Все-таки добился цели

Дадзай устало прикрыл глаза, опустив голову на журнал. Вот уже почти десять лет он — реаниматолог. Скотская профессия, злая, бездушная, кто бы что не говорил. Она убивает в душе все живое, глушит сожаления и жалость, оставляя лишь цель, иначе проще самому всё-таки сдохнуть. Как ему и желал единственный любимый когда-то человек. «Сдохни в канаве» Тогда Осаму был ещё подростком, инициативным мальчишкой, рвавшимся ко всему, что может помочь человеку, в институте подрабатывал медбратом в процедурке скорой помощи, всего за месяц научившись всему тому, чего не умел. Вывод мочи, снятие периферических катетеров, ложь в глаза, что все будет хорошо, когда, видя анализ мочи, лаборанты шутили: «В вашей крови мочи не обнаружено». Да, что там, заламывать бомжей, чтобы взять анализ «бэхи», «клиники» и на алкоголь, искать и находить вены там, где их просто нет, интуитивно знать, как ввести иглу, чтобы не было больно. «Я устал, пациенты конченные сегодня» «Сам виноват» «Смена тяжёлая, много тяжёлых» «Мне плевать» Дадзай нервно фыркнул, поднимаясь так резко, что стул с мерзким скрежетом отодвигается по холодному, бездушному кафелю. Ему надо покурить. «Ты больше не куришь» Когда они только познакомились с Чуей, как же Осаму был счастлив, он нашел человека, который достаточно умен, чтобы не осуждать выбор другого, даже, если этот другой работает наизнос и немного ноет после этого. Они быстро начали встречаться, горели так ярко, как горит охотничья спичка. Все, что Дадзая тревожило он мог рассказать, даже перестал причинять себе боль, ни одного шрама, частая улыбка и выученное расписание учащегося на три года младше Накахары. Глупое и наивное «люблю» по поводу и без повода, редкие, но сладкие часы сна. А потом все пошло, как говорит сам Осаму «через то место, где наша жизнь взяла начало». У него начались экзамены для поступления, общения не стало реже, нет, но часто Дадзай был просто без сил, он начал засыпать просто на ходу, а все темы сходились к одному — к предстоящим экзаменам. Начались нервные истерики и бессильные слезы в худое плечо. «Прекрати ныть» Основная цель: поступить затопила юный мозг, жертвенный, готовый на все для других, позволяющий собой пользоваться, если человеку становилось лучше. Шкатулка для тайн, жилетка для слез. Таким был молодой Осаму. В середине лета Чуя просто не выдержал. Ушел. Дадзай кричал внутри себя, плакал, лез на свод черепной коробки, но почти искренне улыбался родне, никто ничего не заметил, хотя эта улыбка не касалась глаз. «Я больше не хочу с тобой встречаться» И всё-таки они общались, не то, чтобы Осаму тешил себя надеждой, напротив, он был уверен, что Накахара никогда не вернётся, да и сам он явно не тот человек, за которого неосознанно выставлял себя. В которого был влюблен Чуя. Лето пролетело незаметно, поездки к оставшейся родне, сериалы, смех, поздние подъемы по утрам и ещё более позднее время сна, все это мешалось с откуда-то взявшимся чувством сожаления и осознанием, что, черт, действительно любит. «Я поступил!» «Молодец, я рад за тебя» Учебная жизнь быстро затянула и уже к концу сентября появилась первая работа, уверенные движения Осаму не оставляли никому даже мысли, что этот мальчишка — первокурсник. Профессиональные, быстро оттчившиеся движения, резкие — безболезненные действия и тёплый взгляд на каждого, даже, если человек — откровенное дерьмо, считающее средний медперсонал обслугой. Пылал любовью ко всем долго. На парах, на смене, как бы не пытались оскорбить, ткнуть в возраст пациенты, считающие себя самыми умными, дома тоже. Дадзай посвящал всего себя медицине. «Не пиши мне больше» Как там говорится? Земля из-под ног? Закурил снова в тот же день опять, сразу три, одну за одной и ощутил. Ощутил, что ему хорошо, что он скучал по этому чувству. Мелкий тремор и прохлада по телу, чуть жжется горло, но, как хорошо. Кое-как, но общение продолжилось ещё две недели, теперь Осаму курил каждый день, сколько хотелось, он больше никому ничего не обязан, никому. На смене почти пачка, днём полпачки, ночью штук шесть. Он курил с чёткими мыслями: «Никотин — нейромедиатор, идёт выработка бета-эндорфина». Только легче не становилось совсем. Россыпь порезов на предплечье, поверхностные, глубокие, темные и едва заметные. Резко, как ледяной водой мысль: «Как скрыть на смене». Больше ничего, ему уже плевать, что он обещал не резаться, не курить. Идея приходит быстро. Бинт и халат. С тех пор прошло почти двадцать лет, собственно ничего и не изменилось. Осаму вспахивает, отдает себя людям, каждый день понимая, что сам себе лжет о том, что чувства вытеснила тяжёлая работа. На смене кофе, сигареты, после смены виски и какие-нибудь полуфабрикаты, купленные вместе с несколькими пачками кошачьего корма в круглосуточном магазине. А сигарета закончилась уже давно, серый пепел — хрупкое продолжение сигареты, он затянулся лишь дважды и все время вновь вспоминал, анализировал свои ошибки, а потом в никуда произнес. — Я всё-таки добился своей цели, а остальное пусть горит синим пламенем.