Рождественские каникулы

— Нужно будет сказать маме, чтобы она приготовила это, — пошутила Юми, как только салатница опустела. — Ух ты, какие мы маленькие повара, — подмигнул ей Ульрих. — Ты любишь македонию? — предложила она, унося посуду на кухню. Ульрих последовал за ней со столовыми приборами и стаканами в руках. — Да, очень. — Здесь много фруктов. Мы можем приготовить ее на десерт. Не было почти ничего, что Ульрих хотел бы сделать сейчас больше, чем снова готовить с Юми. Кухня была не очень большой, так что они часто касались друг друга. — Очисти два апельсина и нарежь банан, я положу яблоко и… да, киви тоже есть, — распоряжалась Юми. — Думаю, эта версия киви мне нравится больше, чем бультерьер Одда, — иронично заметил Ульрих. Затем оба приступили к готовке. До сих пор за весь день не было такой неловкой тишины, как сейчас. Они не разговаривали, а лишь танцевали под медленную песню Сабдижиталс, заглушавшую все звуки. Кроме звуков ножа, которым орудовала Юми. Кровь стремительно циркулировала в голове Ульриха. Так много чувств, так много слов… Он не знал, как, но хотел поскорее рассказать Юми о своих чувствах к ней. — Как ты собираешься провести Рождество? — нетерпеливо спросил он. — Завтра я улетаю в Токио, — ответила она, — мы увидимся с родственниками и потом вернемся за четыре дня до начала квартала. А ты? Ульрих сразу стал серьезнее. — Завтра утром за мной заедут родители, — кратко ответил Ульрих. Но Юми поняла его. Отношения Ульриха с родителями были крайне сложными. Родители были разочарованы своим сыном. На самом деле, последний раз, когда отец сказал, что гордится им, был после нападения X.A.N.A., когда Ульрих делал все, чтобы спасти им жизнь. Но возвращение в прошлое, конечно, сделало так, будто этого никогда и не было. — Мои оценки по математике упали еще ниже — посетовал парень. Юми с сочувствием посмотрела на него. На самом деле, Ульрих был зол на себя. С Юми дела тоже шли не очень хорошо, Сисси не переставала трогать его нос, X.A.N.A. Развивался, а его впереди ждали две недели с родителями после четырех неаттестованных предметов. Наступила тишина. Юми очистила киви, а Ульрих апельсин. Как вдруг нож в руке Ульриха вонзился в большой палец руки, держащей фрукт. Все тут же упало на пол, и край ковра окрасился в красный цвет. — Ульрих! — воскликнула Юми, — сейчас принесу пластырь… Подставь руку под холодную воду, — добавила она, открывая кран раковины. Ульрих, все еще отходя от шока, побежал делать то, что сказала Юми, и как только боль утихла, попытался проанализировать ситуацию. Он посмотрел на пол. На плитке лежали несколько красных капель рядом с ножом и апельсин. Что он делал? Пытался провести прекрасную ночь с Юми или испортить ее? Девушка вбежала на кухню с пластырем и ватой, пропитанной спиртом. Ульрих хотел возразить, но равнодушный взгляд Юми заставил его замолчать. Ульрих вспомнил тот день, когда Юми раздавила кулаком стакан, и тогда он позаботился о том, чтобы продезинфицировать ее раны. — Ну вот и все, — объявила Юми. — Извини, — смутился Ульрих, поднимая апельсин и споласкивая нож. Юми улыбнулась. Ульрих был гордым и независимым мальчиком, но всегда протягивал девушке руку помощи. Одд и Рэйчел прогуливались по парку. Рэйчел держала четырехлистный клевер. Оба разговаривали и смеялись. «С Рэйчел мне никогда не было неловко» — подумал Одд. — Обожаю рождество, — сказал парень, — украшения, еда, семья, подарки, волшебство, еще еда… — Ты уже говорил, — улыбнулась Рэйчел. — Да, я знаю. Ребята сели на спинку скамейки, где сидели раньше. Она была покрыта снегом, падающим с веток деревьев прямо над ней, но, похоже, это не имело значения. — Знаешь, я вовсе не суеверный, — заметил Одд, — но все, что говорят об удаче, забавно. Падающие звезды, деревья, плевки, ресницы, красная одежда, четырехлистный клевер, тост с золотой корочкой на блюдце… — перечислял парень. Рэйчел не ответила. Она была серьезной, ее взгляд был прикован к дереву, возвышавшемуся над ними. — Что-то не так? — спросил Одд. — Ты… Забыл про омелу, — просто ответила Рэйчел. Одд перевел взгляд на дерево. Кто-то оставил на нем веточку омелы, перевязанную красной ленточкой. «Могу ли я его поцеловать?» — спросила себя Рэйчел, — «Весь вечер я относилась к нему лучше, чем к кому бы то ни было другому. Мы вместе танцевали. И, если мы ищем рождественское чудо, то почему это не может быть им?» Девочке захотелось сделать это. Ей хотелось сделать это с тех пор, ка они встретились. Но разве это не было бы слишком резко? Одд взволнованно посмотрел в глаза Рэйчел. Если бы это был кто-то другой, он бросился бы целовать ее раньше, чем та успела бы отреагировать. Но к Рэйчел он относился с особым уважением. «А если я ей не нравлюсь?» — задумался парень, — «Тогда поцелуй будет означать потерю ее навсегда». Словно желая проверить реакцию Рэйчел, Одд слегка наклонился к ней. Если бы она сделала то же самое — они бы поцеловались. Иначе они просто пошли бы вперед. «Он наклоняется ко мне» — подумала Рэйчел. Одд остановился, не желая сделать что-то не так, но девушка решила поддаться и тоже приблизилась к парню. Одд понял это как «да», и они все приближались, пока их лица не оказались настолько близко, что их радость стала единой. Они закрыли глаза и наслаждались рождеством. Они целовались.