Холм номер двадцать

За день до смерти - Как продвигаются ваши эксперименты, доктор? Когда я смогу доложить о завершении комплектования бригады? - Если вас интересует только численный состав, то это дело текущих суток. Болванок у нас хватает, инженерные войска постарались на славу. Но если же вы хоть на секунду задумаетесь об их психическом состоянии… - Говорите прямо, мистер Фридрихсон, что вас смущает? - Послушайте, полковник. Неужели вы не видите, что они безумны? Воскрешенные, принесённые с поля боя – неуправляемы в принципе. Те, кого по вашему недавнему приказу доставляют из госпиталей, чуть более вменяемы. Всё зависит от промежутка времени между смертью и воскрешением, насколько я могу судить. - Вы хотите сказать, что… - Что они должны умирать ненадолго. Очень ненадолго. Желательно, прямо у меня на столе. За час до смерти - Доложите ваши соображения, капитан Александер. Я обещал представить на Комиссию по Вооруженным Силам новый подход к формированию Бригады Лазаря. - Есть сэр! Итак, ходовые испытания объектов вторичной мобилизации, которые в нарушение режима секретности открыто именуются Воскрешенными, проводились с минимальным зарядом термоядерной батареи, обеспечивающим до шестнадцати часов в автономном режиме. Для управления объектами третьей категории используются передатчики, встроенные в мозговой центр боли. При отклонении от заданного маршрута они начинают испытывать невыносимые страдания, которые прекращаются только тогда, когда они возвращаются в свою полосу наступления. Это избавляет нас от опасности «дружественного огня», ведь даже одно такое чудовище способно уничтожить целый город. - Меньше лирики, капитан. Дальше. - Виноват, господин полковник! Объекты второй категории способны усвоить боевую задачу на примитивном уровне. Однако сильное сопротивление противника заставляет их искать обходные пути, после чего они теряются на местности. Поэтому им тоже ставим минимальный заряд, что позволяет впоследствии их собрать и отвезти на перезарядку. Огнестрельным оружием владеть не могут, поскольку ломают его после первых выстрелов, но получают дробяще-режущее. Кроме того, всем Воскрешенным в последнюю фалангу указательного, среднего и безымянного пальцев встраиваются выдвижные лезвия, в просторечии именуемые «когтями». Небольшие, но она у них раза в полтора длиннее человеческой. И острота поразительная, сэр! Опыты на военнопленных показали, что человеческое тело в тёплой одежде протыкается насквозь! - Избавьте меня от этих подробностей. Продолжайте. - Слушаюсь, сэр! Наиболее перспективны объекты первой категории. Это добровольцы, согласные лечь на Воскресительный стол по идейным соображениям. Не теряются в сложной обстановке. Способны пользоваться любым оружием. Получают полный заряд. Теоретическая длительность работы – не меньше тысячи лет. Некоторые называют их «вторые танки». - Почему вторые? - Первые наши танки, также известные как «Большой Вилли», были тяжелыми и медлительными. Прорвать фронт они еще могли, но вот развить успех в глубину обороны противника – уже нет. Поэтому появились вторые танки, более быстрые и легкие, называемые «Борзыми»*. Так и эти живые танки – они не остановятся, не потеряются, не разбегутся, оказавшись во вражеском тылу. Они будут гнать врага до полного и неизбежного конца, каким бы он ни был. Они словно охотник, идущий по кровавому следу, словно сталкер, преследующий девушку, в которую влюблён… - Достаточно. Я хочу поговорить с кем-то из них. Пока он еще жив. - Доктор Фридрихсон уже заканчивает, сэр. Но, если поторопитесь, то возможно кого-то еще и застанете. За минуту до смерти - Мёрзнешь, сынок? Невысокий парнишка, закутавшийся в долгополую шинель, вскочил, пытаясь одной рукой выполнить воинское приветствие, а другой спрятать в карман небольшую четырёхугольную фотокарточку. - Здравия желаю, господин полковник! - Вольно, боец. Можешь ко мне обращаться без чинов. Для тебя я просто мистер Питерс. Как тебя зовут, парень? - Рядовой первого класса Шрайк, сэр. Я из экспедиционного корпуса Соединенных Штатов. Скажите, мистер… эээ… Питерс, – это правда, что Америки больше нет? - К сожалению. Во время Шестидесятиминутной войны в неё попало сильнее всего. Со всех сторон. Как-то вас в мире не очень любили. Хотя от Китая тоже осталось меньше трети, да и европейский театр военных действий превратили в Великую Пустошь. Но Северная Америка полностью ушла в область прикладной археологии. Увы. Открытое и доброе лицо парня перекосилось от боли. В зелёных глазах показались прозрачные слезинки. - Скорее бы… туда… – он мотнул головой в сторону белой двери, под которой сидел, оставшись в одиночестве на длинной лавке. - Не страшно умирать, сынок? – командный голос полковника странно дрогнул, как будто он тоже с трудом сдерживал слёзы. - У меня была семья, – ответил доброволец, сделав упор на слове «была». – А теперь я совершенно один на этом свете, охваченном огнём и тьмой. И что мне остаётся? Воевать? Но я ведь даже не солдат, я часовщик. - Кто, прости? - Часовых дел мастер. Может быть, вы слышали, мистер Питерс, про механические часы доэлектронной эры. Или заводные игрушки? Всё, что двигалось не электрическим током, а пружинами и шестерёнками. Это был наш семейный бизнес, еще с двадцатого века. Даже когда производство олд-тека прекратилось, я собирал старые вещи, чинил, потом продавал. Многие люди были готовы платить большие деньги за овеществлённые воспоминания. А сейчас… Кому это всё нужно??? Пусть я стану боевой машиной, неуязвимой и совершенной, пусть вместо нервов – провода, вместо сердца – мотор, вместо страданий – покой. Дверь открылась, выпустив клубы пара, светящегося фиолетовым в бьющем изнутри мощном кварцевом свете. - Следующий! - Удачи… – еле слышно прошептал полковник. Минута после смерти - Как вы себя чувствуете, мистер Шрайк? Двухметровый кибернетический организм сидел на той же самой лавке, уставившись на свои пальцы, покрытые его собственной уже неживой плотью. Он сжимал их в кулак и разгибал по одному и одновременно, касался кончиком большого пальца остальных, скрещивал попарно и выделывал прочие жесты. Шинель, ранее скрывавшая его целиком, теперь не застегивалась на его широкой груди и сидела на нём в облипку, словно короткое пальто. Кожа лица также была тщательно перенесена на стальной череп, скрывающий мозг человека, которого когда-то звали Шрайк, но вот с мимикой было уже хуже. - Благодарю вас, мистер Питерс, вполне сносно. По крайней мере, холод ядерной зимы уже перестал меня доставать. – бесстрастный голос робота звучал монотонно и отстранённо, под стать ничего не выражающему лицу. Полковник неуклюже похлопал робота по плечу. - Молодец, парень! Пришла пора показать себя в бою! День после смерти Над головами свистели пули и снаряды, скрещивались лазерные лучи и электромагнитные импульсы. Рядом, заглушая грохот разрывов и рёв двигателей, раздавался ритмичный стук железа по железу. Это объекты третьей категории, слишком поздно воскрешенные, чтобы хоть что-то осознавать, колотили в стены своих клеток, стремясь вырваться наружу и уничтожать в своей неутолимой злобе всё живое, пока не истлеет последний килоджоуль в тепловыделяющих элементах. На дне окопа сидел биоробот в потрёпанной шинели. В одной руке он держал бельгийский ручной пулемёт, в другой – помятую фотографию. И молча водил потемневшим ногтем большого пальца по изображению смешного карапуза в красной шапочке, сидящего на плечах у счастливого отца. Рядом с ним опустился на одно колено капитан Александер, неуклюжий в толстой кевларо-пластиковой броне. - Ну что, Сталкер, мы идём во втором эшелоне. Веди за собой тех, кто надумает повернуть мимо цели. Нам с тобой после боя их еще собирать… - Есть, сэр! – безжизненный голос лязгнул металлом танковых гусениц. Когда со ржавым надрывным скрежетом открылись двери железных клеток и Вокрешенные, подстегиваемые импульсами боли, рванулись вперёд, робот бережно спрятал фото во внутренний карман, поудобнее перехватил пулемёт и стал ждать команды подняться в атаку. Неделя после смерти Полковник нахмурился. Света в штабной палатке было мало, но привычные к темноте глаза капитана уловили движение командирских бровей. - Это их последняя линия обороны. Ее высотой даже трудно назвать. Так себе, холмик. Но это будет уже наша двадцатая атака, боеприпасы на исходе, а главное – в строю меньше половины бригады. Кого смогли, мы подлатали за ночь, но теперь придется ждать поставок корпусов и запчастей, ибо наши уже исчерпаны. - И мертвецов, сэр, – добавил капитан Александер напряженным голосом, баюкая на весу загипсованную по плечо выгнутую правую руку. – Хотя с этим в ближайшее время проблем быть не должно. - Мистер Шрайк, – негромко позвал полковник Питерс. - Здесь, – отозвался у него из-за спины клацаньем оживших рыцарских доспехов мёртвый часовщик. - Ты видел карту нашей полосы наступления? - У меня инфракрасное зрение, мистер Питерс. Я вижу всё. - Шрайк, мальчик мой, ты всегда выживал и всегда возвращался. Тебя ни разу не отправляли на ремонт. Ты лучший из моих солдат. Сегодня я поручаю свою бригаду тебе. - Моя задача? - Верни их. Просто верни их. Когда вы возьмёте Холм номер двадцать, поворачивай назад. Иначе история Бригады Лазаря на этом и кончится. - Будет сделано. Даю слово. Чуть больше недели после смерти Воскрешенные шли в атаку в тишине. Плотной стены огня, которой их безуспешно пытались остановить в предыдущие дни, как ни странно, не было. Энергетическое оружие, имевшее против них хоть какую-то эффективность, тоже молчало. Никто не задумывался над этой неестественной тишиной. Люди остались далеко позади, а Сталкеры думать не привыкли. Полутораметровый железный лом, который Шрайк последние пару дней носил вместо оружия, вдруг начал нагреваться. Робот не сразу понял, в чём дело, пока не почуял запах горелой плоти, которой не так уж и много оставалось на прочных титановых пальцах. Интересно, сможет ли он когда-нибудь снова чинить ими часы или игрушки? Шрайк выпустил лом и по инерции сделал еще пару шагов вперёд. А потом бросился на землю, закрыв одной рукой голову, а другой – карман шинели. Остальные продолжали бежать в последнюю атаку размеренной поступью автомата. Собственно, они и были автоматами… Противник наконец-то сделал выводы из этого сумасшедшего наступления и сосредоточил на узком участке пушки Тесла со всего фронта. Вечно хмурое тёмно-серое небо постапокалипсиса внезапно раскрасилось ярчайшими сполохами, напоминающими северное сияние. Бригаду жгли с трёх сторон, заманив в ловушку. Холм №20 сиял как рождественская ёлка, мясо горело на железных костях, броня плавилась и отекала вязкими ручьями по исковерканным телам, новогодними петардами хлопали взрывающиеся энергоблоки Воскрешенных. История Бригады Лазаря закончилась. Вся остальная вечность после смерти Из-под толстого слоя жидкой грязи наружу вылезла железная рука. Покрутившись вокруг, она уцепилась за нечто бесформенное, но твёрдое, вытащив наружу большого железного человека. Вокруг грязными кучами мусора валялись такие же, как он, оплавленные до неузнаваемости. У этого робота тоже практически полностью стекла когда-то живая плоть со стального каркаса. Только на лице осталось немного почерневшей кожи и горелого мяса. Но опознать его это всё равно не помогло бы. В навеки прикипевших к мозгам проводах еще гуляли остаточные вихревые токи, уничтожившие большую часть нейронных связей. Зрение не фокусировалось ни в одном из возможных диапазонов. По звуковому каналу шёл один белый шум. обоняние и осязание еще не включились. Какие-то обрывки мыслей хаотично метались в оперативной памяти, но ни за одну из них не удавалось зацепиться. Наконец, кое-как оформились три основных вопроса бытия: Кто я? Для чего я? Где я? Из внутреннего кармана мумифицировавшихся на его стальных плечах обрывков шинели выскользнул каким-то чудом сохранившийся в том адском пламени белый квадратик фотографии с опалёнными краями. Кто эти люди на ней, и как они с ним связаны? Люди? Что такое люди?.. Робот бережно спрятал хрупкую бумажку обратно в карман. Вспоминай, давай, железная башка, это важно. Наверное... В броне на широкой груди зияли проломы, как будто его неоднократно пытались убить. Причем, у кого-то почти получилось. Пара пробоин была довольно глубокими и широкими. Надо будет их как-то заделать, а пока беречь от попадания воды и металла, чтобы не было КЗ. Стоп. Что такое КЗ??? Но неожиданно возникший внутренний голос умолк столь же внезапно, как и проснулся. Лучше его послушаться. А дальше видно будет. Постепенно просыпалось зрение, нюх, слух... Робот брёл куда глаза глядят, утрамбовывая железными стопами выжженную пустыню. При каждом шаге из поврежденной гидравлической подводки на ступне вырывалось небольшое облачко пара. Не проблема. Разберемся. Потом. - Стой! Кто идет? – Раздался неожиданный окрик из темноты. Вовремя подключившийся тепловой канал обрисовал смутный силуэт часового у каких-то ангаров. Отлично. То, что нужно. В голове как будто щелкнула шестерёнка и механический голос, незнакомый ему самому, зашипел словно газовый резак по бронелистам разбитого танка: - Шрайк. Сталкер. Последний выживший в Бригаде Лазаря. Шестерёнка? Механический? Танк? Увы, произнесённый им вслух набор слов ни о чём не говорил прежде всего ему самому. Кто он? Зачем он? Почему один? Всегда ли он был одинок? И сколько еще будет длиться его одиночество? Ответов не было.