Deprimo

      Тишина.       Мёртвая, тягучая, такая внеземная тишина. Её изредка прерывает свист осеннего холодного ветра за окном и беспокоит скрип пишущего по бумаге карандаша.       Больничный кабинет невразумительно белоснежный, как и стол, и пара стульев, на которые падает тусклый уличный свет.       Всё, что я вижу вокруг, стало тусклым и испорченным, как старый, никому не нужный кинескопный телевизор. Его виденье мира устарело, осталось в прошлом и перестало быть интересным.       Депрессия похожа на деградацию личности.       Ты медленно впадаешь в апатию, когда окружающие волнения вовсе не трогают струны твоей души. Тебе просто всё равно.       Ты перегорел.       Прячешься в своей сонливости: укрываешься своим сном, как одеялом, в надежде, что ужасы, прячущиеся под кроватью, тебя сегодня не тронут. Ты теряешь связь с реальностью и в уголке сознания словно наслаждаешься упущенными мгновениями.       -Я бы тоже на вашем месте спал, - задумчиво говорит психотерапевт, и в этот момент ты понимаешь, как глубоко увяз в собственном болоте.       Ты проходишь мимо зеркала и видишь лишь слабое отражение себя предыдущего.       Где твоя заразительная улыбка?       Скрываешь дрожащие пальцы в глубинах рукавов объемного свитера, чтобы доктор не заметил, и болезненно впиваешься ногтями в мягкую плоть внутренней стороны ладони. Останется след, но боль возвращает к реальности.       Мужчина пожилой, уставший, с тяжёлым дыханием, его свитер - неприятный телу, колючий, а его золото на безымянном весело играет в неярком свете. Он терпеливо ждёт каждое повествование, слушает, но часто складывается впечатление, что мыслями он где-то не с тобой. Злоупотребляет рассказами о себе, о своей дочери твоего возраста и примерами из историй пациентов. И нуждается в частой рефлексии.       «Чем безупречнее человек снаружи, тем больше демонов у него внутри.» *        -Вы вообще плачете?       -В смысле? – искренне удивившись, спрашиваешь доктора в ответ, а сам надеешься прекратить диалог на этом моменте. Но какая-то невиданная сила - гравитация или тяжесть собственного тела - удерживает тебя на месте.       Ты собираешь остатки своего самоуважения, выправляешь спину, плечи, но не поднимешь взгляд. Знаешь, что визуальный контакт опасен. Он сломает тебя, раскроет, как фисташку – быстро и с приятным послевкусием победы на языке.       Лепечешь что-то про неприятие обществом слёз: вспоминаешь, как на тебя смотрела женщина в автобусе, когда ты, хватая ртом тяжелый воздух, пытался из последних сил сдержать эмоции. Расплывчато, но видишь, как она встаёт с кем-то с тёплых мест, уступая тебе.       Рядом с тобой никто не сядет.       Стесняются?       Боятся?       Или, быть может, чувствуют отвращение?       Мысли крутятся в твоей голове тяжело и быстро, как старая ржавая карусель, хотя глубоко в сознании ты понимаешь, что смысла в них нет. Дрожащими руками тянешься к телефону и, нажимая кнопку за кнопкой, набираешь знакомый номер. Остатки сознания позволяют тебе послушать не больше трех гудков, и ты резко прерываешь связь, выходя из транспорта на конечной остановке.       -Меня не смущают слёзы, - заботливо произносит мужчина, и краем глаза ты видишь, как внимательно, оценивающе он смотрит на тебя. Взгляд с прищуром, ещё немного и просверлит в тебе дыру, а там и до твоего дна недалеко.        Он хочет расположить тебя к себе, но тебя пугает эта забота, это внимание.       Ты смущен.       А он считывает тебя, как открытую книгу: часто сглатываешь - значит сдерживаешь слёзы; прячешь руки - значит что-то скрываешь.       -Вы себя хвалите?       Ты впервые за долгое время улыбаешься, но вовсе не доброй улыбкой, а нервной, болезненной: «Было бы за что» - и лицо снова покрывается маской безразличия.       Да и разве это важно?       Ты видишь у себя в голове домашние картинки: гора не вымытой посуды возвышается над раковиной; рабочий стол завален бумагами с наспех зарисованными эскизами, которым не дано увидеть свет. Засохшие краски не хочется спасать, один их сладковатый химический запах тебе противен, но ты продолжаешь болезненно его вдыхать, убеждая своё сознание, что так нужно.       Ты не нуждаешься в психоанализе, поэтому свои плачевные рисунки никому не показываешь.       Мышление замедлилось, как и концентрация внимания, и ты не считаешь важным отмечать в памяти дни – они просто мучительно тянутся. Час за часом медленно льётся, как свежий мёд из медогонки, где ты - покусившаяся на него оса, которую ждёт неминуемая гибель.       Ты вспоминаешь сравнения, кажущиеся тебе отвлекающими, даже забавными, а врач в это время снова прерывает тишину скрипом карандаша, выписывая в медицинской карте пациента только ему понятные символы.       Выходя из кабинета психотерапевта, ты замечаешь тысячи усталых человеческих глаз, которые обращены к тебе. Интересно, что в этот момент они думают? Может строят в своей голове теории, ищут причины моего прихода сюда: мне сложно смириться с утратой дорого человека, меня одолевает осенняя хандра или панические атаки?       А может, они вообще ни о чем не думают.       В любом случае, человек со стороны судит о положении другого либо слишком мрачно, либо чересчур оптимистически, чем это есть в действительности. И так во всех случаях, будь то счастье, любовная трагедия или творческая деградация.       Трясущимися руками ты открываешь свою медицинскую карту в поисках диагноза.       «Депрессивное состояние»       В кармане любимого свитера ты нервно сжимаешь в кулаке рецепт выписанных лекарств. А голову одолевает смятение и слишком много путающихся идей.       «Как обычно я слишком много думаю и слишком мало делаю» - одергиваешь сам себя и не без труда продолжаешь двигаться прямо.       Депрессия похожа на деградацию личности.       И когда ты выходишь из неё, ты словно учишься заново жить.