Tenderness Through Violence

      Руки, по локоть в муке, слегка сводило с непривычки. Венн всегда признавала, что она белоручка и что приготовить сложнейшее зелье или мазь ей куда проще, чем испечь пирог. И, все же, тесто под руками теплело и разминалось слегка липнущей к пальцам массой. Кисло пахло в воздухе вишнями, сахарной пудрой и чуть-чуть ванилью, добавленной в тесто. Пока все складывалось удачно.       Наарифин никогда ей ничего не запрещал, каждое новое начинание если не поощряя, то уж точно не пресекая. Беспокойная подруга хочет в Джероллские горы, искать драконьи храмы и захоронения? Пусть едет.       Решила нырнуть в Море Призраков, чтобы поискать там останки снежных эльфов? Непременно стоит засунуть ей в собранные вещи амулет защиты от морозов.       И все что угодно, любое увлечение, лишь бы не попытки отправиться с экспедицией на Атмору.       Знал ли лорд, что однажды ее занесет на кухню и что богатый шелк пачкается о вековой слой жирной грязи так же, как мешковина?       Это был уже третий пирог. Первые два окончили свой путь в корыте с пищевыми отходами. У одного оказалось слишком жидкое тесто, другой задержался в печи и обгорел. Третий пока обещал выйти хотя бы сносным. Венн уже рассчитала верное количество муки, сколько надо чашек вишни пустить на начинку, даже формочку для пирога подобрала такую, чтобы быть скорее уверенной в успехе, чем просто уповать на чудо.       Печево, проверяемое каждый раз, когда Линдвэн мысленно досчитывала до пятисот, выходило румяным и пахло на всю кухню приятно кисловатыми ягодами и корицей.       Близился миг, когда формочку можно будет вытащить, оставить на столе у окна под тонким полотенцем, чтобы пирог остывал. Венн руки вытерла о простенький фартук и присела перед печью, чтобы досчитать в очередной раз уже в тишине и спокойствии.       — Что ты тут делаешь, Гэрлиндвэн, — чужая рука вытянула длинную шпильку, удерживающую часть волос в строгом узле на затылке, а потом аккуратно заколола пряди по новой. Чужим дыханием опалило нежную кожу на шее, тут же ласково прикушенную. Линдвэн голову откинула, сбившись со счета.       — У меня такой же вопрос. Что здесь забыл ты? — Наарифин выпрямился, напоследок коснувшись губами ее виска.       — Шел, ориентируясь на незнакомый запах. Обычно из этого крыла тянет твоими зельями и мазями.       — В этом прелесть загородных домиков, — поднялась легко со скамьи, чтобы подпорхнуть к заслонке, открыть ее и достать полностью готовый пирог. — Ты занимаешься работой без отрыва от свежего воздуха. А прием пищи — просто трата времени, можно есть ягодки. — Пальцем провела по вытекшей из песочного плена капельке вишневого сиропа и, надеясь, что Наарифин не заметит, отправила запачкавшийся палец в рот.       Она действительно любила небольшой дом неподалеку от Абесинского моря. Ей нравилось, что при малейшем желании можно было уехать в Фестхолд, но если этого желания не было, никто не помешал бы насладиться уединением и покоем, в котором хорошо работается, пишется или просто думается.       — Я по-прежнему считаю, что великого повара из меня не выйдет, — пирог поставила на натертый до блеска стол. — Но есть это можно, — замялась на секунду. — Мы останемся здесь… или ты предпочитаешь столовую?       — Я предпочитаю то, что выберешь ты сама, Гэрлиндвэн. Достоин твой пирог столовой или уютного чаепития на кухне, пока никто не видит — решаешь только ты. Но что бы ты не решила, это будет одинаково правильным.       — Ты даже не пробовал…       — Не думаю, что ты меня разочаруешь. В конце концов, если из тебя вышел прекрасный алхимик, шанс, что ты не справилась с третьим, — Венн вздрогнула, понимая, что о неудачах Наарифин тоже осведомлен, — пирогом, равен практически нулю.       Линдвэн улыбнулась мягко, опустив глаза в пол. Отерла снова руки, нервно и жестоко, словно стараясь стереть с них кожу. И снова подняла глаза на Наарифина.       Чем сумела она так понравится Маре, что та подарила ей свое благословение? За какой подвиг ей дано такое нелепое счастье? И почему именно ей, не сестрам, не брату, а именно ей — никчемной, не способной жить по тем правилам и устоям, которые считаются правильными, способной в обществе лишь лицемерить…       Венн вздрогнула, когда Наарифин некрепко сжал ее плечи, притянул к себе, чтобы обнять, коснуться губами присыпанных за время готовки мукой волос. И тихо разревелась. Просто так, от захлестнувшего счастья…

***

      … Открыть глаза оказалось куда сложнее, чем она себе это предполагала. Пережитое во сне, несуществующее счастье выплеснулось на меховой сверток, служивший ей подушкой, горечью несбывшегося…       Никогда. Ничего. Не было…       Даже вся магия Нирна не в силах вернуть тех, кто давно стал пеплом, чьи могилы украсились жесткими побегами ежевики, колючками, тиранящими каждую руку, что потянулась к надгробью…       Скулдафн давил тяжелыми потолками в кельях, подавлял громадными сводами величественных залов. Оставленные Пожирателем Мира царапины чесались и умоляли скорее ногтями содрать образовавшуюся корку сукровицы.       Гэрлиндвэн перевернулась, лицом уткнувшись в холодную темноту каменной кладки, свернулась по-кошачьи калачиком. И заплакала.       Безо всякой надежды…