Безымянная принцесса Тенебре.

Тенебре всегда было местом любви, надежды и света. Самые лучшие целители были в этом месте, здесь рождались Оракулы, которые защищали своими силами мир от тьмы. Это была цитадель света и колыбель жизни, где, казалось, даже ночи не существует. Здесь всё было таким чистым и волшебным, что сюда приезжали все страждущие, чтобы получить надежду и исцеление. Тенебре было местом мира. Здесь никогда не проливалась кровь и струилась магия. Неиссякаемые источники всего самого доброго прочно вошли в обыденную жизнь всех тенебрийцев, которые в основном носили белые одежды и верно служили династии Флёре. Даже дети этой семьи были прекрасны. Равус Нокс Флёр всегда был хорошим и светлым мальчиком. Всегда радостным и улыбчивым. Он был первый наследник этого места под солнцем, но с рождением своей младшей сестры на его лице всегда была тень печали. Едва заметной, но печали и скорби. Потому что случилось то, чего никто не мог представить. Такое не могло случиться в Тенебре. И это оставило на всех отпечаток страха. На всех, кто знал о том, как боги сыграли злую шутку с династией Флёре. В день рождения Лунафрейи была благодатная Луна. И девочка родилась в её холодных лучах. Красивая и здоровая, она была похожа на маленького ангела, как и все дети. Она была рождена с великой силой созидания, которой лучилась и исцеляла свою мать, лёжа у той на груди. Это было прекрасное событие, которое праздновали не один день. Лунафрейя Нокс Флёре уже полюбилась народу, была любима братом и родителями. Она была чудом, которое спустилось с небес в ту ночь, когда она появилась на свет. Но была и обратная сторона медали этого счастья и радости, которое прокатилось по святой земле. Была и обратная сторона этой Луны, которая подарила маленькой девочке свет. В ту ночь родилась Лунафрейя не одна. И у неё была сестра. Сестра, рождённая в момент затмения Луны. И родилась она больной и слабой. Но крик её был подобен грому, что прокатился по полу и заставил все стены покрыться трещинами, а стёкла рассыпаться в порошок. Вторая девочка родилась с величайшей силой разрушения, которой не должно было быть в Тенебре. Никто не знал о Магдалене Нокс Флёре. Её не выпускали из комнаты, её не показывали на публике, никто не знал, что у Луны есть сестра, которая полная тень своего близнеца. У Магды была болезненно белая кожа, под которой было видно все её вены. Она была худой, будто бы её кости обтягивала кожа. Волосы её были цвета растопленной смолы, в отличие от старшего брата и сестры. Их голубые глаза не воплотились в существе лунного затмения. Глаза безымянной принцессы были чёрными как и её волосы. Маглен никогда не надевала белую одежду. Чёрный был ей куда милее. Равус приходил к ней в покои чаще, чем сестра, которая была всегда с каким-то принцем. Девушка, которая могла бы уничтожить что угодно, не знала, откуда он и что за человек. В голосе брата она слышала страх и чем старше они становились, тем он был сильнее. К двадцати годам, когда уже прятать Магду было невозможно, принцесса наводила ужас на слуг. От неё будто бы веяло смертью и холодом. Она не могла исцелить даже малую ссадину, но и своей настоящей силы не показывала. Она обещала брату вести себя как лишённая сил принцесса Тенебре. Равус защищал сестру как мог, ведь неизвестно, что бы сказал император и как бы заставил распорядиться главнокомандующего армией силами собственной сестры. Магда никогда не улыбалась и говорила редко. Она не привыкла к этому. Она всегда искала угол потемнее, чтобы спрятаться в нём и не привлекать внимание. На вечере за дни до подписания договора Магдалена была исключительно из-за Луны, которая нарядила её непревзойдённо. И если в тьме могло быть что-то прекрасное, что это была безымянная принцесса Тенебре. Её чёрное платье походило на бархат ночного неба, а серебряная вышивка – на звёзды. Она была красива, хоть и пугающе холодна, смотря на всех чёрными глазами, которые почти высасывали душу. Она не пила и не ела, отказывалась от танцев и общества. Маглен боялась всего этого, просясь у Луны уйти и спрятаться, но та лишь качала головой. Магда не могла затаиться нигде, чтобы её не тронули. Всем было до неё дело и все пытались говорить. Голос же Флёре звучал как вой ветра над могилами героев. Этим она продолжала пугать и отталкивать от себя людей. - Вы так очаровано смотрите на мою сестру, - заметив взгляды Никса на девушку, тихо проговорила Луна, на что гвардеец сразу же постарался максимально быстро отшутиться или же перевести тему. Эта девушка, что отличалась от других в толпе, была принцесса. И он мог бы только смотреть на неё, на её острые, и многие скажут безобразные плечи с выпирающими ключицами, которые были подобно кости для собаки. Они манили своей открытостью и возможностью их укусить. Ульрик весь вечер почти скулил, смотря на Флёре чуть больше, чем нужно и чуть откровенен, чем следовало. Но она этого не видела. Зато увидела её сестра и тыкнула его в это носом. - Она скучает, - тихо продолжила Оракул, - Пригласите её на танец. - Я не дворянин. Да и… куда мне до этого, - с небольшой досадой, говорил Никс в ответ. Он ей не ровня. Он даже не имеет права сказать ей слов. Он тот, кого инсомнийцы считают мусором и человеком второго сорта несмотря на его мастерство. Он просто из провинции. Деревенщина, которому случайно повезло охранять будущую жену принца Ноктиса. Он не соответствует рангу, чтобы пригласить эту девушку на танец, да и танцевать он не умел. А ещё, смотря на её фигуру, Меч начинал тяжело дышать. Его ладони потели под перчатками, а в горле собирался ком. Он не смел её желать, но тело принцессы слишком манило, как свет от лампы мотылька. Возможно, это был просто голод. В Мечах немного женщин, да и все они солдаты, они не воспринимались Никсом как объект страсти. Но видя эти покатые бока осиной талии, видимые даже под тканью кости таза, эти худые руки, он осторожно, в своей голове, имел нахальство представить чуть больше, чем видел. Но никогда бы не осмелился сказать. Он принял бы за величайшую милость коснуться ткани её платья и опуститься на колено, взяв тощую руку в свои, грубые от оружия, и прислониться лбом к костяшкам, чтобы стать её верным воином. Луна лишь пожала плечами, обронив фразу о том, что в жизни не всегда надо всё воспринимать как должное, долго смотря на чёрный силуэт у самых перил, оставив после ухода только белую лилию рядом с Ульриком. Возможно, Лунафрейя видела в сестре чуть больше, чем проклятие черной Луны, а может просто хотела, чтобы она почувствовала себя немного равным всем человеком. Лилию слегка покачнул ветерок, а смена музыки означала продолжение вечера. Вечера, на котором Никс лишился рассудка. Его поглотила тьма, что родила на свет Маглен. Он почти физически ощутил, как будто бы ему на шею лёг тяжёлый ошейник, цепь от которого в руке безучастной в вечере Флёре. Мужчина взял в руки лилию и осторожно провёл пальцами по белоснежным лепесткам. Откуда в нём это странное чувство? Он видел эту девушку третий раз за всю жизнь, что она в нём такое пошатнуло, что он готов в этот омут с головой? Сжимая цветок в руке, ломая стебель, Меч решил, что это минутное счастье пусть останется мечтой. Он знал, как тяжело терять то, что становится дорогим. Кроу была хорошим примером для этого. Магда подняла голову вверх, когда начался салют. С замиранием сердца, она смотрела как небо расчерчивают огни и искры, пропадая и возникая вновь. Она никогда не видела салют так хорошо и близко. В Тенебре она видела лишь малую часть этого шоу, но ей всегда нравился салют. А сейчас, когда небо над ней открыто и она видит всё от начала до конца, девушка почти дрожала от восторга, когда был очередной залп, который озарял её лицо вспышкой света и переливался в небе. Весь мир исчез с полотна её мира. Оставался только этот залп, который заканчивался вспышками света всевозможных цветов. В нём была сила света, что озаряла темноту. Так символично с её сестрой, которая может развеять по праву рождения любые невзгоды. А она – тот след, который оставался в небе. Несмотря на это, Флёре не была зла на этот мир, не кричала о несправедливости. Она приняла факт своего рождения и силы как то, что имеет право на существование и просто научилась с этим жить. - Вам пора в покои, миледи, - по долгу службы, кто-то из Мечей нарушил её уединение своим голосом, а Никс, увидев это, сжал зубы и кулаки, но тут же их разжал. Он не имеет никакого права злиться на кого-то, кто осмелился сделать то, чего он сделать побоялся, поэтому просто повёл Лунафрейю в её комнату по коридору, слыша за спиной горечь разговора, на который его однополчанин выводил вторую принцессу и жалел. Жалел, что раздавил эту чёртову лилию.