как в хокку камакуры саюми

безответно влюблена в галактику внутри твоих зрачков

Акааши твёрдо решает, что он какой-то дефектный, в тринадцать лет, когда ко всем приходит безудержная юность, а к нему — нет. Ничего не случается, Кейджи остаётся примерным учеником, гордостью родителей, хорошим игроком в волейбол — и не больше. А у остальных вдруг как-то появляются влюблённости, мечты, трагедии. Акааши ничего это не нужно, но ему хотелось бы, чтобы что-то изменилось и в его жизни. Но он — ошибка своей собственной юности. Кейджи не учится чувствовать, и к третьему году средней он сомневается в собственной человечности. “Я как будто машина”, — думает он, потому что никогда не плакал, никогда не сжимал руки в кулаки до царапин, никогда не кричал, высунувшись из окна, просто потому что слов не хватало. Он живёт без ожогов, и, может, оно бы и хорошо: родители довольны, планы на жизнь есть, бессонница его не мучает, не возникает желание перебегать дорогу на красный. Кейджи, кажется, хорошо. Юкио, его одноклассница, признаётся перед их последним Новым годом, и в Акааши ничего не отзывается: ни радости из-за признания, ни жалости из-за невозможности сделать эту хорошую девочку счастливой. Юкио правда чудесная: она милая, честная, справедливая, Кейджи смеётся над её шутками. Но она краснеет и теребит край юбки, боясь поднять взгляд, у неё в голове взрываются сверхновые, она чувствует — а Акааши не может. — Прости, — тихо говорит он. — Мне кажется, я для такого не создан. А ты должна найти кого-то лучше — и ты обязательно найдёшь! — Кейджи в этом не сомневается. Ему нужно совсем немного времени, чтобы понять, кто в классе в кого влюблён, и он всегда удивляется, что этих связей больше никто не замечает. Юкио сдержанно благодарит его за честный ответ. А потом не выдерживает и убегает, и Кейджи слышит, что она плачет. Акааши думает, хочет ли он тоже вот так — дрожащие пальцы, слёзы и желание окунуть голову в воду, чтобы в ней закричать? Наверное, нет. Акааши ничего не чувствует — а потом встречает Бокуто. Они с сокомандниками из волейбольного клуба приходят посмотреть на команду Фукуродани, а Кейджи неожиданно для себя забывает, как дышать. Он не видит никого, кроме Бокуто, — тот привлекает абсолютно всё его внимание. Сознание Акааши куда-то плывёт, и он смотрит-смотрит-смотрит — и чувствует так много всего сразу, словно он сам — разрывающаяся сверхновая. Бокуто эмоционален, подвижен, изменчив — Акааши чувствует в нём ураганы и хочет прикоснуться к ним рукой. Котаро переживает, когда его блокируют, и очень радуется, когда его приёмы срабатывают. Кейджи жадно ловит каждую его эмоцию, которая отзывается в нём чем-то болезненно-приятным. — Я хочу к нему, — шепчет Акааши. — Прости? — наклоняется к нему нерасслышавший сокомандник. — Я пойду в Фукуродани, — громче говорит Кейджи. — Мне нравится их атмосфера. Когда Акааши возвращается домой, он идёт в ванную и включает себе ледяной душ. Он подставляет голову под холодную воду и кричит от нахлынувших чувств — он и не знал, что умеет вот так с первого взгляда падать-пропадать в человеке. Бокуто потрясающий. Акааши видел множество эмоциональных людей, но только Котаро среди них всех высвечен, мгновенно притягивает внимание Кейджи. Бокуто похож на единственную звезду в небе, на прыжок в ледяное море, в котором хочется не утонуть, но раствориться. В Акааши достаточно соли, чтобы стать частью чужого океана. Холодный душ ни черта не отрезвляет, Кейджи вот уже час просто лежит на кровати с глупой улыбкой и думает только о том, как бы попасть на следующий матч. Словит ли он подобные эмоции? Или это был единичный случай, искра, из-за которой случился взрыв — и после которой ничего не останется? Акааши рад, что сейчас родителей нет дома: они бы пристыдили его за такое глупое поведение. По их планам, Кейджи должен был влюбиться после университета — и только в лучшую девочку, умную и покорную, которая не раз докажет, что она достойна быть возлюбленной Акааши. А Кейджи влюбляется с первого взгляда в волейбольного шалопая на последнем году средней — мама, прости. Она ведь, наверное, не испытывала никогда это желание остаться с человеком наедине во всей вселенной. Акааши думает, что он всё ещё дефектный: кто в двадцать первом веке влюбляется с первого взгляда? Но вот с ним такое случается — и он не жалеет. Кейджи приходит посмотреть некоторые матчи Фукуродани. Ему нравится стиль их команды, да и хорошо бы изучить тех, с кем собираешься играть в следующем году. Но Бокуто чертовски выделяется, Акааши ловит его радость и злость и чувствует непреодолимое желание разделить с ним все эмоции. Кейджи достаточно просто наблюдать, он не пытается сблизиться. Ему не хочется, чтобы Бокуто его заметил. Он хочет подойти к нему, чтобы Котаро сказал: “Боже, именно тебя мне и не хватало в жизни” — потому что примерно это Акааши и испытывает. Но первое, что говорит Бокуто, когда они встречаются: — Ой, тебе надо срочно сплести венок! И Акааши, впервые пришедший на тренировку волейбольного клуба уже в качестве ученика Фукуродани, абсолютно теряется и едва сдерживается, чтобы не улыбнуться. Весна захватывает его, и ему отчего-то очень хочется прямо сейчас схватить Бокуто за руку и убежать в парк, чтобы там собирать цветы и восхищаться друг другом. — Бокуто, ну не с первой же встречи так себя вести, — устало вздыхает Коноха. — Напугал первогодку, теперь он будет тебя избегать. Акааши хочет возразить. Он может выглядеть спокойным и даже несколько недовольным, но это всё просто из-за того, что он и не привык улыбаться и выражать свои чувства. Они на него нахлынули совсем недавно, и он каждую свою эмоцию хочет сберечь. — Да он не злится, — быстро разгадывает его Бокуто. Акааши влюбляется снова. Чувство правда никуда не исчезает, захватывает Кейджи полностью, он растворяется в нём. Бокуто светится, и Акааши к нему безудержно тянется — чтобы стать равным. И ему безгранично нравится, что Бокуто всё это понимает, что он замечает Акааши среди остальных. Неосознанно звезда тянется к звезде, нарушая все законы мира. — Акааши, потренируешь со мной пасы? — Бокуто уверен, что Кейджи согласится. — Разумеется. Акааши же умный мальчик. Он ни за что не упустит свой шанс сблизиться с Бокуто. Они тренируются, обсуждая технику игры, и Котаро буквально светится, когда говорит: — Акааши, твои пасы лучшие. Сердце Кейджи пропускает удар. “АААА—помогите-помогите-помогите—я же не выдержу—за что мне такие подарки—повтори это ещё раз котаро пожалуйста”, — проносится в голове Акааши. Но лицо его не выражает никаких эмоций: он привык быть спокойным внешне. Ночью на Кейджи сваливается осознание того, как же ему повезло пересечься с Бокуто, как ему хорошо от одной его похвалы — ужасно приятное разрывающее чувство. Акааши хочется визжать, но ему можно только открыть окно и впустить в комнату ночную прохладу, потому что внизу родители, которые не поймут прелести быть влюблённым в лучшего мальчика. И не поймут они даже не столько того, в кого Кейджи влюбился — если бы он хотел поговорить о любви, он вполне мог бы говорить о Бокуто нейтрально или даже как о девушке, чтобы не было скандалов, — но они не поймут, насколько это случилось просто, им нужны страсти, сложные обдумывания, диалоги с заигрываниями-намёками. Акааши обходится без всего этого, ему не нужны сложности, он всё про себя и Бокуто понимает за секунды, и всё, что теперь ему остаётся, — это наслаждаться искрящей весной в душе. Пока ему не нужно даже признаваться, ему хорошо пока что и так — смотреть и восхищаться, скрывать внутренний крик и слушать на повторе поп-песенки про первую добрую влюблённость. Потому что в мире тоже так бывает — просто, безболезненно, окрыляюще. Потому что Акааши принимает своё большое тёплое чувство сразу, без вопросов, и не осуждает себя, а позволяет этой душевной весне приводить его к чужому океану. Пока что он сидит на берегу, но скоро захочется окунуться с головой. Кейджи предполагает, что он взорвётся, если прикоснётся к Бокуто не на тренировке. Они с Котаро задерживаются для отработки пасов каждый раз. Коноха беспокоится и как-то на перемене подходит к Акааши. — Ты не обязан нянчиться с Бокуто, — честно говорит он. Всё-таки Акинори помнит, как некоторые третьегодки раньше с презрением относились к Котаро именно из-за сложностей его характера. — Да он же звезда, — возражает Акааши. — Оу, ладно. Коноха делает вывод, что Кейджи тоже чудак, и это, наверное, лучшее, что могло случиться с Фукуродани. Он надеется, что Бокуто в курсе, как ему повезло. Котаро — звезда, и астроном Акааши Кейджи вновь и вновь её открывает на чёрном пустом небе. Кейджи обожает все его сложности — он это и сложностями-то не называет. Бокуто просто умеет чувствовать словно за двоих — за себя и за когда-то дефектного Акааши. И как сам Кейджи ещё не избавился от привычки не выражать эмоции, так и Котаро всё ещё чувствует за них двоих. Акааши хочется хныкать с того, насколько ему это нравится. Кейджи чувствует не только хорошее. Весна его — даже если по календарю осень — всё ещё с ним, но сегодня порывы ветра ломают цветущую сакуру. Они проигрывают на соревнованиях. Бокуто прячется под стол — от всего мира, который торжествует победу над ними и язвительно насмехается. Сокомандники стоят в стороне: они привыкли к Котаро, но ничего с ним не делают. Акааши подходит ближе. Он не знает, что сказать, но ему невыносимо хочется показать Бокуто, какой он хороший, и пообещать ему стоять против всего мира вместе с ним. У Кейджи нет слов — но Котаро его слышит. — Давай потренируем пасы ещё немного? — он не вылезает из своего укрытия, но Акааши чувствует, что Бокуто перестал быть в тоскливом отчаянии. — Разумеется. И они снова остаются на дополнительную тренировку. Они сначала молчат, но Бокуто вдруг спрашивает: — Что ты чувствуешь после проигрыша? — То же, что и все?.. — предполагает Акааши. — Обидно, грустно, но надо сделать выводы, учесть ошибки и продолжить совершенствоваться. Бокуто хватает мяч и подходит к Кейджи близко-близко. — А на самом деле? — он правда заинтересован, Акааши видит особый блеск в глазах, от которого сердце бьётся быстрее. Кейджи обожает чувствовать себя по-настоящему живым из-за Бокуто. — Раньше мне было всё равно, — откровенно говорит он. — Ну, в средней школе ни проигрыш, ни победа ничего не значили, просто набор цифр для статистики. — А теперь? — Бокуто совсем близко. — А теперь это ощущается как предательство перед всеми вами. Особенно перед тобой, — тихо добавляет Акааши. Котаро крепко-крепко его обнимает. — Никогда так не думай, — твёрдо говорит он. — Ты лучший, Акааши, и ты не должен себя винить. Акааши чувствует, как сильно бьётся его сердце, и боится, что оно оглушит и его, и Бокуто, поэтому он плавно раскрывает объятия. — Прости, я не подумал, что тебе будет неловко, — тут же смущается Котаро. — Да нет, ты всех обнимаешь, я привык, — Акааши пожимает плечами. — Просто пообещай мне обнимать меня дольше, чем других. Бокуто улыбается из-за такой нахальности. Его с первого мгновения тянет к Кейджи бесповоротно, и он ни разу в нём не сомневается. — Обещаю, — Котаро кладёт голову на плечо Акааши. Они стоят так несколько минут, но потом Кейджи чувствует, что ещё немного — и у него закружится голова. — Бокуто-сан, тренировка, — строго напоминает он. Котаро треплет его волосы и возвращается на свою позицию. Акааши три дня собирается с духом, а потом всё-таки неловко тянет Бокуто за рукав и говорит: — Ты не хочешь после школы выпить где-нибудь кофе? Котаро искрит-светится: — Конечно, Акааши! — он громкий, радостный, на него оборачиваются в коридоре. Но Бокуто плевать: ему очень хочется, чтобы Кейджи почувствовал, как сильно Котаро любит проводить с ним время. Они иногда обедают вместе или остаются после уроков в библиотеке (не считая всего, что связано с волейболом), и Кейджи поражается тому, какой Бокуто умный, несмотря на всю его кажущуюся дурашливость. Просто иногда Котаро не хватает усидчивости или внимательности. Он может на уроке отвлечься на упавший ластик, на птицу за окном, на рисование чиби-версии Акааши на полях в тетради, поэтому оценки у него не всегда хорошие. И всё-таки он помогает Кейджи кое с каким материалом, а Акааши в свою очередь рассказывает, как улучшить внимательность. После школы они идут в парк, потому что сегодня тепло, и Кейджи очень нужно быть на свежем воздухе, когда он рядом с Бокуто. Ему нужен ветер, который мог бы сковать его горло, чтобы не произносилось кое-что важное. Акааши хочет рассказать о своих чувствах, но вдруг Бокуто они не нужны? Тогда лепестки с его душевной сакуры улетят навсегда, и Кейджи разучится кричать и улыбаться. Они берут кофе с собой: оба выбирают одинаковый сладкий вкус, потому что сладость может быть приятной и вовсе не приторной. В парке находят пустую скамейку на аллее, далёкой от входа, словно прячутся от всего остального мира. — Я первый раз на свидании, — честно делится Бокуто и даже подпрыгивает на скамейке от энтузиазма. Акааши закашливается. Он был настолько очевиден? То есть, конечно, он вчера ночью плохо спал из-за постоянных мыслей “я! завтра!! пойду на свидание! с бокуто-саном!!!”, но вслух это свиданием не называл. — Ой, ты покраснел, — восхищается Котаро. — Если не хочешь, то мы это не будем так называть. — Это нечестно, — шепчет Акааши. — Но я ведь тебе нравлюсь? — Бокуто наклоняется к нему. — Я обожаю, когда ты смотришь на меня — у тебя в глазах словно звёздный свет. — Я хочу исчезнуть, — Кейджи вжимается в скамейку и зажмуривается. — Я хочу тебя поцеловать. — Что? — Акааши резко открывает глаза. — Ты мне нравишься, глупенький, я думал, ты давно заметил! Кейджи утыкается в плечо Бокуто и сдавленно кричит — до одури приятно и страшно вот так с разбега прыгать в чужой океан и растворяться в нём, оставаясь собой. — Ну поцелуемся позже, — соглашается Котаро и обнимает его, только сейчас заметив, что у него самого вспотели ладони от волнения. — Почему ты мне не сказал? — чуть успокаивается Акааши. — Но я правда думал, что ты всё-всё знаешь, ты такой наблюдательный, и такой умный, и такой хороший, я бы, наверное, навсегда заперся в своей комнате и не выходил бы никуда, если бы с тобой не встретился! — честно и эмоционально говорит Бокуто. — Ого, так я, оказывается, такой классный, — Кейджи улыбается и касается ладони Котаро. Тот переплетает их пальцы. — Прости, я не выдержу, если мы сегодня станем ближе, чем сейчас. — Да боже, Акааши, я бы сам не выдержал, я бы поцеловал тебя и убежал бы с криком, — признаётся Бокуто. — Поцелуемся с тобой на Новый год, чтоб праздничная атмосфера, огоньки, фейерверки на улице и в голове. — Как романтично, — с иронией тянет Кейджи. — Так быть романтичным классно! И влюблённым тоже, особенно в тебя. Акааши снова краснеет, и Бокуто его прижимает к себе. И оба думают, что сейчас нет ничего лучше, чем сидеть вот так смущённо-восторженно и хотеть кричать друг с друга и со взаимных чувств. На лепестки сакуры в душе Кейджи мягко падает звёздная пыль.