Неприятно познакомиться, ведьма

Позавчера случилось удивительное событие. И это я не про нечисть, а про отца, который единственный раз за последние, наверное, года два, предупредил, что собирается со мной встретиться. Вот прямо так взял и сказал, позвонив по телефону вечером того дня, когда мы одержали победу: «Очень ожидаю нашей встречи. Ждите послезавтра утром». Поэтому я и сбежала. Не в смысле, что прямо-таки испугалась… А, хотя, может, и так. Слишком грозно отец это произносил. Да и вообще я не слишком по нему соскучилась, чтобы вдруг загореться идеей общения. Поэтому прямиком с утра пораньше этого самого «послезавтра» я заявила тете, что собралась на пикник. Кухонные часы показывали приближение половины восьмого. Тетя только проснулась, зато я уже успела сделать парочку бутербродов и сейчас обворачивала их в салфетки, чтобы после спрятать в пакет. — Куда? — только и спросила тетя. Предположила: — На речку? — Нет, — я помотала головой. — На поле с иван-чаем. Проверю, как там цветочки. Я их недавно из окна видела. — Одна? — тетю интересовало явно не то, с кем я разглядывала иван-чай в прошлый раз. — Или с Олей? — Одна, конечно. — И даже не с Ярославом? — С каким-таким Ярославом? — пробормотала я, усерднее запаковывая бутерброд. Проснулся Пашка. Наверное, из-за наших разговоров. Он выглянул из комнаты, немного послушал, а потом пришел к нам, неловко поправляя футболку, и напомнил ведьме-склерознице: — Это же почтальон. — О да, — кивнула я. — И химик. Химик-почтальон. Тетя тихо вздохнула. Ни от меня, ни от Пашки это не проскользнуло незамеченным. Пашка потянулся к маме, чтобы уже через секунду оказаться в ее теплых объятиях, я же спросила: — Все в порядке? — Конечно… Даже если бы и нет, Яна, ты бы не смогла ничем мне помочь, — качнула головой тетя. На ее лице установилось задумчивое выражение. — Значит, что-то все-таки не так? — поняла я. — Так, — не согласилась тетя. — Так, как должно быть. Несмотря на подозрительную тетину задумчивость, на пикник я все-таки пошла. Сложила бутерброды, налила чай. Долго смотрела на улицу, но потом все же надела джинсы. Кофту брать не стала — надеялась не замерзнуть даже несмотря на утро. Вчерашним днем погода стояла замечательная. Ну, как замечательная… Небо оставалось серым, но дождь не шел, зато светило скрытое за тучами солнце, нагревая воздух. Пришлось распаковывать шорты, чтобы выйти на улицу. А сегодня так вообще: смотрю в окно, а там все голубое, без единого облачка, будто кто-то пролил лазурную гуашь. Можно было бы и сейчас шортами воспользоваться, но на улице ещё утро, да и трава до сих пор мокрая, когда бы она успела высохнуть? Прощайте, чистые кроссовки! А ведь я их вчера весь день стирала. Играла с Пашкой — и стирала. Стирала — и играла с Пашкой. После дня прозрения наступил день спокойновыживания. И очередной день прозрения переживать не хотелось. Велосипед нашелся в старом сарайчике, раньше использовавшемся как дровник. А сейчас дровник здесь уже не нужен. Как и велосипед, впрочем. Никому, кроме меня. Я все деньки прошлого лета, которые провела у тети, а было их не больше пяти, прогоняла на этом велосипеде. Шины какого-то деревенского мачо припахала накачать взамен на номерок Влада. Кто знает, может он был из латентных?.. А в этом году мне стало не до велосипеда. Я, видите ли, пешочком ходила. Но до поля идти далековато, в прошлый раз и то не дошла, поэтому можно и былое вспомнить. Вытащив велосипед на белый свет, я попыталась смахнуть с него хлопья пыли, но они смахиваться не желали. Немного помучавшись, плюнула на это дело и поехала на грязном. Тетя с Пашкой махали мне из окна, будто я уезжала навсегда. Но да, рюкзак за спиной у меня был внушительным. По кочкам, по кочкам, по каменным комочкам. Ну и как тут можно ехать? Пришлось сворачивать на мокрую травку. А я по травке не люблю вообще ездить, а по мокрой тем более. На кроссовки лучше не смотреть, это точно… К тому же, минут через пять из-за езды по неровной дороге заболели ягодицы. Вот что значит — кто-то любит сидеть дома! И все-таки, велосипеды я любила. Очень заметно, не правда ли? Ветер, скрип велосипедных спиц и свобода, свобода, свобода. Если бы я хотела описать полет души, я бы взяла эпитеты, которыми описывают поездку на велосипеде. Захватывающе. Устремленно. Легко. Чем дольше едешь, тем меньше внимания обращаешь на боль в ногах. Чем дольше крутишь педали, тем выносливее становишься. И мчишься вперед. Главное — не останавливаться. Потому что при слишком сильном разгоне резкая остановка означает смерть. Может, на мотоцикле это, конечно, эффектнее, но я сама водить его не умею. Пару раз ездила вместе с Владом, но разве это оно, то самое, когда от ветра тебя укрывает чья-то спина, пускай и не очень широкая? А просить Влада, чтобы он научил меня вождению мотоцикла, я не стану. Просто потому, что я его теперь ни о чем вообще не просить не буду. До поля я все-таки добралась. Спустя почти час, с тремя остановками. Я сразу его узнала: скопление розовых пятен и темно-зеленый лес позади. Они продолжали цвести. Несмотря на мое недоверие. Цветков стало поменьше, но они были. Были! Порой нечто продолжает существовать, даже если мы в это не верим. Спрыгнув с велосипеда, я потянулась, чувствуя боль в ногах и небольшое головокружение. Конечно, теперь ходить на своих двоих было непривычно. Так часто происходит. Оставила велосипед у обочины, посмотрела на застилающее поле траву. Мокрую… Прощайте, кроссовки, привет, усложнение ангины. Ну и как в таких условиях организовывать пикник? Тут же промокнуть можно с головы до ног! Вот был бы поблизости какой-нибудь беленький стихийник, чтобы раз — вжух! — и все сухо-гладко, присаживайтесь, Яна, отведайте бутербродов. Но беленького поблизости не было, и спасибо за это мирозданию. Я уже подняла ногу, чтобы спрыгнуть в траву, как мироздание посчитало мою благодарность недостаточной. Ногу я опустила, почувствовав на себе чей-то взгляд. Резко обернулась, ожидая, что встречусь либо с освобожденной два дня назад нечистью, либо с отцом — они у меня сейчас на одной ступени стояли. Но нет: ни нечисти тебе, ни даже отца. Зато пятно. Черненькое. Я пока ещё не ослепла, поэтому тут же распознала в пятне силуэт. Светлая голова — все же светлая, и вовсе не из-за того, что в ней мозгов много, а из-за русых волнистых волос. Разворот плеч, скрытый ветровкой. И пятно вместо лица. Ладно, может, я и ослепла. Парочку секунд мы с пятном смотрели друг на друга, а потом оно заголосило: — …на! — Не надо мне, — пробормотала я. И отвернулась. Никогда больше не буду благодарить мироздание. Потому что оно сразу организовывает подставы! Пятно-то, может, и было черненьким, но принадлежало оно кому? Верно! Тому самому, не уверена, правда, что стихийник из него хороший, но бабочки получаются знатные. Но позади уже шуршала трава, и в спину летело уже не такое радостное: — Ведьма! …и… м… ня… — Сам ты фигня, — заметила тихо. А потом все-таки развернулась и повторила: — Сам ты фигня, понятно? Не хочу я с тобой общаться! — И… о-о? — вопросило пятно. Подождала, пока оно приблизиться достаточно, чтобы не издеваться над и без того больным горлом, и полюбопытствовала: — Зачем же, позволю спросить, тебе мои паспортные данные? Может, ещё скан отправить? Яр прыгнул, встал рядом со мной, и сразу как-то стало неуютно. И в то же время, откуда-то пришло спокойствие. Вот стоит он, весь такой нахмуренный, растрепанный, смотрит на меня, а я и не знаю: то ли пробежку устроить, то ли язык ему показать, то ли улыбнуться. — Кредит оформлять буду, — отозвался Яр. — Окей… Яна Алексеевна. — Ярослав Владимирович, — и маг протянул мне руку, будто мы знакомились только сейчас. Я осторожно ее пожала, чтобы потом демонстративно обтереть об джинсы, и уточнила: — А фамилия у тебя, случаем, не Мудрый? — Не Мудрый. — Это хорошо… Потому что получилась бы сатира. — Яр вопросительно изогнул бровь, и я пояснила: — Ну, знаешь, есть такие писатели, которые дают своим персонажам говорящие фамилии. А тут получилась бы анти-говорящая. — Какая ты вредная, боже, — он покачал головой. — И все же, при чем тут Мудрый? — Эх, ты… химик!.. Не знаю насчет твоих родителей, но вот моя учительница по истории — действительно фанат своего предмета. Мы родословную Рюриковичей знаем лучше, чем свою собственную. Был такой князь Древней Руси, Владимир Красносолнышко, и был у него сын Ярослав Мудрый. Библиотеки строил и храмы. — Хороший, наверное, был человек? — Хороший, ага. «Овечка Долли была злая и рано умерла». А теперь ты мне ответишь, может, что делаешь на моей лужайке? — На твоей? — удивился Яр. — Вообще-то она общая. И я хотел первым у тебя спросить… Я выставила вперед ладонь, заставляя его замолчать. Нет, я ещё не оглохла, все со мной в порядке. А потому пропустить шум от шин, катящихся по каменной дорожке, не смогла. — Слышишь? — спросила тихо. — Слышу, — Яр пожал плечами. — Машина едет. — Или не просто машина! В этом самое страшное. На горизонте появилась сверкающая серебряная точка. Черти, это точно отец, кто ещё, кроме него?! Сейчас он меня заметит, всю такую болтающую, и придет Яне крышка. А Яна не хочет крышку! У нее впереди одиннадцатый класс. Экзамены и все такое. Выпускной, на котором она, уже совершеннолетняя, будет сидеть в одиночестве, обнимаясь с бутылкой вина. Ей никак не нужна крышка! Поэтому я, недолго думая, схватила Яра за запястье и резко дернулась вниз. Насыпь, которая являлась дорогой, ушла из-под ног, и мы оказались на траве. Я — лежащей, а вот Ярик лучше приземлился, на корточки. Ну, это потому, что во время полета я успела от него отцепиться. Трава тут высокая, но не настолько густая, чтобы скрыть мою тушку. А ещё и велосипед!.. Ладно уж, пусть лежит на обочине, иначе, притягивая его к себе, я убьюсь. Надеюсь, отец в глаза тетин велосипед не помнит. Что б придумать такое, чтобы скрыться? Я суетливо огляделась вокруг, не обращая внимания на Яра. А он, кажется, недоумевал, и по-крупному… Пофиг. Я подскочила, ринулась вперед, не слишком похожая на едва заметную полевую мышку, и, пробежав метра три, присела и сжалась в комок. Замерла. Только тогда вспомнила о приятеле — или все же недруге. Он, дурачок, душу скрыл, но, как я уже говорила, для моего отца скрытая душа — фигня на постном масле, если он вдруг заинтересуется Яриковой персоной. А персона у него примечательная, внимание привлекает. А ещё эта персона возвышается над травой, как ветряная мельница, не хватало только лопастями помахать, чтобы ещё больше внимания привлечь. — Яр! — не выдержала я. — Сядь! Он в два шага приблизился ко мне. И действительно сел. А потом поинтересовался во весь голос: — Это что за цирк? — Тише будь, — прошипела я. — Это не цирк, а конспирация. — От кого прячешься? — От отца. Все-то тебе знать надо. — Алексея? — Владимира, блин. Машина проехала совсем рядом… а потом звуки прекратились. Она остановилась. Остановилась! Отец все понял, отец меня заметил, мне крышка, крышка, крышечка… Почему именно она, я не знала. Но надо быть совсем уж наивной дочуркой, чтобы в экстремальной ситуации ждать от моего отца восхищения и благодарности. — Я гляну, — отозвался Яр. — Сиди, — прохрипела. Не уверена, что так делают мышки, да и на ветерок не похоже, но я же не профессиональная актриса! Я — дочурка, или, если быть точнее, дурочка, которая придумала сама себе непонятно что и этого боится. И я имею полное право бояться! Но зато Яр — жираф! Вытянул шею, чуть подался вверх, а через секунду вернулся в убежище и произнес: — Это не твой отец. — Точно? Ты ведь не знаешь, как он выглядит. — Зато я знаю, как выглядит Миша. Мой друг. — А при чем тут Миша? А-а-а… — протянула понимающе. Зашумел мотор, и машина продолжила путь. Подождав десяток секунд для верности, я все же поднялась, оттряхивая одежду, хотя ее, промокшую, оттряхивать было уже бесполезно. — И чего останавливался? — пробурчала я. — Велосипедом интересовался, — пояснил Яр. — И чего им интересоваться? Велосипед как велосипед. — Может быть, узнал? — Не узнал, — я фыркнула. — Этим летом я на нем впервые гоняю. А тем мы с твоим Мишей не встречались ни разу. Да и я здесь почти что не была. — Ну, понимаешь ли, — отчего-то смутился Ярослав, — у меня похожий. — Велик? — Ага. Но я его спрятал в траву. И Яр прошуршал до обочины, по гипотенузе, если представить расстояние от меня до тетиного велосипеда как катет. Тогда второй катет — расстояние между двумя велосипедами. Очень похожими велосипедами. Спросонья я бы сказала, что они одинаковы. Я и сейчас это чуть не ляпнула: может, ещё не проснулась? — Здорово было бы, если бы я на него прыгнула, — заметила я, подходя ближе. — Здорово? Мне жалко велосипед. — А меня? — я нахмурилась. Ярик фыркнул. Я недовольно покачала головой, а потом все же решила вернуться к основному вопросу: — И все же, что ты тут забыл? — Бабушка попросила новый букет. Честно тебе говорю, — маг взглянул на меня исподлобья. — Я проснулся сегодня рано утром и подумал: подходящее время для букетов. Сел и приехал сюда. А через минут двадцать появляешься ты. — Если бы я не знала, что это совпадение, подумала бы, что ты меня выследил, — заметила я. — Скорее, так надо думать мне. — Между прочим, я веду честную борьбу, — отозвалась, приподнимая свободные руки. — И маячок сняла с твоей души, как и обещала. И вообще я тут… — Прячешься от отца? — Приехала на пикник! — Но пугаешься каждого шороха. Да и кто ходит на пикник в такую погоду? — Кто, кто, — пробубнила я. — Ценители, понятно? Сейчас прямо тут сяду и буду жевать бутерброды. Прямо с салфетками, в которые они спрятаны. А ты пока можешь собирать букет. Идеально сухой, — добавила язвительно. — Один — один, — Яр вздохнул. Я показала ему язык — определилась-таки — и неожиданно для самой себя помчалась вперед, стараясь не думать ни о кроссовках, ни о джинсах. Я свободна, и это — моя главная награда. Ну, не считая бутербродов. — Меня пугает твои срывы, — понеслось следом за мной. А потом рядом появился Ярик. Как от особо настойчивых не убегай, они все равно догонят. — Стоишь спокойно, а потом — раз… Я, как живая иллюстрация, резко остановилась и хлопнула ладонями перед его лицом. Яр отпрыгнул. Я расхохоталась, заставляя его покраснеть. Чудесная картина! Вот всегда бы так! Но картинка и правда была чудесной. Мы добежали до места, где трава чуть ниже, чем вокруг. Буду устраивать пикник здесь. Прямо здесь, да-да, как истинный ценитель! Ценитель всего ненормального, но лучше уж так, чтобы сходить с ума от собственной угрюмости. — С тобой точно все в порядке? — уточнил Яр. — Ага, — я кивнула. — Не сделаешь доброе дельце? Это твое предназначение — добрые дела делать, так что сделаешь, не правда ли? — А что нужно? — Готов удивляться? — произнесла я, заглядывая Яру в глаза. Какие необычные! Но как сочетаются с голубым небом, что впервые за несколько дней завладело небосклоном!.. — Мне нужно… чтобы ты высушил небольшую площадку травы. — Пикник? — Так точно, капитан. Яр кивнул: — Но с тебя бутерброд. — Шантаж! — А ещё я должен тебе кое-что вернуть, — и он потянулся к карману джинсов, чтобы через секунду протянуть мне уже знакомый кошачий глаз на черном шнурке. — Раз уж все закончилось… — Благодарю, — я цепко схватила камешек, и теперь он покоился уже в моем кармане. Правда, я совсем не уверена, что буду его носить. — Прости, листик тебе не верну, потому что я скормила его козе, которая шла мне навстречу. Понимаешь, она выглядела такой голодной… — «Гринписа» на тебя нет, — пробормотал Яр. На его пальцах зажглось несколько тусклых голубых искр. Магия. Сейчас будет магия. — Ага, значит, ты соглашаешься, что накинул на него что-то гаденькое? Трава вспыхнула голубым огнем — лишь на секунду — и распрямилась, распушилась. Я взглянула на ноги, по которым пронеслась волна жара — они тоже высохли, но только до колена. На бедрах остались следы от мокрой травы. Ладно, просить, чтобы я высохла целиком, не стану. Во-первых, это сильно ударит по моему достоинству, а во-вторых… Белая магия. Не стоит забывать о том, что она мне сделала. Не стоит. Хотя, конечно, о всех белых магах не стоит судить по отдельным их представителям. Но я уже сделала свой выбор, и я буду придерживаться его, покуда это будет иметь хоть какое-то значение. Я скинула рюкзак на землю и достала из него плед, который собиралась стелить. Встряхнула и уже почти что кинула на землю, как Яр произнес: — А, знаешь, не такое уж неприятное знакомство получилось. Обнимая плед, я обернулась, недоуменно посмотрела на него, такого серьезного, и смогла выдать только: — Ага. Повернулась обратно, надеясь закончить начатое, как Ярослав продолжил разглагольствовать: — Хорошо поработали. — Так точно, капитан. Плед элегантно опустился на траву. А следующая фраза Яра чуть не заставила меня совсем не элегантно упасть следом за пледом. Ярослав произнес: — Надо повторить, как считаешь? Я тяжело вздохнула, взглянула на мага большими-большими глазами и покачала головой: — Лучше не стоит. Мое сердечко не выдержит. — Тренировать сердечко надо, — Яр рассмеялся. — Потренируешь тут! Только и прячь его, — добавила тише. — От всяких. Впрочем… Ты хотел бутерброд? Один, может, и пожертвую. От чистого сердца, от черной души. И я широко улыбнулась. Никогда не стоит забывать о том, кто мы есть такие на самом деле. — Ну, раз от черной… — и Ярослав покачал головой. — Хорошо, что у тебя фамилия не Мудрая. — Это почему же? — полюбопытствовала я. Потому, что с тобой мне нужно иметь как можно меньше общего? Даже гипотетически общего?.. — Ну так сатира… И он фыркнул. Меня хватило лишь на то, чтобы, улыбаясь, покачать головой.

***

Мы распрощались. Вернее, распрощалась я. Яр не понимал всей серьезности момента. Бросил: «До скорого» — и умчался на своем железном коне, так похожем на моего. Сама попросила его уехать чуть пораньше… Я смотрела ему вслед, уверенная, что увижу теперь нескоро, и не знала, то ли радоваться, то ли грустить. Поэтому не делала ни то, ни другое. Но в душе все равно поселилась тоска, и я не сумела ее выгнать. А потом, минут через пятнадцать после этого, зазвонил телефон. Он прорезал умиротворенную тишину луга, да так, что я, ко всему привычная, вздрогнула. И кому я понадобилась? Влад уже сказал все, что хотел. Тетя знала, что я задержусь, тем более что с того момента, как я уехала, прошло не настолько много времени. Ну, относительно немного. Я вынула мобильник из кармана рюкзака, надеясь на самое худшее. Худшее я и получила. Звонил отец. — Да? — отозвалась неуверенно, отвечая на звонок. — Я понимаю, Яна, — резко начал отец, — что детство ещё не выветрилось из твоей головы и что ты предпочитаешь играть в прядки, скрываясь в зарослях иван-чая… Я покраснела. Можно было и не прятаться. Ну конечно, разве существует сыщик более лучший, чем мой отец?.. — …понимаю, — продолжил он, — что ты не хочешь обсудить со мной практику по избавлению деревни от того, что ты сама же на нее отправила. Хотя, признаться честно, мне было бы интересно послушать, как ты это сделала, тем более без помощи Влада… Если бы вместо земли тут был песочек, я бы, честное слово, провалилась. —…Но сейчас, дочь, есть куда более важное дело, — закончил отец. Я пару секунд промолчала, но, осмелившись, спросила тихо: — Что произошло? — Наташа исчезла. В деревне ее нет. — Тетя? Что?.. — растерялась я. — Почему? — Есть подозрение, что она все же узнала то, что мы пытались от нее скрыть. — Магия? — прошептала я. — Следы, оставленные в доме, слишком свежи, чтобы быть оставленными тобой, даже если бы ты колдовала перед самым уходом. Им не больше получаса. И за это время Наташа успела исчезнуть. Ты понимаешь? На меня мигом обрушилось все. И недоумение — как? почему? И страх — что же теперь делать? И вина — вдруг это все произошло из-за меня? Вдруг?.. Кто бы ещё мог напомнить об этом тете? Так, чтобы она все осознала?.. Так, чтобы ощутила горечь утраты?.. И я, запрыгнув на велосипед, сорвалась с места. Конец первой части.