Клянусь...

Этот вечер был просто ужасен. Душный и жаркий настолько, что после всего лишь минуты на улице из любой одежды можно было выжать целое ведро пота. Единственное, что хоть как-то спасало — кондиционер в гостиной. Все из моей семьи сидели там, вытянув вперёд ноги, и пили пиво. Я видела, как по стеклу стекали холодные капли, как они медленно падали на пол. И мне почему-то вспомнилась Шейн. Вспомнилось, как мы, повинуясь какой-то безумной идее, арендовали пикап и рванули на Лонг-Бич. Был закат. Солнечные лучи приятно ласкали лицо. Морская вода казалась оранжевой. Шейн лежала рядом, держа в руках бутылку пива. Она улыбалась, и я любовалась этим. Мне всегда нравилось видеть её счастливой. Кажется, можно было делать это вечно, но Шейн заметила, что я слишком уж пристально на неё смотрю. — У меня лицо грязное? — Нет. С чего ты взяла? — Ты пялишься. — Не пялюсь. — Пялишься. Не парься, мне приятно.— Она подмигнула и вернулась к закату.— Классно, правда? — Да, красиво. — Я не о солнце, дурочка. Классно, что мы здесь, наедине.— Шейн притянула меня к себе так, чтобы наши лица оказались рядом.— Ты — красотка. — Я знаю. Но всё равно, говори мне это почаще. Видение закончилось так же быстро, как и началось. Уже через секунду я вновь оказалась в своём доме, в своей гостиной, со своей семьёй. Они выглядели счастливыми, улыбались, говорили о чём-то. Мне не хотелось их слушать, но все эти слова звучали так громко: — Она выходит замуж. Кажется, его зовут Джейсон. Ты бы видела его, такой красавчик. Загорелый, накаченный, а пресс… С ума сойти можно. Настоящий мужчина. — Она подмигнула мне, и это вывело меня из себя. Вот серьёзно, какого вообще фига вся моя семья резко начала говорить о свадьбах? Они хотят меня поддеть? У них получается! — А Дженнифер Локсли выходит замуж за Робина. За того самого Робина, которые таскал ей цветы чуть ли не с младших классов. К чёрту! Пошли они и их гребаные подруги, которые чуть ли не каждые выходные выскакивают за каких-нибудь Джорджей и Томов! А ещё пошла я! Да, пошла! В свою комнату! Должно быть, хлопок двери был слышен по всей Америке. Удивительно, что она не треснула, а то я думала, что таким рывком оторву её от петель. Видимо, действительно крепкая. Я опустилась на кровать. Было так противно. Всё внутри болело, как будто меня пинали штук пять амбалов, а потом ещё закидали наковальнями, весом в целую тонну. Хотелось выплюнуть, выблевать из себя эту отвратительную, зловонную массу, но, к несчастью, мой желудок был вполне себе здоров. Зато мозг плавился от всей этой херни. Ни одной здравой, разумной мысли, только огромная злость и разрывающая на клочки ярость. Хотелось рвать всё, что вижу, превратить этот гребанный дом, гребаный город в горстку пыли и развеять её над морем. От неожиданного прикосновения я вскочила. За секунду в голове созрело с десяток планов с побегом и штук двадцать с тем, чем и как лучше ударить. Рука даже потянулась к тяжёлой бронзовой статуэтке на столике у двери. Но разможить ею чью-нибудь голову мне так и не удалось. За мной стояла Шейн. Хотя «стояла» — не слишком правильное слова, лучше сказать «с трудом сохраняла вертикальное положение». Её шатало из стороны в сторону, глаза были мутными, как от наркотиков. Не было сомнений, Шейн МакКатчен припёрлась ко мне в стельку пьяной. Но смущало другое — она была насквозь мокрой. Одежда прилипла к телу, волосы, короткими, слипшимися патлами, спускались на лицо, с рук стекала вода. — Привет.— Девушка глупо улыбнулась и протянула мне нечто, отдалённо напоминающее букет. А если точнее — веник из цветов, грубо сорванных с ближайшей клумбы. Но было приятно. Она раньше не дарила мне цветы. — Это тебе. — Как ты сюда попала? — Через окно. Там водосточная труба. — Уходи! Не знаю, чего мне хотелось больше — ударить её в челюсть так сильно, чтобы выбить все зубы или крепко прижать к себе. Ярость вперемешку с желанием крепко хлестали меня по щекам, проникали в мозг, перемешивали мысли. Я уже не могла чувствовать что-то кроме этой отвратительно-бешеной смеси. — Проваливай! Убирайся немедленно! — Кармен… Кармен, прости. Я вела себя как мудачка, как последняя сука, и ты… Ты не заслуживала всего этого. — Я не хочу тебя слушать. — Дай всего пять минут. Пожалуйста. А потом я сделаю всё так, как ты захочешь. Если ты попросишь уйти, я уйду, если ты попросишь остаться, я останусь. Да к чёрту! Даже если ты попросишь меня сигануть в колодец, я, чёрт возьми, сигану! — Быстрее. Она улыбнулась так широко и счастливо, как никогда раньше не улыбалась. Честно говоря, когда Шейн была пьяна, то становилась просто до безобразия эмоциональной. Я имею в виду, пьяна в самую крайнюю степень. Когда едва могла двигаться, говорить, да вообще что-либо делать. Только тогда она была достаточно откровенной и искренней. — Я… Я отвратительна, я знаю. И мне не стоило сюда приходить после того, что я сделала, но… Только не смейся, но я, кажется, без тебя не могу. Мне постоянно плохо, внутри всё горит, ломается, будто по груди грузовик раз двести подряд проехал. Дженни меня с какими-то девушками знакомила, а я… Даже посмотреть на них не могла. После тебя все кажутся уродами. — Сделала шаг вперёд и едва не повалилась на пол. Не знаю каким чудом я сумела её поймать.— Ты вкусно пахнешь. Я скучала по этому запаху. Я скучала по тебе. И ты по мне… Надеюсь. Но если не скучала, то так и скажи… Не хочу принуждать тебя, не хочу давить на жалость. Если всё прошло… Я имею в виду, если всё по-настоящему прошло, то будет по-мудацки умолять тебя вернуться. Я люблю тебя и хочу для тебя счастья. И раз уж оно ждёт тебя не со мной, то, пожалуйста, найди того человека, который сделает тебя по-настоящему счастливой. Я сходила с ума от её слов, от её запаха, от её прикосновений, от того, что она снова рядом, но что-то внутри меня, такое противное и жгучее, велело мне взять себя в руки. «Она бросила тебя.— У нечто был отвратительный писклявый голос.— Опозорила перед семьёй, и теперь ты так просто её простишь?! Нет уж, пусть страдает! Она заслуживает страдать!» — Не заслуживает… — Что?! — Шейн посмотрела на меня, и её глаза… В них было что-то странное. Такое, чего я раньше не видела. Некая смесь нежности, раскаяния и… Счастья. Да, именно счастья. Она была счастлива просто быть сейчас рядом, осторожно касаться моей талии, смотреть на меня. Она действительно сожалела о том, что сделала, но безумно хотела, чтобы всё, что между нами было, вернулось. Я не могла ей отказать. — Последний шанс. — Она чуть не задушила меня в объятиях.— Если ты ещё хоть раз сделаешь мне больно, я уйду. Навсегда. — Этого не будет. Клянусь. Клянусь…