Не хочу ни любви, ни почестей: — Опьянительны. — Не падка!
Чего он хотел? Очистить мир? Стать его абсолютным властителем? Завладеть тем, что до этого всё время выскальзывало у него из рук, мелькая перед носом, словно кусок сочного мяса перед голодной псиной? Он уже не помнит. Слишком много ошибок он наделал, слишком многое отбросил из-за своей гордыни. Как оказалось, зря. Теперь же ему ничего не хотелось, он двигался на абсолютном автомате, ожидая своего неизбежного конца.Даже яблочка мне не хочется — Соблазнительного — с лотка…
В последнее время он почти ничего не ест. Впрочем, не то чтобы в разрушенном Берлине было так уж много еды. Некоторые здесь находятся в точно таком же положении, но не потому что их, как Рейха, терзают внутренние переживания, а потому что просто нечего есть.Что-то цепью за мной волочится, Скоро громом начнет греметь.
Проходя по улицам, он видит, как люди достают свою самую чистую и не потрёпанную одежду, проверяя исправность лежащих рядом Люгеров и Вальтеров. Краем глаза замечает, как матери сгоняют своих детей в здание, из которого те уже больше никогда не выйдут. Иронично, что то, что раньше они использовали для уничтожения своих врагов, теперь послужит причиной их собственной смерти. Войска противника уже близко, сегодня-завтра они полностью захватят город и их империя падёт. И многие не желают дожидаться этого момента. Но Рейх их не осуждает. В конце концов, он собирается сделать абсолютно то же самое.— Как мне хочется, Как мне хочется —
Пистолет привычно ложится в руку. Отнявший жизни сотен, если не тысяч, сейчас он совершит свой последний выстрел в этих руках. Патрон всего один, больше и не нужно, в упор невозможно промахнуться, а после этого он больше не понадобится. Если бы только Третий Рейх умел поворачивать время вспять. Он бы столькое изменил, столького бы не сделал! Но он не умеет. Поэтому сейчас у него остаётся лишь один вариант. Он мог бы подождать её прихода, кинуться ей в ноги и просить прощения. И она простит, он прекрасно это знает, простит, несмотря на то, что тому, что он сделал, нет оправданий. Но проблема в том, что он не простит. Никогда не простит себя. Даже его смерть не искупит всего того, что он наделал. Но сейчас это самое большое, что он может ей подарить.Потихонечку умереть!
- Verzeih mir, meine Liebe…* Выстрел *** Она находит его первой. Вокруг пахнет гарью и трупами, поэтому очередной запах крови, исходящий из его кабинета, она не замечает. И лишь когда она входит, лишь когда её глаза натыкаются на его тело, распластавшееся на диване, с уже засохшим на виске и спинке ручьём крови, то осознаёт всю специфичность конкретно этого запаха. Она, словно в трансе, медленно подходит к нему. Прикасается к его шее, неизвестно зачем, ведь очевидно, что пульса там не будет. Холодная. Даже, скорее, ледяная. Судя по всему, он такой уже где-то день. Бессмысленно проводя глазами по его телу, девушка натыкается взглядом на торчащую из его нагрудного кармана цепочку. Совершенно ни о чём не думая, она тянет её на себя и достаёт медальон. На нём нет каких-либо отличительных знаков, но она узнаёт его мгновенно. Всё же сохранил. - СССР, вы здесь? – вырывает коммунистку из мыслей окрик одного из её солдат. Быстро спрятав находку в свой карман, она идёт по направлению голоса. Надо сообщить её людям радостную весть. *** Отложив наконец в большую стопку последние документы, СССР поднимается из-за стола, за которым она почти безвылазно сидела весь последний месяц. Она постаралась как можно сильнее облегчить жизнь своим детям после её ухода. Особенно России. Её бедный мальчик, всё время старающийся всё брать на себя, столь наивный. Прямо как она была когда-то. Но Союз очень надеется, что понимание жестокости этого мира у её сына не будет столь ужасным, как у неё.Не хочу ни любви, ни почестей: — Опьянительны. — Не падка!
Она держалась очень долго. Оправлялась от ран, восстанавливала потери. Многие её знакомые, которые брали бразды правления вместе с ней или даже после, уже давно отправились на покой. Она же до последнего не отдавала власть, оставалась во главе до конца. Потому что это было её единственным спасением.Даже яблочка мне не хочется — Соблазнительного — с лотка…
В последнее время она начинала чувствовать себя всё хуже и хуже. Болело сердце. Раскалывалась голова. Начали подводить зрение со слухом. Ухудшилась память. Когда же наконец она заметила, что в некоторых из её последних действий начал прослеживаться откровенный маразм, то поняла, что это конец. Если она не уйдёт сейчас, то потянет за собой всех. Однако она не может отправиться отдыхать, как это делали все остальные. Не может уехать куда-нибудь в глубь страны попивать чай и придаваться воспоминаниям. Потому что такие воспоминания лучше навсегда забыть.Что-то цепью за мной волочится, Скоро громом начнет греметь.
Поднимаясь по лестнице, СССР очень сожалеет, что не смогла передать России всё в чуть лучшем состоянии. Без бандитов, без перестрелок на улице, без грабежей… Она правда пыталась очистить всё это. Но постепенно благое дело начало оборачиваться ещё большим вредом, поэтому она отступила, пока не сделала всё ещё хуже.— Как мне хочется, Как мне хочется —
Крыша встречает её резким порывом холодного ветра. Судя по приближающимся тучам, скоро может начаться дождь. Вздохнув, Союз подходит к самому краю. В последний раз достаёт и смотрит на тот самый медальон. Смешно, что она ни один десяток лет старалась забыть его, но при этом так и не смогла избавиться от наиболее напоминающей о нём вещи.Потихонечку умереть!
Сжав украшение покрепче в руке, коммунистка делает последний глубокий вдох, после чего отталкивается от края, прыгая на встречу земле. *** Из-за шумной перестрелки никто не заметил, как с одной из крыш приземлилось тело. Лишь потом, когда всё уляжется и начнётся сбор трупов, заметят, что один человек погиб вовсе не от пулевого ранения. В руке у девушки найдут сжатый мёртвой хваткой медальон с фотографией двоих, чьи пути разошлись слишком резко и слишком больно для них обоих. Окончательно принять смерть своей матери дети СССР смогли лишь в декабре.