А может так будет лучше?

В палате был несколько приглушенный свет. На мониторах вскакивали разные жизненные показатели, издающие ужасные звуки. За столом томно сидела врач и наблюдала за девушкой, лежавшей на одной из коек. Состояние больной остается под вопросом, врачи не дают никаких гарантий, множественные повреждения внутренних органов, тяжелые ушибы, переломы. После такой аварии, вообще чудо, что она осталась жива. Ехавшие с ней пассажиры, были не так удачливы. И она стала единственной, кто выжил после такого столкновения. Ей нужен тыл, она устала быть сильной и гордой, сейчас она мало походит на ту, которая дерзит, играет взглядом. Она лежит, и вопрос, сколько еще будет тут лежать, сколько еще её жизнь будет зависеть от людей в белых халатах, да и не только от них. Но рядом никого нет, ощущение, что никто даже и не знает, что она лежит тут. Рогозина с Кругловым немедленно выехали из дома, нужно сообщить Лисицыну. Еще сегодня он был такой счастливый, он светился, он играл, он жил. А что станет с ним после такой новости, ведь неизвестно доживет ли она до утра. Неизвестно жива ли она сейчас. По телефону Галина Николаевна не смогла сообщить эту новость. И лишь зайдя в контору и увидев спящего в буфете за столом майора, она решилась. — Кость, — полковник с особой материнской нежностью подошла к этой новости, — проснись. — Галина Николаевна, что случилось? — майор сначала подумал что это сон, Рогозина стоит перед ним в гражданской одежде, совсем не похожа на того полковника, который сегодня утром вычитывал их с Юлькой, на часах время близится к полночи. — Кость, крепись. — Да что случилось такое, — мужчина проснулся окончательно, и с непониманием глядел на начальницу, — скажите, может уже. И вообще Соколова уже приехала из Добинска? Я не видел её. — Дело как раз в ней, она попала в аварию, она пыталась избежать столкновения с движущимся по встречной внедорожником. Коля и Сережа уже там на месте. — Что с ней? Где она? Она жива? — майор плохо понимал, что говорит Рогозина, его, интересовал один вопрос, жива ли Соколова. — Она единственная выжила, но она в коме, состояние критическое. — В какой она больнице? — Кость тебя туда не пустят, — Рогозина чувствовала вину за собой, ведь это она отправила её туда, но изменить ничего уже нельзя было. — Галина Николаевна, вы меня простите, но я вас не спросил, пустят ли меня к ней, я спросил у вас в какой она больнице. Мне нужно быть там. И еще я прошу вас отпустить меня с дежурства. Даже если не отпустите я уйду. — Иди, конечно, её увезли в Институт Склифосовского, Кость, только ты осторожно, — но слов полковника майор уже не слышал, он летел сломя голову, она там совсем одна, и он должен быть рядом с ней. Новость о случившемся быстро облетела всех сотрудников ФЭС, уже через час вся смена была в конторе. Они все сидели в переговорной и молча смотрели друг на друга. Среди них в полном неведении находился капитан Данилов. Как же так, как так получилось, она же еще совсем молодая, так страшно стало. Страшно за неё, он же не успел ей ничего сказать, она же так и не узнала о его чувствах. Страшно, что уже поздно, что она так и не узнает. — Валь, ты звонила врачам, что говорят? — поинтересовалась начальница. — Звонила, — со слезами на глазах, ответила та, — ничего не говорят, её прооперировали, но никаких гарантий нет, это критическая ночь. — Какая критическая ночь, — переспросил Тихонов, — что это такое. — Это значит, если доживет до утра, то возможно все наладится. — А что может? — со страхом на лице задала вопрос Оксана. — Все может быть, мы должны быть готовы ко всему. — Она будет жить, слышите, будет жить, — выкрикнул Данилов, — она справится, она сильная. В какой она больнице? — Степ, не нужно, нет смысла, к ней не пускают, она в реанимации. — Лисицыну значит можно, а мне нет? Может это, потому что вы все себе решили, что он только ей подходит, не много ли вы все на себя берете? — Данилов, успокойся, никто тебя не держит, она в Склифосовского, езжай, но тебя к ней не пустят. Ни тебя, ни Лисицына, ни меня. Никого… — Это не имеет никакого значения, она там, значит и я там должен быть. — Езжай, — Рогозина указала рукой на дверь, — но только хоть ты осторожно. — Что это с ним, — поинтересовался Холодов, глядя на уходящего капитана. — Его можно понять, — не отводя глаз от монитора, проговорил Тихонов, — мы все сейчас на взводе. А Косте кто-то звонил? — Нет, он вряд ли трубку сейчас возьмет. — Валь, ты время от времени звони туда, спрашивай, — свое волнение Рогозина старалась скрыть за маской, но нужно ли это сейчас, — у нас два трупа, скоро привезут. Но причина и так ясна. — А что с этим, который выехал на встречку? — Он скрылся с места, сейчас ребята привезут видеорегистратор, там должно быть видно номера. Ребята, вы же понимаете, нам нужно найти его срочно. — Будет сделано. — Тогда ждем наших. Машина Федеральной Экспертной Службы подъехала к главному входу больницы, майор, не замечая вокруг никого, мчался по коридору в сторону реанимации. Откуда только знал дорогу неизвестно, шел, куда ноги вели. Хоть бы была жива, ничего не нужно сейчас больше, только одна мысль в голове. Забежав в отделение интенсивной терапии, Костя оглянулся по сторонам, но не нашел никого, кто мог бы ему подсказать где Соколова. Он молча подходил к каждой двери и вглядывался в лица лежащих там людей. Но подойдя к последней двери, он увидел девушку, сидящую за столом, которая заметив майора, сразу выбежала с палаты. — Вы что тут делаете? Кто вас сюда впустил? Кто вы вообще? — молодая девушка, засыпала вопросами наглого мужчину, который позволил себе войти в реанимацию, — мужчина я к кому обращаюсь? Вам тут нельзя находиться. — Майор Лисицын, Федеральная Экспертная Служба, вам должны были доставить девушку. После ДТП, она сотрудник нашей службы. — Доставили, она тут, но вам все равно туда нельзя. Вы ей кем приходитесь? Майор знал, что если он скажет что он её коллега, то ни на какую информацию рассчитывать не придется, потому он сразу сообразил что нужно сказать: — Муж, я её муж. Впустите меня к ней, я ей нужен. — Мужчина, вы ничем ей не поможете. Она в крайне тяжелом состоянии, мы будем держать вас в курсе. Нам постоянно звонит ваша коллега врач, мы все сообщаем. Но пока без изменений. — Скажите, она выживет? — Мы ждем до утра, я ничего не могу вам обещать. — Пустите меня к ней, я тихо. Я не буду никому мешать, я просто сяду возле нее и все. — Мужчина не положено. Вы же должны понимать, вы же полицейский. — Девушка, — Лисицын склонил голову, — я сейчас не полицейский, забудьте, что я вам показал удостоверение. Я сейчас человек, который может потерять любимую, вы не даете гарантии, что она доживет до утра, я хочу быть возле нее. Вы же тоже человек, вы же тоже наверняка любите. Не дай Бог вам оказаться в такой же ситуации, как я сейчас, — слезы выступали на глаза у майора, — пожалуйста. — Ну ладно, — врач тяжело вздохнула, — проходите только оденьте халат и бахилы. — Спасибо вам, обязательно, — Костя на ходу, накидывал халат, и прыгал на одной ноге, пока на вторую надевал бахилы, — спасибо вам. — Тихо вы, не кричите. — Я буду тихо, извините, — Лисицын подошел к кровати девушки, и так хотелось, увидеть её улыбку, так хотелось заключить её в объятиях, но, увы. — Юлечка, это я пришел, просыпайся, ты нужна мне живой. Ты нам всем нужна. Я же обещал твоей маме, и не уберег, — слезы по лицу предательски катились вниз, — проснись, дорогая, — Костя поглаживал руки Соколовой, которые были холодны, он приглядывался к каждому движению грудной клетки, прислушивался к каждому звуку аппаратов. В палате кроме них никого больше не было. Врач вышла, оставив их наедине, а сама присела за стол, который находился прямо перед палатой. Она понимала, что так будет лучше, а она всегда успеет. Для неё это одна из, завтра будут точно такие же, с другой историей, с другой трагедией. А для него она целая жизнь. — Товарищ майор, просыпайся, пойдем на работу, ты же так любишь ФЭС, ты же всегда рвёшься туда, а сейчас там все сидят и ждут тебя, ждут, когда мы позвоним и скажем, что ты очнулась. Что с тобой все хорошо, просыпайся Соколова, я буду всегда тебя с собой брать, только очнись. Только выживи, — Лисицын смотрел на девушку, и будто гипнотизировал её, он ждал, что она сейчас откроет глаза и скажет ему все, что должна была сказать. Но эти ужасные трубки, торчащие из всего тела, — за что тебе все это? Костя сидел возле кровати и проговаривал все моменты, которые только мог вспомнить, все, что случилось с ними за это время, за время, когда они знакомы, это как отдельная жизнь. — А помнишь, как ты первый раз появилась, как назвал тебя лаборанткой, помнишь? А когда мы с тобой возле озера сидели, я тебе веночек из листьев сделал. А помнишь, как я тебя подкалывал постоянно, как мы с тобой шутили, ездили на ночные вызовы, а первый поцелуй помнишь, ты меня поцеловала, когда уходила на курсы. Я все помню, я проживаю эти моменты заново. А когда тебя подстрелили, помнишь, я же тогда в любви тебе признался, а ты мне пощечину влепила, — майор улыбнулся на мгновенье, вспоминая то время, — Юлечка, проснись, прошу тебя, я укрою тебя от всего, проснись только. А помнишь, как ты подумала, что Катя беременна от меня, помнишь, как ты ревновала? А стихи мои помнишь, мне до сих пор стыдно за них, но в этом весь я. Сколько же мы прошли с тобой вместе, а сколько еще пройдем. Мужчина так и сидел, он разговаривал с девушкой обо всем. Вернее он говорил, он верил, что она слышит, он знал, что она проснется, он чувствовал. — А знаешь, когда я увидела тебя тогда в буфете, когда ты вернулась, я знал, что мы будем вместе. По-другому никак, мы же Лисы с тобой, ты знала, что нас так называют? А я знал, я лис, а ты моя лисичка, такая рыжая, такая хитрая. Тебе определенно подойдет моя фамилия. Юль, Юль, — мужчина с радостью вспоминал моменты один за другим, он верил, что так он поможет ей вернуться, ведь она так любила поболтать, — а тогда в зазеркалье, я хотел тебя обнять и больше не отпускать, а так и надо было сделать, но ты ведь упрямая, ты же нового чего-то захотела. А вот осталась бы со мной, не было бы ничего этого. Хотя тогда бы и не было сегодняшнего утра, а за это утро я готов отдать все, я давно не был так счастлив как сегодня. Проснись любимая, проснись. Я хочу чтобы ты знала, я не жалею ни о чем, мы все делали верно, и у нас обязательно все будет хорошо. Я тебе обещаю… Он склонил голову на плече и томно смотрел, смотрел на нее, и боялся закрыть глаза, боялся не успеть, боялся упустить тот момент, когда она откроет глаза, он знал что так и будет. Потому он просто ждал. Но с коридора послышался очень знакомый голос, Лисицын не обратил поначалу на него внимания, а оказалось зря. — Девушка, здравствуйте, я из ФЭС, капитан Данилов, — мужчина предоставил удостоверение перед глазами доктора, — мне Юлия Соколова нужна. Я знаю она у вас, как она? — Доброй ночи, товарищ капитан, все по старому, ничего не поменялось. А вы простите всей конторой сюда приедете скоро? — Вы о чем? — Ну, вы уже второй, ваше начальство и ваш врач, звонят нам через каждых двадцать минут. Там сидит еще один сотрудник. — Где там? — Мужчина, ну где там. У койки больной. — Можно мне тоже пройти к ней? — Вы ей кто? — Я, — капитан задумался на минутку, — я коллега, друг. — Там у неё сидит муж, он и так вымолил у меня, чтобы я его пустила. Простите, но я не могу еще и вас впустить. Это отделение интенсивной терапии, а не проходной двор. Мы держим вас в курсе, пожалуйста, не делайте балаган с реанимации. — Муж говорите, сидит, а можно мне позвать мужа, это тоже мой коллега. — Это вам не ресторан для встреч, я вам еще раз повторяю это реанимация. — Мне на два слова, разрешите, — Степа подошел поближе к двери, и услышал, о чем говорил Лисицын, он услышал о том, что было сегодня утром, он услышал все, что говорил Костя, он давно не видел его таким, хотя вот как раз, когда Данилов только пришел. Вот тогда он был такой, на него было больно смотреть, и вот сейчас. Видно как он переживает, видно как для него дорога Юля. — Кость, — капитан шепотом позвал майора, — можно тебя на минутку. — Что? — Лисицын не сразу понял, что здесь делает капитан, но все же вышел, — чего тебе, что ты тут делаешь? — Как она? — Никак, ничего не ясно, сказали ждать до утра, там будет видно. — Какие шансы? — мужчины разговаривали так, будто и не было тех ссор, будто они вечером после работы встретились, как когда-то. — Ничего не говорят, только ждать. — Кость, ты любишь её? — Да, — с уверенностью ответил майор, — очень. Степ, давай спокойно поговорим. Я хочу, чтобы ты понял, Юля, это женщина которую я никогда не смогу ни с кем делить. Она уехала по ошибке, но когда она вернулась, я понял, что жить без нее я не смогу. Мне наплевать на всех, когда она рядом, мне не нужен никто. Я знаю, что нужно этой женщине. — Я видел её глаза, когда она говорит о тебе, — с грустью произнес капитан, — и ты знаешь, сегодня она была совсем другой, она была не такой, как я привык её видеть за этот месяц, сегодня она расцвела. И я знаю, что в этом только твоя заслуга. Я вижу, что она счастлива с тобой. И, наверное, сейчас, как бы мне не хотелось этого делать, но я уйду, уйду, но только если ты пообещаешь, что она все-таки будет с тобой счастливой. Что ты все для этого сделаешь. — Сделаю, обязательно сделаю. Степ, прости меня, давай оставим это в прошлом, нельзя же оставить нашу дружбу позади. Я тебе очень благодарен, в свое время ты часто меня выручал. Мы многое прошли вместе. Но Юлю я не смог бы тебе просто так уступить. — Я уже понимаю, ладно сделать вид, что ничего не было, мы не сможем. Но надеюсь, ссориться мы больше не будем. По крайней мере, из-за женщин. — Да уж, ты меня извини, но я пойду к ней. Вдруг она проснется, я не хочу, чтобы она была одна. — Хорошо иди, я поеду в ФЭС, — мужчина собрался уходить, но на миг остановился, — Кость! Береги её. — Обязательно. И кстати, Степ, она собиралась с тобой поговорить, ты не думай, она такая, что ей нужно обязательно закончить начатое, так что я уверен, что она проснется, как минимум, чтобы выяснить отношения. — Я и не сомневался в этом, — Данилов кинул одноразовый халат на вешалку и неспешно пошагал к выходу. Вот и все, опять один, опять без какого-то смысла, а ведь что-то могло бы получиться. Но это не конец света, главное чтобы она выкарабкалась, остальное уже не так важно. Когда речь идет о жизни и смерти, то другие вопросы кажутся такими мелочными.