Цветут цветы, мерцают звёзды

Звёзды мелькают одна за другой, мигая в крохотном иллюминаторе. Кит летал на суднах и получше, но этот кораблик, такой крохотный, что на нём едва умещается он да бывшая команда Лотора, подходит для его целей как нельзя лучше. Цели, на самом деле, не то чтобы благородные. В конце концов, попытку незаметно пробраться на Землю, обойдя всех репортёров, послов и благодарных жителей, благородной ну никак не назовёшь, но Кит банально трусит, что если получит хоть один шанс задержаться на земной орбите, то на планету уже не спустится. Это звучит почти смешно — он твёрдой рукой направлял свой корабль, взяв курс на смерть, уверено кричал «Паладины, по львам!», когда бой казался безнадёжным, но теперь от одной мысли переступить порог кое-чьей фермы у него дрожат колени. Кит прекрасно понимает, что его никто оттуда не прогонит. Более того, шансы, что его встретят с распростёртыми объятиями, стремятся к ста процентами, миссия обречена на успех, но он совсем не уверен, что заслуживает этого. Он совсем не уверен, что всё это переживёт. — Капитан? — Эзор, как всегда пренебрегшая глупостями вроде личного пространства, заглядывает к нему, свесившись с верхней койки. — Вы не заснули? Мы приземлимся в старом порту через три часа, время для сна, — она дует губы, — вы уже упустили.  — Всё нормально, — Кит потирает глаза, понимая, что его ночное бдение не прошло мимо внимания команды. И немудрено, они же здесь как кукуруза в банке напиханы, по утрам невозможно в коридорах протолкнуться.  — Вы волнуетесь? — Эзор бесшумно спрыгивает с койки и прислоняется бёдрами к откидному столику. Не так давно его с мясом выдрала Зетрид, продувшая Киту в шахматы, и лишь стараниями Акши удалось кое-как устранить разрушения. — Всё-таки вы целый год были вдали от остальных паладинов. Интеркомом живое общение не заменишь. Кит пожимает плечами.  — Или… — Эзор лукаво щурит огромные глаза, — дело не во всех паладинах, а в одном? Кит пожимает плечами более агрессивно, и Эзор, хихикая, оставляет его наконец в покое. На этом корабле действительно невозможно хранить секреты, особенно если вы путешествуете с кем-то, кто служил то ли двуличному мерзавцу, то ли гениальному интригану. Кит про себя склоняется к первому, но ради девочек делает вид, что поддерживает второе. Он возвращается к созерцанию космоса, но звёзды, мелькающие одна за другой, больше не в силах отвлечь от того факта, что от Земли его отделяют каких-то три часа. Для кого-то, кто провёл целый год на задворках космоса это практически мгновение. Когда они входят в земную орбиту, Кит ждёт какой-нибудь катастрофы вроде той, что случилась 367 дней назад, когда Коран сообщил о скоплении далёких планет, до которых не могла дотянуться Коалиция. Разумеется, можно было послать один из отрядов Коливана, но Кит вызвался лично. Широ посмотрел на него тогда очень неодобрительно.   — Ты же хотел поговорить с ним, — укоризненно напомнил он. Кит кивнул, признавая чужую правоту, и сбежал на другой конец галактики. Он убеждал себя, что просто был не готов. Он и сейчас в этом убеждён, но отступать больше некуда — катастрофы не происходит, корабль не сгорает в атмосфере, на Землю не нападает сошедшая с ума женщина. Когда трап опускается, Акша несёт в руках корзину с дипломатическими дарами, которые больше похожи на детские поделки, чем на сувениры, Эзор виснет на руке Зетрид и трещит про «бонгулинг», который они обязаны попробовать, а Кит долгую минуту стоит, сжав кулаки и закрыв глаза, прежде чем набрать в грудь воздуха и ринуться на просторы родной планеты. Ему выделяют глайдер, очень похожий на тот, на котором он и остальные паладины спасали Широ. Ему вручают ключ-пароль, открывающий проход через все посты и избавляющий от обязанности говорить с комендантами. И под конец, когда Кит почти расслабляется, берут с него обещание, что через два дня он появится в Гарнизоне официально и пообщается с генералом Широгане, который сейчас в Китае. «Ну что ж, — думает Кит, видевший Широ вживую, а не через голографический экран, болезненно давно, — если я налажаю будет кому меня поругать и утешить.» Он более чем уверен, что налажает, но спасительных катастроф так и не предвидится, поэтому приходится идти прощаться с командой. Зетрид и Эзор берут увольнительный, Акша остаётся в Гарнизоне постигать концепцию дружбы под надзором Вероники, которую Кит мастерски избегает, прячась в шкаф, не предназначенный для двадцатитрёхлетнего парня, и он наконец остаётся предоставлен сам себе. Только стоя перед новенькой моделью, будто только снятой с конвейера — вот, что творит звание героя вселенной! — Кит понимает, насколько он отвык от одиночества. Сначала Вольтрон, потом Мармора, затем опять Вольтрон и снова Мармора. Прослеживая тенденцию, сейчас самое время снова вернуться в Вольтрон. Кит предпочёл бы более тривиальный повод вроде обеда возле статуи Аллуры или дружеского киновечера в лаборатории Пидж. Но кто он такой, чтобы что-то решать? Глайдер заводится с пол оборота, ровная дорога уходит за горизонт, и у него полным-полно времени чтобы извести себя сомнениями. Кит наслаждается тёплым вечерним ветром, треплющим его куртку, и использует это время с умом. Дома и ангары разросшегося Гарнизона постепенно превращаются в необозримые поля, полные пшеницы, затем стройные колосья расступаются перед небольшим городком, в котором ограничители скорости на каждом шагу и дети спешат со школы, счастливые и беззаботные. Кит мимоходом отмечает, насколько жизнь на Земле похожа на жизнь на любой другой планете, как будто никуда не улетал. К счастью, ни на какой другой планете нет фермы, порога которой он боится переступить, иначе его жизнь превратилась бы в сплошную тренировку на смелость. Скромный город, как и ещё парочка таких же, остаётся за его спиной, когда ночь наконец нагоняет глайдер и окрашивает всё в синие цвета. Кит благоразумно тормозит — он же не дурак гнать в темноте, толком не выспавшись, — разваливается на сидении и смотрит в небо, потягивая сок из пакетика. Он машинально находит две звезды, красную и синюю, мерцающие по своему обыкновению рядом друг с другом. Пять лет назад один взгляд на них вызывал в нём такой приступ горечи или раздражения, — смотря, о чём и в каком тоне они говорили с Лэнсом, — что и передать сложно. Четыре года назад он смотрел на них тоскливо, больше обычного чувствуя себя третьим лишним — каждый раз, когда ему на глаза попадались две сплетённые фигуры, дарящие друг другу, но только не ему, поддержку и успокоение, в сердце будто стреляли из лазера. Три года назад он больше не мог на них смотреть, слишком больно было. Слишком… пусто внутри. Так же пусто, как в гробу Аллуры, который они закопали по всем альтеанским традициям, пока метки Лэнса сияли в темноте. Но теперь… Кит улыбается, не вовремя выпуская трубочку из губ, и сок щедро брызжет ему на подбородок и футболку. Утром он первым делом оценивает ущерб и тяжело вздыхает — было бы неплохо появиться на ферме не покрытым пятнами, но он, наверное, слишком много хочет. К тому моменту, когда Кит достигает пункта назначения, солнце жарит немилосердно, по лбу стекает пот, и пятен становится ещё больше. Погода над ним, наверное, издевается: возле Гарнизона без куртки не выйти, здесь куртки не надеть.  — Квизнак! — шипит себе под нос Кит, оттягивая ворот футболки, и глубоко вздыхает. Запах алтеанского можжевельника накрывает его с головой, и в первое мгновение он давится им, кашляя, как будто получил под дых, затем осторожно распрямляется и видит Лэнса. Это действует сильнее аромата можжевельника.  — Квизнак… — едва слышно шепчет Кит. Во рту становится сухо-сухо, а глазам — больно. Лэнс выглядит… Лэнсом. На нём светло-голубая, словно вылинявшая рубашка, закатанная на локтях, джинсы в коричневых разводах сухой земли и солнечная шляпа на голове. Его подбородок стал менее острым и более мужественным, нежели помнит Кит, и он громко подпевает радио. Эта картинка как будто из другой реальности, кусочек чужого мира и чужого Лэнса, каким-то образом оказавшийся в этой вселенной. Лэнс, словно почувствовав чужой взгляд, распрямляется, сдвигает шляпу на затылок и поднимает глаза на Кита. Всё. Киту можно заказывать гроб. У Лэнса всё те же голубые глаза, в которые Кит до сих пор не может смотреть дольше минуты, и алтеанские метки, сейчас почти сливающиеся с кожей, но всё ещё больно цепляющие что-то глубоко внутри.  — Кит! — Лэнс расплывается в ослепительной улыбке и орёт так, что перекрикивает даже радио. Одним сильным движением вонзает нож, которым срезал цветы, в стол, — у Кита от этого зрелища мурашки по спине легионами, — и перемахивает через забор. — Ты откуда здесь? Я думал, ты на другом конце галактики!  — Квизнак, — в полуобморочном состоянии бормочет Кит, беря с глайдера куртку, лишь бы чем-то занять руки. Он немного оглушён: последний год они с Лэнсом связывались раз двадцать, могли бы и больше, но то связь барахлила, то Кит барахлил и боялся, что, увидев его побитое лицо или руку в лубках МакКлэйн сорвётся с Земли и полетит к нему к чёрту на рога. Или, того хуже, сдаст с потрохами Широ, тот — Коливану, и закончится всё мамой, полной беспокойства и праведного негодования. Его заключают в объятия, такие крепкие и неожиданные, что он даже не успевает ответить, только вцепляется в куртку и охает. Лэнсу, кажется, плевать, что Кит весь мокрый, он прижимает его к себе так сильно, как будто боится, что того опять унесёт чёрти куда. Когда он отстраняется, Киту чудится сожаление. — Ты надолго к нам? — неожиданно улыбка Лэнса гаснет. — Или что-то случилось? Мозг Кита всё ещё пытается переварить его цветущий вид. Нет, Кит знает, что Лэнс оправился от потери Аллуры уже спустя год после её смерти — в основном, благодаря усилиям Корана и воздействию алтеанцев друг на друга. Спустя ещё пару лет эта рана и вовсе должна была превратиться в чистый шрам, ноющий только в сильную непогоду. Но всё же видеть его сияющее лицо с алтеанскими метками вот так вблизи…  — Кит? — Лэнс скептично выгибает бровь, склонив голову на бок. — Ты что, в космосе говорить разучился? На Акшу, разумеется, рассчитывать не стоило, но я надеялся, что хотя бы Эзор проследит за тем, чтобы ты не одичал. Что, не проследила? После этой тирады Кита, слава богу, отпускает.  — Просто решил наведаться и проверить, как поживает наш фермер, — он усмехается, увидев, как Лэнс закатывает глаза.  — Я не фермер, — назидательно говорит он. — Я миссионер! Это даже не на одну букву начинается! Если я часто гощу у родителей, это ещё не значит, что я развожу коров и катаюсь на тракторе. Кит бы не отказался посмотреть на последнее, о чём и сообщает. Лэнс издаёт звук, похожий на разочарованное «мнэ», и ведёт его за собой в дом, мимоходом здороваясь с другими жителями. Похоже, здесь несколько ферм объединены в одну, и повсюду цветёт можжевельник. Его цветки колышутся на полях, сушатся подле домов, и Кит ждёт, что вот-вот из земли, по которой ступает Лэнс, покажутся малиновые соцветия. В доме у Лэнса царит приятная прохлада — спасибо кондиционеру, на стене работает небольшой телевизор, по которому показывают новости с Бальмеры, посреди стола лежит россыпь груш и кухонное полотенце. Всё в этой комнате говорит о мирной, спокойной жизни, где нет места взрывам и утратам, и Кит снова чувствует себя лишним. Он легко может представить здесь Аллуру, — к горлу подкатывает комок, — и с огромным трудом — себя. Нет, правда, зачем он сюда прилетел? Да, они прошли войну плечом к плечу, вместе вопили от боли, когда тёмная энергия пронзала Вольтрон, вместе после зализывали раны в медподах. Ну так ведь и Ханк, и Пидж тоже в этом не отставали, что же — шведскую семью по этому случаю устраивать? Лэнса знают на многих планетах, он несёт послание Аллуры, как величайшую драгоценность, а благодаря ему альтеанский можжевельник стал символом мира и искренней любви, так почему бы просто не подождать, пока на очередной дипломатической миссии ему не встретится милая девушка, очарованная сиянием глаз и меток? Кит знает, почему. Осталось только набраться смелости сказать это вслух.  — У тебя есть душ? — вместо признания говорит он. Вышло как-то… немногословно.  — Ты точно одичал, — резюмирует Лэнс. — Ладно, иди сюда, потом будем твою социализацию лечить. Вообще-то Киту надо лечить кое-что другое, однако он об этом благоразумно умалчивает. В небольшой ванной он едва может поместиться — похоже, Лэнс, не смотря на все свои титулы, не любит роскошь, — поэтому забираясь в душ сшибает полку с шампунями. Разноцветные флаконы с грохотом тысячи орудий валятся на пол, сверху шпарит вода, Кит с шипением хватается за ушибленный локоть, а дверь в ванную выносит Лэнс и пялится, предположительно, на его член. — О… — заявляет Лэнс, со скоростью света подняв взгляд на пунцовое лицо Кита. — Кхм… Всё в порядке? «Я один из лучших Клинков Марморы, — хочет сказать Кит. — Я бывал в передрягах поопаснее, чем предстать голым в чужой ванной». На самом деле он не уверен, поэтому говорит:  — Всё нормально, но ты не мог бы свалить отсюда?  — Ага, — говорит Лэнс. — Без проблем! Горячий душ смывает пот и смущение, поэтому, когда Кит вытирает волосы, он почти спокоен. В зеркале, с которого постепенно сходит дымка пара, видны все его шрамы, все не сошедшие синяки, и на фоне чистого кафеля и пушистых полотенец это выглядит странно. Кит запрещает себе паниковать по второму кругу.  — У тебя всё получится, — сказал Широ накануне своей свадьбы, сияющий от счастья и самую малость сумасшедший от волнения. — У вас всё получится. Кит ему тогда не поверил, не верит и сейчас, но если он не попытается, то будет корить себя всю оставшуюся жизнь. Возможно, весьма недолгую, если в следующий раз планетки будут ещё более отдалённые и позабывшие цивилизацию. Кит в последний раз смотрит в зеркало и переступает порог ванны, словно идёт взрывать бомбу. — Я думал, ты утонул, — фыркает Лэнс, бездумно клацающий каналы. На одном из них показывают статую Аллуры, и Кит замирает, словно пойманный врасплох. Он гадает, что сделает Лэнс — поспешно переключит программу, делая вид, что ничего не видит, или будет ловить каждое слово ведущего. Лэнс бегло читает субтитры, опережающие прямую речь, коротко улыбается, когда вблизи показывают лицо Аллуры, и переключает обратно на новости. Кита снова отпускает.  — Кстати, — Лэнс насмешливо щурится, — ты в курсе, что твоё шипение похоже на кошачье? Это какие-то… — он играет бровями, — галра-штучки? «Осталось только чтобы рядом сидела Пидж и начала хихикать, » — со слабой улыбкой думает Кит, усаживаясь за стол, но на его счастье подруги рядом не наблюдается, так что Лэнсу остаётся только посмеяться над собственной шуткой и заняться обедом. Или ужином. Кит плохо ориентируется по естественному освещению, проведя слишком много времени то в космосе, то на разных планетах. — Как там вселенная? — Лэнс достаёт из небольшого холодильника замороженные котлеты и суёт их в микроволновку. — Не рухнула? Широ говорит, что ещё много планет не готовы вступить в Коалицию и работать бок о бок с галра.  — Ну… всё не так плохо, — растерянно отвечает Кит. Он всё ещё немного дезориентирован домашним видом Лэнса и тем, как сноровисто тот управляется с печкой и ножами. — На войне было хуже, сейчас по крайней мере мы имеем дело с разрозненными шайками бандитов и контрабандистов, а не целой империей.  — Дай угадаю — и никто из них не использует тёмную квинтэссенцию? — усмехается Лэнс. В этой ухмылке сотая доля печали — они все помнят, кого именно у них отобрала обезумевшая Хаггар, прежде чем была милосердно превращена в Хонерву. Этот отзвук утраты всегда будет в их голосах, как эхо войны. — Да, — Кит слабо улыбается, наблюдая за тем, как Лэнс сыпет макароны в кастрюлю. Вблизи он кажется ещё более земным, полностью принадлежащим планетам, а не космосу, в противовес погружённой в эксперименты Пидж, даже не пытающейся это скрывать, и Широ, отчаянно шифрующемуся под оседлого жителя. — Правда, иногда они реагируют на нас не очень дружелюбно… — неожиданно даже для себя бормочет Кит. Он не хотел бы поднимать эту тему сейчас, но видимо привычка делиться с Лэнсом тревогами так просто никуда не делась. — Особенно на Зетрид и Акшу. Впрочем, Эзор всегда помогает.  — О да, — кивает сам себе Лэнс. — Эзор умная девочка. Как будто Аллура говорит голосом Лэнса. Кит ёжится, но потом Лэнс начинает рассуждать про то, что раса Эзор очень-очень миленькая, и странное ощущение исчезает. Ужин получается холостяцким — полуфабрикаты и простой салат. Киту всё нравится. Он сидит напротив Лэнса, слушая его непрекращающуюся болтовню о делах на Земле и Алтее и о том, каким смешным стал генерал Широгане, едва выскочил замуж, а сам ограничивается короткими комментариями и заинтересованным хмыканьем. Иногда Лэнс замолкает, глядя на него со странной улыбкой — Кит назвал бы её тёплой и прозрачной, но кто его поймёт? — а потом продолжает трещать, как ни в чём ни бывало. К Лэнсу пару раз стучат какие-то люди. Они вываливают на него вопросы прямо с порога и осекаются, округляют глаза, когда видят сидящего за столом второго героя вселенной. Один парень, заикаясь от волнения и краснея по самые уши, просит автограф, и Лэнс смеётся над опешившим Китом преступно долго. Киту всё равно нравится его смех, так что нестрашно. Они перебираются на крыльцо в компании початой бутылки Хеннесси. Кит на всякий случай настораживается — уж он-то знает, как умело Лэнс доводит себя до ручки на пустом месте, — но тот не выглядит алкоголиком и так долго возится с крышкой, что всякие подозрения засыхают на корню. Бутылку в конце концов приходится открывать самому Киту. — Я иногда делаю груши в коньяке, — доверительно сообщает Лэнс, растянувшись на ступеньках и вытянув длиннющие ноги в сторону полей. — Ханк научил. Он связывается со мной не в пример чаще некоторых, но да-да, я всё понимаю, — он капризно морщится, — другой конец вселенной, Мармора, задания.  — Я бы тоже хотел связываться чаще, чтобы ты не волновался, но думаю, эффект получится обратный, — пожимает плечами Кит, и Лэнс вскидывает на него удивлённый взгляд и таращится добрую минуту, а затем черты лица смягчаются, и он тепло улыбается. Бабочки в Китовом животе чокаются шотами и дружно опрокидывают. Странно, что самые честные разговоры у них происходят на закате, как будто уходящее солнце забирает с собой его броню из недоверия и осторожности. Однажды, вот так глядя на рыжее солнце, он признался Лэнсу, что хочет закончить эту войну с ним. Только с ним. Чтобы, когда мир вздохнёт с облегчением, они были рядом, на расстоянии протянутой руки. Чуть позже, встретившись на Алтее, когда у Лэнса пропали синие круги под глазами и навязчивое желание прикасаться к своим меткам, Кит признался, что если понадобится ему, то прилетит с другого конца вселенной, и небеса над ними горели всеми оттенками страстного красного. Что же, вот он и прилетел. Успел как раз на закат. Самое время начать разговор, ради которого он так старательно убегал столько лет. Лучше всего начать с прощупывания почвы. Зондирования обстановки, как говорит Коливан.  — А ты… ну… обжился здесь? — неловко начинает Кит, катая в руке стакан. Лэнс вопросительно выгибает бровь.  — Эм… да? Я думал, это очевидно, — он хихикает и потягивает коньяк. Действительно. Кит кивает сам себе, соглашаясь с тем, что идиот, и опустошает свой стакан одним махом. В ушах даже не шумит, а после одного лекарства, полученного от контрабандистов, вряд ли существует хоть одна вещь в природе, которая обожжёт ему горло. На Лэнса это производит неизгладимое впечатление.  — Ты поосторожнее, тут сорок градусов всё-таки. Из-за Лэнса у Кита внутри все восемьдесят.  — Я хотел спросить, — подогреваемый коньяком, начинает он снова, — как насчёт… ну… Он бросает беспомощный взгляд на Лэнса, умоляя того понять всё без слов. Брови Лэнса выражают крайнюю степень непонимания. «Девушки, — яростно приказывает Кит себе. — Скажи это слово! Не смей произносить имя Аллуры!»  — Я понимаю, Аллура была тебе дорога… — бормочет он, с ужасом теряя контроль над своим языком и лажая так, как не лажал прежде. Лэнс тяжело вздыхает и запрокидывает голову, пока Кит мечтает прыгнуть в червоточину и больше никогда не появляться на Земле. Между ними повисает молчание, нарушаемое только стрекотом кузнечиков в зарослях можжевельника. Наконец Лэнс отмирает и смотрит на Кита как на любимого, но очень-очень-ОЧЕНЬ глупого ребёнка.  — И это всё? — насмешливо интересуется он. Кит расстроенно кивает. Сколько бы лет ни прошло, сколько бы речей он не произнёс перед толпой, со сколькими расами не нашёл бы общий язык, но что-то всегда остаётся неизменным — его неумение говорить о таких простых вещах как любовь.  — Ну, если тебя это интересует, — наконец говорит Лэнс, сжалившись над ним, — то нет, я пока не имею планов на свадьбу. Как-то всё не то. Сам понимаешь, Аллура поставила мне очень высокую планку для девушки, ничего не попишешь. Впрочем, у меня много высоких планок. Кит понимает, что он смотрит прямо на него, глаза в глаза, что убивает последнюю смелость, подаренную коньяком.  — Я… — он осекается. «Я не подойду?» было бы отличной репликой, но такое мог сказать только Лэнс, у Кита скорее язык отсохнет, поэтому он сглатывает и продолжает полумёртвым голосом. — Я понимаю. Я просто рад что ты… что ты справляешься. В смысле, справился. Жалкий лепет затихает. Кит опускает голову, пряча глаза за чёлкой, закусывает губу и глядит на дно пустого стакана, думая, как ему вообще могла прийти в голову идея заговорить об этом с Лэнсом. С чего он взял, что Лэнс испытывает к нему что-то подобное? У них же был Вольтрон, нерушимое братство, которое Кит, выражаясь словами Пидж, несколько раз знатно отмарморил. Была война, которая подарила им девушку, заслуживавшую самого прекрасного мира, а затем забрала её. Была боль, сражения, страх, отчаяние. Была победа, построенная на таком количестве гробов, что из них можно собрать планету-могильник. Откуда здесь вырасти влюблённости? Им надлежит хранить память об этом, иногда собираться под статуей Аллуры, чтобы вспомнить былые деньки, похлопывать друг друга по плечу и стукаться стаканами с Хеннеси, периодически навещать врачей, чуть менее периодически — кладбища. В этом списке нет ни секса, ни желания обнять и не отпускать, ни острой необходимости вернуться с другого конца галактики и заснуть, уткнувшись носом в смуглый загривок. — Я-то справился, — Лэнс отставляет стакан и неожиданно придвигается к нему, кладёт руку на плечо. — А ты? Кит поднимает на него растерянный взгляд и видит алтеанские метки под глазами, а потом глаза, тёплые и мягкие, в которые не может смотреть дольше минуты.  — А я люблю тебя, — глухо говорит он. Лэнс вздрагивает, сводит брови домиком, удивлённо приоткрывает рот и сдёргивает руку с Китова плеча, а его щёки темнеют от румянца. Кит чувствует себя таким ничтожеством, что снова опускает голову и сосредотачивается на том, чтобы не раздавить стакан в руках. Это правда — Лэнс справился, Широ справился, Ханк и Пидж справились, а он просто любит и боится, что его любви не хватит, чтобы соперничать с алтеанской принцессой, пустым гробом под королевским гербом, гигантской статуей с мечтательной улыбкой, вечной утратой. Он всего лишь маленький герой вселенной, до сих пор не научившийся расслабляться. — Кит, — Лэнс нависает над ним, сгорбившимся над стаканом, и мягко кладёт руку на шею, слабо сжимает пальцы. — Ты правда меня любишь? Кит кивает, пытаясь сглотнуть ставшую вязкой слюну. Лэнс вдруг нежно целует его в макушку, тихо вздыхает и притягивает к себе. Кит приваливается ухом к его груди, слыша бешенный стук сердца, а потом не выдерживает, отставляет стакан и вцепляется в предплечье обеими руками, складывается почти втрое, пытаясь полностью уместиться в объятиях. Он чувствует, как дыхание Лэнса ерошит его волосы, как тёплая ладонь поглаживает его спину, и думает «как мне жить, когда всё это кончится?» Будто отвечая на его мысли, Лэнс снова целует его в макушку, трётся носом, прося поднять лицо, а когда Кит, отводя глаза, делает это, касается губами лба, переносицы, кончика носа. Его дыхание замирает возле губ на долгое мгновение, за которое может родиться или умереть целая галактика, а потом Кита целуют, и галактика рождается. Кит будто отмирает, развернувшись в объятиях и вцепившись Лэнсу в плечи. Ему всё мало, когда он перекидывает ногу ему через бёдра и садится сверху, когда сам направляет руки Лэнса, чтобы тот запустил пальцы в отросшие тёмные волосы, когда не даёт разорвать поцелуй и жмётся ближе. Когда они наконец отрываются друг от друга, ночная синева уже наползает на небо, лишь возле горизонта алое и розовое правят бал. Можжевельник тихо качается под ветром, распространяя вокруг нежный аромат, в космосе мерцают две звезды — красная и синяя, мир продолжает свой ход, а Кит чувствует себя так, будто заново родился. Лэнс смотрит на него круглыми глазами, пытаясь восстановить дыхание, и шепчет:  — Ого, ты где такому научился? Кит не выдерживает и фыркает, а потом смеётся, уронив голову на чужое плечо и слушая несвязную болтовню, что Лэнс не ожидал, и кто бы мог подумать, и что он такого сказал. Кит думает «кажется, любви всё-таки хватит».