—
Ano saa, Тору…
На гитариста внезапно напало это странное… ощущение дежавю от тихого голоса его любимого. Он готов был поклясться, что уже слышал это раньше,
он был уверен в этом, но он был слишком занят, пытаясь разобраться со шнурками на этих чёртовых… ботинках с
лезвиями внизу… когда он обратил своё внимание на вокалиста. Така сидел рядом с ним на этой одинокой металлической скамейке, одетый в чёрную куртку и штаны, и крайне обеспокоенно смотрел на него.
Обеспокоенно?
Тору нахмурился в замешательстве.
Почему карлик был обеспокоен? Они просто были здесь и пытались завязать чёртовы шнурки — никаких интервью перед американскими репортёрами, никаких рекламных штучек для иностранных радио-станций, так почему вокалист выглядел так, будто проблемы всего мира лежали на его плечах?
Может, у него запор, подумал он, когда старший просто смотрел на белый простор льда перед ними. Они прямо сейчас проводили свой выходной на катке — и
те, кто думали, что это будет замечательно поразвлекаться и поскользить по льду, заслуживают хорошего пинка — и
да, Тору смотрел на Томою и Рёту, которые были заняты тем, что хихикали, как
сумасшедшие, без усилий скользя по льду.
— Тебе не кажется, что мы были слишком
жалкими последние несколько дней? — вокалист наконец-то вынырнул из своего ступора. Тору посмотрел на него, хмурясь от смысла этих слов, желание сказать — «но мы и так были жалкими с самого начала» — было таким сильным и заманчивым. Но он всё ещё
любил своё лицо… и жизнь, чтобы сказать такое слишком серьёзному вокалисту. Кто знает, вдруг Така ударит его по лицу, используя эти огромные лезвия, прикреплённые к их обуви, или
ещё что.
— О чём ты?
— Помнишь битву снежками? — он тупо уставился на своего любимого. — Мы были полностью разгромлены! Иногда мне кажется, что действительно
есть кто-то там, кто хочет, чтобы мы страдали и позорились перед Томоей и Рётой, не думаешь так?
Он моргнул, медленно, его мозг пытался осмыслить то, что вокалист только что сказал — прежде чем прийти к выводу.
— Думаю, ты снова читаешь
слишком много фанфиков, Така—
— ЧТО—
—…Но в любом случае,
что с того, что мы жалкие? — спросил он, слегка ухмыляясь уголками губ. — Это больше похоже на наш стиль, мы простые, честные и не выпендриваемся. Что, — он проигнорировал внезапно появившиеся трепет и блеск в миндалевидных глазах Таки. — Ты хочешь, чтобы мы красовались перед всеми, носили костюмы и ходили в шикарные места, чтобы не выглядеть жалкими перед ними?
— Я…— Така нерешительно прикусил губу — пухлую нижнюю губу, которая так
легко завладела вниманием Тору — бесчисленные моменты, когда он мог кусать и прихватывать эту покрасневшую плоть, терзать её своими зубами, проводить языком, прежде чем проникнуть в тёплый влажный рот своего любовника, промелькнули в его сознании — посылая волны желания и удовольствия прямо к паху.
…
Он незаметно опустил взгляд, благодаря всех богов, что у него не встал так сильно. Ну, всё же было видно, но не
настолько, чтобы вокалист смог заметить.
Хннн, он внутренне замычал от содержания своих мыслей, хорошо.
Но в любом случае.
— Я просто хочу, чтобы мы были круче, хотя бы разок, понимаешь? — он пожал плечами, и Тору не хотел ничего, кроме как сцеловать это разочарование с лица вокалиста. Они должны были отдыхать и веселиться сегодня, а не унывать из-за того, что оба были
не особо хороши во всём, что не связано с музыкой — ну, кроме художественного таланта Таки и потрясающей выносливости Тору в постели—
— Ты просто посмотри на этих двух идиотов, — Така махнул рукой в сторону басиста и барабанщика, которые грациозно скользили по льду и раздражающе громко шумели. Они носились —
скользили? — вокруг всего катка, как какие-то… профессионалы…— Они хороши почти во всём! Как они вообще могли научиться кататься с нашим забитым расписанием?!
Не все тусуются со своими друзьями всё свободное время, знаешь?
Конечно, Тору не сказал это вслух. Он выпрямил ноги и уставился на свои коньки, раздражённо заморгав, когда на катке раздался звонкий голос Томои. Если эти придурки могут это делать, он и Така тоже определённо смогут. Ну, я имею ввиду, что мы тоже вроде умные! И эти двое делают это так легко, поэтому Тору решил, что от этого не будет знатных неприятностей. Ну, может просто
не так много.
— Думаю, мы тоже сможем это сделать, — выпалил он — не подумав, как обычно — тут же привлекая внимание вокалиста к своей самодовольной фигуре. Он откинулся назад, оперевшись на руки и внезапно принимая уверенный вид, даже если он медленно начинал паниковать внутри —
чёрт возьми, как мы вообще сможем скользить вот так? Мы должны пинать стены для этого или что?! — и посмотрел на своего любовника. — Нет ничего невозможного, если мы сосредоточимся на этом, — и просто чтобы создать немного драматизма, он улыбнулся и добавил. — Нет ничего невозможного, пока мы делаем это
вместе.
Как и ожидалось, Такахиро эмоционально вздохнул. Он был почти готов завизжать, его зрачки расширились, когда он схватил руку Тору — гитарист внутренне скривился, потому что, чёрт возьми,
он может и карлик, но у него всё ещё хватит сил вырвать мне руку гаааах—
— Верно?! Может быть… может быть, нам стоит ещё послушать Дримера! — сказал Такахиро, почти подпрыгивая на скамейке, заставляя металл скрипнуть от его веса. — Тот… Олимпийский золотой медалист слушает её на разогреве, нэ? Нэ?
Тору не знал об этом — чёрт, он понятия не имел, кем мог быть этот золотой медалист. Но это просто он — он даже не знал имени их Премьер Министра, поэтому,
да.
— Может быть, — он кивнул, доставая телефон и начиная пролистывать свой плейлист, пока Така очень сильно размахивал ногами взад-вперёд. Но, спустя несколько минут пролистывания, Тору нахмурился от волнения… и некоторого разочарования в себе, потому что он не мог найти Дримера —
или любую другую их песню, на самом деле — в своих аудиозаписях.
Хм…
Он поднял взгляд, чтобы увидеть радостное, взволнованное лицо вокалиста. Он смотрел на него с такой надеждой, его глаза блестели, а улыбка на его лице была такой яркой и солнечной, что могла оправдать его прозвище «
hare-otoko*».
*парень-ясная погода**
Это разобьёт Тору сердце, если ему придётся стереть эту улыбку с лица своего любимого. И Така, вероятно, ещё
разобьёт его лицо, если он испортит атмосферу вокруг них.
Он медленно положил телефон на скамейку, заставляя Таку моргнуть в замешательстве.
— Нам не нужна эта песня, чтобы воодушевиться, — сказал он, поднимаясь и протягивая свою руку в перчатке вокалисту. — Пошли. Мы сможем сделать это, — он улыбнулся, когда его любимый без сомнения принял его руку — они смогут сделать это и даже некоторые трюки, может, какие-нибудь прыжки или позы, стоящие обложки журнала,
только с помощью их исключительной решительности и энтузиазма. — Доверься мне.
***
— Доверься мне, как же—оумпф!
Така страдальчески заскулил позади него. Тору оглянулся, едва не упав на свой зад — если бы не вцепился в чёртов металлический поручень изо всех сил — когда Така схватил его за одежду и попытался потянуть вниз. — Отцепись от моей одежды, блять!
Он не возражал, чтобы Така его раздел, конечно, но не на людях — не там, где эти два идиота могли увидеть их—
—
Пхахахахаха!!! — хохотал издалека Рёта, вместе с Томоей, который склонился надо льдом, трясясь от неконтролируемого смеха. — Посмотри на этих двоих, Томо-кун!
— Не смейтесь, блять,
aho*! — рявкнул он на них, прежде чем взглянуть на хныкающего вокалиста, который почти лежал лицом на льду. Така не мог даже стоять, поэтому он просто держался за одежду Тору, чтобы она не дала ему разбить своё лицо об лёд. — И хватит тянуть за мою одежду, Така!
*придурки
— НЕЕЕТ!!! — завопил Така, его глаза были широкими и заплаканными, и, ох, неужели Тору почувствовал, как от этого его сердце будто проткнула огромная стрела. — Если я упаду, я затащу тебя за собой, ублюдок!!!
— Чёртов—! — Тору не смог даже закончить своё ругательство, потому что вокалист правда потянул немного сильнее, заставляя их обоих плюхнуться на холодный, твёрдый лёд —
лицом вперёд — с грохотом, который легко заглушился весёлым смехом их товарищей по группе.
Жалкие, такие, блять, жалкие, чёрт подери, аххх!!!
Они никогда не будут пытаться кататься на коньках после этого… грёбаного унижения.
Никогда.
