Мерзкий холодок пробегал по затылку Рейчел, пробирался сквозь плоть прямо к костям, сотрясал их очередным холодом. Она стояла перед глубокой темной ямой. Запах гнили будоражил и пугал девушку, хотелось просто развернутся и уйти куда подальше, но Гарднер была прикована к краю могилы.
Перед ней красовалось надгробие ростом с неё саму, с высеченным именем «Рейчел Гарднер».
Внутри лежал полуразложившийся труп маленького мальчика. Большая часть его рыжих волос лежала около головы, видимо, отвалилась вместе с прогнившей кожей. Красный шарф, порванная когда-то белая футболка и резиновые сапоги вдвое больше его размера ноги. Имя вертелось у Рей на языке, труп казался до боли знакомым, но очень давно забытым.
Костяшки его рук шевельнулись. Это Рейчел отчетливо разглядела в темноте.
— Зачем, Рейчел? — раздался его голос, довольно скрипучий для тринадцати-летнего мальчика. — Я сделал эту могилу для тебя, но ты предпочла сбежать с этим ненормальным. Теперь твоя душа блуждает среди развалин, разве этого ты хотела?
— Не понимаю, о чем ты, — Рей схватилась за ремешок своей сумочки и сделала опасливый шаг назад, но не слишком большой. Она все так же оставалась близ могилы мальчика.
— У меня была такая прекрасная могила для тебя, но Зак её разрушил… Я подарю тебе вечный покой даже сквозь расстояния, Рей! Сделаю надгробие даже еще лучше! Просто убей себя.
Убей себя! — разложившийся труп соскочил с места и схватился за ногу девушки, резко потянув за собой в дурно пахнущую могилу. Рейчел издала обрывистый визг, но тут же затихла. Тьма поглотила её.
— Ты че орешь? — Она открыла глаза и обнаружила себя в грубых объятиях Зака. Вся в холодном поту, с необъяснимой паникой на лице, она выпучила глаза и смотрела на парня.
— А? — только сейчас, очнувшись ото сна, она видит, в каком положении находится. Сидит на торсе Зака, в тонкой футболке без бюстгальтера, а тот грубо держит её за талию. Вчера он казался гораздо нежнее, ежели сейчас. — Просто кошмар приснился, ничего страшного.
— А орала как резанная, — парень насупился. — Меня тоже иногда мучают кошмары, но я так никогда не ору. Что-то серьезное?
— Ох, нет, подумаешь… Мне нужно подышать свежим воздухом, и все пройдет, — она быстро натянула шорты, вышла за двери и ловкими движениями забралась на крышу. Теперь, когда она проделала этот трюк несколько раз, в третий повторить такое не составляло и труда. Гарднер присела на краю и посмотрела вниз.
Убей себя! Убей себя!
Казалось, внизу простиралась не дорога, а зияющая черная пропасть с этим трупом. С трупом Эдди. Того мальчика, которого они придавили надгробием. Нет, у них же просто не было другого выхода! Они бы просто не выбрались с того жуткого кладбища! Да, успокаивай себя, Рейчел.
Уже начинало вечереть, солнце заходило за многоэтажные здания, бросая на бледное лицо Рей последние теплые лучи. Уже по температуре было понятно, что осень сменяет зима.
— Ты долбанулась? — Айзек накинул на Гарднер свою толстовку, когда подошел ближе. — На улице не лето, чтобы выбегать в одной сорочке на крышу.
Её взгляд поднялся на парня. Все его тело было в бинтах, кроме правой руки: там бинты порвались. Плечо, предплечье, даже ладонь были в непонятных затянувшихся ожогах.
— Это то, из-за чего тебе снятся кошмары? — Рей холодной рукой провела по его ожогу. Он недовольно охнул.
— И не только.
Гарднер натянула на себя толстовку, не просовывая руки в рукава и присела на корточки.
— Мне приснилась моя могила, — девушка еще сильнее сжалась. — Все выглядело так четко и знакомо… Это словно был не сон, а явь.
Но Айзек промолчал. Он все так же стоял за её спиной, скрестив руки на груди. Теперь, когда она была в его толстовке, было не так холодно. Морозная свежесть била в нос, а осенние лучики теперь нежно пригревали её. На душе было так легко и спокойно, она бы уснула прямо здесь и прямо сейчас.
— Знаешь, иногда я жалею о нашем договоре, — тихо вздохнул парень, подойдя к Гарднер и потрепав её по голове.
— Почему? Ты считаешь, что убить меня более практично? — в ответ она получила только отрицательный кивок. — Я просто хочу вспомнить своих родителей и вернуться к ним, понимаешь?
Сердце Айзека обливалось кровью. Он не мог сказать, кто были её родители и где они сейчас просто потому, что перед ним снова будут эти мертвые, безжизненные глаза. Всю жизнь ему не хватало контроля над собой. Держи бы он себя в узде, то не попал бы на блядский этаж, не убивал бы людей и не сошел с ума. Но блещущие жизнью глазки Рейчел действовала на парня словно успокоительное. Теперь больше всего маньяк боится услышать от неё «Зак, убей меня». Если бы он прибил её сразу после того, как нашел, то сейчас бы не страдал так сильно!
— А ты разве никогда не хотел вернуть дорогого себе человека обратно, Зак? — голубые глаза уставились на маньяка, прожигая в его груди дыру.
— Нет. Я никогда ни к кому не привязывался, — соврал он, отвернувшись от дамы. На самом деле привязывался. И очень сильно.
Тот слепой дедушка, который подобрал его, вызывал у него странное жгучее чувство в груди, которое он еще никогда в жизни не испытывал. Впервые маньяк чувствовал заботу к себе. Он не посылал его на хуй, не заставлял закапывать трупы, а проявлял особую любовь, словно Фостер был его родным внуком. И тех подонков, которые его утопили, Зак уже никогда не забудет.
— Значит, я буду первой, кто будет любить тебя! — захихикала Рей, крепко обняв парня. У того все просто сжалось внутри. Даже несмотря на прошлую близость с Гарднер, он чувствовал себя неловко и впадал в ступор от объятий.
— Что за розовые сопли, бля? — он оттолкнул Рейчел от себя и лицезрел недопонимающее лицо, от которого у него мурашки пробежали по коже. Господи, он опять не держит себя в руках. — Ты, э… Прогуляться хотела.
— Да, — Рейчел сделала пару шагов назад от Зака. «Чёрт! — мысленно выругался он. — Я снова напугал тебя, извини». — Но уже темнеет, я никуда не пойду.
— А со мной? — Фостер предложил это искренне, но его физианомия говорила: «Ох, так уж и быть, сударь соизволит проводить вас от дома до парка!» Рейчел лишь радостно кивнула.
***
Уже включились уличные фонари, и прохожие возвращались с работы. То ли холод, то ли желание побыстрее оказаться у себя дома подгоняли их, заставляя идти быстрее и никуда не смотреть, только себе под ноги. Айзек и Рей, в отличии от них, неторопливо шагали по тротуару и наслаждались прогулкой. В полной тишине.
Каждый думал о своем, наболевшем. Рей не знает, о чем думает Айзек прямо сейчас, но, заглядывая в глаза, видит тревогу. Они будто смотрят в пустоту. Нет, даже не в пустоту, а в ком жужжащих в его голове мыслей.
— Чего пялишься? — взгляд маньяка приобрел фокус. Теперь он смотрел на тротуар.
— Я задумалась… Знаешь, обычно кошмары быстро забываются, а этот все никак из головы не выходит.
— Пф! — чихнул парень. — Эдди даже после смерти остался прилипалой.
— Эдди? — переспросила Рейчел, садясь на скамейку. — Он хотел меня убить? Я помню свое надгробие.
— Да тебя абсолютно все хотели убить. И просто хотели, — фыркнул Айзек.
— И ты тоже
просто хотел?
— Иди на хуй! —
мило застеснялся Зак.
Рейчел была маленького роста, а потому еле-еле дотягивалась до земли, сидя на высокой скамейке, что позволяло ей болтать ногами, как беззаботной девочке.
— Что значит «все»? Он не единственный? Ты же должен знать, как я туда попала, правда? А ты…
— Закрой рот! — злобно перебил её Айзек. — Я не всезнайка, ясно?! — он плюхнулся на скамейку, рядом с Рейчел.
На лице Гарднер снова засветилась обида на грубость парня. «Ну извините, дамочка!» — язвил маньяк у себя в голове. Он не желал отвечать на все вопросы этой шавки. Любимой шавки. Каждый раз её глаза загорались любопытством, Рейчел ожидала от его ответов только самого хорошего и позитивного, но что делать Фостеру, когда это не так?
— Если я бешу тебя, то могу сама искать свою родню, — пробурчала девушка в свой старый шарф. «Да что же тебе непонятно?! У тебя нет родни!»
Парень резко обнял Рейчел и уткнулся в её макушку, от сильного рывка сникув капюшон с головы.
— Не говори так. Ты не бесишь, а… Раздражаешь. Я не скажу тебе всего, что происходило в том проклятом здании из-за одной очень веской причины.
— Какой? — спросила Рей, но он замялся, не желая больше ничего говорить.
— Забей, — выкинул он, отстранившись от дамы. Как же её достало эти его перепады в настроении! — Все равно ты потом все сама вспомнишь со временем. Пойдем лучше домой, я замерз, пиздец!
***
Глубокая ночь. Около трех часов на часах. Айзек мирно спал на диване, а вместе с ним и большая часть города, о чем говорила ночная тишина на улице. Фостеру редко когда что-то снится, и эта ночь не была бы исключением, если бы не какие-то непонятные звуки. Ему снились чьи-то всхлипы, громкие и беспокойные. Нет, стоп! Это ему не снится. Это происходит прямо сейчас.
Айзек приоткрывает глаза и начинает вслушиваться. Да, кто-то плачет. Но кто же ещё, если не Рейчел? Он встает с дивана и сонными глазами всматривается в сторону матраса с девушкой.
— Ты чего? У тебя опять кошмары? — и только сейчас он осознает всю тяжесть ситуации.
Лунный свет из маленького круглого окна чердака падает на окровавленный матрас Рейчел. Она снова это сделала. Рядом валялся его же сломанный нож. Где она его отрыла?! Он же точно спрятал его в своем маленьком, полупустом комоде… Ах, да. Полупустом. Тупица!
Сжавшись в комок, Гарднер смотрела на окровавленные запястья и горько всхлипывала.
— Мой психиатр… Глаза. Хотел вырвать глаза. Он… Он сказал…
— Тшш, — Фостер подлетел к ней и взял к себе на руки, словно маленького ребёнка. Качаясь из стороны в сторону и держа Рей словно младенца, он пачкал свою ночную рубашку её же кровью. — Все уже прошло, его же здесь нет. Тише.
— Что он сделал с моими родителями? Почему… Горят в Аду? Хватит молчать, скажи мне, Зак! — заливалась она.
— Что бы ни случилось, оно в прошлом, успокойся, — уворачивался он от её вопросов. Как же он мог так не уследить за ней? Ещё бы чуть-чуть, и утром тут лежал бы труп в луже своей крови. Айзек оторвал часть бинтов от своих и обмотал этими кусочками руки Рей.
Парню хотелось спать, но в то же время беспокойство не давало ему удовлетворить свою потребность. Нужно было сразу выбросить этот ебучий нож, как только она его показала!
Гарднер все никак не успокаивалась. Заку пришла одна гениальная мысль. Был один прием, который успокаивал его самого, когда еще дедушка был жив.
— Эй, ты любишь колыбельные? Я знаю одну. У меня, конечно, хреновый голос, но я постараюсь.
— К-олыбельная? — Рей стерла слезы с щеки.
— В поле спят мотыльки, — начал он. Песня в его исполнении звучала скрипуче и совсем не так, как оригинал, но имела свою изюминку. — Уж свернулся у реки.
Только котик не спит
И в окно все видит
Кто же от бури его защитит?
Волки спят в лесной глуши,
Летучие мыши дрожат на ветру,
Но одна душа трепещет в ночи,
Пугают её ведьмы и упыри.
Спи, малышка, сны смотри,
Я тебя не оставлю одну в тиши.
