Ночь перед боем.

      Я брел по лагерю, не особо задумываясь о том, куда направляюсь. Завтра предстоял сложный день, и мне просто необходимо было отвлечься. Спина отдыхала от тяжеленного меча и щита. Теплый, влажный воздух, наполненный ароматов различных луговых цветов, мешал дышать и не сколько не замедлял поток мыслей, снующих в моей голове. Воздух обжигал не меньше, чем ожидание завтрашней бойни. Хотелось выкинуть навязчивые образы из сознания, но они, упорно, не оставляли меня в покое.       Казалось, что весь мир замер в предвкушении. Птицы не пели, шумные компании поумерили свой пыл и отсиживались в палатках, готовясь к бою. Животные не рисковали близко подходить к лагерю, и даже кузнечики хранили молчание. Лишь редкие звуки ударов нарушали ночную тишину. Эта атмосфера пугала, в каком-то смысле, завораживала, но никого не могла оставить равнодушным.       Я сомневался в правильности всего этого. Не понимал, почему столько воинов должно идти на смерть. В конце концов, это именно мне предстоит завтра отправить этих ребят в мясорубку. Многие не вернутся домой, а те кто вернутся — изменятся навсегда.       Мой дядя всегда говорил, что страх это нормально, что все чего-то боятся. И самое главное, героизм определяется не отсутствием страха, а умением совладать с ним.       — Хороший был мужик…— за всеми размышлениями я не заметил, как ко мне подошёл Итан.       — Знаешь, рано или поздно кто-то точно тебя прибьёт за такие фокусы. — Он лишь фыркнул, как бы говоря "поживём увидим". А затем его лицо изменилось, вся его весёлось ушла, он стал хмурым и, сосредоточенно посмотрев на меня, спросил:        — Ты боишься завтрашнего дня? — это не было похоже на вопрос, скорее на констатацию факта. Ответ итак был очевиден.        — Страх — это естественно, так что, конечно, боюсь. — Итан был одет вполне себе обычно: чёрный плащ, точно такая же броня и капюшон, но без лицевой маски. Правда было кое-что новое, а конкретно, ярко-алый камень на верёвке. — А ты разве не помогал Николь?       — Она закончила всё и пошла молиться, а я до сих пор не верю во всю эту чушь, вот и решил пройтись по лагерю, а тут ты. Кстати, ты-то, что здесь забыл?        Мы вышли на окраину лагеря и стали смотреть вдаль, туда, где располагались войска неприятеля и поле грядущей битвы.       — Я просто хожу, пытаюсь собраться с мыслями. — Я старался не думать о своих тревогах, но он, всё же, увидел что-то в моем сознании.        — Может присядем? — он плюхнулся на траву, зелёным ковром покрывающую землю, сорвал травинку и стал её понемногу жевать, я спокойно сел рядом.       — А правильно ли я поступаю? — он посмотрел на меня вопросительным взглядом, и я продолжил, — ведь многие не переживут завтрашний день и всё из-за меня.       —Так, что за хрень ты вбил себе в голову? Причём здесь ты? — он приподнялся и облокотился на правую руку, повернувшись в мою сторону. — Все эти люди, эльфы, гномы и прочая сказочная хрень пришли сюда по своей воле и они все осознают риск, на который шли. В том что завтра кто-то умрёт нет твоей вины.       — Может ты и прав, но если бы мы не вмешались то…       — То армия нежити бы просто растворилась в воздухе, и пришли бы радужные пони и проорав "Магия это дружба" улетели бы на Нибиру с помощью радужной тяги из одного места. — Его старческий голос так и сочился цинизмом и сарказмом. — Если говорить, "а что было бы если бы… " то мы вообще бы могли быть бессмертными, а овцы бы захватили мир, — он немного помолчал, затем продолжив, — а всё же у вас здесь красиво.       — Почему ты вечно говоришь о нашем мире так, как будто ты здесь случайно оказался? — этот вопрос зрел у меня в голове уже давно, ещё с нашей первой встречи, правда, он вечно уходил от ответа, но не сейчас.       — Ты точно хочешь знать это? — он посмотрел на меня усталым взглядом, и я снова стал замечать его реальный возраст.       — Да.       — Ну тогда слушай. Существует множество различных миров или что-то в этом духе. Никогда толком не разбирался в этой херне. Так вот, я жил себе припеваючи в одном из этих миров. И, кстати, не удивляйся незнакомым словам или прочей странной херне. Меня нельзя было назвать хорошим человеком. Мать умерла когда мне было пять, отец после этого впал в сильную депрессию. Он старался воспитать меня как мог, но когда не стало и его, я окончательно отбился от рук. Я остался на попечительстве сестры, но ей было на меня глубоко насрать. В двенадцать я бросил школу и стал редко приходить домой. Связался не с той компанией и дальше пошло поехало. В этой компании я нашёл себе семью, которой мне так не хватало. — На лице Итана появилась лёгкая улыбка, из-за чего он снова стал выглядеть моложе. — Мы грабили и громили маленькие магазинчики и за год успели сильно сблизиться. Наши навыки росли вместе с амбициями, и однажды мы облажались. Мы грабанули то ли прачечную, то ли какой-то магазин, не помню точно, и оставили слишком много следов. Это оказалась точка местной мафии, для отмывания денег. Мне тогда было где-то двадцать, двадцать два года, как-то так. Они вычислили нас и решили отомстить. На моих глазах, как предводителя, всех моих друзей зарезали как свиней, а затем просто выпотрошили. Когда очередь дошла до меня, то они просто избили и выкинули в какую-то канаву. Тогда я стал тем, кем являюсь по сей день — убийцей. Кое-как доковыляв до города, я спрятался у себя на хате, но поняв, что никто меня не ищет, стал готовить план мести. В тот день они недооценили меня, за что и поплатились. Раздобыть схему их особняка было не просто, но для себя я уже всё решил. Пробравшись незамеченным, я вырезал весь мафиозный клан, мстя за своих друзей. Кто-то вызвал полицию, но я не обратил на это внимание, да и не особо хотел. Я не надеялся выбраться от туда, так что был готов к смерти. Когда приехала полиция они не стали долго думать и открыли по мне огонь. Я чувствовал как умираю, но потом проснулся на солнечном лугу этого мира. А дальше стал заниматься тем, что умею лучше всего. — Он замолчал, печально глядя на поле будущей битвы.       — Нелёгкая у тебя судьба…       — Это ещё не конец истории. Я изменился. Если раньше это были шалости, а не реальные преступления, то теперь я занялся этим по-крупному, стал самым, чтобы то ни было, преступником. Я грабил караваны, убивал всех, за кого платили, пил как последний алкаш на районе. В общем вселился как только мог. Так я прожил последние двадцать лет. Вот и вся моя история. — Он снял с пояса фляжку и сделал небольшой глоток.       — Будь у тебя шанс все исправить, ты бы им воспользовался?       — А зачем? — он протянул мне флягу, и я сделал пару глотков. Чем-то это напоминало гномье пиво, но ощущалось более крепким. — Я считаю, что жизнь нужно прожить так, чтобы было что вспоминать и никак иначе. Ну стал бы я спокойно жить себе припеваючи в какой-нибудь деревушке, может быть бы дожил до ста лет, но жизнь была бы намного скучней. Так что, нет, я бы им не воспользовался. Ну, ладно, пора по койкам, завтра тяжёлый день. — Он встал и уже собрался уходить, но мой вопрос его остановил.       — А зачем ты мне всё это рассказал? Ты ведь всегда уклонялся от ответа. — Он остановился и, повернувшись, сказал.       — Потому что я тоже боюсь. Боюсь того, что завтра не вернусь в лагерь и обо мне забудут. — Я хотел было возразить, но он быстро ответил. — Забудут меня настоящего, а не того, кем я притворяюсь. Так хоть кто-то будет знать кто я на самом деле. — Он накинул на голову капюшон и повернул голову в мою сторону, — а всё же ты прав, все чего-то боятся. Спокойной ночи.        Он просто растворился в воздухе, и лишь шелест травы, под его ботинками, говорил о том, что он правда ушёл. Я же остался сидеть на траве и думать о завтрашней битве, и с каждой минутой я всё больше становился уверен в правильности своего выбора.