Убей их, Тсунаеши.

Савада и сам не понял, как все дошло до такого. Как он из неуверенного в себе мальчишки-неудачника из средней школы превратился в идеального босса, такого, каким его всегда мечтал увидеть Реборн. Просто открыл как-то глаза, посмотрел вокруг себя и понял – мафия это его призвание. И резко исчез прошлый Савада Тсунаеши. Появился другой Савада Тсунаеши. Нет, он по-прежнему был для друзей добрым и отзывчивым Тсуной-куном, всегда готовым выслушать и поддержать, его обожала вся его семья за доброту и вечные теплые улыбки, которые он им дарил, и все всегда поражались, как Тсуна резко становился жестоким и холодным, когда это надо было. Но, почему-то никто не замечал всю лживость и неискренность этих его теплых улыбок, никто не замечал его усталых вздохов по вечерам. Никто никогда не приходил и не спрашивал у него, счастлив ли он? А Тсунаеши знал, что, спроси у него это кто-нибудь, он бы абсолютно точно ответил: Нет. Несмотря на все явные достоинства его жизни, он не был счастлив. Савада Тсунаеши имел все и имел всех, в переносном, правда, смысле. Хотя и до прямого недалеко. Один из самых молодых, преуспевающих и чертовски сексуальных боссов мафиозных кланов за последние пять лет. У него было все – верные хранители, шикарный особняк, Вария, всегда готовая прийти на помощь, пусть и с неохотой, целое состояние и авторитет в мире мафии. Добавить ко всему этому властный взгляд, ни капли не напоминающий глаза испуганного котенка, что были лет десять назад, самоуверенную походку, превосходные внешние данные и прочее – неудивительна такая популярность босса Вонголы. Его хотели многие. А он хотел только его – такого родного, преданного, принадлежащего другому. Он хотел и любил Гокудеру Хаято. Он понял это давно, наверное, с тех самых пор, как Гокудера впервые посмотрел на него глазами преданной псинки и назвал «Десятый». Киоко как-то резко ушла на второй план, и остался только этот вечно раздраженный блондин, от которого вечно пахло порохом и сигаретами, который постоянно нервничал и кричал и который рвался с кулаками в драку почти каждый день. Который был готов защищать его до смерти и искренне улыбался только ему. Поначалу Тсуна думал, что его любовь взаимна. Ведь для Хаято он был центром Вселенной. Он был уверен – перестань солнце светить, Гокудера бы не заметил, а вот если у Тсуны случалась хоть какая-то маленькая беда, он, порой, узнавал об этом даже позже, чем спешащий на помощь Хаято. Однако, чем старше они становились, тем яснее Тсунаеши понимал – Гокудера просто видит в нем босса, и все тут. Окончательно Савада убедился в этом, когда Гокудера вдруг начал ходить на тренировки к Ямамото и стал звать того по имени. Его Гокудеру у него нагло отбил его хранитель Дождя. Шло время и все менялось. Менялся Тсуна, менялись его хранители. Одно оставалось неизменным – любовь Тсунаеши к Гокудере и отношения последнего с Ямамото. Парочка жила в одной комнате в особняке Вонголы, тренировалась вместе и на все миссии, по возможности, ходила вместе. Причем миссии эти были успешны в 99%, так что у Десятого не было повода разбить эту парочку хотя бы на время заданий. От Гокудериных радостных «Десятый», «Джудайме» и «Босс» становилось только хуже, когда Тсуна понимал – вот сейчас Хаято ему улыбается, а ночью он будет трахаться с Ямамото. Так что, Тсуна определенно не был счастлив. Он хранил в себе верность Хаято, который, по сути, был совсем не его, любил его – и не получал от этого никакого удовольствия. Книжки врали. Любовь несла для него только боль и несчастье. Сейчас он сидел в своей комнате, устало смотрел на свое отражение в зеркале и в сотый раз приходил к этому выводу. - Ну и что ты сидишь и ничего не делаешь? Тсуна опешил, не понимая, откуда был задан вопрос, сказанный таким ехидным голосом. Он в непонимании принялся вертеть головой во все стороны. - Ну, придурок, в зеркале я, - позвал его тот же самый голос, и Тсунаеши с опаской посмотрел в зеркало. И чуть не закричал как пятилетняя девчонка. В зеркале отражался…он сам. Правда, ему было 15, он был одет в школьную форму, а глаза были коварно сужены – словно иллюзия Деймона Спейда. - Что происходит? – совладав с шоковыми эмоциями, немного обескуражено спросил он у своего отражения. - Это я у тебя должен спрашивать, - закатил глаза «зеркальный» Тсуна. - Хули ты тут сидишь и только жалеешь себя? Кто-то причиняет тебе боль? Эти два твоих придурка-хранителя? Убей их. - Что? – опешил Тсуна. - Они же мои друзья! Я же люблю…их! - Бла-бла-бла, - махнуло рукой отражение. - А они тебя нет. Один за тобой просто носится, как преданная шавка, а другой с тобой только потому, что его любимая шлюшка так хочет. Зачем тебе такие друзья? Они разбили тебе сердце. Тсуна молчал, не зная, что ответить. - Убей их, - вкрадчивый шепот, казалось, лился отовсюду. - Лиши себя страданий. Причини боль тем, кто причинил ее тебе. Савада, словно на автомате, подошел к своей тумбочке и достал оттуда охотничий нож и пистолет, подаренные ему Занзасом. - Сначала свяжи Ямамото, - диктовал ему Савада-младший, наблюдая, как его реальная версия придирчиво осматривает оружие. - Пусть он наблюдает за происходящим. Первым убьешь Гокудеру. Убивай его медленно, ножом. Исцарапай его тело. Пусть он корчится от боли. Вспори ему живот. Отрежь какую-нибудь мелкую часть тела. Как можно больше страдания и боли. Чтобы он скулил и рыдал, молился всем богам, в которых не верил никогда и звал на помощь. И чтобы все это видел беспомощный Ямамото. - Как мне убить второго? – холодно поинтересовался Тсунаеши, спрятав оружие в большие карманы брюк. - Сделай это быстро, - усмехнулось зеркало. - Отвяжи его. Он сам будет умолять тебя о смерти. Или кинется в слезах с воплями о мести. Но он в любом случае тебе ничего не сделает. В таком состоянии, впрочем, как и всегда, он слишком жалок. Пристрели его, как жалкую куропатку. Причем сделай так, чтобы Гокудера к тому времени все еще был жив и видел это. Чтобы ему стало еще больнее. Чтобы он понял, что не стоило лезть в койку к этому идиоту, что он умер по его вине. Пусть мучается до конца, так, как мучился ты все эти десять лет. - Будет исполнено, - скопировал ухмылку своей темной версии Савада Тсунаеши, скидывая с себя пиджак и направляясь к выходу из комнаты. - Иди и убей их, Тсунаеши, - напоследок сказало отражение, исчезая. - Да, - отозвался Тсуна, хватаясь за дверную ручку. - Я иду убивать. *** Гокудера и Ямамото самозабвенно целовались, залезая друг другу руками под резинки трусов, когда в дверь их комнаты постучали. - Блять, кого там принесло, мы заняты! – оторвался от желанных губ тяжело дышащий Хаято, сдерживающий стоны от действий Ямамото, который моментально впился ему в шею. - Гокудера-кун, это я. - Босс! – Хаято скинул с себя похотливую тушку хранителя Дождя, который с глухим стуком упал на пол. - Блин, Хаято, больно, - обиженно буркнул он, поднимаясь и застегивая штаны. Гокудера, игнорируя его, вскочил с кровати и побежал к двери. - Что случилось, Десятый? – встревожено спросил он, распахивая ее. Тсуна скептически осмотрел возбужденного блондина, одетого в расстегнутую рубашку и трусы, Ямамото, который никак не мог застегнуть ремень на джинсах, бардак на двуспальной кровати и атмосферу похоти, которая днем и ночью царила в этой комнате. - Я пришел к вам с маленькой просьбой, - спокойно отозвался Савада. В его руке был ремень. - Что такое, Джудайме? – встрепенулся Хаято, - Чем я могу помочь? Савада бросил ему ремень. - Это же…- начал осматривать вещь Гокудера, - Я его Вам дарил года два назад… - Верно, - кивнул головой Тсуна, делая шаг внутрь комнаты и захлопывая дверь, запирая ее. - Возьми у Ямамото ремень. Ничего не понимая, Гокудера медленно подошел к Ямамото и забрал из его рук ремень. - Хороший мальчик, Гокудера-кун, - улыбнулся Тсуна. - Ямамото, сядь на пол у кровати. - Тсуна, что происходит? – с опаской поинтересовался Такеши, делая так, как приказал босс. - Привяжи его руки ремнями так, чтобы он не смог вырваться, - приказал Савада блондину. - Но… - опешил Хаято, непонимающе глядя на босса. - Привяжи, - включил приказной тон шатен. Гокудере ничего не оставалось, кроме как опуститься на колени возле любовника и крепко привязать его руки к ножкам кровати, игнорируя шокированные взгляды Такеши. - Что происходит, Десятый? – твердо спросила Правая рука, выпрямившись. И Тсуна взорвался. - Десятый, Десятый! – кричал он, наступая на Гокудеру, который только испуганно моргал глазами. - Да достало меня твое Десятый! Ты вообще имя мое знаешь? Ты хоть раз мог не делать из себя собачонку продажную по отношению ко мне? Трахаешься тут со своим Ямамото, шлюшка этакая, а потом ко мне бежишь, хвостиком размахивая! Почему? Почему ты его зовешь по имени, а меня нет? - Десятый, Вам, наверное, плохо… - попробовал возразить Хаято. - Блять, да заткнись ты уже! – заорал Тсуна, толкая Гокудеру. Тот, не ожидавший такого, упал на пол. - Тсуна, твою мать, прекрати! – начал кричать Ямамото, пытаясь вырвать руки из плена ремней, глядя, как их босс садится на его любовника и сжимает его запястья, фиксируя их одной рукой над головой. - Иди нахуй и просто смотри, - отозвался в ответ Савада, другой рукой доставая из кармана нож. - Де..десят… - испуганно покосился на оружие Гокудера, но его заткнули поцелуем – грубым, кусая язык и губы до крови. - Я сказал никаких Десятых, щенок, - плюнул он ему в лицо, отрываясь от губ хранителя Урагана и слизывая со своих губ его кровь. Затем он приставил к щеке Хаято руку с ножом и медленно сделал ему тонкую царапину от уха до ключицы. Гокудера задергался, пытаясь сбросить с себя босса, но все было тщетно. - Можешь не брыкаться, Гокудера-кун, я не обижу тебя, - улыбнулся Савада, и, противореча своим словам, сделал царапину поглубже на плече блондина. Ямамото кричал что-то, вырывался, но Тсуна не слышал. Он пересел боком, левой ногой придавливая грудь Гокудеры, а правой – левую руку, и взял правую за запястье. Мягко поцеловал указательный и средний палец и облизнул их, услышав первый всхлип Хаято. - Правой руке, - шепнул он, взмахнув ножом, - Правую руку. Гокудера дико закричал, вырывая из захвата босса руку, лишенную двух пальцев. Из его глаз лились слезы, смешиваясь с кровью на щеках. Савада довольно улыбнулся и провел ножом по левой руке блондина, надавив в изгибе локтя. Покрывая неглубокими и короткими или глубокими и длинными царапинами все тело Гокудеры, Тсунаеши спустился к его животу, присаживаясь на ноги. - Тсуна…прекрати… - умолял Ямамото, беспомощно наблюдая, как босс наклоняется к окровавленному животу Хаято и невесомо целует его. - Нет, сука, я закончу до конца, - плотоядно облизнулся тот, занося нож над животом Урагана и вонзая его где-то возле ребер. Хаято истошно заорал, выгнувшись, роняя на пол кровавые слезы. Тсуна проигнорировал это, начиная вести ножом по диагонали влево. - Больно, сука? – спрашивал он, ковыряя ножом в теле Гокудеры и слушая его всхлипы и крики. - Вот и мне больно! Где сердце, блять, больно! - Деся…Тсуна… - шептал Гокудера, словно в бреду, почти обессилев. - Наблюдай, сучка, до чего ты довел Ямамото, - приказал Тсуна, протягивая руку и поворачивая голову Хаято в сторону хранителя Дождя. Тот сидел, обреченно смотря на Гокудеру и уже не делая попыток вырваться. По его щекам непрерывно текли слезы. - Избавить его от страданий? – спросил Тсуна, поднимаясь с обессиленного и окровавленного тела Урагана. - Я помогу ему обрести покой. - Я убью тебя…Савада Тсунаеши, я убью тебя… - шептал Такеши, не понимая сам, что он говорит. - Бла-бла-бла, - передразнил его Савада, доставая пистолет. - Кто еще кого убьет. - Нет… - обессилено простонал Хаято, когда босс прицелился в сердце Ямамото. Раздался выстрел. А затем еще один, и еще. Тсуна всадил Дождю пули в сердце, лоб и шею. - Так-то, - усмехнулся он, откидывая оружие в сторону. - А все ты, Гокудера-кун. Если бы ты был со мной, а не с ним, этого бы не было. Никто бы не страдал. А так вы оба пострадали. Савада сел рядом с еле живым телом Урагана и провел окровавленной рукой по его щекам, стирая слезы. Второй рукой он вынул нож из его живота. - Вы сдохли из-за тебя, Гокудера-кун, - улыбнулся Тсунаеши, всадив нож в сердце человеку, которого любил безответно уже десять лет. *** Тсунаеши вскочил на кровати, чувствуя, как бешено колотится его сердце. Сон. Черт возьми, это просто сон, глупый кошмар, ничего более. - Тсуна… - заворочались рядом, а потом чья-то рука ударила по выключателю, включая настольную лампу. В ее свете нарисовался силуэт Гокудеры Хаято, лениво поднимающего верхнюю часть тела. - Тсуна, все хорошо? Ты дрожишь. Ты что, замерз? Кошмар приснился? - Хаято, - твердо произнес Савада, игнорируя неприятный ком, застрявший в горле и готовые вырваться слезы. - Если я узнаю о том, что ты изменяешь мне с кем-то из хранителей или просто с кем-то – я убью и тебя, и твоего любовника, ты понял? - Да и в мыслях не было, - удивился блондин, обвивая талию босса и целуя того в плечо. - Я верный. - Я предупредил, - серьезно ответил Тсуна. Где-то со стороны зеркала раздался утвердительный и самодовольный смешок.