссия. Мы — аналоги. Аналоги друг-друга. Сейчас Спирит исследует далекие кратеры Марса.       Вот, я стою со Спиритом. Пытаюсь убедить его не лезть в опасные места, но брат лишь манерно закатывает глаза. — Брось, Оппортьюнити! Со мной все будет замечательно, — я замечаю, что Спирит нервно хихикает. — Я не хочу остаться тут одиноким. Без тебя. Не хочу, Спирит. — Сколько раз повторять? Не зли меня!       Брат всегда был слишком эмоциональным. Бывало, что это переходило всякие границы. Что же он испытывал в те моменты? Какой-то микс, смесь чувств.       Пожалуй, тот разговор был последним у Спирита. Мощная пылевая буря убила моего брата. Я знал, знал, что это опасно! Ну почему так? Я здесь один. Одинок, как рыбка на самом дне океана. Где нет жизни и света. Где вечная опасность ходит по пятам. Тишина вновь давит на меня, ничего нету! Только я и бушующий ветер красной планеты. Эти сухие закаты, томные рассветы и маленькие серые глыбы — Деймос и Фобос. Луны Марса появлялись часто в его тонкой атмосфере, то и дело напоминая мне о моей беспомощности. Я — серый воин на красном боге войны. Сражаюсь до конца. И зарубил на носу своем — это моя участь, бессмысленно ей противиться. Чувства уже потухли. Последний раз они были у меня негативными, приносили мне только тоску по Фениксу. Этот парень дарил мне свою улыбку, подобно кусочку лазурного неба средь серых туч. Но после его смерти ничего не может вносить в мое существование радость. Чувства — это глупо.       2012 год. Я сражаюсь уже восемь лет. Изучение поверхности Марса уже не имеет необходимости, ведь я уже давным-давно выполнил свою миссию и должен был потухнуть огонек моей жизни. Но он продолжает гореть. Вернее, загорелся еще сильнее при прявлении в моей жизни его.       В самый счастливый день моей жизни на Марс совершил мягкую посадку модуль с марсоходом. Кто был тот парень с миловидной внешностью? Некий Кьюриосити. Я искренне надеялся откинуть колеса первее него. Хватит. Я уже оставил лежать мертвыми брата и лучшего друга. Надо было срочно пообщаться с бедняжкой Кьюриосити. Бедняжка он потому, что еще не узнал всех прелестей существования на красной планете.       Милый парень оказался еще и хорошеньким по характеру. Чем-то напомнил Феникса, такая же веселая душа. Но он другой. В нем сливались две реки: детская наивность и игривая веселость. Я полюбил его нежный смех. Он стал моим другом. Нет, он стал моим сном, моей мечтой и смыслом жизни. Я впервые влюбился. Но, конечно, не говорил ему об этом: уж очень не хотелось его терять…       В очередной день Кьюриосити стал свидетелем страшной картины. На его глазах разбился посадочный модуль с новым марсоходом Скиапарелли. Бедный марсоход умер, даже не приземлившись. Я как мог утешал своего друга. — Оппортьюнити. — Да? — Хрипло отозвался я своим роботизированным голосом. — Такое… Часто бывает? — Кьюриосити, ты здесь уже четыре года! Стыдно не знать, что несколько первых марсоходов совершали жесткую посадку. — Ой, прости…       Конечно, ему было незачем просить извинения. Я все равно его прощу… Как же он прекрасен. Его пушистые пшеничные волосы напоминали мне о земных полях, а в больших салатовых глазах были лишь искренность и чистота. Его курносость была не недостатком, а даже наоборот. Тонкие плечи с россыпью родинок… Я бы никогда не сказал бы, что передо мной стоит робот. Нету лишних проводов, ничего лишнего.       Я вновь вспомнил Феникса. И я знаю, почему. Оба сделали что-то волшебное… Они научили меня чувствовать. Вдруг я увидел слезу, текущую по щеке Кьюриосити. — Стой. Не надо. Я же с тобой, — сухо сказал я, не подходя к собрату. — Да, все хорошо. Пойду искать следы жизни, — и он снова радостно улыбнулся.       Его глаза всегда смотрят в душу. Я не могу перестать думать об этом парне. Заставила сделать это меня резкая пылевая буря. Я перекатился и упал на поверхность красной планеты. На этом моя трагичная история должна закончиться. Я лежу, закрывая глаза. Еще жив. Но, кажется, слышу шаги. Кто-то идет ко мне. Нет, бежит. Мое сознание уже не воспринимало ничего и никого, но его я узнал. Надо мной нависал Кьюриосити. Мой Кьюриости. Он ронял бесконечные слезы, которые падали мне на лицо. Перед моим мыльным взором светились его глаза. Я чувствовал его аккуратные прикосновения, слышал его дрожащий голос, который стал на нотку выше от плача. — Оппортьюнити… Ты слышишь меня? Нет, нет, нет! Не может быть! Ты не можешь умереть… Столько приятных воспоминаний с тобой… Не умирай, прошу! Я люблю тебя! Люблю до безумия. Люблю, смотря с любой грани., — это было самое чувственное, что я слышал когда-то. — Я тоже люблю тебя… И любил все эти шесть лет.       Это были мои последние слова. В горле застыл какой-то ком. На душе была глубокая рана… Кьюриосити останется тут один. Мы тоже можем чувствовать…