***
Рон и Гермиона ничего не рассказали Гарри о сцене в подземельях, невольными свидетелями которой они стали в Хеллоуин. Не только потому, что Дамблдор тонко намекнул держать язык за зубами (в конце концов, не мог же старик всерьез рассчитывать на то, что друзья не поделятся с Гарри чем-то важным! Он прекрасно знал, что их троица всегда вместе), но в первую очередь потому, что эта информация не дала бы Гарри ничего, кроме очередного повода для раздражения и неприязни. Конфликты между ним и Снейпом и без того давно уже вышли за пределы терпимого. Профессор Снейп и Дамблдор явно что-то затеяли. Что-то, что Снейпу совсем не по душе, но от чего он не может отказаться. Это наверняка связано с Волдемортом, но то, как он ругался… Это должно быть что-то настолько неприятное, что Гермиона боялась вообразить. Конечно, никто никогда не думал, что профессор на досуге занимается вышиванием, но что-то, что настолько претит человеку, вроде как привыкшему копаться в грязи… Три варианта: либо они с директором всегда так общаются, либо речь идет о чем-то действительно вопиющем, либо у Снейпа просто-напросто сдают последние нервы. Гермиона не знала, какой вариант хуже, но третий казался вполне реалистичным. Честно говоря, она всегда, с тех пор как узнала правду, поражалась тому, что такой несдержанный и выходящий из себя по любому поводу человек, как Северус Снейп, был шпионом. Он постоянно срывался на учеников, Гарри откровенно ненавидел и совершенно того не скрывал, с Сириусом они лаялись как две цепные собаки, он целеустремленно подначивал и доставал Люпина на Гриммо, он пререкался с мадам Помфри, он, черт возьми, откровенно орал на самого Дамблдора! Может, Гермиона просто насмотрелась магловских фильмов, но образ секретного агента и Снейп совершенно не хотели укладываться в одно целое. Рона не особенно впечатлил смысл слов этих двоих, зато форма ударила его в самое сердце. Его несложно было понять: сам факт того, что Дамблдор позволяет кому-то разговоривать с собой в таком тоне, поражал всякое воображение. Бедняга Рон испытал настоящий культурный шок и неустанно твердил: — Поверить не могу, что он послал Дамблдора нахрен! Он обматерил Дамблдора, и того это полностью устроило, даже ухом не повел! Скажи, что я не спятил. — Ну, Гарри же сам рассказывал, что тоже психовал при нем… — возражала Гермиона без особого энтузиазма. — Думаешь, Гарри тоже посоветовал ему сдохнуть и убираться в ад? Мерлиновы яйца, он же так и сказал: «Проваливай в ад!». Я точно спал и видел сон. Гермиону не слишком заботила эта тема, она давно уже заметила, что профессор Снейп не привык выбирать выражения. Грязные секреты, хранимые им, были гораздо важнее его грязного языка. Что-то в последней фразе не давало покоя. «Надеюсь, я сдохну до конца года». Это случайное выражение или… Гермиона всерьез сомневалась, хочет ли знать наверняка, но назойливый тонкий голосок дурного предчувствия в ее голове зазвенел особенно громко именно на этом моменте. Неужели снова что-то должно произойти в конце года? Что-то, о чем эти двое знают заранее, что-то, что очень не нравится профессору Снейпу. Зря они с Роном остались в том злополучном коридоре. Поводов для тревоги о будущем и без того было предостаточно. Воистину, меньше знаешь — крепче спишь. В конце концов после нескольких дней напряженных раздумий она пришла к выводу, что Дамблдор сам посвятит их в свои планы, если ему это потребуется. А до тех пор это его со Снейпом дела, лезть в которые по меньшей мере не слишком разумно, а вообще-то — просто опасно. Совершенно не хотелось, чтобы Снейп обрушил свой гнев на их любопытные головы. Гермиона вздрогнула от одной мысли о том, что произойдет, если профессор прознает, что они наблюдали за ним в таком состоянии. Не факт, что Хогвартс переживет эту бурю. В конце концов, с чего она вообще взяла, что они говорили не об учебной программе?..***
Трансфигурация всегда была одним из самых любимых предметов Гермионы, потому, когда в начале ноября зашла речь о том, что всем студентам шестого курса необходимо в ближайшее время определиться с выбором направления, которому они посвятят свою двухгодовую исследовательскую работу, Гермиона не долго раздумывала. Конечно, идеально было бы взять несколько дисциплин, но она понимала, что иногда стоит притормозить. Учеба и обязанности старосты и без того отнимали практически все ее время, и впихнуть в свой график даже один новый проект будет не так-то просто. Рон, конечно, не заморачивался и выбирал из соображений «что попроще». Колеблясь между защитой от темных искусств, где он отлично успевал, но которую преподавал Снейп, и заклинаниями, которые получались так себе, но учителем на них был добродушный Флитвик, Рон в итоге остановился на заклинаниях. — Придется ведь ходить на консультации к преподу, не очень-то улыбается оставаться наедине со Снейпом лишний раз, — пояснил он скептически настроенной Гермионе. Она совершенно не одобряла такого подхода к делу, но запретила себе комментировать выбор друга, чтобы не ввязываться в перепалку и не слушать очередную порцию нытья. А Гарри, единственный из гриффиндорцев, выбрал зельеварение, и было бы неправдой сказать, что Гермиону или Рона чем-то удивило его решение. Несмотря на потрясающие успехи в защите на протяжении всех этих лет, представить Гарри, работающего над проектом под руководством Снейпа, было решительно невозможно даже в самом кошмарном бреду. И, как ни странно было это понимать, зелья ему действительно нравились. Пусть толчком к этому открытию и послужил так ненавистный Гермионе Принц-Полукровка со своими подсказками, но Гарри Поттер нашел себе дело, в которое нырнул с головой, с удовольствием и азартом первооткрывателя. За него можно было только порадоваться. А защита… После того хеллоуинского скандала, судачества о котором до сих пор можно было услышать то тут, то там в коридорах Хогвартса, Снейп оставил свои замашки по любому поводу цепляться к Мальчику-которого-он-терпеть-не-может и будто бы вовсе перестал его замечать, а сам Гарри вел себя до невозможности тихо и только бросал напряженные хмурые взгляды в сторону преподавателя. Настоящая идиллия, если можно употребить такое слово по отношению к этим двоим. Направляясь на первую встречу с Макгонагалл по поводу курсовой работы, Гермиона уже хорошо знала, какую тему она хочет исследовать. Она не первый год задумывалась об этом и даже рылась в библиотеке в поисках материала. А после чтения похищенных (точнее спасенных, — поправляла она себя мысленно) книг из дома на площади Гриммо, любопытство вспыхнуло с новой силой. Главное, чтобы профессор Макгонагалл не возражала. Профессор Макгонагалл возражала. Вообще-то Гермиона и сама подрастеряла свою уверенность, переступив порог кабинета декана. Она понимала, что ее идея весьма амбициозна и даже дерзка, но какой толк от ученого, если он боится смелых задач? Однако строгое лицо Макгонагалл не особенно воодушевляло, и тон Гермионы оказался не таким решительным, как ей бы хотелось. Пока она говорила, глаза профессора Макгонагалл становились все шире, губы все тоньше, а голос Гермионы — все выше и тише, до тех пор пока не превратился в вялый писк. Она почти возненавидела себя за это жалкое блеяние. — Мисс Грейнджер, — сказала профессор Макгонагалл, помолчав, — это невозможно. — Но законы трансфи… — Я понимаю, о чем вы говорите, — перебила ее Макгонагалл, — и я не сомневаюсь в том, что уже вы нашли информацию о прецедентах, хотя даже знать не хочу, где. Это невозможно не потому, что невыполнимо, а потому, что это незаконно. Я не могу позволить вам исследовать эту тему, ни Министерство, ни попечительский совет, ни коллеги такую работу не примут. Забудьте об этом. — Но меня инетерсует только теория! Я не собиралась… Я знаю, что в колдомедицине… Ее вновь перебили. — Мисс Грейнджер, что в слове «незаконно» вам непонятно? Вы хотите выйти из школы прямиком в Азкабан? Дело, конечно, ваше, но у меня несколько другие планы на жизнь. Гермиона нахмурилась и покачала головой. Профессор Макгонагал грозно смотрела на нее несколько мучительно долгих секунд, а потом ее лицо смягчилось. — Послушайте, Гермиона, — произнесла она, пододвинув ближе свое неизменное блюдо с имбирными тритонами, — я правда ценю ваш энтузиазм и не сомневаюсь в чистых намерениях. Но это не тема для школьного проекта. На исследования трансфигурации подобного уровня нужна лицензия и особое разрешение Министерства. Вся литература по этой теме находится под особым контролем, вы просто-напросто не имеете пока права даже ссылаться на нее. Если вам это действительно интересно, вы сможете официально заняться этой темой в будущем, но пока — нет. К тому же, — добавила она, немного помолчав, — мне удивительно, что студентка, борющаяся за права домовых эльфов, готова заниматься трансфигурацией человека. Гермиона почувствовала себя лучше, когда поняла, что профессор не собирается ее отчитывать. Она даже назвала ее по имени вместо «мисс Грейнджер» — значит, вовсе не сердится. Гермиона позволила себе немного расслабиться в кресле и даже взяла одного маленького тритончика. Профессор Макгонагалл тем временем призвала чайный сервиз из своего небольшого буфета и поставила перед ученицей чашку с ароматным напитком. — Я не хочу заниматься этим, — сказала Гермиона, прижимая пальцем хвост тритона к столу, чтобы тот не убежал. — На практике. Я хотела разобраться в теории. История, первые эксперименты, этическая сторона вопроса и возможные перспективы. Я понимаю, что это спорная тема. В магловском мире есть подобные исследования — и они тоже вызывают массу вопросов в обществе, но волшебники продвинулись дальше. И, — она смущенно отвела взгляд, — мне просто всегда было любопытно. Мы превращаем шишки в ежей и стаканы в крыс. Можем ли мы превратить шишку в человека? «Нельзя трансфигурировать животное в человека», — процитировала она закон Гэмпа, вызубренный еще на первом курсе. — Поначалу я думала, что это значит, что превращение в человека невозможно вообще. Но ведь это не так. Речь только о трансфигурации животных. Ну вот, выдала все, что хотела. Словно гора с плеч. Гермиона отпустила, наконец, хвост тритона из плена, но только затем, чтобы откусить ему голову. Пристрастие волшебников к бегающим сладостям изрядно нервировало ее на первом курсе, она даже боялась поначалу есть шоколадных лягушек, испытывая к ним иррациональную смесь жалости с отвращением. Сейчас же в том, чтобы отправить в рот нечто, что выглядит, как живое существо, и бегает, как живое существо, не было ничего такого. Сахарная голова тритона таяла во рту, и Гермиона сделала глоток горячего чая из чашки. Профессор Макгонагалл наблюдала за ней пытливо и постукивала указательным пальцем по губам. Как всегда, она выглядела собранно и строго, из тугого пучка на ее затылке не выбивалось ни единого волоса, а узкая темно-зеленая мантия с высоким глухим воротом не имела ни одной лишней складочки, которая могла бы намекнуть на то, что ее обладательница хоть ненамного может отклониться от идеала неприступной каменной статуи. Ни лишних движений, ни суетливой походки, ни на градус склоненной спины — никогда. Профессор Макгонагалл не давала волю эмоциям и ей не нужно было повышать голос, подкрадываться или шипеть, чтобы поддерживать на своих уроках идеальную дисциплину. Достаточно было одного ее присутсвия, чтобы даже у отъявленных лоботрясов и хулиганов пропадало всякое желание повеселиться. Лишь иногда на ее губах можно было увидеть скупую улыбку или сдержанный гнев в глубине серых глаз, и храни Господь того несчастного, кому не повезло увидеть второе. Однако за фасадом ледяного спокойствия скрывалась азартная натура, и это было ясно любому, кто хоть раз видел Минерву Макгонагалл на квиддичном матче. И Гермиона могла бы поклясться, что сейчас в глазах ее невозмутимой преподавательницы холодная сталь сменилась еле уловимым теплым огоньком лукавства. — Знаете, Гермиона, — произнесла она наконец, — вы напоминаете мне себя в молодости. Впрочем, эта тема испокон веков притягивала любопытство всех, кто хоть немного интересовался трансфигурацией. Но, конечно, для большинства из них это осталось не более, чем мимолетной идеей. Одним из пунктов в тайном списке поводов для гордости Гермионы Грейнджер являлась ее способность замечать детали и вычленять важную информацию в куче воды. Поэтому для нее никогда не составляло труда продираться даже сквозь самые древние книги, авторы которых считали, что их работа будет не закончена, если они не напихают в свой текст массу метафор и отвлеченных рассуждений о вечном и суетном. Наверное, догадывалась Гермиона, это как-то связано с практически полным отсутсвием в волшебном мире художественной литературы. Лишь какой-то жалкий век назад волшебники обнаружили, что книги можно читать и писать не только ради науки, и всякие Гилдерои Локхарты повылезали как грибы после дождя, завалив прилавки книжных магазинов тонной историй различной степени паршивости. У несчастных писателей прошлого же не было иного выбора, нежели развивать свой творческий потенциал в написании текстов о влиянии фазы луны на силу магического импульса или толщине стенок котлов. Мотивы, конечно, понятные и даже похвальные, но в результате библиотека Хогвартса оказалась завалена горами неоправданно толстых томов с описаниями цвета луча заклятия на десяти страницах. Рону или Гарри порой хватало одного взгляда на эти книги, чтобы испустить горестный вопль отчаяния, но Гермиона не сдавалась так просто. Цепкое внимание и натренированный взгляд позволяли ей безошибочно находить важную информацию и не тратить силы и время на разбор полета фантазии очередного древнего графомана. Так и сейчас ее мысль зацепилась за самую суть. — Из них? — повторила она и увидела, как уголки губ Минервы Макгонагалл на мгновение приподнялись в тени улыбки. — Вас не зря хвалят, Гермиона, — сказала она. — Уникальная внимательность — ценное качество. Гермиона зарделась от похвалы, а профессор тем временем продолжала: — И сейчас, пожалуйста, воспользуйтесь им и внимательно выслушайте все, что я вам скажу. Я говорю это вам лишь потому, что я уверена в том, что вы не будете использовать полученные знания во вред — себе или кому-либо. Вы разумная девушка, но и чрезвычайно любопытная и к тому же, — она немного нахмурилась, — склонная к авантюрам и нарушению правил. Я прекрасно понимаю, что никакие мои запреты не остановят вас в вашей тяге к знаниям и секретам. Как они когда-то не останавливали и меня. На этом моменте брови Гермионы непроизвольно поползли вверх. Представить, что всегда такая чопорная профессор Макгонагалл нарушила в своей жизни хоть единое самое захудалое правило, было сложно. Заметив реакцию Гермионы, профессор усмехнулась. — Я не всю жизнь была вредной старухой и деканом Хогвартса, знаете ли, — съехидничала она с притворной сварливостью. — Вы все верно поняли: меня тоже увлекала эта тема. Настолько, что я посвятила ей часть своей жизни. Вы уже знаете, что гомункулы задействованы в волшебной медицине и не только. После университета я больше десяти лет работала в отделе трансфигурационной инженерии. В подразделении, отвечающем за создание и изучение гомункулов. И за их ликвидацию, конечно, — добавила она, глядя прямо в широко распахнутые от удивления глаза ученицы. Насладившись за чашечкой чая растерянным видом Гермионы, которая все таращила глаза, Макгонагалл вернулась к беседе. — В моем распоряжении достаточно литературы, чтобы удовлетворить все ваши вопросы. И я дам вам с ней ознакомиться. Но с одним условием: читать книги вы будете при мне, и, конечно, никакой практики. Пообщещайте мне это и знайте, что я поверю вашему обещанию. Это означает «не смейте меня обмануть» — поняла Гермиона. Конечно, она дала самое горячее обещание. Она и правда не собиралась практиковаться, по крайней мере, точно не сейчас, не тогда, когда она учится в школе. Макгонагалл неспроста выделила пункт про «ликвидацию» — Гермиона не была уверена, что готова пойти на такое, пусть даже речь идет о бессознательном существе в человеческом обличии. Тема и правда была щекотливой, и Гермиона уже получила гораздо больше, чем могла рассчитывать и была искренне поражена и благодарна предложению декана. — А для проекта выберите другую тему. У вас есть время, поэтому хорошенько подумайте, что будет вам интересно. Вы можете взять косвенно связанную тему, например, трансфигурацию частиц. Это сложно, но, думаю, вам по плечу. Или, если хотите, можете заняться анимагией — в теории или на практике. Вообще-то обычно студенты выбирают мой предмет именно с этой целью, — хмыкнула она. — Большое спасибо, профессор, — поблагодарила Гермиона. — Я дам ответ через неделю. Макгонагалл сухо кивнула, и они попрощались. Гермиона направилась в башню, все еще пребывая в растрепанных чувствах. Кто бы мог подумать, что профессор предложит такое после ее грозных предупреждений о незаконности! Под маской строгой педантичной леди, кажется, скрывается та еще любительница риска. Маховик времени на третьем курсе Гермионе выдали тоже по протекции профессора Макгонагалл, а теперь еще и это! Уму непостижимо. Гермиона улыбнулась своим мыслям. Может быть, они с профессором и правда похожи. Гермиона пожелала доброй ночи Гарри Поттеру, который был занят сосредоточненным чтением руководства по невербальным заклятиям в гостиной Гриффиндора, и поднялась в свою спальню. Честно говоря, разговор с профессором Макгонагалл изрядно ее измотал.