***
— Вот тогда-то я и разработал этот гениальный план, Дживс. Что скажешь? Дживс осторожно кашлянул, как иногда делал, когда хотел сказать что-то неприятное, и Берти нахмурился. — Я бы не рекомендовал этот план, сэр. На этих словах Вустер вскинулся и чуть не задохнулся от возмущения, однако собрался и холодно произнёс: — Похоже, Дживс, твой гениальный мозг слишком устал за сегодня, и ты не можешь оценить все изящество моей задумки. Берти казалось, что все должно сработать безукоризненно, и скептический настрой Дживса продиктован лишь завистью. Да-да, завистью, что чей-то ум придумал такую хитроумную штуку, до которой камердинер не додумался. — Как скажете, сэр. — Я возьмусь за реализацию плана сегодня же после ужина. В таком деле лучше не медлить. И тогда ты увидишь, как заблуждался, выражая свои сомнения. — Очень хорошо, сэр. Тон, которым Дживс произнёс эту фразу, заставил Берти вскочить с кровати и подойти к камердинеру, который был занят выставлением книг на полку. — Знаешь что, Дживс! Ты произносишь своё "Очень хорошо, сэр" таким тоном, будто хочешь меня трахнуть! Он не видел выражение лица Дживса, но с удивлением отметил, что тот на секунду замер с книгой в руках, и в воздухе повисла странная пауза. — Сэр? — наконец подал голос камердинер. — Да-да, Дживс. Создаётся впечатление, что ты хочешь трахнуть меня одной из этих книг по голове. Берти отвернулся и уже не видел реакцию камердинера на свои слова, однако, когда тот заговорил, голос его звучал не так спокойно, как обычно, а будто бы немного виновато. — Мне жаль, что у вас возникла такая мысль, сэр. Конечно, я не думал ни о чем подобном. — Надеюсь, что так, Дживс. Не очень приятно жить с осознанием, что твой камердинер покушается на твою черепушку, — строго произнёс Берти, чтобы окончательно поставить слугу на место, однако тут же сжалился над беднягой. Тому уже, видимо, было и так неловко, что он посмел подвергать сомнению превосходный план своего господина. — В самом деле, сэр. — Что ж, в таком случае избавься от этих скептических интонаций и лучше подготовь всё необходимое для операции, — бодро произнёс Берти, хлопнув в ладоши. — Как скажете, сэр. Тем же вечером Берти ворвался в свою комнату и запер дверь, тяжело дыша. — Дживс! Срочно пакуй чемоданы, мы уезжаем! Дживс почтительно склонил голову и грациозно прошествовал к шкафу. — Быстрее, Дживс! Иначе я погиб! — Позвольте поинтересоваться, в чем причины такой спешки, сэр? Дживс принялся складывать костюмы мистера Вустера в привычном темпе, пока Берти беспомощно метался по комнате. Он замахал на камердинера руками. — Расскажу в машине, Дживс, сейчас не до этого. Скажу только, что ты был совершенно прав! План обернулся против меня самого, и теперь, если я срочно не покину этот проклятый дом, Спод превратит меня в отбивную! — Мне жаль это слышать, сэр. Берти бессильно опустился на кровать и спрятал лицо в ладонях. — Ох, Дживс! Лучше бы ты действительно трахнул меня сегодня днём. Снова повисла странная пауза, и Берти даже посмотрел на Дживса, чтобы убедиться не испарился ли он. Но камердинер всё же нарушил тишину. — Думаю, в данном случае уместнее будет употребить слово "ударил" или "треснул", сэр. Берти махнул рукой. — Сейчас не время упражняться в подборе синонимов, но хорошо, пусть будет треснуть, если ты так хочешь. — Благодарю вас, сэр.***
— Возьми меня, Дживс! Это уже выходило за всякие рамки. Весь последний месяц Дживс был как на иголках, и уже готов был признать своё сознание самым развратным из существующих, раз даже в самых невинных фразах мистера Вустера он видел неприличный подтекст. — Полагаю, вы имеете в виду ваш портрет, сэр? — Да, конечно. Что же ещё? Пусть он тоже поедет с нами в Англию. Я собираюсь подарить его тёте Агате. Может, ежедневное созерцание нарисованного Вустера избавит её от желания видеться с настоящим. — Такой исход весьма желателен, сэр. Берти довольно кивнул и сел на диван, принимая предложенный бокал мартини. Он принялся наблюдать за тем, как камердинер ловко заворачивает портрет. — Я тут подумал, Дживс... Может, ты тоже хочешь меня иметь? Если бы нервы Дживса не были стальными, он бы уже давно закрыл лицо руками и застонал. Мистер Вустер будто бы издевался над ним и нарочно подбирал такие двузначные фразы. Впрочем, выражение лица Бертрама сейчас было открытым и бесхитростным, как и всегда, и выражало лишь живое участие. — Иметь вас, сэр? — Ну да, мой портрет. Мне показалось, тебе он понравился. Мир вокруг Дживса снова восстановился, и он продолжил заниматься своим делом без сопутствующего напряжения. — Вы правы, сэр. На этот раз художник действительно постарался, и результат превзошёл все мои ожидания. — Думаю, я смогу заказать небольшую копию для тебя. Сможешь показать её своим родственникам, когда поедешь их навестить. Они же не знают, как выглядит твой наниматель. — Спасибо, мне было бы очень приятно, сэр. Берти кивнул и улыбнулся. Портрет и правда был очень удачным, и он бы вообще раздал его всем своим американским друзьям. Вот только художник не успеет создать столько копий до их отъезда обратно на родину. Впрочем, Вустер задержался бы в Нью-Йорке ещё на пару дней. Посмотрел бы парочку шоу. Скоро должна была состояться премьера французской постановки, и Берти надеялся, что она состоит не из одних лишь менуэтов. — Дживс, а что ты думаешь насчет менуэта?***
В последнее время Берти стал ловить на себе какие-то непонятные взгляды своего камердинера. Порой стоило ему что-то сказать, как Дживс награждал его одним из этих взглядов, причем со временем они стали задерживаться всё дольше. Вустер не знал, что и думать, и решил, что этот во всех отношениях правильный и идеальный человек недоволен его лексиконом. Должно быть, слова, которые Берти употребляет, кажутся ему неподобающими. Впрочем, на вечное "Салют, салют!", доводящее тётю Агату до зубовного скрежета, Дживс реагировал вполне спокойно. Видимо, это дело привычки. Как бы то ни было, Берти совсем не хотелось допускать, чтобы его камердинер придирался ещё и к тому, как он говорит. Хватало уже и того, что он критиковал его гардероб. Вустер твёрдо решил, что в следующий же раз, когда Дживсу что-то не понравится в его словах, он поставит слугу на место. — Не хочешь пойти спариваться вместе, Дживс? — предложил как-то Берти, собираясь отправиться в турецкую баню. Вот оно! Его камердинер снова одарил Вустера тем самым взглядом. В словах "не", "хочешь", "вместе", "пойти" и "Дживс" Берти был уверен. Что же касается "спариваться", возможно, он употребил его немного не в правильной форме, однако это совсем не значило, что Дживс мог так легко его критиковать. Точнее камердинер и раньше поправлял его речевые ошибки, но делал это в спокойной и не раздражающей манере, без этих странных взглядов. Настало время действовать. — Что-то не так, Дживс? — холодно осведомился Берти. — Да, сэр. Должно быть, вы хотели сказать "париться", а не.. — Ошибаешься, Дживс. Я сказал ровно то, что и хотел сказать. Вустер гордо вскинул голову, с удовольствием отмечая, что Дживс несколько растерян. — Именно это, сэр? — Да, Дживс. Камердинер, похоже, привык помыкать своим нанимателем, и ему было полезно осознать, что власти над ним он не имеет. Берти решил, что урок нужно закрепить, чтобы Дживс навсегда оставил привычку цепляться к словам. — Так ты пойдешь спариваться? Конечно, спариваться с камердинерами не очень принято, но я подумал, может, ты захочешь, к тому же мы оба получим удовольствие от спаривания, да и... Вустер собирался повторить слово ещё как минимум раза три, но Дживс сорвал его планы. В два шага он пересёк комнату и, нависнув над Берти, порывисто поцеловал его в губы. Глаза Вустера при этом едва не вылезли из орбит, однако даже в шокированном состоянии он не мог не признать, что целуется Дживс с таким же профессионализмом, как и выполняет все свои рабочие обязанности. Исключение составляло лишь то, что в этот процесс камердинер вкладывал гораздо больше чувств и страсти, и Берти не устоял. Он закрыл глаза и отдался во власть ощущениям, и только когда руки Дживса опустились с его талии чуть ниже, Вустер опомнился и резко отстранился. — Дживс! — потрясённо воскликнул он, ошалело глядя на камердинера. К слову, и сам Дживс выглядел немногим лучше. На его лице, обычно безэмоциональном, отразилась целая гамма чувств от вожделения до испуга. Он отступил на шаг. — Боже мой, сэр. Боюсь, я неверно истолковал ваши намерения. Наверное, мне лучше уйти. Дживс развернулся и вышел из комнаты, а Берти так и остался стоять с раскрытым ртом, переваривая случившееся. Придя в себя, он ввалился в комнату камердинера, который на тот момент укладывал свои вещи в чемодан. — Проклятье, Дживс! Только не говори, что собираешься подать в отставку! Слуга выпрямился и снова выглядел совершенно невозмутимо, будто ничего и не произошло. — Мне очень жаль, что так вышло, сэр, но после того, что я сделал, я не могу себе позволить остаться у вас на службе. Берти застонал и опустился на кровать. — Что же я буду делать без тебя, Дживс? Да я же и недели не протяну! Ну подумаешь поцелуй! Мне даже понравилось. Поверь, это куда приятней, чем целовать Флоренс Крей. Дживс замер и напрягся, но уже через секунду возобновил сборы. — Вы не понимаете, что говорите, сэр. Те чувства, которые я к вам испытываю, незаконны. Оставаясь здесь, я подвергаю риску вашу честь и свободу. Берти уставился на своего камердинера так, словно видел его впервые. Он и понятия не имел о том, что Дживс может испытывать к нему что-то помимо феодальной привязанности. Теперь Вустер гадал, что же он такое совершил, чем заслужил внимание этого бесподобного во всех отношениях человека. — Зачем тогда ты поцеловал меня, Дживс? — На какой-то момент мне показалось, что вы разделяете мои чувства, сэр. Должно быть воображение, воспаленное вашими двусмысленными выражениями, сыграло со мной злую шутку. Простите меня, сэр. А теперь не могли бы вы выйти, мне нужно переодеться в дорожный костюм. Однако Берти не сдвинулся с места. Конечно, он не понял, что имел в виду камердинер, когда говорил о двусмысленности его выражений, но шестеренки в голове Вустера крутились с невероятной скоростью. Он подумал, что прав был тот парень, который сказал, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Уход Дживса ассоциациировался у Берти со смертью, и теперь в его голове действительно возникали эпизоды из их совместной жизни один за другим. Как Дживс вытаскивает его из очередной передряги, выслушивает легкомысленные рассуждения с живым интересом, когда все остальные просят заткнуться, заботливо укрывает одеялом перед сном и желает спокойной ночи. В какой-то момент Берти словно озарило, и он решительно поднялся с кровати и подошёл к Дживсу. — Дживс, я разделяю твои чувства, — твердо произнес он и неловко коснулся губами сомкнутых губ камердинера.***
Этой ночью Берти спал просто превосходно, и проснулся в самом прекрасном настроении из всех возможных. Первое, что он увидел после пробуждения, это, как и обычно, лицо его камердинера. Вот только на этот раз Дживс не был облачен в свой фрак и не стоял с подносом в руках, а лежал с ним в постели, приобнимая за талию. Берти столкнулся с ним взглядом, и его губы сами растянулись в улыбке. Дживс смотрел на него с такой нежностью, что он едва не дрожал от переполняющего восторга и трепета. — Салют, дорогой, — мягко проговорил Вустер, коснувшись пальцами идеальных скул камердинера. — Доброе утро, — вторил Дживс, прижавшись губами к его ладони. Б ерти подумал, что мог бы провести так весь день, и тут же озвучил свои мысли Дживсу. — Согласен, — ответил он, и на его губах заиграла загадочная улыбка. — Однако я бы предложил ещё раз заняться любовью. Берти смущённо хихикнул и спрятал порозовевшие щеки, уткнувшись в плечо любовника. — Я и не думал Дж... Реджи, что в твоем словарном запасе присутствует такие фривольные выражения, и что ты тем более решишься озвучить их в моем присутствии. На этих словах Дживс рассмеялся, поразив Бертрама не меньше, чем когда открыл ему свои чувства накануне, и ласково чмокнул возлюбленного в нос.