Силы зла

Том вытянул руку вперед и уперся ладошкой в край кровати, чтобы не свалиться с колен носом в пол. У Марко на удивление была тяжелая рука, он шипел «Не вертись, сучка» и больно ударял по ягодице. Но Люсайтор нарочно дергался. Если вертеться, то член, лежащий между колен человека, немного надрачивается. Приятно так. То самое ощущение, когда не можешь уже остановиться, похожее на комариный укус – руки так и тянутся. Щиколотки Стар появились в поле зрения. Том поднял голову: красный, лохматый, запыхавшийся. Еще и глаза блестят, и губы влажные от слюны. Он еще раз облизнулся, качнувшись чуть вперед от шлепка. У звездочки на поясе был страпон. Глянцево-черный, весь свет в комнате на изгибах. Стар, очевидно, надела эту штуковину в первый раз, качала ей из стороны в сторону, непривычная к весу, гладила ее и себя по складочкам, собравшимся около ремней. «Это не хорошо», - подумал Том, значит у нее он будет постоянно выскальзывать и темп будет сбивчивым. Демон переполз на кровать, улегшись спиной на подушки, и раздвинул ноги для Стар. Она входила медленно и гладила грудь, прищурившись рассматривала лицо. Когда игрушка оказалась внутри, Том дернул на себя Баттерфляй, облепил конечностями, заставляя не двигаться, чтобы наверняка. Марко где-то сзади, демону было совсем не видно, открывал-закрывал смазку и смазывал себя. Том почувствовал инстинктивное движение Стар вперед, когда Диаз вошел в нее. Демону было жарко, так как и должно быть, когда два любовника находятся с тобой в постели, когда кусают за подбородок и губы, когда упираешься одной рукой в стену, чтобы не ударяться макушкой. И приятный запах пота, здоровый, все еще горячий, смешивающийся с приторностью смазки. Том не мог удержать на чем-нибудь взгляд, тот блуждал по потолку и стенам, натыкался на висок Стар и волосатую руку Марко. Это почти как транс. Это он и есть, по большому счету. В душ опять пришлось идти отдельно. Это было объективно правильно, человечки все равно бы не выдержали комфортную для него температуру. Но чувство внутри было какое-то противное. Том почесал когтями выступающие ребра. В этом что-то было, о чем Люсайтору думать не хотелось. Когда Том вышел, королевской четы уже не было в спальне. Разбежались по своим делам: политика и артефакты. Ужасно скучная ерунда. Демону захотелось зевать уже только от самих слов. Надев темные очки, но не причесавшись, Том направился к своим комнатам. Ему разрешили их переделать, поэтому Брайан должен был как раз сейчас внимательно следить за установкой новых обогревателей. В конце концов, новой прислужнице и ее любовнику тепло даже нужнее Тома. А о слугах нужно заботиться, мертвые слуги служить не будут. - Как ты ее победил? – Демоница перекрыла экран с игрой собственным телом. - Моба? Крестик, вниз, кружок… - Нет! – Она оборвала комбинацию для суперудара. – Правительницу южных пустошей. Все только и говорят о том, как ты выделывался. - Киса, ты забываешь, с кем говоришь. – Демоница побледнела. – Я просто был в себе уверен. И в ней. - Но она же... - Ага, сильная воительница и волшебница. Отойди от экрана. Но она бы не стала меня калечить. Я все-таки принц. Вот хотела бы ты иметь в личных врагах Вразмелиору? Никто не хотел бы. К тому же, я обожрался чужой силы перед этим. - Фанфарон, - прошипела она брезгливо. Том даже не обиделся. Это была правда, он повел себя, как настоящий пустозвон. Но все равно клацнул зубами в ее сторону. Чтобы знала, как ему такое в лицо говорить. Все же не бессмертная. Это, может, его единственное развлечение в жизни – пускать пыль в глаза. В конце концов, чем еще ему заниматься? Люсайтор искренне любил внимание существ из всех миров, направленное на его нескромную персону. Брайан намекал, что подобное поведение свидетельствует о неуверенности в себе, но вслух говорить боялся, а Том старался не размышлять по этому поводу. Только настроение себе портить и аппетит. К тому же, были проблемы поважнее. Несмотря на то, что желание было наконец озвучено, оно все еще не было исполнено. Но теперь Том был мало ограничен в поглощении чужой силы, которая защищала его тело, минимизируя негативные последствия незаконченного договора. Вот почему демоны предпочитали заключать договор на что-то совершенно материальное: золото можно создать сколько угодно и особенно не напрягаясь, не нужно даже навешивать отрицательные перки, как это было в далекой древности, современный мир создал налоговую. А чувства – это все-таки тонкая материя. И не важно, что у самого Тома их было хоть отбавляй. Люсайтор медленно открывал для себя сложный мир Мьюни, правила которого нередко вводили его в замешательство. Например, очевидно нельзя было спать с кем-то, кроме Марко и Стар (было выяснено опытным путем), потому что это измена. Диаз пытался объяснить это абстрактными понятиями о двух сердцах и их прочной связи, но вся его стройная логическая цепочка с кучей метафор разбилась об объективную реальность, в которой он с собственной супругой потрахивали демонического принца. Тома кольнуло силой договора, словно на пару мгновений договор был исполнен, но, видимо, результат не прошел магическую проверку. В общем, случившееся даже пошло демону на пользу. Мьюнианцы тоже не хотели принимать Люсайтора в общество. Бытовой расизм процветал, подпитываемый страшной правдой о жизни в преисподней и самим Томом, постоянно натыкавшимся на барьеры культурных различий. Но его хотя бы защищал статус и богатство, чего нельзя было сказать о демонице-прислужнице. Люсатору приходилось таскать ее везде за собой и рычать на всех, кто неправильно смотрел в их сторону. От это он был нервным. А еще нервной была Стар, которой приходилось успокаивать своих людей, объяснять им, что они не правы, и что Том, конечно же, извинится за излишнюю резкость. Том не извинялся. Это было ниже его достоинства. Принц он или не принц, в конце концов?! На рогу шла новая сетка трещин. Маленьких, как будто лак на столе от жары, трещинок. Но Том их видел. Они с Брайаном каждое утро внимательно рассматривали эти темные изломанные линии, надевая очки и приставляя увеличительные стекла. Люсайтор волновался об этом все больше. Он не понимал, почему его не любят и не признают его место. Стар и Марко были ласковыми детками, целовали его в губы и куда угодно, гладили волосы, спали с ним в одной кровати, даже иногда просили совет или помощь. Но Том чувствовал гораздо больше, договор был его маяком и картой, а Диаз и Баттерфляй – его мутные воды. - Том, это непозволительно. – Усталые морщинки вокруг глаз Стар скручивали внутренности. Демон не мог избавиться от ощущения собственной вины во всех проблемах королевства. Странно, что желанием он был связан не с ней, но королева все же ощущалась частью договора. - Э-эй, детка, - Том нежно провел ногтями по коже предплечий Баттерфляй, - они первые начали. – Он рассмеялся. - Это все детские отговорки! – Она резко встала, отталкивая от себя Люсайтора. У нее было посеревшее лицо и дрожащие пальцы. – Ты! Как ты не понимаешь? Это же уникальная возможность. - Ну, мне не нравится политика, никогда не нравилась. Это же такая нудная ерунда, - Том снова рассмеялся и упал на освободившееся кресло. – Звездочка, лучше иди сюда и я сделаю тебе приятное, - он широко раздвинул ноги, закинув их на стол и бумаги. - Убери это, - Стар с брезгливостью скинула конечности демона и начала проверять документы, которые могли помяться. Он опять делал что-то неправильно. Ну, то есть, какая разница, что Том не хотел заниматься борьбой против ксенофобии. У Стар была какая-то навязчивая идея сделать его лицом этого «сопротивления», примером нежизнеспособности стереотипов. Но ведь множество из этих стереотипов были правдивыми! В преисподней и вправду пытали людей, и Том, кстати, был исключительно в этом хорош. И был матриархат. И настоящие дуэли, с убийствами. Баттерфляй это все злило, она говорила про субъективность восприятия и необходимость контекста и подачи информации под правильным углом. Люсайтор на это смеялся и лез целоваться. А Стар казалось, что она имеет дело с ласковым, но туповатым щенком, которого бесполезно дрессировать. И, возможно, пока тот маленький, это и мило, но Баттерфляй помнила, чья в нем течет кровь. Кровь в итоге и стала ответом: Вразмелиора легко согласилась дать совет. Стар сомневалась в ее расположении, но сама ничего придумать не могла. Правительница Преисподней была в той близкой к человеческой форме, прижималась слишком близко к зеркалу и загадочно улыбалась весь разговор. Единственное, что она произнесла: «А знаешь, Брайан ведь тоже не совсем человек». После этого она отвлеклась на что-то и отключилась. Слухи поползли по дворцу, как чернила по белой скатерти. Том быстро заметил разницу. Брайан – это не слуга, он друг, близкий и любимый. Вместо томовского веселого раздражения и глухого рычания появились настоящие вспышки гнева, выжигающие черные пятна на потолке. Хватило одного полуобращения, чтобы мьюнианцы боялись и слово сказать против нахождения Люсайтора и его крохотной свиты во дворце. Страх – лучше, чем презрение. Наверное. Стар не была до конца уверенна. Но все же отсюда было проще проводить коррекцию репутации. - Я, наверное, сошел с ума, но мне кажется, что меня используют, - доверительно прошептал Том на ухо своему психотерапевту. - С чего ты взял? – Смех, был проглочен на подходе. - Они заставили меня участвовать в этой конференции «Сквозь миры». Ну, то есть, я не против вечеринок и того, что было после, но Стар же вытащила меня на сцену и шантажировала, что не будет целоваться со мной всю неделю, если я не скажу речь! - Любовь иногда делает из нас слепых, Том. - Пф-ф, любовь, – Том начал смеяться, но резко остановился. – Не смешно. - Ты ведь тоже ими манипулировал. - Это была вынужденная мера! К тому же, совершенно бесполезная. Лучше бы я никогда не откликался на этот тупой призыв. - Ты не можешь так говорить. - Тупой-тупой-тупой. Знаешь, что? Мы возвращаемся домой! К маме! К единственному существу во всем мире, что меня любит. И папа тоже. Два существа. Три. Ты ведь меня любишь? - Всем сердцем. - Потому что ты настоящий друг! – Том обнял Брайана и уткнулся носом в облысевшую макушку. – И больше мне никто не нужен. По дороге к комнатам Люсайтор все больше раздражался. Что-то было опять не так. Придворные с ним здоровались. Эти мьюнианцы были ужасно непостоянными. Они меняли свои мнения, как перчатки. В одно утро они чуть ли не плюют тебе под ноги, затачивая вилы, а во второе боятся находиться в той же комнате. И ведь Том даже слова плохого не сказал, Брайан сразу прибежал делать дыхательную гимнастику. Вдох-выдох, вдох-выдох. Десять-девять-восемь… А ведь это был хороший месяц, Люсайтор почти не злился. Хотя, с такой-то жизнью было с чего попсиховать, правильно? Иногда ему казалось, что его мозг просто не справлялся со всеми переживаниями. Ощущения Марко становились все менее понятными, словно вымывались из сознания, а отношения все более запутанными и неустойчивыми. Стар злилась и заставляла участвовать в этих странных конференциях, Диаз таскал за собой в другие миры. Том устал. Почему только он должен подстраиваться и быть удобным? Пока чертова магия разрушает его чертовы рога. - Собирайся, - сказал Том прислужнице, - мы возвращаемся. - Не то чтобы я была не рада этому, но все в порядке? - Да. Займусь своей непосредственной работой. По крайней мере в подвалах я – уважаемый специалист. Демоница в замешательстве оглянулась к Брайану, но тот подал знак слушаться Тома. Люсайтор открыл портал прямо в гостиной, он не видел необходимости скрывать свой уход. - Даже не оставишь записку? – Брайан притормозил возле демона. - Иди, - Том подтолкнул его к двери. Какая это все-таки ерунда, словно все началось с начала. Том нервно хихикнул, понадеявшись, что уж теперь его никто не затянет в очередную иллюзию. Последняя ему совсем не понравилась. Обычно они были приятными, с сексом и выпивкой, но трескающееся от улыбки лицо Дэйва оставило совсем другие впечатления. Такие, из которых обычно рождаются кошмары. Родной мир был, как обычно, родным. Том выдохнул и его плечи расслабились. Нет, он все-таки рад, что ответил на призыв. Ему понравилось принадлежать Стар и Марко, называть их детками, спать в их постели. Это именно то, что Тому было нужно. Это было его место. Пусть даже Баттерфляй и Диаз его так и не приняли. Все-таки одного его счастья недостаточно. Это отношения, а не дрочка. - Привет, - Том заглянул в гостиную отца. - О, сынуль, иди сюда, - он улыбнулся и отложил книгу, чтобы протянуть руки для объятий. Демон, на всякий случай проверил, не иллюзия ли это, пусть до этого момента он и был в этом вполне уверен. Том подошел к отцу и крепко его обнял. От Дэйва пахло серой и кровью. Ужасный контраст с добрыми глазами и мягкой улыбкой. - Вы снова поссорились? Надеюсь, ты не закрыл дверь, как в прошлый раз и нам не придется ничего восстанавливать? - Мы не ссорились. Я просто ушел. Мне казалось, что у нас почти все получилось, но я ушел. Дэйв взлохматил волосы сына и притянул того ближе, вынуждая усесться на колени. - Ты еще такой ребенок, Томас. – Он рассмеялся и поцеловал демона куда-то в макушку. – С детьми никогда не понятно, когда они вырастут, да? Том не совсем понял, смеется ли отец над ним. На самом деле, это было совсем не важно. Он уложил голову на плечо Дэйву и закрыл глаза. Отец уже давно не ощущался большим, но он всегда был теплым. Наверное, в нем осталось совсем немного от человека. Скорее всего, Том все-таки уснул, потому что, когда он проснулся, Дэйв снова читал книгу. Том сначала не мог понять отчего проснулся и подумал, что точно отсидел отцу все колени. Во внутреннем кармане пиджака жужжало зеркало. Демон неловко пересел на подлокотник и, вытерев засохшую слюну в уголках губ, ответил на вызов, даже не посмотрев от кого он. На маленьком экране был Марко, ужасно злой. Тому это показалось в общем-то даже милым. Чем-то похоже на Зефирку, если забрать у нее лакомство. Экран резко дернулся и вот, вместо Диаза, появилась голова Стар: - Хэй! Ты куда делся, скотина?! – Крича, она размахивала палочкой, а за спиной скакали боевые единороги, разнося мебель в комнате. - Я вернулся в Преисподнюю. Теперь я не буду вам мешать. - Что? – Голос Марко прозвучал откуда-то из-за экрана. - Но ты ведь нам не мешаешь. - Стар выглядела растерянной. - Я все понимаю, правда, - Том вышел из комнаты, этот разговор должен проходить тет-а-тет. – Ну, то есть, я пытался и у меня не вышло, так бывает. - Я не понимаю! Давай вернемся домой и спокойно поговорим? - Я дома. - Так, это какая-то ерунда. Стар бросила зеркало. Том сначала не понял, что она задумала, но потом рядом с ним открылся портал, созданный ножницами. Нужно было все-таки закрывать дверь. Люсайтор не успел среагировать и магический луч затянул его на Мьюни, в белую королевскую спальню, в которой всегда холодно. - Давай просто поговорим. Куда ты опять сбежал? – Марко взлохматил свои волосы. - Мы что-то тебе сделали? Чем-то обидели? – Стар нервно ходила по комнате. - Вы меня не любите. - Что? - Вы меня не любите! Том подумал, что в первый раз он сказал это слишком тихо. Ему стало неловко, захотелось вернуться обратно, к родителям, спрятать голову в песок, чтобы никто его никогда не видел. Стар и Марко смотрели на него. Они заглядывали прямо в глаза, которые было стыдно отводить. Тому не нравилась повисшая тишина, ему, вообще, здесь не нравилось. Мьюни – ужасный мир для Тома, ему тут холодно, его ненавидят жители и, хуже всего – эти глаза. Красивые, но безжалостно разрывающие его на части. Том понял, что имел ввиду Дэйв, называя его ребенком. Это ведь очень детское поведение – закрыть глаза ладошками, притвориться, что ничего не видишь и не слышишь, сидеть у отца на коленках и жалеть самого себя. Все плохие, один я хороший. Во всех твоих бедах виноват кто угодно, но только не ты. Том пришел в этот мир, потому что его позвал призыв, а не потому, что он долгие десятилетия любил Стар, и хотел ее увидеть, прикоснуться, быть рядом. Ага, точно. Какая ерунда! Неужели ему действительно хватило совести сказать, что Вразмелиора могла убить Марко? Это же так по-демонически! Воспользоваться все теми же стереотипами о королеве Преисподней, против которых боролась Стар. Конечно, родительница была строгой и сильной королевой, но ведь не импульсивной идиоткой, цель жизни которой – заставить кого-нибудь страдать. Наверное, правительница южных пустошей была права, Том – ужасный сын и отвратительный наследник. Он самое настоящее ничтожество, которое даже не может спокойно смотреть в глаза. - Конечно, мы тебя любим, милый, - Стар нервно дернув губой, оглянулась на Марко. – Стали бы мы собирать армию ради похода в Преисподнюю, если бы ничего не чувствовали? - Ты нам очень дорог. Ты же живешь в нашем доме и спишь в нашей постели, пустили бы мы тебя сюда, если б ты для нас ничего не значил? Но договор не исполнился в ту же минуту. Что-то все еще было неправильным. Зато Тома обняли два больших теплых тела. Его целовали в щеки и в нос и гладили влажную кожу. Магический груз все еще лежал на его плечах, оттягивая затылок. Он был там долгие годы. Том решил, что, возможно, его и любят, но любовь не была истинным желанием. Чувства – это тонко, и совсем не по-демонически, поэтому он и запутался. Все случилось намного позже. Когда Том уже лишился среднего глаза, Стар перестала выходить на поле боя, а Марко отрастил уродливые усы. Том проснулся летней ночью, когда насекомые заглушали людей, а влажная жара прибивала все живое к земле. Это был глубокий вдох, как в первый день после тяжелой простуды. Том поскреб выступающие ребра. Он теперь совсем взрослый мальчик, теперь ему и вправду можно сесть на лицо.