Предновогодняя ...уета

      — Как думаешь, что тебе Юнги подарит на Новый год?       Ким Тэхён, привалившись спиной к стене со старыми обоями, хлюпал из чашки горячий жасминовый чай и чавкал имбирным печеньем, которое сам же и принёс. В окно стучалась метель, хотя по прогнозу в новогоднюю ночь должен был быть абсолютный штиль. Чимин сидел на табуретке подле друга и водил пальцем по краям керамической чашки с Эйфелевой башней, которую ему подарил Сокджин, когда ездил туда отдыхать этим летом вместе с Намджуном. Романтический уикенд в Париже — главном городе любви и радуги, от которых так тошнит Мин Юнги — ленивого асоциального придурка, что именуется «официальным парнем».       — Ну, — начал Чимин, наклоняя голову чуть вбок и опираясь скулой на кулак так сильно, что щека залезла на глаз и почти скрыла его из вида, — зная Юнги и его страсть к выбору и дарению подарков, думаю, что это будет просто коробка конфет и неплохой минет.       — Иу, я, вообще-то, ем, — фыркнул Тэхён и причмокнул, проглатывая остатки размякшего бисквита. — У вас же год отношений будет, да?       — Ага, — так же устало и грустно протянул Чимин, вертя чашку в руке и расплескивая остатки чая по бортикам, — годовщина. Но Юнги не из тех, кто хоть как-то акцентирует на этом внимание. Год и год. — Он пожал плечами и перевёл взгляд на окно — на непогоду, что бушевала на улицах, и, по сути дела, атмосфера маленькой квартирки должна была создавать уют своей размеренностью и теплом, но как-то не получалось.       — А ты-то что ему приготовил? — Тэхён почесал нос и запихнул в рот пару печенек, отчего его щёки стали походить на хомячьи.       — Я нашёл ему ту пластинку, помнишь? Он всё сетовал на то, что она очень редкая и бесценная. Долго искал и всё же нашёл. Почти всю месячную зарплату на неё выложил.       Тэхён округлил глаза и присвистнул, отчего кусочки бисквита полетели на стол.       — Но я не жалею. Он очень любит музыку и будет счастлив, я уверен. Мне нисколько не жалко. Наоборот даже…       Чимин опустил голову на стол и провёл пальцем по рисунку на чашке, очерчивая контур башни указательным и глядя куда-то сквозь посудину.       — Эх, и не ценит тебя этот говнюк. Хочешь, я ему тёмную устрою? — Тэхён уже принялся за мармеладных червячков, которые вроде как принёс другу, но приватизировал себе. Чимин на это только вымученно улыбнулся и покачал головой.       Тэхён тяжело вздохнул, глядя на печальное и одновременно с этим счастливое лицо друга, хлопнул его по спине, одобряюще, и продолжил:       — Но, всё-таки, я думаю, что этот придурок, каким бы придурком он ни был на самом деле, приготовит тебе в этом году что-то покруче минета и конфет. Он обязан. А если нет… — и Тэхён демонстративно запихнул червячка себе в рот и с силой потянул, яростно отрывая мармеладную голову.       Чимин посмеялся уже веселее и выпрямился, похрустывая затекшей спиной. Он ещё раз взглянул на часы, стрелки которых медленно тянулись к отметке часа дня, и поднялся с табуретки, прихватывая с собой чашку с недопитым чаем.       — Да плевать мне на подарок, если честно. У меня одно желание на этот Новый год — чтобы Юнги стал менее закрытым. Хотя бы чуточку. — Чимин подошёл к раковине и поставил туда чашку, опуская глаза на хромированную поверхность и на то, как зеленоватая жидкость утекает в слив. — Я пару месяцев назад спросил у него, почему он не говорит, что любит меня. Знаешь, что он ответил?       Причмокивающее вопросительное мычание послышалось в ответ, и Чимин продолжил:       — «Я уже сказал тебе однажды, что люблю тебя. Если что-то изменится, то я сообщу». Представляешь?       — Это как в том меме?       — Мем это или нет, — Чимин снова повёл плечами и опёрся руками на раковину, — но слышать это было странно. Нет, ну, я понимаю, что если постоянно повторять это «я тебя люблю», то слова, как это часто бывает, могут вообще смысл потерять. Но, блин…       — Это стрёмно, чувак. Чтобы поддерживать костёр горящим, нужно подкидывать в него дрова, — выдал философскую мысль Тэхён, тыча указательным в потолок.       — С Намджуном переобщался?       — Ага, он меня недавно покусал, когда я решил позаимствовать его рюкзак. Смотри, всё ещё след на руке остался! У него не рот, а пасть.       Чимин повернулся и пристроился поясницей к раковине, с усмешкой наблюдая за тем, как Тэхён, надув губы, поглаживает ещё не заживший синяк от зубов Намджуна.       Чтобы пламя не погасло, его нужно подкармливать. Но один человек вечно справляться с этим не сможет, как бы он ни старался.       Тэхён выскользнул из квартиры с квадратной улыбкой на устах и переполненным бисквитом и мармеладом пузом, когда часы показали четыре часа. Новый год он проводил с семьёй — с матерью и старшей сестрой. Традиции семьи Ким никогда не нарушались: ни тогда, когда Тэхён встречался с девушкой, ни тогда, когда уезжал в длительные командировки. Всякая новогодняя полночь — в доме матери, а после можешь быть свободен.       У Чимина же бывало по-всякому: то с родителями в Пусане, то в компании друзей по работе, то с Сокджином и Намджуном, которые однажды предложили встретить пятнадцатый год с ними, а не с телевизором, и вот прошлый год — вечеринка у знакомого со времён студенчества, где как раз-таки Чимин и познакомился с Юнги. Он ему тогда на ногу наступил и по носу заехал рукой, когда рассказывал историю про одну из университетских пьянок. Юнги до сих пор причитает, что у него обоняние пропадает, когда гроза за окном собирается.       Чимин открыл холодильник, чтобы просто убедиться в наличии всего съестного, что было необходимо для праздника, и тяжело вздохнул, когда не обнаружил…       — Мандарины. Блин, Юнги, я же попросил купить мандарины. Одна единственная просьба, ну вот какого…       Он с силой захлопнул дверцу и с шумом потёр лицо. Сейчас в магазинах самый разгар столпотворения: кто майонез покупал, кто конфеты, кто просто пришёл за компанию. Метель всё бушевала, да так, что окна тряслись. Выходить на улицу не было ни малейшего желания, но и сидеть в четырёх стенах и дожидаться, когда же Юнги соизволит прийти с горячо любимой им работы, которую Чимин порой в аду видал, он не хотел тоже, и поэтому, надев дополнительную пару носков и соорудив из шарфа кокон, он вышел из квартиры на поиски мандаринов.       Дороги заносило мелким сухим снегом; ветер плевал эти снежинки в лицо встречным прохожим, одним из которых, к несчастью, оказался Чимин. Ноги парня разъезжались в стороны на тротуаре, и отбить задницу прямо перед Новым годом парню так же не улыбалось, как и быть унесённым этим шквальным ветром. Чимин решил пойти в местный маленький магазинчик за углом, к одному аджосси, что всегда сидел на своём маленьком раскладном стульчике и разгадывал кроссворды.       Колокольчик прозвенел от столкновения с дверью и залетевшего в помещение ветра, и Чимин шагнул прямиком к стеллажу с фруктами, приветственно помахав ладошкой хозяину. Мандаринов оказалось не так много, как и следовало ожидать. Какая-то женщина тоже устало складировала фрукты в пакет, одновременно болтая с кем-то по телефону и, кажется, не намеревалась уступить Чимину хотя бы парочку. Время тянулось незаметно, но Чимин не мог сообразить — медленно или быстро? Урвав-таки несколько штук, Чимин двинулся к кассе, ёжась от мокрого шарфа, что неприятно тёрся о лицо.       — Колумб, — сказал Чимин, кивая мужчине на кроссворд. — Три по вертикали — Колумб.       — О, спасибо, — кивнул ему мужчина, быстро чиркая буквы в колонках. — Только мандарины?       — Ага, — выдохнул Чимин и с грустью взглянул в окно.       — На, держи. За подсказку мне, — сказал аджосси, подавая парню сдачу и цветастый праздничный мешочек.       — О, спасибо, — расцвёл парнишка, принимая презент. — Яблоко? — развернув, поинтересовался он.       — И не простое. С предсказанием. Счастливого Нового года тебе, парень.       — И Вам.       Чимин расплылся в улыбке и, прихватив покупку, двинулся к выходу. Выудив у самых дверей из мешочка маленький листочек, он прочитал: «Никогда не открывай верхний ящик комода в гостиной». Чимин замер на месте и резко обернулся к мужчине, что продолжал сидеть на месте как ни в чём не бывало.       — Могу я пройти? — процедила недовольно женщина, и Чимин шагнул в сторону на автопилоте, пропуская её в непогоду.       «Никогда не открывай верхний ящик комода в гостиной», — Чимин перечитал это ещё раз. Написано не от руки, а напечатано. Аджосси не похож на того, кто использует принтер.       — Простите, — начал Чимин, возвращаясь к прилавку. — Это…       — М-м-м? — Мужчина поднял голову и взглянул на парня, что мялся в нерешительности на месте и хлопал глазами.       — Это, — Чимин помахал листочком перед своим лицом, — предсказание ведь Вы написали?       По лицу мужчины расплылась хитрая, но довольная улыбка.       — Ты же знаешь, что нет. Так почему же ты всё ещё здесь?       Чимин едва сдержался, чтобы не подпрыгнуть от восторга. Он, бросив слова благодарности аджосси, сломя голову метнулся на улицу, чтобы в итоге всё равно навернуться на гололедице и одробить себе задницу. Прихрамывая, он всё-таки добрался до подъезда и рванул в квартиру, даже не удосужившись разуться, когда переступил порог. Он пулей подлетел к комоду и дёрнул за шаткие ручки самый верхний ящик. Его довольная улыбка переросла просто в улыбку, а вскоре лицо его стало озадаченным.       Прямо посреди пустого комода лежала коробка с лампочкой на 60Вт: новая ли, использованная ли, не понятно. Чимин взял её в руку, повертел со всех сторон и открыл. Рядом с лампочкой, прямо внутри коробки, лежала ещё одна бумажка.       — У Сокджина очень вкусный кофе, — прошептал Чимин, читая. — Блин, Юнги, только не говори, что мне надо ехать к хёну!       Чимин плюхнулся на подлокотник кресла, зажав в одной руке коробку с лампочкой, а в другой записку. Он проскулил, глядя в окно, потому что перспектива снова выходить в такую погоду его нисколько не радовала. Но, чёрт побери, Юнги в кои-то веки провернул такое! Для него — Чимина! Кажется, впервые в жизни Юнги делал что-то… романтичное? И поэтому Чимин, схватив свой рюкзак, кинул в него мешочек с яблоком и коробку с лампочкой, и стремглав выбежал на улицу, оставляя пакет с мандаринами прямо на комоде.       До квартиры Сокджина добираться на автобусе минут двадцать, а такси тридцать первого декабря вызвать просто нереально, так же как и идти пешком, поэтому трястись от волнения и воодушевления не такая уж и высокая плата за восторг.       — Давай сюда.       Запыхавшийся и раскрасневшийся Чимин, стоя на пороге открытой входной двери, протянул руку и, сияя улыбкой, смотрел на Сокджина.       — Спасибо большое. И тебя с наступающим, Чиминни, — съязвил тот, скрещивая руки на груди и припадая плечом к косяку.       — Да-да, с наступающим, ага, — пролепетал скороговоркой тот, подпрыгивая на месте и сжимая-разжимая кулак, как ребёнок, просящий вкусняшку. — Давай уже, хён!       — Я не имею ни малейшего понятия, о чём ты, — будничным, но напускным тоном ответил Джин, едва сдерживая лезущую на лицо улыбку.       — Да, блин, хён, ну не томи! Давай уже сюда! Мне тебе станцевать, что ли?       — Это можно, — кивнул Намджун, подходя к Джину со спины и кладя подбородок ему на плечо. — Ты сам предложил, никто тебя за язык не тянул.       Чимин прорычал какие-то ругательства в адрес насмехающейся над ним парочки и, изобразив какие-то нелепые движения и покрутившись вокруг своей оси, топнул ногой в завершение.       — Вот! С праздником, засранцы, а теперь будьте добры отдать мне мой подарок!       — Его надо проучить, как считаешь? — сказал Намджун, заглядывая в глаза Сокджину, и обвил его талию руками. — Юнги его испортил. Совсем уважать старших перестал.       — Накажете потом, — отмахнулся Чимин, продолжая нервно переступать с ноги на ногу. — Отдайте уже, а?       — Ладно, — рассмеялся Сокджин и шагнул вглубь квартиры, — погоди секунду.       — Как давно Юнги это придумал? Он всё сам? Или вы ему подсказали? — Чимин решетил Намджуна вопросами, но у того на лице и мускула не дрогнуло. Он стоял, сверкая ямочками на щеках, и молча смотрел на друга.       — Вот же партизан, — прорычал Чимин, но тут же заулыбался ещё шире.       — Держи.       Сокджин не успел и руку протянуть, как Чимин тут же схватил квадратный свёрток крафтовой бумаги и, не отходя от порога, распечатал его.       — Так, ленточка от моего костюма юнги на хэллоуин, — прошептал Чимин, разглядывая презент. — Я вообще ничего не понимаю.       — На нас даже не смотри, мы всего лишь передали то, что нам велели, — оправдался Сокджин, выставляя руки перед собой и качая головой.       Чимин нахмурил брови, размышляя, и достал следом из коробочки следующую записку. Намджины заглянули Чимину за плечо, пытаясь рассмотреть, что там написано.       — Язык после качелей всё ещё болит, — прочитал Намджун вслух и фыркнул. — Юнги лизал качели зимой?       Чимин резко обернулся и расплылся в улыбке.       — Спасибо, хёны! — и рванул прочь от парочки, кидая себе за плечо: — С наступающим!       — Смотри не убейся там! — крикнул спине Чимина Сокджин и рассмеялся, когда увидел оттопыренный большой палец.       Добраться до тех самых качелей — задачка посложнее, но хорошо, что погода начала устаканиваться, и бежать сквозь противный снег больше было не нужно. Время неумолимо бежало вперёд, и Чимин знал, что всё это он должен провернуть до полуночи. Он подкоркой чувствовал, что полночь — это крайний срок, а время — тот ещё предатель. На экране его мобильного цифры сменились на 18:37, когда он сворачивал на улочку, где стояли в ряд небольшие частные домишки. Тут Чимин и Юнги были всего один раз, на второй или третьей встрече, что Чимин именовал сходить на свидание, а Юнги — прошвырнуться по улице.       Вскоре показалась небольшая детская площадка с качелями, которые предназначались для младшеклассников и детсадовцев, но посреди ночи никакой карапуз не смог бы пожаловаться маме, что дядя не пускает его покачаться. Правда вот не Юнги лизал металл, а Чимин. Юнги тогда устал дышать на язык Чимину, чтобы тот отлип. И ржать не переставал, пока Чимин болтал руками и скулил, призывая Юнги где-нибудь посреди ночи отыскать горячей воды. От перспективы воспользоваться возможностью того, что Юнги хотел по маленькому, Чимин отказался, поэтому просто просил Юнги сделать уже хоть что-нибудь. Юнги до сих пор Чимину припоминает, что отморозил себе лёгкие, пока дышал на Чимина.       Вот только где искать следующий презент Чимин не знал, и поэтому, колеся на своих двоих вокруг качелей, он проверял каждый уголок и сантиметр, чтобы обнаружить хоть намёк на записку.       — Вы Пак Чимин? — раздалось где-то сбоку, и парень резко обернулся, натыкаясь взглядом на женщину в халате. Она ёжилась, поплотнее запахивая полы тонкой одежды, и улыбалась.       — Д-да, это я, — отозвался он, подходя к женщине. — Постойте, Вы?..       — Да, я тоже Вас узнала. Больше не лижете качели? Могу на всякий случай ещё тёплой воды вынести…       — Нет-нет, — отмахнулся он и улыбнулся. — Я тут не за этим…       — Знаю. Держите. Я Вас уже час у окна караулю.       — Час? — Чимин принял свёрток из рук женщины и отметил про себя, что отстаёт от графика, установленного Юнги, уже на час. Сколько же ему ещё предстоит оббегать?       — Да, — кивнула она и рассмеялась. — С наступающим и удачи! — она помахала ему на прощание и удалилась в сторону дома, откуда почти год назад вынесла двоим парням стакан тёплой воды.       — Спасибо! И Вас! — крикнул он вслед и принялся распаковывать красными от холода пальцами свёрток. Увидев беруши, он только больше нахмурился. — Мин Юнги, что ты удумал?       «Интересно, а тот памятник ещё не снесли?».       Как оказалось — нет.       Голова лошади была припорошена густым слоем снега, как и сам всадник, протягивающий руку к небу. Хлипкое ограждение вокруг памятника держалось только на честном слове и было украшено размытыми граффити, которые пёстро выделялись на белом фоне сугробов. В приоткрытой пасти лошади Чимин увидел скомканный крафт, и, ругая всё на чём свет стоит, он полез через ограждение за своим заслуженным подарком.       На часах было уже 19:17, когда ботинки Чимина были наполнены снегом, а щёки щипало от холода. Парень, фыркая, выбрался обратно на тротуар и с нетерпением разорвал бумагу.       — Леска? Юнги, ты серьёзно? И что, блин, это значит?       Чимин полез в карман куртки, чтобы выудить оттуда мобильный и набрать номер своего парня, которого, если честно, Чимин был готов уже убить.Чимин не удивился, когда в трубке услышал это чёртово «аппарат вызываемого абонента выключен…». Ну, конечно, а как же иначе-то?       Он развернул послание только тогда, когда шагнул в ближайший магазинчик, чтобы хоть как-то оттаять и согреть окоченевшие руки. Подумать о том, чтобы взять перчатки, Чимин не успел — уж очень был воодушевлён, но винить себя, конечно, не стал, ибо есть другая личность, которой влетит по самое не хочу, если Чимин останется жив к концу этого квеста.       «Я ненавижу ходить с тобой по магазинам».       Рюкзак бился о спину, а его содержимое побрякивало в такт бегущему вперёд Чимину, который разве что столбы на пути не сносил. Злость куда-то улетучилась, а второе дыхание открылось где-то на 20:07, когда он переминался с ноги на ногу на перекрёстке, ожидая зелёного сигнала светофора.       — Нет, он не мог оставить его там, — не верил Чимин и одновременно с этим едва сдерживался от истерического хохота.       На пороге ТРЦ он чуть замялся, потому что предыдущий поход сюда закончился крупным штрафом за нарушение, так сказать, общественного спокойствия. Так что вход в здание им заказан. Зарывшись поглубже лицом в шарф, он проскользнул прямиком к эскалаторам, чтобы подняться на второй этаж и тут же нырнуть в сторону туалета.       Сердце стучало о рёбра при воспоминаниях, что всплывали по мере того, как он приближался к месту, где случился небольшой общественный казус. Третья кабинка слева оказалась занята, так что Чимин решил погреть руки под струёй горячей воды и прийти в чувство от картинок, мелькающих перед глазами: горящие огнём глаза Юнги, его ладонь, зажимающая Чимину рот и трение лопаток о плитку, после каждого толчка.       Чимин делал вид, что сушит руки, пока мужчина, поправляя джинсы, выходил из третьей кабинки. Время и не думало останавливаться, а мужчина — поторапливаться, поэтому Чимин, привалившись к стене, тупо листал меню на телефоне в ожидании, когда же мужик уже свалит восвояси.       Как только макушка посетителя туалета скрылась за поворотом, Чимин юркнул в кабинку, морща нос от ещё не выветрившихся ароматов, взял на заметку одарить за такое Юнги оплеухой, и принялся рыскать в углах. Обнаружил он свёрток за бачком и еле его оттуда вытащил. Припрятал Юнги его хорошенько, чтобы уборщицы ненароком не обнаружили.       — Лоскут от какой-то одежды, ага. Тёмно-синий, угу, — размышлял себе под нос Чимин, перебирая ткань в руках. — Что у тебя в голове, Мин Юнги?       «Ты падаешь даже на ровном месте».       А Чимину, вообще-то, было больно. Там яма прямо на тротуаре — ничего себе ровное место! И он тогда подшофе был, как и сам Юнги, так что падение вполне себе оправдано. Но на самом-то деле Чимин падал много где, — взять хотя бы сегодня — но то место было из первых, и парень был уверен, что именно туда ему и следует идти.       Чимин помнил всё, что связано с Юнги, даже после бутылки текилы на тот Новый год, сразу после ударов по носу и отдавленных пальцев. Было холодно и весело: алкоголь грел изнутри, а ладонь Юнги снаружи. Не было дела ни до кого, все праздновали новый год и сыпали поздравлениями направо и налево, так что этот поход за ручку вдоль улицы можно было смело сваливать на попытки удержать друг друга на ногах. Для окружающих — вполне себе сносная отговорка.       Яму ту уже полгода как заделали, так что вопрос «где искать?» стал для Чимина первостепенным, когда тот встал возле огромного синего ящика для писем напротив небольшой мастерской по ремонту обуви.       — Опаздываешь, — послышался голос из мастерской, и Чимин обернулся, наблюдая старичка с молотком в руке, потирающего нос.       — Вы это мне? — Чимин подошёл ближе к небольшой будке и наклонился, заглядывая в окошечко.       — Тебе-тебе, кому же ещё? Мне сказали, что если увижу тут парня, который будет потеряно носиться вокруг почтового ящика, то передать ему это. Правда мне сказали, что ты должен появиться на час-полтора раньше…       Чимин потянулся за свёртком бумаги, автоматически благодаря старичка за содействие, который тут же продолжил свою работу, и сделал пару шагов влево, чтобы развернуть послание под светом вывески продуктового магазинчика.       — Твою мать, Юнги! — заорал Чимин, отбрасывая свёрток в одну сторону и отскакивая в другую. В сугробе показались длинные усы и шесть лапок — игрушечный огромный таракан, которых Чимин терпеть не мог.       Держа руку на сердце, он сыпал проклятия в адрес своего парня и предположил, что тот наверняка ехидно улыбался, когда готовил для него этот этап.       «Мне нравится слушать как ты кричишь, Чиминни. Особенно, когда после этого голос разносится эхом».       — Ты долбанный засранец, Мин Юнги! — ворчал Чимин, набирая сообщение и отправляя его контакту, которого тут же переименовал в «дебила».       Тот театр закрыли три месяца назад, и проникнуть в него не было возможности. Вариант ломать замок Чимин отмёл сразу же, потому что из подручных средств при себе у него была только ложка для ланча, которую он забыл вынуть, возвращаясь с работы. Чимин также исключил возможность использовать приобретённые подарки против толстой цепи, потому что лоскут одежды и несколько метров лески тут точно не могли помочь. Оставался вариант рыскать по округе в надежде наткнуться хоть на какую-то подсказку.       Он потоптался на месте с добрых пять минут в надежде что кто-нибудь придёт к нему, как та женщина, к примеру, и принесёт на готовенькое очередную подсказку в странной загадке, но время близилось к десяти вечера, а фея с презентами так и не появлялась.       А что, если он пришёл не туда? Что, если он понял подсказку неправильно? Может, он имел в виду не этот театр, куда они ходили незадолго до его закрытия? Но Чимин там действительно кричал, правда от восторга, и вместе с ним пара сотен людей, а Юнги только храпел, пуская слюни себе на воротник рубашки, надеть которую Чимин его еле уговорил.       Не то.       Неужели и правда он пришёл не туда?       Чимин вытащил телефон с практически севшей батареей и напечатал сообщение с двумя лишь словами: «подсказка — театр?». На удивление ответ пришёл незамедлительно:       «Думай лучше. Ты опаздываешь. Я уже окоченел».       И после:       «Сам засранец».       На холме было ветрено, а часы пробили одиннадцать — Чимин видел это на большой вывеске, когда пробегал на красный свет. Свой телефон сел где-то полчаса назад, и батарея Чимина тоже была на исходе. На том холме было ветрено, и ветер этот подхватывал голос и уносил высоко в горы, где он уже разбивался на звонкие отголоски произнесённых слов.       Металлическая скамейка всё там же — укрыта снегом, как пушистым одеялом, которое так и хочется смахнуть одним движением руки. На холме всегда было ветрено, и северо-западный пробирался под пуховик и морозил промокшие насквозь ноги, но отступать Чимин не намеревался. Юнги сделал это для него, и плевать, если первый день нового года он проведёт с температурой и ангиной. Юнги сделал это для него.       Перевязанный алой лентой свёрток Чимин нашел возле ножки. Он был примотан намертво — не отцепить без усилий. Повезло, что никто не стащил. А, может, Юнги только недавно его привязал — кто знает.       На холме было ветрено, и Чимин развернулся спиной к порывам, чтобы в нетерпении дрожащими пальцами хвататься за узлы, помогать себе зубами, и фыркать раскрасневшимся носом.       — Купон на еду, Юнги?       Чимин не смог сдержать смеха: он разразился хохотом, который тут же зацепился за порывы и метнулся в горы, чтобы отразить голос парня от склонов.       — Ты правда — нечто.       «Твой друг — та ещё заноза в заднице», — говорилось в очередном послании, и Чимин, вздохнув, прошептал:       — Точно. Хитрая заноза с квадратной улыбкой.       Мать Ким Тэхёна жила не так далеко от холма, но время поджимало: прохожий сказал, что сейчас без двадцати пяти полночь, и сам же метнулся с пакетом в сторону своего дома.       Чимин преодолел четыре лестничных пролёта, чтобы что есть мочи затарабанить в дверь, пытаясь параллельно с этим отдышаться. Дверь открылась практически сразу: на пороге, перемотанный мишурой с колпаком на голове, стоял он — обманщик всея Кореи Ким Тэхён, что так легко смог солгать в лицо лучшему другу и при этом не испытать никаких угрызений совести.       — Опаздываешь, — посмеялся Тэхён, протягивая подарок.       — Знаю, засранец, — огрызнулся Чимин, и, не теряя ни секунды, разорвал свёрток. Прямо на придверный коврик посыпались блёстки, разукрасив промокшие ботинки Чимина во все цвета радуги.       — Он на крыше, иди скорее, — подтолкнул его Тэхён и поспешил закрыть дверь.       Ещё три пролёта, и вот — дверь, толкнув которую, Чимин увидит его — Мин Юнги, зачинщика всего этого предновогоднего безумства. И правда, только переступив порог крыши, он увидел его — шагающего взад-перёд светловолосого парня в нелепой шапке с помпоном, тёмно-сером пальто и любимых драных скинни.       — Ну наконец-то! У меня уже сопли в носу замёрзли! Ты чего так долго?       А что ещё ожидал услышать Чимин? Может, «с наступающим, Чиминни» или «наконец-то ты пришёл», а может «я ждал тебя всю свою жизнь». Да, определённо, он хотел бы услышать что-нибудь романтичное, но это же Мин Юнги — его парень, который только и делал, что сетовал на жизнь и на то, что вокруг него одни идиоты.       Чимин нисколько не удивился, когда не увидел накрытого новогоднего стола, свечей и шампанского — просто пустая крыша с двумя продрогшими парнями.       Мин Юнги — не романтик, ему не присущи общепринятые стандарты о заботе или ласке. Она проявляется как-то иначе, но как именно — Чимин так и не понял до конца.       — Почти полночь, — шепнул Чимин, делая шаг навстречу своему парню. Но надолго ли, если подумать?       Юнги, видимо, уловив настроение Чимина, несколько напрягся, и вмиг преодолел расстояние их разделявшее.       — Ты какого хрена без шапки? — завопил он, стягивая свою и тут же напяливая её на рыжую шевелюру Чимина. — Да ещё и без перчаток… Ты охренел? Ты в таком виде по городу мотался?       — А кто меня заставил, а? Я, думаешь, знал, что это займёт столько времени? Я, думаешь, думал, что мне предстоит? — Чимин понимал, что кричать не нужно, но он устал, замёрз, да и поведение Юнги не радовало.       Юнги смотрел на своего Чимина и играл желваками, видимо, размышляя о том, где совершил оплошность. Уличная суматоха почти стихла: все столпились или в домах, или на площадях, в ожидании обратного отсчёта.       Чимин прикрыл глаза и тяжело вздохнул, опуская голову.       — Прости, я не захватил свой подарок тебе, — прошептал он так тихо, что Юнги пришлось подойти ещё ближе, чтобы расслышать. — Прости, что накричал. Спасибо за подарок. Я вспомнил некоторые истории и понял, что ты тоже помнишь…       — Так, посмотри на меня.       Но Чимин продолжал стоять, уткнувшись помпоном Юнги в грудь и вздрагивая от порывов ветра, что бушевал на крыше.       — Чимин, подними на меня глаза.       Юнги помог ему это сделать: взял за подбородок и поднял вверх.       — Ты правда понял всё, что я имел в виду?       И хитрый прищур, который Чимин так любил и так ненавидел, как лезвием по сердцу прошёлся, разрывая гордость пополам.       — Нет, — честно признался Чимин, фыркая вновь носом. — Некоторые подсказки я не понял. Ты хреново намекаешь, Мин Юнги.       В ответ блондин лишь издал истерический смешок и, взяв заледеневшие руки Чимина в свои, пихнул себе в карманы, прижимая ближе.       — Тогда давай пройдёмся по всем пунктам.       — Но полночь почти наступила, нужно встретить Год как подобает, иначе…       — Херня, — отрезал Юнги, прижимаясь щекой к виску Чимина. — Не думай об этом.       Где-то вдалеке разносилось улюлюканье; в окнах домов кричали поздравления, люди потихоньку высыпались на улицы, а праздничные салюты уже начинали окрашивать тёмное беззвёздное небо, но эти двое так и продолжали стоять, прижавшись друг к другу и слегка покачиваясь.       — Первым было что? — начал шёпотом в самое ухо Чимина Юнги, поглаживая пальцами чужие костяшки в своих карманах.       — Яблоко, — шепнул в ответ и зарылся носом глубже в чужой воротник.       — Да, правильно. В нашу первую встречу ты пах яблоком. Я долго не мог сообразить, что это, но потом понял.       — Точно… — посмеялся Чимин в толстую материю шарфа Юнги. — А я и забыл, что тогда любил этот шампунь.       — Зато я помню.       Снизу раздавались крики «С Новым годом!», свист и громкий смех, но Юнги не обращал на это никакого внимания и просто вдыхал запах того, кто стоял рядом с ним.       — А откуда ты знал, что я пойду в тот магазин? — Чимин чуть отстранился и взглянул на блондина, а тот коротко клюнул его губами в нос и прижал обратно.       — Ты предсказуемый, не знал? Наверняка ругал меня за мандарины…       — Ещё как. Мандарины не купить — ты больной совсем?       — Но сработало же.       Чимин фыркнул и пнул по ботинку Юнги, надеясь хоть как-то отомстить.       — Тогда, что за лампочка? — Чимин понемногу начинал согреваться. Он, прижимаясь ближе к блондину, пристроился виском к его груди и наблюдал за расцветающими искрами высоко в небе. Он не слушал гул города, а старался уловить то, как размеренно билось сердце человека напротив.       — Не помнишь? — рассмеялся Юнги в шапку. — Омелы не было и ты умолял меня поцеловать тебя хотя бы под лампочкой в забегаловке, куда мы явились под утро того нового года.       — Что-о? — Чимин ошарашено, глазами с блюдца, посмотрел на блондина и пихнул его в бок. — Не было такого. Врёшь ты всё.       — С чего бы мне врать, а? К твоему сведению, тогда-то и был наш первый поцелуй, но ты был слишком пьян, чтобы запомнить.       Щёки обожгло жаром, но уже не от ветра, а от внезапно нахлынувшего стыда. Почему-то Юнги мог в любой момент вогнать парня в краску — это определённо суперспособность.       — Так, а ленточка? — интерес Чимина возрастал со скоростью света.       — Ты чертовски хорош в костюме юнги, не знал? Особенно шортики, — и поиграл бровями.       — Извращуга, — рассмеялся Чимин, вновь утыкаясь лицом в чужую грудь. — А как ты уговорил ту женщину у качелей? И почему беруши?       — Это было не сложно, — пожал плечами Юнги, вынимая свои руки из карманов и обхватывая Чимина за плечи. — А про беруши… Ты как-то сказал, что я сильно храплю.       — Я привык.       — И всё же. Я не люблю тревожить твой сон. Ты милый, когда спишь и пускаешь слюни в подушку, не знал?       — Эй!       — Что? Это чистой воды правда.       Автомобили вновь загудели — видимо люди отправились веселиться и встречать новый год на всех парах: с улыбками, счастьем и радостью.       — А леска?       — А, то есть ты уже забыл, как я поймал тебя на крючок?       — Боже мой, это худший подкат из всех, который мог бы быть.       — Это ты в рыбалке профан, вспомни.       В голове всплыл их поход на озеро, где Чимин взмолился не насаживать бедного червяка на крючок, на что Юнги демонстративно умертвил сразу с десяток.       — Так, а как ты вообще до ТРЦ додумался? И что за лоскуток?       — Помнишь те штаны широченные? Я ещё сказал, что ты в них, как в юбке.       — Придурок.       — Но тебе же тогда понравилось? Хочешь, можем повторить?       — Оставь свои извращения при себе, Мин Юнги. А таракан — это было подло, — пробурчал Чимин в шарф и снова наградил Юнги тычком в бок.       — Но я же твой рыцарь и убиваю всякую тварь ради тебя.       — А купон на еду?       — Из той забегаловки, где я тебя поцеловал, а ты, придурок, не запомнил.       — Ты мне подливал, я помню. А блёстки — это когда мы делали открытку Сокджин-хёну, да? И ты весь вымазался?       — Не я, а меня, — возмутился Юнги, бодая висок Чимина. — И ты был похож на фею. Мне понравилось обмазывать всё твое голое тело этими переливающимися хреновинами. Ты так извивался…       — Прекрати!       — Ладно-ладно. Ну, как, теперь ты сообразил, какой подарок?       — В смысле?       Юнги отстранился от Чимина, заглядывая ему в глаза и проводя пальцами по тёплой щеке.       — Я-яблоко, — и он прильнул губами сначала к левому глазу Чимина, оставляя там невесомый поцелуй.       — Л-лампочка, — он переключился на другой, легонько чмокая верхнее веко.       — Ю-юнга, — он подарил поцелуй морщинке меж бровей.       — Б-беруши, — он поцеловал кончик замёрзшего носа Чимина.       — Л-леска, — губы переместились на правую скулу.       — Ю-юбка, — губы мазнули по левой.       — Т-таракан, — Юнги поцеловал Чимина в правую мочку.       — Е-еда, — он пососал серьгу в левой мочке.       — Б-блёстки, — он прикусил кожу на подбородке Чимина и с улыбкой подался назад.       — А как же последняя?       — Я перед тобой, — просиял Юнги, проскальзывая ладонями за шею Чимина и накрывая холодные обветренные пухлые губы своими.       — Ты такой идиот, — простонал Чимин в ответ, обвивая руками шею Юнги. — Давай ты больше не будешь романтиком и не станешь подвергать моё здоровье такой опасности?       — А больше и не заставишь. Хрена с два я на такое снова подпишусь! — разглагольствовал Юнги, сжимая щёки Чимина и превращая лицо в столь любимый им вареник.       — Я люблю тебя, — прошептал Чимин, проводя пальцами по скулам блондина и заглядывая тому в глаза. Фейерверки сходили на нет, но искры всё ещё сверкали в этих глазах напротив. Губы Юнги приоткрылись, чтобы Чимин наконец-таки смог услышать эти заветные слова, которых ему всегда так не хватало…       — Я знаю.       — МИН ЮНГИ!

THE END