***
Её теперь зовут не иначе как тётушка Кавахира, ей больше сорока тысяч лет(пару миллиардов, если быть точнее) (ха! А ума как не было, так и нет!), она древнейший Туман и ваще не человек, а шаман (блять!). По выходным к ней забегает пришибленная школьница, откликающаяся на Миура Хару, которая просто кайфует, проводя время с иллюзорной бабкой-реелторшей-чуть-чуть-евреем, потому что все тут на самом деле чертовски одинокие и ненормальные. О! Ещё по этой грёбаной земле-Земле (именно так, господа!) шастают призраки, инопланетяне и космическая полиция(1), а сама она последний столп этого мира, что тянет на своём горбу всю планету и Три-ни-Сетте в частности. В иллюзорной оправе на пальцах сидели оставшиеся четыре камня Три-ни-Сетте. Геморроя, поди, на последующие перерождения и прочую мистическую дрянь. Мысль подкинуть права на систему Вендиче не кажется такой уж и дурной, но лень явно заставляет её не париться по этому поводу. Вечера в компании Хару становятся почти ламповыми, а в канон Кавахира не лезет. Ну нахуй.***
Готовить себе надоедает и Танюха переходит на заказную лапшу. Через пару месяцев такой жизни она становится гуру рамена (китайский холодненький рамен топчик, но корейский... вот тут решить трудно), попутно выдавая порции дичи Хару про ВЕСНУ ЮНОСТИ(!!!). Мелкая внимает всему тому безумию и... нет, не пытается направить на путь истинный, а отрывается вместе с ней. Хотя, иногда бывают такие моменты, что Кавахира ощущает себя знаменитой Гусеницей, а Хару её знакомая Алиса. Кальян она таки купила.***
— Ненавижу подростков! — в сердцах орёт на всю улицу Кавахира, когда мимо неё на первой космической пролетает школьник в (О, Господи, они реально красные?!) труселях в ромашку. Просеменивший за ним следом с береттой наперевес пацан оптимизма не добавил, разве что мимоходом извинился и попрыгал дальше. — Ну ахуеть теперь! Все надежды на то, что всё описанное в манге и аниме было лишь фортелем, выкинутым создателями, рушатся. Это был реально пацан в красных труселях и трёхлетка с пушкой. А вокруг всем похуй, да.***
Месяц адовой фигни в этом провинциальном городке прошёл без особых происшествий: ну не считать же за что-то значительное три стрелки якудза, взрывы в Средней Намимори (газ взорвался, угу) и чуть не утонувшую Миуру? Ну, последняя вляпывалась и не в такое, но... — Тётушка Кавахира! — Хару, золотко, верни кальян! Я должна вкурить что за хрень ты мне втираешь. — Но тётушка Кавахира! Это не смешно! — мелкая паразитка грозится драгоценным сосудом, да так, что сердце шамана падает куда-то в пятки - агрегат-то раритетный, ещё персидский если так можно сказать. — Ну что?! — наконец психует Танюха, ощущая, как ёкает сердечко. — Явлюбиласьвмальчикаизсреднейнамиморичтомнеделать?! — автоматом выдаёт Хару, и пока она говорила, Кавахира выдрала из одеревеневших ручек заветное латунное чудо. Осознав всё сказанное, шаман даже роняет трубку от неожиданности. — О, нет, — взгляд у неё наверняка ошарашенный. — Нет-нет-нет! Только не подростковая влюблённость! Ну ёб твою мать, Хару! Кавахира откидывается на подушки под возмущённым взглядом школьницы, снимает очки и, массируя переносицу, делает глубокую затяжку. Девчушка напротив кипит от гнева и смущения. — Хару, золотце, ты же помнишь, что тебе ещё школу заканчивать? — Кавахире как и Танюхе прекрасно известны (хорошо хоть только с места наблюдающей) последствия таких вот "любовей"(2). Лицо девочки теряет весь гнев, но теперь она даже на грани обморока. Она что-то бормочет, но не особо понятно и убедительно. Кавахире остаётся только тяжко вздохнуть, подавиться горчащим дымом и предложить: — Пойдём тебе хоть бельишка кружевного прикупим, что ли. Мелкая начинает что-то орать-верещать, но от похода по магазинам не отказывается.***
На глаза готовы навернуться слёзы счастья, когда при поиске нужного размера бюстгальтера не возникает особых проблем. — Да, чёрт возьми! — Тётушка Кавахира, а меня-то зачем было тащить к Вам в раздевалку? — с опаской спрашивает Миура, с завистью глядя на аж второй(!!!) размер чужой груди. Вид всклоченной девушки в одном белье, угрожающе сверкающей линзами очков заставляет сглотнуть от осознания того, на какую жесть она подписалась. Никто, кроме консультанта не обращает внимания на визги из раздевалки в конце ряда.***
— Кажется, я это уже говорила, но повторюсь: Я НЕНАВИЖУ ПОДРОСТКОВ! Хибари Кёя, пару мгновений назад собиравшийся забить до смерти подозрительно шумных травоядных в торговом центре, сконфузился (внутренне! Боже упаси, если всё это отразилось на его лице!). И да, это не к его щёкам приливает кровь. — Голых баб не видел? — невероятно спокойно вопрошает девушка перед ним, что даже не пытается прикрыться, загораживая ученицу Средней Мидори, и чей возраст трудно определить - вроде на вид не больше двадцати, а вроде и тридцатник. Кёя старается либо не смотреть на неё, либо не опускать взгляд ниже стёкл очков. — Шторку прикрыл, хищник. — Я ничего не видел. — Именно. Миура Хару сползает по стенке.***
— Тётушка Кавахира! — Ну что опять?! — У Тсуны-куна столько милых младших и старших братиков и сестричек! Правда, вокруг них происходят странные вещи, а они себя ведут словно ничего и нет! Ага. Вонгольская детвора. Рейтинговый мальчик откровенно говоря напрягал больше всех. Одно из её погонял всплыло в каком-то рейтинге с куревом и бомбическим пацаном. — Хару, золотко, тебе всего четырнадцать! — Тётушка Кавахира!***
— Хочу замуж! Такое простое осознание бьёт похлеще гаечного ключа. Ну, Хару во всяком случае точно. — А Вам-то сколько лет, тётушка? — с подозрением косится на неё Миура, отрывая взгляд от домашней работы по математике. Вопрос заставляет подавиться сладковатым дымом. — Ну… чуть больше сорока, — "тысяч" остаются не произнесёнными и не понятыми. Реакция девочки заставляет теперь подавиться самой трубкой: — Так Вы для этого со мной общаетесь: Вы купаетесь в крови девственниц! — и палец так обличающе тычется ей куда-то в переносицу. —Хару!***
Происходящая дичь на территории Намимори не трогает шамана, но та всё-таки дарит мелкой Миуре газовый баллончик с придуманной на коленке пламенной финтиплюшкой. Спасибо "наследству" от предыдущей хозяйки тела — зажигать Пламя голышами от Три-ни-Сетте выходит просто на изи (ибо шаман(3)), а управлять Туманом легко с помощью воображения, а оно у художников временами просто дикое. Дисциплинарный комитет (про себя Кавахира называет его деканатом, вспоминая представительниц филиала ада из своего института) и местные бандитские группировки теперь больше шугаются от Хару, чем от Хибари. Кстати, пару дней назад к ней завеpнул очень странный ребёнок…***
— Нихао! — Господи! И-Пин была страшненькой девочкой. Стянутая тугой косичкой голова реально казалась выбритой, а зрение у юного киллера было хреновым. Очень. В итоге, послушав сбивчивую дикую помесь китайского и японского ученицы Аркобалено Урагана, Кавахира поняла, что та заскочила к ней познакомиться. Видимо, базука её таки зацепила. Повздыхав на несправедливости бытия, они навернули целую тарелку острых пельменей в китайском ресторанчике и, немного подумав, Кавахира вручила девочке свою пару очков — да, зрение у них обеих было просто "орлиным", но она-то взрослая (гы!), а ребёнок и прибиться по дороге может. Проходящий мимо Хибари неосознанно подложил свинью всем окружающим — И-Пин, дико любящей своего учителя, увидела кого-то очень похожего на него. Кавахиру волновал только один вопрос — как (КАК БЛЯТЬ?!) с этим справлялся Фонг? Взрыв был знатным.***
«Первый муж от тебя сбежит. Второй тоже. Третий если не сбежит — сама прибьёшь!»(4) Слова невролога из прошлого были пророческими, а если верить болтушке И-Пин, периодически попадающей в будущее, так вообще грустно становится. Выйти замуж расхотелось.***
«Можно ли меня назвать хреновой многодетной матерью-одиночкой, если каждое поколение моими усилиями появляются по семь детишек?» — Да ну, херня какая-то. Пролетевший мимо неё ребёнок с рожей, будто дерьма хлебнувшей, покосился на неё из-под тёмного капюшона. О, только Аркобалено ей сейчас и не хватает!***
День был самым обычным. Ровно до того момент, пока она не подавилась раменом от заполонивших её голову странных видений-воспоминаний. Кажется наследники Ракушки и Моря оторвались по полной где-то в уже несуществующем будущем. Брать под контроль способность провидения Кавахире решительно не хочется — ей достаточно просто закрыть подслеповатые глаза от просмотра прошлого-будущего мира простыми прописанными окулистом очками. Её глаза точно видят, что уже совсем скоро сменится поколение.***
По скромному мнению друзей Хару, её знакомые были очень странными. Миура щурит глаза и в тайне полностью согласна с ними — все её друзья были просто, как говорит тётушка Кавахира, "охуеть, какими пиздюками". Впрочем, школьницу сейчас заботило вовсе не это, а то, что её закинуло куда-то в будущее с Киокой-чан, милашкой Реборном и Тсунаёши-куном с его "мафиозной семьёй", а на дворе что-то типа апокалипсиса. Тётушка Кавахира послала бы всё это на… (щёки (в который раз) алеют от стыда) и была бы права. Ей было страшно в этом мрачном будущем — ребята менялись ужасающе быстро, в их компании было ощущение безопасности, но… они так очерствели. Только Бьянки-сан печально смотрела на неё, словно бы понимая, и говорила с ней, пытаясь успокоить. За это девочка была благодарна ей. Ребята выкрали одного из боссов — девочка на вид была даже младше них с Киоко — и бежали. Преследователи вот-вот настигнут их и от дальнейших перспектив становится плохо, а дыхание даже перехватывает от ужаса. Выход из проблем приходит в голову с мягким и успокаивающим голосом Мако-баа-сан(5): «Я всегда буду рада принять тебя в своём доме, золотце!» Что ж, спустя (о, Господи!) десять лет она примет её предложение и даст ребятам если и не убежище, то возможность передохнуть.***
Двери им открывает тётушка Кавахира в неизменной юкате, в очках-велосипедах и с чашей горячего рамена. Тётушка Кавахира совсем не изменилась за эти годы — всё то же лицо, движения рук (ох, раньше она и не замечала, как привыкла к ленивой, хах, экспрессии!), сладковатый запах и ненавистно-родной старый кальян. И это почему-то успокаивает Хару: хоть кто-то жив из её нынешних-будущих друзей, хоть кто-то остался прежним. Бабушки Мако уже давно нет, а её хорошая подруга осталась совершенно одна. Одно Хару знает точно — после того, как женщина использовала странную и жуткую силу, от которой шёл холодок по спине, она не изменит никаким образом отношения к ней. Только не к ней.***
По возвращении домой, первый, к кому она спешит — её отец. Девочка обнимает пришедшего и уставшего с работы удивлённого родителя, целует его в щёки и плачет, под взволнованно-испуганный голос. Где-то там в уже нигде его нет из-за неё и её дружбы с Тсунаёши-куном. Хару боится этого небудущего до холодного пота после кошмаров. Папа — всё, что у неё есть. Вторая, к кому она бежит — бабушка Мако и тётушка Кавахира. Миуре кажется, что прошли годы, а не дни, с тех пор, как она их видела в последний раз. Это практически правда. Женщина всё так же сидит в своей комнате в окружении подушек и мятого тяжёлого пледа, курит кальян и читает труды Ницше. Хару плачет, обнимает и её (так сильно, как и папу), прогоняя страшные видения из разума, и в её голове мелькает нереальная догадка — Мако-баа-сан никогда не существовало. Тётушка улыбается ей, гладит по голове, утирает слёзы и кивает: — Знаешь, золотце, в этом мире невероятно одиноко. Миура Хару теперь понимает — все обманчиво открыты, словно капканы — не успеешь осознать, что познал человека, как железные створки отрывают твою голову. Миура Хару теперь понимает — взгляд у женщины перед ней уставший и измотанный, древний и юный, наполненный одиночеством и любовью к миру. Знакомый холодок пробегает по позвоночнику. Миура Хару добровольно кладёт свою голову на смертельные створки капкана, и шёпотом клянётся не оставлять тётушку Кавахиру. — Давайте… давайте начнём всё заново, тётушка? — Хорошо, золотко. — Без этих лже-воспоминаний о будущем, да? — Да, пожалуй. Схлопывание створок капкана оседает родительским поцелуем в лоб и печальной улыбкой. Хару хочется спать.***
— Тётушка Кавахира, мне такой странный сон приснился... — На вот, водичку в раковину слей и поприговаривай: «Куда ночь — туда и сон»(6). Давай, говори: Куда… — Тётушка Кавахира, это не смешно! Миуре Хару кажется, что она что-то забыла. Кавахира ласково улыбается.***
Кавахира улыбается потерянной девочке и ласково обнимает её. Миура очень сильно напугана, сердце у неё колотится быстро и с силой — как у воробья. Шаману ничего не стоит освободить Хару от обременяющих воспоминаний и вернуть задорный юный блеск в глазах. И да — Кавахира не чувствует угрызений совести.***
— Тётушка Кавахира, а что мы делаем? У меня уже болит спина... И пахнет странно, приятно я бы сказала. — Хару, золотце, встань обратно в тадасану, — женщина выгнулась под каким-то жутким углом, не сбиваясь в дыхании. От вида того, как её перекрутило Миуре поплохело. — Так это йога?! А зачем? У меня всё болит... — Но это же не камасутра — переживёшь. Будем пытаться достичь нирваны, — пожимает плечами женщина под возмущённым взглядом (Хару смущается всё реже) и наконец разгибается. На лице у неё какая-то странная улыбка — она подходит к стоящему в углу магнитофону, бормочет что-то матерное и включает не менее странную, чем эта ситуация, музыку. Кавахире, очевидно, весело. День они начали с домашней работы, а закончили чашечкой анчана(7). — Давай: ооооооммм! — Опять?!***
Кавахире скучно. Это кончается тем, что она забирает Хару в Токио на фестиваль отаку, и они отрываются в комбинизонах из Евангелиона. Такие же долбанутые косплееры (как и Миура) признают в них Нагису Каору и Икари Синдзи. На скромный взгляд шамана вышло донельзя забавно. И иронично(8). Столица тревожно шумит — пару месяцев назад было сильное землятресение где-то к западу, а в сам город стекаются гайдзины. Кажется, Савада готовится стать доном. В принципе женщине всё равно — главное, чтобы кольца были у сильных владельцев. Если ей придётся поддерживать и кольца Вонголы, то она этого не переживёт. Долбаная Сеппира!***
Присутствовать на постановочной церемонии наследования нужно обязательно. Как только приходило время смены поколений Три-ни-Сетте предыдущий и нынешний шаман всегда спешила проследить за ней. В этот раз всё было печально. Откуда-то веяло Пламенем Тумана — оно было невероятным и аномальным, что-то такое было и с Вендиче, но это было более живым. Отвлекаться нельзя, понимает Кавахира — как только появилась первая трещинка на кольце на неё обрушилась невероятная тяжесть. Мир натужно скрипит, воет мировая душа и она вместе с ней, находящейся где-то далеко. Пламя Тумана последнего шамана накрывает всю планету, вынуждая появиться множество случайностей — от выпавшего счастливого билетика кому-то в трамвае и хорошей погоды на юге Франции, до вспыхнувшей вновь старой любви и великого мастера в нужном месте. Девушка в чужом теле впервые в полной мере осознаёт какой страшной мощью владеет — окутывать весь мир в свою силу и менять судьбы... Слишком большая ответственность. Понимание бьёт по нервам. И детишки побеждают, чтобы она сейчас не смогла принять слишком большую ношу на утомлённые вечностью плечи. Аркобалено спят и им ни черта не снится. До этой ночи. — Рад снова вас увидеть.***
Сердце натужно бьётся и человек-вообще-то-шаман-но-не-совсем-Кавахира наконец принимает решение — она знает, что маленький Вонгола найдёт оптимальный выход из кровавой системы, но надеяться на него не стоит — мир изменчив. Именно поэтому Татьяна сейчас наблюдает за сильнейшими мира сего в сотворённом ей общем сне. Киллеры в ярости — это понятно сразу. Киллеры напуганны — что ещё сделает этот человек-в-железной-шляпе? Киллеры удивлены. Шахматноголовый безразлично улыбается маской — у него подарок.***
Никакого Ономичи Кавахира не знает и не знала. Нужен кто-то со стороны. — Вы какая-то подавленная, тётушка Кавахира, — Хару подозревает, что что-то плохое произошло с ней — выглядит она болезненной и уставшей. — Я… могу помочь? — Нет, золотце, — качает головой женщина, ощущая фантомную тяжесть. — Хотя… — Кавахира щурит глаза, а потом улыбается. Бинго.***
Тсунаёши (как и остальных) напрягал Ономичи, но не фактом того, что он судья битв представителей. Интуиция звенела где-то на периферии сознания, а в самом человеке было было… что-то. Савада никогда не испытывал столько ненависти, сочувствия и решительности как в этот раз. Как же много чужих жизней было поломано этим человеком в шахматной маске. Вендиче были шлейфом прошлого, гниющего обнажённой плотью и очерствевшими сердцами, и Аркобалено вот-вот присоединятся к ним — все эти битвы были лишь насмешкой, брошенной собакам костью надежды. И над всеми ними возвышалось древнее существо, которое наверняка когда-то качало колыбель человечества своей рукой в перчатке. Теперь эта рука сжимала чужие жизни, игриво грозя пальцем тем, кто хотел пойти против своей судьбы. И Тсунаёши был готов пойти против этого нечеловека. Мальчика не страшила его судьба в случае, если Шахматноголовый, восприняв его предложение как насмешку, решит убить его. Савада точно уверен, что такое жестокое существо даст им призрак надежды, а потом с наслаждением попробует сломить их.***
Ономичи улыбается, как им кажется, радостно и испуганно, а Тсунаёши чувствует подвох. Их враг тот, на кого и не подумают — тётушка Кавахира смотрит на них, опустив вуаль пламени. Демонстрация силы (как оказалось) Шахматноголовой заставила даже сильнейшего киллера отступить на шаг, а та и рада. У неё хорошее настроение и человек-в-железной-шляпе решает рассказать им небольшую историю о Три-ни-Сетте и мире. Когда разговор заходит о том, что Юни потомок так называемых шаманов, в женском голосе проскальзывает раздражение. — Я ничего не слышала о подобном! — в удивлении восклицает ещё-живая-Юни. — Просто твоя родственница была той ещё сукой, которая решила жить одним днём, а проблемы оставить потомкам. У Сеппиры была удивительная тяга к самоубийству и склонению других к нему. Казалось, дальнейшие разговоры не привели ни к чему хорошему — шаман даже высказала свои намерения в превращении Савады в Аркобалено. Мир замер в напряжении.***
— Так просто передать права на Три-ни-Сетте?! — Савада от неожиданности даже отшатнулся. Женщина устало посмотрела на него поверх очков: — Я с этим геморроем маюсь не одно тысячелетие. А теперь ответь мне — если бы не любовь к этому миру, то нахрена оно мне сдалось вообще? Снятие проклятья проходит без последствий.***
— С Вас три касаря, тётушка Кавахира! — внезапно орёт Ономичи, налетая на шамана и стягивая с себя чужую иллюзию как материю. Под ошарашенными взглядами женщина раздосадованно тсыкает и передаёт деньги радостной Хару. Пока кто-то орёт где-то на фоне, Тсунаёши борется с шоком и мыслями по типу «Вот чуял же!». Мальчик не понимает, почему всё происходит именно так. — Ну, удачи, Тсунаёши-кун! — машет ему ладошкой улыбчивая Миура. — Что…? — Ну где ты там шляешься, золотце?! Я курить хочу — не могу! — Ой! Ну, я побежала, Тсунаёши-кун, а то тётушка Кавахира будет злиться! — и в припрыжку бежит за тем существом. Оно мягко улыбается человеческому ребёнку и треплет тёмные волосы. Сердце Тсунаёши замирает от ужаса.