Не сдамся

Руки в крови, не отмыты, И гаснет, гаснет снова свет; Мы сегодня не убиты, А завтра? Может, тоже нет. Чую запах кварца, хлора, Едкий, свойственен больнице; Пробежать бы до затвора, Отворить врата в станице. И умчать скорей подальше, В ясно небо, на просторы; Где нет горести и фальши, Только нежности повторы. Вспоминаю, необуты Мы бежали тогда с тобой; Ночь уйдёт, скользят минуты, А я кричу тебе: "Постой!" Не оставляй меня, сестра! Обещание не забыл; Сама же знаешь, как важна, Как я тебя всегда любил. Хоть иногда в пылу трёпа, Подхватив, едва серчаю; Я, наверно, недотёпа, Раз тебя не отпускаю...       Мало кто знал, но Гриша любил читать разнообразные стихи изредка, под настроение. И не имело значения, кто именно написал, будь это современный, лишь начинающий, находящийся в поиске своего способа самовыражения, или, наоборот, знаменитый поэт из давнего исторического периода, ставший классиком в наше время.       Ещё реже он сам сочинял стихотворения, чтобы разобраться в своих эмоциях, чтобы упорядочить царящий хаотично и переплетающийся клубок мыслей, образующий плотные узелки, которые с трудом поддаются развязыванию.       Вот и в эту бессонную ночь, его тревога, смешанная с неисчерпаемой надеждой, его поломанность, смешанная с отчаянной силой духа, его необходимость в родном человеке, смешанная с пониманием острой неизбежности, что может понадобиться её отпустить рано или поздно. Сложно очень. Столько противоречивых ощущений, накрывали мощной волной одновременно. Он старался сформировать их в рифмованные строчки. Сплести словесное полотно.       Воспоминания о родителях ещё приходили неминуемо, стояли перед глазами фото, где их мёртвые тела. Изувеченные, обездвиженные, покрытые кровью от жестокости.       Внезапно образ переходил в воспоминание о совсем маленькой Нике, такой счастливой, одетой в яркое жёлтое платьице, с двумя разлетающимися хвостиками, украшенными пышными бантами на головке, кружащейся и пританцовывающей перед ними. Мама подхватила младшую и поцеловала в щеку мимолетно, но даря необъятную нежность и тепло.       Разъедали совесть и сознание эти разнящиеся образы, приводящие в диссонанс и бесконечные думы, отдаваясь в глубине — сначала тихим голоском, что он не смог уберечь сестру. Ведь это была его обязанность, самая главная после гибели родителей. Потом голос совести становился настойчивее, словно набрал мощь, постепенно переходя от шёпота к оглушающему, будто кто-то неустанно нажимал кнопку "добавить громкость" на пульте, переходя в несвойственный и неприятный для восприятия диапазон.       Парень зажмурил глаза и обхватил голову руками, словно так звук станет тише.       Гриша понимал, что не один сейчас на пределе. Костя, находящийся рядом, тоже не мог себе найти покоя, переминал ноги, постукивал ботинком по кафелю, отдавалось еле слышно, но что-то в этом действии, в самом нажиме и распространяемом звуке было по-особому завораживающее. Сосредоточенное на материальном мире, дарующее уверенность в проявлении своих возможностей, отвлекающее от переменчивых образов, беспощадно проецируемых внутри. Именно это и нужно было сейчас.       Мелочь. Однако для того, чтобы зацепиться среди эмоционального урагана, чтобы обрести вновь уверенность, хотя бы на миг хватило. А дальше посмотрит, как дело пойдёт. Уже и утро близится, скоро новые события принесут новые впечатления. ___