Этого стоило ожидать

Этого стоило ожидать. Хотя, разумеется, Гарри бы ни за что не подумал об этом раньше, сначала просто в силу своей слепой ненависти, а после не менее слепой благодарности. Не то чтобы предпосылок было много, но они были, и сейчас как бы ни хотелось сделать вид, что все иначе, Гарри признавал, что он мог понять, мог заметить, мог предотвратить. А еще хотелось бы думать, что ловушка была продумана — это снимало бы часть его вины. Хотя, вообще, вина — вопрос весьма спорный, неоднозначный. И деликатный. С этой виной он не мог пойти к Гермионе или вступить в глобальную дискуссию с кем-то еще, столь же начитанным и разумным. Но он ее чувствовал. То весьма отдаленно, когда его душили ярость и обида, то остро, пронзительно, будто он сам, собственноручно… Черт. А еще были воспоминания. Вот их он его отчего-то не лишил, хотя так было бы намного проще смириться и жить дальше. Не крутить в голове обрывки произошедшего, не возвращаться изо дня в день туда, не проживать раз за разом, не искать мотивы, не пытаться найти выход. Почему Снейп не стер ему память? Зачем ему нужно было, чтобы Гарри помнил? «Нет, пожалуйста, не надо…» — он ведь даже был лишен возможности молить о пощаде. На самом деле, даже сейчас Гарри не знал, к лучшему это было или нет. Он просто лежал, перегнутый через подлокотник дивана, сраженный проклятием, и чувствовал, как в его заднице движется Снейпов член. «— Вы когда-нибудь перестанете сюда таскаться? — Нет»,  — по сути, все началось с этого. Или с того, что Снейп спас его жалкую шкуру на войне. Правильнее даже будет — спасал. Раз за разом. Год за годом. Тогда это все и началось? Гарри спокойнее было думать, что Снейп его любил. Страшной, извращенной, уродливой любовью, под стать ему самому. Снейп был отвратителен и жесток, но сразу после войны, когда Гарри зачастил в его покои в Хогвартсе в надежде наладить отношения, все это казалось простительным перед лицом того, что тот совершил для магического мира в целом и для самого Гарри — в частности. Так что, когда после его твердого «Нет», прозвучало заклинание, Гарри не был готов. Он повалился кулем на пол с бешено заколотившемся сердцем и подумал, что Снейп сейчас совершит какую-нибудь гадость, вроде той, что сделали с ним самим Мародеры в школе, чтобы Гарри больше не нарушал его спокойствия. Даже когда Снейп отлевитировал его недрогнувшей рукой к дивану и принялся методично раздевать, Гарри не подумал, что тот захочет его… станет его… Нет, нет. Снейп тогда, не глядя в глаза, снял с него одежду, провел влажной горячей рукой с широко расставленными пальцами по груди, вздохнул прерывисто и перевернул. Перегнул, как куклу, через подлокотник дивана, выставив кверху задом, раздвинул ноги и ушел куда-то. Гарри молился, чтобы за ремнем. Чтобы это все было просто мерзкое, низкое наказание для зарвавшегося мальчишки, а не… Снейп вернулся быстро. Гарри слышал, как хлопнула дверь, как замерли, а затем возобновились его шаги. Он ждал, что Снейп что-нибудь скажет, объяснит, зачем ему все это, чего хочет добиться. Попугает еще немного и освободит, уверенный, что ноги больше Гарри не будет в его жизни. Но, когда что-то влажное, холодное коснулось его ануса, он все-таки поверил. Пришлось. «Нет, пожалуйста, не надо…» — забилось в голове, он бы и сам забился, уходя от скользкого, мерзкого пальца внутри него, горячей ладони на бедре, колючего прикосновения чужой мантии к холодным лодыжкам. У него кружилась голова, яростно пульсировала прилившаяся к вискам кровь, ломило неловко вывернутую правую руку, было трудно дышать из-за неудобной позы, но все его внимание было сосредоточено там, где его весьма ловко растягивали. Было бы проще чувствовать боль. Когда в нем было уже три пальца, Гарри знал, что скоро наступит кульминация этого кошмара, ему уже чудился звук расстегиваемой молнии на брюках, бредились фантомные прикосновения совсем не рук, и он пытался сжаться, несмотря на проклятие, желая задержать Снейпа, надеясь непонятно на что. Когда пальцы исчезли, весь мир будто съежился до одной точки, где Гарри ожидал почувствовать вторжение. Биение сердца отдавалось сразу во всем теле, удар за ударом отчитывая последние секунды. Он почти вздрогнул, когда почувствовал легкие, щекочущие прикосновения волос Снейпа к своей спине, трепетное касание дрожащих губ между лопаток. Головка вошла плавно, Снейп даже, кажется, застонал, и от этого призрачного звука Гарри затошнило. Было омерзительно осознавать, что тот получает от этого всего удовольствие, когда сам Гарри пал так низко. Разве он сможет пожать руку Рону или обнять миссис Уизли, помня вот это все? Разве он посмеет теперь запятнать своим прикосновением Гермиону или Джинни? Снейп двигался плавно, размеренно, будто у него было все время мира, и Гарри до черных мушек перед глазами испугался, что тот просто его больше не отпустит. Запрет в какой-нибудь кладовке в своих комнатах и будет вот так иметь каждый раз, когда ему захочется. Уж лучше умереть. Но он был скован Петрификусом и был бессилен перед всеми желаниями Снейпа. Позже, дома, прокручивая все события в голове, Гарри в первый раз подумал, что если Снейп его любил, то все пережить легче. Он, наверное, был жалок, раз считал, что быть… отдаться человеку, который испытывал к нему что-то большее, чем желание унизить, не так плохо. Может, даже благородно в какой-то степени: его зад в обмен на победу в Войне, на спокойствие маглорожденных детей. Но проблема была в том, что Победу они выстрадали вместе, а Снейп никогда не ставил никаких условий. Так что Гарри был сам виноват, что нарывался на неприятности, вновь и вновь нарушая покой зельевара. Был сам виноват в том, что чувствовал член Снейпа внутри себя, слышал, как вязкую тишину разрывают хлюпающие, влажные звуки и шлепки тела о тело. Когда Снейп кончил, судорожно впившись пальцами в бедра Гарри, он не произнес ни звука, только ворвался с силой в его растянутый анус и мягко толкался, пока последние струи спермы не вырвались из становившегося мягким члена. Он осторожно вышел из Гарри, прошептал заклинание, очищая себя, после чего раздался звук брючной молнии, и на какое-то время все стихло. Гарри ждал приговора. Снейп отмер, провел пальцем по внутренней части его бедра, размазывая струйку вытекающего из его зада семени, и явственно вздохнул. Наклонился, больно впился пальцами в Гаррино предплечье и аппарировал, пользуясь привилегиями бывшего директорства в Хогвартсе. Снейп оставил его в гостиной на Гриммо, и это был последний раз, когда Снейпу был открыт доступ в дом. Он снял Петрификус в последнюю секунду, вероятно, не желая наблюдать реакцию Гарри. И тем более было странно, что в эту же секунду он впервые с момента, как обездвижил его, посмотрел Гарри прямо в глаза. Снейп исчез, оставляя его с неясным чувством вины, облитым грязью, связанным страхом, что кто-то узнает о произошедшем, и мучающимся вопросом, почему Снейп не стер ему память? Зачем ему нужно было, чтобы Гарри помнил?