Может сходим на каток?

За окном сегодня была просто прекрасная погода — яркое солнце с самого утра грело жителей Питера, что было в этом городе большой редкостью, но как говориться — хорошего по чуть-чуть. Всё было бы прекрасно, если на всю эту прелестную картину не приходилось смотреть через не до конца закрытые жалюзи в кабинете истории. Суббота — вроде как у бедных, уставших за неделю детей должен быть законный выходной, но кажется директору было абсолютно плевать на чувства учащихся, и поэтому в такую прекрасную погоду вся средняя и старшая школа сидит на нудных уроках. Сегодня в расписании у девятого «В» класса к великой радости стояло только четыре урока, за что стоило благодарить вдруг заболевшую математичку. Очень «добрые» дети молились Богу, Сатане, Ктулху, (а самые одаренные Египетскому Ра), чтобы она ещё хотя бы недельку ещё поправляться будет, не подумав о том, что её просто напросто может заменить другой учитель. Сидеть на истории России было так же интересно как разглядывать стенку и считать сколько на ней различных трещинок, чем как раз и занимался скучающий по свободе Юра. Их учительница — Ольга Алексеевна по сути отличный препод: рассказывает вроде как понятно и даже не нудно, как множество других преподавателей в их школе, но сколько бы Плисецкий не старался взять себя в руки и начать нормально заниматься историей, но постоянно бросал эту затею уже через несколько минут после начала урока. Женщина пытается наглядно объяснить ученикам новую тему, но непрекращающийся шум не мог не вывести из себя, и после очередной волны смеха с последних парт второго ряда учительница вызвала одного из этих придурков — как всегда называл их Плисецкий  — и попросила хотя бы почитать информацию со слайда. Ничего нового и интересного в классе не происходило — как и обычно большинство занимались своими делами, некоторые спокойно спали на партах или на плече соседа, и только несколько человек конспектировала материал. Слушая в пол уха о том, что вслух читает их дорогой Егор, блондин перевёл взгляд на своего друга сидящего с ним за одной партой и понял, что сдохнет тут со скуки в полном одиночестве, ведь Бек как и всегда с интересом слушал и записывал всё в свою тетрадь при этом успевая ещё и выделять какие-то слова жёлтым маркером. В отличии от Плисецкого, Отабек очень любил урок истории и кажется был по ней отличником, пытался даже Юре как-то привить эту любовь, но не единая попытка к успеху не привела и ему оставалось только помогать другу на самостоятельных и контрольных которые устраивали почти каждую неделю. Учительница хоть и знает, что Плисецкий нагло списывает у соседа по парте, но оценку не занижает и кажется даже не проверяя ставит такую же цифру, как и у Алтына. — И так, записываем домашнее задание… — уже на этих словах, почти все ученики стали собирать вещи в рюкзаки, прекрасно зная, что как и всегда зададут читать параграф, который никто даже открывать не будет. Стараясь не помять тонкие страницы учебника, блондин убрал всё с парты, краем глаза замечая, что Отабек тоже начал собираться. — Эй, Бека, — шёпотом зовёт он друга, но слова глушит звонок оповещающий о конце урока, который для их класса был последний. Подхватив одной рукой лямку рюкзака и тут же закинув её на плечо, парень проигнорировал крик Ольги Алексеевны «Поднимите стулья!» он выскользнул в постепенно заполняющийся коридор. Дождался пока за ним выйдет сам Отабек, и ловко обгоняя столпившихся на лестнице учеников чуть ли не побежал в раздевалку за курткой. — Может сегодня погуляем? — предлагает брюнет застёгивая куртку. Уже одевший верхнюю одежду Юра молча кивнул в знак согласия, и обрадовался, что у него будет отговорка, почему он не пойдёт вместе с Виктором по магазинам, — Сначала по домам, или сразу? — Не, давай сразу. Если я сейчас пойду до дома, то Витя сто процентов пойдёт со мной и начнёт расспрашивать про планы на сегодня, и потом под ручку с Кацудоном припрётся ко мне под балкон и начнёт просить присоединиться к ним. Вот почему именно он сын маминой подруги, а? — с ноги открывает металлическую дверь, представляя что это не простая железяка, а его давний знакомый, с которым он общается только из-за дружбы родителей. Ну или не только, это уже от настроения зависит. Плисецкий не понимает с чего это обычно рожа-камень широко улыбается и пытается сдержать смех, — Ты чё ржёшь, рожа казахская? — Сын маминой подруги, говоришь? — с некой иронией переспрашивает Бек, не обращая внимание на то, как его назвал Юра. За то время, пока они дружат, он и не такие обращения слышал, тем более видно, что он говорит это только ради того, чтобы подтрунить над Алтыном, но никак не обидеть. — Бля, идеально просто, — тоже улыбается Юра, поворачиваясь к Отабеку лицом, при этом стараясь не упасть идя задом наперёд, но тут же хмурится, смотря за спину Отабека, — Вспомнил говно, вот и оно — Юрец-Капец! — радостно кричат за спиной. — Пидорас-Бошкотряс! — со слишком наигранной радостью говорит Плисецкий. Алтын же в свою очередь просто поворачивает голову и кивает, приветствуя двух бегущих к ним парней. Точнее одного бегущего, и одного пытающегося остановить бегущего. — Какой же ты всё же грубый, Юрочка, — всё же догнав их, произносит Витя, будто не знает, что Юре абсолютно плевать на его мнение, — Я между прочим к тебе со всем сердцем, а ты. А ты… А ты ирод ебучий! — Да ладно! — воскликнул юноша, пытаясь изобразить удивление. Мог бы чего пообиднее хоть выбрать, а то как маленький божешь ты мой. Лет с десяти с ним знакомы, а он поменялся разве что внешне, а в душе всё такой же мальчик, играющий в машинки и крадущий втихую конфеты из вазочки на столе, пока мама не увидит. — Привет, — более скромно здоровается Юри напоминая о своём присутствие, но стоящий рядом Плисецкий лишь фыркает в ответ, как и всегда делая максимально недовольную мордочку и смотрит сверху вниз, наплевав, что он ниже Кацуки примерно на пол головы. С момента их первого знакомства почти ничего не поменялось — в ответ на оскорбления или взгляды полные презрения лишь тёплая улыбка, постоянные подколы на которые японец вообще то обидеться должен, стали уже чем-то обыденным, а приколы про его шуры-муры с Никифоровым уже даже как шутки не воспринимались хотя бы потому, что в основном Юра каким-то чудом стараясь их подколоть просто угадывал истинный замысел. Но по правде, сколько бы Юра не пытался отрицать очевидного, все в их небольшой команде состоящей из четверых человек догадались, что придирается он к японцу уже просто по привычке, и на самом деле относиться к нему как к одному из самых близких человеков. Примерно так же было и с Виктором — вроде и убить хочется, но если что-то произойдёт, то примчится самый первый и сделает всё возможное и невозможное. И только с Отабеком у него всё было по другому — вместе не разлей вода, почти всё делают вместе, а однажды когда они просто гуляли после школы, то какая-то бабулька назвала их обкуренными наркоманами, которые, цитата: «Ябутся друг другу в жопы, окаянные!». Посмеялись они конечно после на славу — порыв дикого ржача прекратился только минут через пятнадцать, и то они ещё потом шли и ухахатывались. Юра взял лучшего друга за рукав куртки и потянул за собой, намекая свалить от этих двоих, но тот даже не шелохнулся. — Ребят, у вас же нет на сегодня никаких планов? — интересуется Витя, но Юра тут же чувствует где-то подвох. Если Никифоров спрашивает про планы, то он сто процентов уже что-то запланировал с твоим участием, и конечно же чужое мнение его совершенно не интересует. Впрочем, не дожидаясь никакого ответа он решает продолжить, — Может на каток школьный сходим? Мне один знакомый говорил, что там народа почти нет, да и бесплатно — Мне и без этой фигни нор… — даже не думая над ответом начинает Плисецкий, но его плечо сжимает сильная рука Отабека, и он замолкает на полуслове. — Мы идём, — отвечает он за обоих. Витя счастливо улыбается и говорит приходить к хоккейной коробке сразу после того, как они соберут всё необходимое, а так же переоденутся в более удобную одежду. И конечно же мнение Юры никого не волнует. — Я кататься не умею, — с надеждой на спасение произнёс блондин, но улыбка Никифорова кажется стала только шире. — Ничего, научим!

***

— Твою мать, блять! — первое, что вырвалось у Плисецкого, когда он только зашнуровал коньки и встал со скамьи. Стараясь не упасть, он маленькими шагами побрёл к бортику и впился в него как утопающий в спасательный круг. Хотя ощущение были примерно такие же, а единственная мысль крутившаяся в голове — главное не ебнуться. Витя вместе с Кацудоном уже стояли на льду, и ждали когда к ним присоединиться Юра с Отабеком. Последний к слову только увидев заходящего в коробку парня тут же поехал к выходу и теперь стал поддерживать друг как физически, так и морально. Но и после того, как они вышли на лёд почти ничего не изменилось, только теперь одной рукой он сжимал ладонь Отабека, а другой всё же держался бортик. Понемногу, по чуть чуть, они всё же сумели докатиться, а точнее пройти метров десять, но тут к ним подкатил улыбающийся во весь рот Витя, перехватывая Юру и ведя его ближе к центру. — Так, давай я сначала просто прокачу тебя. Но ты тоже иногда отталкивайся, — голубоглазый крепче сжал руку Юры, и неторопливо рассекая лёд лезвиями коньков, тащил на буксире бедного блондина, который даже ногами не мог по человечески перебирать, постоянно цепляясь зубцами и не падал только из-за крепкой хватки. Хотелось просто развернуться и уйти от сюда нахрен, сжечь коньки и забыть про существования катка, но сделать это было не возможно хотя бы потому, что он просто напросто даже до выхода не доедет. Мимо проехал Отабек, показал большой палец, мол заебок всё, ты справишься. Конечно справиться. У него нет другого выхода. — Вить, а мож ну его? — с надеждой спросил Плисецкий после того, как вновь чуть не упал. Никифоров отрицательно покачал головой, никак не переставая улыбаться, будто ему за это заплатят. Более-менее передвигаться ногами стало получаться минут через пять, но ехать было всё равно страшно. Обратно Юра ехал уже чуть-чуть передвигая ногами, но всё равно постоянно хватался за Витю, который после оставил его у бортика, и попросил подождать минутку, пока они с Юри проедутся пару кружочков. Стоять на месте конечно не хотелось, и набравшись смелости он оттолкнулся от бортика и попытался самостоятельно проехаться вперёд. Страх стал понемногу отступать, и он немного пошатываясь делал шаг за шагом. Снова отталкивается, и его ведёт куда-то в бок, и удержать равновесие всё же не получается, сколько бы он этого не пытался. Мир на мгновение пошатнулся, и он завалился на бок, от чего правая нога стала неприятно ныть. Тяжело вздохнул, но зато понял, что в принципе падать не так уж больно как он думал. Приподнявшись, он сел на пятую точку, и стал наблюдать как с другого конца катка к нему рванули Витя и Юри, а следом за ними и Отабек. — Господи, Юрочка, ты жив? — тут же спросил взволнованный «папочка», помогая Юре подняться. — Сильно ударился? — присоединился Бека, взял друга за другую руку, и вместе с Никифоровым повел к спасительному бортику. Юри плетётся за ними, хоть и не задаёт никаких вопросов, но по побледневшему лицу видно, что он волнуется не меньше остальных. — Я в норме, только нога немного болит. Сейчас постою немного и пройдёт всё, — всё же отвечает Плисецкий, отряхивая снег со штанов, а после немного качает больной ногой, надеясь, что великое русское «САмо пройдёт» сработает и сейчас. — Если сильно болит, можем домой пойти, — предлагает Кацуки, на что тот лишь качает головой. — Мы же пришли только, да и у меня всё не так плохо. — Юр, — зовёт его Алтын, и Юра тут же поворачивает голову в его сторону. Несколько секунд смотрит на протянутую руку, а Отабек в то время продолжает, — Давай вместе. Удобней и безопасней, и Виктор с Юри смогут покататься вместе, а я тебя тренировать буду. Скользить по льду становиться не так трудно как это было сначала — уже немного, но натренировался. Держась с Беком за руки, они потихоньку ехали недалеко от бортиков молча наворачивая круги. Да тут и слов никаких не надо было — всё и так понятно. Чета Кацуки-Никифоровых частенько мелькали рядом порой интересуясь всё ли у них хорошо. Витя кажется даже несколько фотографий сделал пока кружил вокруг ребят, но потом Юри взял его за руку, и предложил тоже покататься держась за руки. — Видишь того паренька? — спросил брюнет, кивая в сторону промчавшегося мальчугана лет десяти. Юра кивнул, — Скоро и ты так сможешь, — мягко улыбнулся он. Уголки губ непроизвольно поползли вверх, и только сильнее сжав крепкую ладонь, он чуть не упал вновь врезавшись зубцами в лёд. Кататься оказалось даже весело, и Юра пожалел, что раньше никогда не ходил кататься, хоть коньки дедушка подарил ему ещё на прошлый новый год. Даже сладкая парочка катающаяся недалеко от них сегодня не бесила, а Витьку надо ещё не забыть сказать спасибо за то, что он вытащил их на каток. Вот они уже в сотый раз проезжают мимо входа, Юра неудачно ставит ногу, и отпускает руку Бека, не желая утянуть за собой ещё и его. Секунды во время падения тянутся как резина. Подставляет руку, надеясь смягчить падение, совершенно забывая про риск перелома. Слышит как громко и с чувством выругался Отабек, остановившийся сразу как ощутил, что руку разжали. Ехавший рядом Витя тоже тормозит, но кажется не рассчитав скорость начинает падать. Плисецкий замечает, как Бек пытается ухватить белобрысого за локоть и предотвратить ещё одно падение, но это у него не получается. Смеяться начинают абсолютно все, даже Юра, у которого левая рука пульсирует от боли, и немного болит нога, которой он не слабо приложился во время «полёта». — Упали на лёд и ржут! Одним словом — русские! — смеётся Юри, помогая Отабеку поднять парней на ноги. Рука не перестаёт ныть ни через десять, и даже пятнадцать минут. Заботливый Кацуки предлагает отвести его в травмпункт, но тот лишь отмахивается, говоря, что с растяжением и дома справиться, не зря ведь у него в семье два медика — мама и дедушка. После того, как они переобулись, было решено отправиться по домам, прогреться, а на следующий день снова пойти на каток, если конечно у Плисецкого не обнаружиться ничего серьёзного с рукой. Разошлись они в разные стороны — Юри с Витькой пошли в сторону какого-то супермаркета, а Юра в сторону своего дома, ну, а Отабек как и всегда вызвался его проводить, хоть и переть потом до дома по такому холоду да ещё и после катка было не очень хорошей затеей. Шли они как и всегда разговаривая на самые различные темы, порой перескакивая с одной на другую, но обоих это устраивало. Уже у подходя к парадной, Юра остановился и развернулся к Отабеку лицом. Немного приспустил шарф в который замотался по так, что видно было только глаза, и теперь взору Отабека были представлены красные от мороза щёки и нос, но он всё равно продолжал улыбаться. Будто решив для себя что-то, Юра кивнул, и сделал шаг вперёд встав вплотную к другу. Неуверенно качнулся вперёд задрав голову, и быстро чмокнул лучшего друга в щёку. — Спасибо за всё, Бека, — шепнул он на прощанье, и поспешил скрыться за тяжёлой дверью в подъезд, оставляя красного, но счастливо улыбающегося парня на улице.