Эта девушка вечно улыбается, смотрит всегда немного насмешливо и ласково, но самое главное - внутри нее кипит желание жить. Она каждый раз обрушивается потоком - со своими мыслями, стремлениями и почти безумными идеями, что устоять даже ему - немыслимое дело! - просто невозможно. И самое странное, а поэтому и, возможно, притягивающее: то невероятное ощущение, когда Тея рядом. Не то, чтобы родное, просто до дикости знакомое, до совсем особенной боли правильное, но Стив редко об этом думает, потому что его мысли всегда приводят к конкретным поступкам, а разбираться в чувствах - значит, копаться в себе; этого мужчина не хочет. Он просто не уезжает из этого небольшого городка уже месяц, потакает ее желанием и рисует, потому что, оказывается, рука еще не забыла. И, увы, от девушки такое не скрылось, потому и уже есть десятки пейзажей в ее квартире, пара портретов и один натюрморт; последний ей, если откровенно, совсем не нравится, но выкинуть не может - рисовано с любовью, страстью и неуверенностью, как ей показалось, так что обычный горшок и даже на вид кислый лимон украшают кухню. И сейчас, когда она врывается ураганом и, улыбаясь, плюхается на его кресло, он не удивляется.
- Знаешь, я тут подумала...
Мужчина сразу же поднимает руки, хотя чувствует себя в таком положении неуютно, и спрашивает:
- Ты уверена? Потому что последняя твоя мысль привела к разрушенной стенке в гостиной...
- Зато теперь свет там идеально падает или еще что - сам говорил. Так что все ради тебя, - улыбнувшись, она, резко вскочив с кресла, проходит в коридор, а оттуда кричит: - тебе должно понравиться, Стив.
Вернувшись, девушка откидывает с лица рыжую прядь и демонстрирует пару карандашей, что похожи больше на ручки. Чуть приподняв брови, мужчина кивает на них, но не интересуется - он уже понял, что нужно просто подождать. Улыбнувшись, Тея спрашивает:
- Нарисуешь?
- Нарисую что? - он берет серый карандаш и начинает его крутить, пытаясь привыкнуть - тяжелее обычного, это скорее ручка, пусть и написано на ней совсем другое. Открыв колпачок, Стив осматривает то, что должно быть грифелем.
- Скорее где. Нарисуй что-нибудь на мне, Стив.
Недо-карандаш, что почти ручка, падает на пол. Мужчина пристально смотрит на девушку, пытаясь осознать сказанное; она еле сдерживает улыбку, но ямочки появляются на щеках. Хмыкнув, Тея поднимает с пола карандаш, отдает его снова, только уже вместе с другими, ему, а затем, развернувшись и скрутив волосы в пучок, открывает спину.
- Я думаю, под лопаткой. Ласточку, а?
- Слушай, я не думаю...
- Тебе и не надо, просто сделай это! - чуть тянет, не оборачиваясь. Но потом все же, чуть повернувшись, дополняет: - я знаю, что ты собираешься на следующей неделе уезжать, Стив, - вышло грустно, - как насчет подарка?
- Рисунка?
- На теле. Пару дней продержится. Просто возьми карандаш и сделай то, что умеешь просто потрясающе!
Смотря в ярко-зеленые глаза, на дне которых все же остались еще отголоски детства, он не может устоять - хотя бы просто потому, что действительно собирается уехать: острая необходимость, думать о которой нет ни сил, ни желания.
- Э, - сглатывает, чувствуя себя еще больше отсталым, забытым, похороненным, не своим, чем обычно: - сейчас?
- Ну, я же их притащила - в конце концов!
Девушка, зацепившись за край майки, обнажает спину с чуть выпирающими лопатками, а Стив переводит взгляд на карандаш, пытаясь не думать о том, как белый лифчик выделяется на фоне загорелой кожи. Когда она начинает расстегивать крючки, он все же, не выдержав, хватает ее за руки, прижимая. И, выдохнув, говорит:
- Нарисуем ниже, вот тут, - и проводит левой, что свободна, рукой по нижней части спины, посылая мурашки по ее коже. Девушка только кивает, переводя дыхание, а затем, дернув плечом, просит:
- Отпусти руки, волосы буду держать.
- Конечно, - быстро отступая и кладя карандаши на стол, только один - черный - в руках. Мысли как-то вдруг начинают рассыпаться, не давая сосредоточиться, так что Стив, глубоко вдохнув, пытается думать о чертовых ласточках, а не о красивом изгибе тела, потому что не хочется портить то, что есть у него здесь и сейчас. - Какую ласточку?
- Вроде той, что ты нарисовал неделю назад.
Даже мужчина готов признать - тогда птица вышла. Была в ней грация, сила, свобода, которой так не хватает всегда и всем, и жуткий минимализм в самом изображении. Ласточка, значит, ласточка - она небольшая, возможность быстро справиться почти что греет его душу.
Стив подходит ближе, смотрит на ее шею, на рыжие локоны, что все же вырываются из быстро скрученного пучка, который она держит рукой, аккуратно проводит пальцем по плечу, чувствуя себя завороженным, а, дойдя до того места, где должен находиться рисунок, спрашивает:
- Просто черную?
- Определенно, - воздух словно жжет легкие. Она выдыхает, чувствуя, как его пальцы замирают на месте, рядом с кромкой лифчика. Только чтобы не чувствовать тишину, дополняет: - знаешь, у тебя один шанс нарисовать, потому что через пару секунд, - выдох, его пальцы на том же месте, подушечки подглаживают кожу, как обычно ощупывали холст, - уже невозможно будет стереть.
Роджерс что-то мычит в ответ, думая о том, как лучше расположить птицу, и пытаясь не зацикливаться на мягкости чужой кожи, на приятном ощущении и на чем-то бурлящем внутри него. Вдох-выдох - открыть колпачок, но звук выходит слишком уж громким в вязком напряжении, что стоит в комнате. Впервые есть напряжение.
Первый штрих выходит неуверенным, но все же неплохим - пусть что она дергается, пусть что он сам слишком резко отрывает карандаш.
- Прости, я, хм, больше не буду, - через минуту, во время которой Стив ничего не делает, Тея дополняет: - это ж не тату! Смелей, а? - а то, что самой как-то не по себе, пусть идея и реально стоящая, она не говорит. Зато мужчина продолжает начатое.
Грифель - или что там точно внутри - прохладный, скользящий; почти что посылает мурашки, но она закусывает губу, прикрывает глаза и думает о том, как выглядит сейчас Стив - потому что в моменты, когда тот рисует, оторваться от наблюдения невозможно: тотальное погружение в сам процесс у него, а ее это завораживает.
Выгибать линию на коже оказывается не так просто, как ему казалось: приходится прикоснуться пальцами другой руки к спине, наклониться чуть ближе - так, что его дыхание касается спины, посылая уже не мурашки, а желание по телу - и вырисовывать понемногу, не превышая одного сантиметра в штрихе. Выходит дольше, волнительнее.
Когда все же контур уже обведен, Стив наконец-то понимает, какой оттенок в ее духах самый притягательный - капля жасмина. От аромата хочется встать еще ближе, коснуться еще больше, но он откидывает мысли: рисовать, рисовать, рисовать.
Каждая черточка, наносимая им на ее спину, заставляет Тею жмуриться еще сильнее, прикусывать губу на более долгое время, выдыхать чуть чаще, дышать почти что хрипло и надеяться, что он не заметит. Хотя не сильна надежда: Стив всегда все замечает.
Правда сейчас мужчина думает исключительно о красоте линий, ну и немножко - совсем немножко! - о красе выпирающих косточек, о яркости ее рыжих волос, о необычности происходящего, такое действительно могло быть с ним только из-за нее, но врать себе Стив не будет - чертовски интригующе, неожиданно, приятно. Все это.
Когда последний кусочек ласточки закончен, ему жаль - он бережно проводит завершающую линию, аккуратно пальцами обводит рисунок и, сглотнув, спрашивает:
- Сколько будет сохнуть?
Она отмирает через пару секунд, чуть шевелит лопатками, стараясь не испортить его работу, а затем отвечает, чувствуя, как воздух все же царапает горло:
- Через три минуты. Сказали.
- Ясно.
Ответив, он смотрит на нее, оставаясь также рядом, только выпрямляясь. Взгляд останавливается на шее; не удержавшись, он кладет руку на плечо и большим пальцем массирует напряженные мышцы; по его подсчетам, время - три минуты - уже прошло. Она стискивает зубы, терпит ровно минуту, а потом, решившись, резко поворачивается, выговаривая почти зло:
- Придурок!
А затем целует. Так просто. Но он не ожидал.
...
Поцелуи всегда значили для нее слишком много - потому что это все равно начало отношений, которые могут быть на одну ночь или на всю жизнь, это новое знакомство с человеком, другое открытие. И, в конце концов, по поцелую можно сказать многое, но сейчас ей не хочется думать - только прижаться к застывшему в какой-то нерешительности мужчине, улыбнуться в поцелуе, когда он все же начинает отвечать, а затем просто плыть по течению - это уж Тея научилась делать за свою жизнь.
Отстранившись, девушка начинает расстегивать пуговицы на его рубашке - медленно, давая время себе и ему, наверное, тоже; Стив смотрит, как краснеют ее щеки, как непослушный локон падает вперед, как вздохи вырываются из ее груди. И определяется как-то вдруг все дальнейшее - потому что хочется, хочется так, что сжатые кулаки не помогают, что мысли все только о мягкой коже и теплых губах, - мужчина просто аккуратно заправляет прядь волос ей за ухо, оставляя руку там же, медленно проводит по мочке, чуть массируя, а ей приходится поднять лицо, чтобы получить поцелуй. Мягкий, ненавязчивый, нежный. Приоткрыв рот, столкнуться с его языком, провести по зубам, а потом позволить ему вести.
Давно расстегнутая рубашка падает на пол, а его пальцы, немного подрагивая, ведут по ее животу, спускаясь к поясу джинсовых шорт. Не прерывая поцелуя, скоординировать движения: три шага вправо, затем три вперед - и будет кровать. Но сначала отстраниться, посмотреть ей в глаза, что расширены и горят сильнее, чем обычно, а потом, подхватив, пронести через комнату на простыни.
Белые простыни, загорелая кожа, рыжие волосы и зеленые глаза.
И он, точно не уверенный в себе сейчас.
Она протягивает руки вперед, ловит его за пояс, притягивает. Оказавшись над ней, Стив сразу же наклоняется и целует - все просто. И отчего-то думает, что ласточка могла смазаться.
Кожа под губами горячая, он желает насладиться всем, что сейчас возможно; но путь поцелуев от шеи до чашечки лифчика кажется ей слишком долгим, слишком осторожным, неторопливым, потому сама заводит руки за спину и снимает часть гардероба. И Стиву приходится смириться, он только касается губами кожи прямо над сердцем, слушает глухие и частые удары, а потом спускается чуть ниже, но сделать далее ничего не успевает - Тея оттягивает его голову, снова целует, на этот раз даже яростно, выгибаясь и прижимаясь сильнее - так, что ему приходится опереться на ноги, прикрыть глаза и выдохнуть сквозь сжатые зубы; а, открыв их, столкнуться с утягивающей яркостью зеленых глаз и послушать хриплый шепот:
- Ну же, пожалуй... Ста?
Он все же расстегивает молнию шорт, пусть влажные пальцы и соскальзывают, аккуратно приподнимает ее бедра, стягивая ткань вместе с трусиками. Указательным пальцем обводит косточку на бедре, смотрит и пытается запомнить, но не анализировать - разрешить себе просто почувствовать. Наконец.
- Красивый, - шепчет, подаваясь вперед. Контакт обнаженной кожи с джинсами не слишком приятен, и она, еле слышно застонав, опускает руки, чтобы уже снять чертовы его штаны и прижаться ближе - как отчаянно хочется, как невозможно желанно. Он позволяет их приспустить, а затем сам скидывает на пол, чуть подвигаясь к ней.
Стив целует беспорядочно ее - то в нос, то в губы, то в шею, ей же ждать совсем не хочется, раз уж рушить все сейчас, то почему не до чертового конца, полностью?
Девушка толкает мужчину ладонью, заставляя его оторваться от своей шеи, посмотреть прямо в глаза, приподнять бровь, а желание, похожее на "бежать", забиться снова; но Тея не хочет останавливаться, просто надавливает на плечо, и он, поддаваясь, переворачивается. Оказавшись сверху, она улыбается, оглядывает его всего, целует, а потом, чуть приподнявшись, сама садится на него - и им двоим кажется, что мир остановился, время - тоже. Просто чертово ощущение некой правильности, что сменяется еще более раздирающим желанием. Они начинают двигаться - почти в унисон, не зная, как партнеру надо, скорее просто чувствуя. Ин-ту-и-тив-но.
Мужские и женские вздохи смешиваются в одно целое, два тела сливаются.
Хриплы выдохи, бессвязные слова, наполненные чувствами и ощущениями, слишком сильно сжатые пальцы, очень резко впивающиеся ногти, поцелуи, которые почти что "недо" - только зубы сталкиваются, только воздух рот в рот. Она прокусывает губу, выгибается, сжимаясь, а затем полностью освобождается, позволяя себе насладиться такими недолгими мгновениями, потому что сегодня же все и кончится - это знание крутится где-то рядом, не давая отпустить себя полностью, но затем проходит - потому что сейчас Стив здесь, рядом с ней, в ней. И она это как-то вдруг осознает - наконец-то.
Стив, смотря широко раскрытыми глазами и приоткрывая рот, следует за Теей - позволяет наслаждению захватить себя и подчинить.
...
В комнате пахнет сексом, жасмином и ими самими. Вздохи чередуется с почти всхлипами, поцелуями и неразборчивым шепотом.
Ласточка сияет на влажной коже.
