lirica

- Просыпайся, - неприятно сильные прикосновения к плечам будят как ведро холодной воды - моментально. Он тяжело открывает глаза после жалких четырех часов сна и видит перед собой Икариима. Того, кто вчера столь долгое время протаскал его через все процедуры оформления, не желая сделать этого сегодня и наплевав на сон низшего. - Встань. Поеживаясь от прохладного воздуха комнаты, он выполняет приказ, слезая с кровати. К нему подходит другой Восточный, что все это время стоял позади. Он поднимает голову Джэ за подбородок двумя пальцами и наклоняется к нему так, что меж их глазами остаются сантиметры. Такой близкий контакт с незнакомым высшим, который имеет власть сделать с Западным что угодно, отдается неприятными мыслями в рассудке. - Держи глаза открытыми. Он держит и видит перед собой напряженное сосредоточенное лицо. Видит так близко и чувствует чужие пальцы на своем подбородке. В памяти невольно всплывает контрастно теплый образ Енкея, и Западный не знает, отдаться ли этому образу, или будет слишком больно полоснуть по еще не начавшей заживать ране. Не знает, и от этого только хуже. Из размышлений выдергивает голос высшего, что вдруг начал рассказывать всю историю жизни Джэ. Детство с любящей матерью, что пыталась уберечь от всяких зол; мысли вокруг, крупицами оседавшие в разуме; мечты других людей о жизни как у высших; глубокие размышления о системе и ее сути, странные, нетипичные выводы; жизнь в учреждении, развитие ростков странных мыслей, что затем превратились в твердые принципы равного восприятия человека независимо от класса; в конце концов, любовь к высшему. Все это неприкрыто озвучивается, и Джэ накрывает ощущение, будто его душу раздели и выставили напоказ - глубоко личное и сокровенное резко перестало быть таковым. Теперь даже разум больше не является безопасным местом для его мыслей и чувств, и это осознание бросает в дрожь и ведет к ощущению потери минимального контроля над ситуацией. Ведь что бы ни происходило, он бы мог подстраивать свои реакции и свое поведение так, чтобы уменьшить риск негативного отношения к нему. Теперь же такой возможности нет - он, к сожалению, не может контролировать свои мысли. Теперь о нем всегда будут знать все, и никакое приспособленчество не спасет. - Всё, - свою речь высший заканчивает обращением к Западному, давая понять, что действие предыдущего приказа закончено. Джэ колко замечает, что начал забывать про все эти порядки... - Какой же необычный экземпляр, - заключает Икариим, и видно, как в его голове уже происходит множество мыслительных процессов. - Действительно очень необычный, - наконец отстраняясь от низшего и выпрямляясь, соглашается Восточный. - Тебе всегда достается все самое интересное, - он по-доброму усмехается, смотря на товарища. - Потому что я готов на все ради поиска истины, я не знаю границ и мер, и в этом секрет моего успеха, Абелард, - он улыбается. - Для меня есть лишь один предел: угроза жизни. Истина истиной, но ничего ценнее жизни нет, кому бы эта жизнь ни принадлежала, - это звучит неожиданно... гуманно? Хотя стоит только представить, какие ужасы все еще существуют до порога смерти, как дымка этого первого впечатления мгновенно улетучивается. - Принципы в науке не приветствуются, - говорит Абелард, все в том же приподнятом настроении. - Мне плевать, - Икариим лишь разводит руками, не переставая улыбаться. - Вот цены бы тебе не было, но ты такой эгоист! - Да мне и так цены нет, - уже смеясь, отшучивается высший, затем удаляясь вместе с товарищем. Джэ остается один и думает над тем, как же быстрее привыкнуть ко всем этим обстоятельствам. Они просто... говорили друг с другом так, будто низшего в этой комнате нет, будто его вообще не существует. Он так отвык от подобного отношения, что мириться сложно. Но иначе никак нельзя, нужно быстрее принять все это, ведь ему есть, ради кого держаться. Воспоминания прикасаются нежно, как его руки, рисуют улыбающийся образ его прекрасного лица, доносят звук мерного и теплого голоса. Джэ не знает, плохо ли ему или хорошо. Скорее бы все закончилось. Спустя час Икариим приходит за ним, и, не собираясь вводить в курс дела, молча ведет по коридору. Они спускаются на второй этаж и заходят в одну из дверей, за которой виднеются несколько агентов, сидящих напротив голографических экранов, а также разнообразные приборы, что к этим экранам подсоединены. - Энергетическая экспертиза, если извлечем сейчас, займет около недели по данным центра, - оторвавшись от экрана и увидев перед собой Икариима, девушка моментально поняла, по какому вопросу он пришел. - Извлечем, но я не буду ждать результатов, - сложив руки на груди, отсек он. - Поэтому и предупреждаю, - она на выдохе отвечает, взяв Джэ за запястье и потянув к одной из огромных машин. Как только он садится в выемку, напоминающую кресло, его руки, ноги, а также голова оказываются плотно прижатыми к стенкам агрегата, без возможности шевелиться. Это откровенно напрягает и пугает. Затем еще одна пластинка намертво впивается в губы, лишая возможности двигаться и их. Он нервно сглатывает, радуясь возможности хотя бы видеть, что с ним собираются сделать. - Давай я извлеку вместо тебя. Знаю, как это тяжело, - тихо произносит Икариим, подходя ближе. - Ого, спасибо тебе, - девушка улыбается, благодарно принимая доброту высшего. Икариим встает напротив машины и ставит руки в специально отведенное место, активизируя свои электромагнитные энергетические ресурсы. Западный напряженно смотрит на него и вдруг чувствует резкую боль в затылке, которая с течением времени лишь усиливается. Все тело напрягается, пальцы намертво впиваются в пластик прибора, а веки донельзя сжимаются, пытаясь хоть как-то переключиться с болевых ощущений. Голову будто разрывает изнутри, медленно обрывая соединения ее тканей, и хочется кричать, но машинная пластинка, прижатая к губам, превращает крик в заглушенное мычание. - Нужно подумать над звукоизоляцией, все эти недокрики уже надоели, - Икариим недовольно цокает, направляя ток энергии Западного в специальный контейнер. - Да ладно, я как-то привыкла, - усмехается девушка, следя за уровнем наполнения сосуда. - Все, хватит. Икариим разрывает энергетическую связь, и невыносимая боль Джэ наконец прекращается. Ее послеобразы все еще дают о себе знать, то и дело обрушиваясь на голову. От пережитых таких несносных болевых ощущений хочется плакать. Но он знает - это недопустимо, это сделает ему лишь еще хуже. Никто здесь не позволит ему выражать эмоции. Он невольно вспоминает ту ночь, когда Енкей впервые обнял его. Как слезы лились чередой дождя, но тот лишь прижал Джэ к себе, не раздражаясь, давая возможность выплакаться, понимая его. Ах, эти теплые руки, унимающие любую боль. Как их невозможно не хватает... Пластины, удерживающие его голову и конечности, наконец разжимаются, и лишь воспоминания проникновенных касаний дают силы моментально встать, как то и требуется. - Иди за мной дальше. Он идет, и оба приходят в другой кабинет, так же оборудованный огромным количеством техники. Джэ садится туда, куда указывают, и всего его опять сковывают, давая ясно понять, что придется терпеть снова. На него поочередно воздействуют все виды энергии, от почти незаметной маленькой мощности до нестерпимо большой, и боль, уже другая, каждый раз своя, вновь ломает столь сильно. Икариим так же беспристрастно стоит рядом, смотря на экран и отмечая, как то или иное воздействие влияет на энергетическое поле Западного. - Авраам, тут нет очевидной взаимосвязи, - высший подзывает другого служащего к себе, нахмурив брови. - Поле сначала резко уменьшает свои показатели, а затем возвращается в прежние параметры. Оно не меняется. - Ты протестировал все виды энергии, и показатели его поля не меняются ни под одной из них? - Авраам вскинул брови и проговорил это быстро и удивленно. - Именно так, - многозначительно и тяжело посмотрев на товарища, подтвердил Икариим. - Странно... Почему бы оно не взаимодействует с энергиями... - хриплый голос звучит растерянно. - Может, потому, что эта энергия, которая формирует его поле, развивалась не физиологически, - тихо предположил Икариим, звуча при этом на удивление уверенно. - Да что ты говоришь, как же тогда? - Авраам вытаращил глаза. - Еще не знаю. - Поварьируй варианты, тестируй комбинациями, возможно, увидишь эффект от чего-нибудь. - Обязательно. Что, если воздействие ментальной энергии тоже проверить? - Ментальной? Не перестаешь меня изумлять, Икариим! - Я понимаю, что ментальная энергия не воздействует на энергетическое поле, и что такое предложение попросту противоречит законам энергии, но нужно проверять все. - Ладно, я принесу образец, - высший недоуменно пожал плечами, удалившись. Все эти разговоры не имели никакой ценности для Западного; они говорили лишь об одном - придется снова мучиться и терпеть. Все продолжалось очень долго. Казалось, какие же еще варианты могут быть, казалось, что за этот бесконечный час? три? шесть? уже перепробовано все. Сил терпеть становилось меньше и меньше, боль уже начала действовать на рассудок, опустошая его и туманя. От вечного напряжения всех мышц тела боль завелась и в них, и низший не знает, сколько еще сможет продержаться, он не знает, сможет ли не умереть после такого огромного количества перенесенного. Он не знает, что весь этот эксперимент лишь изматывает нервную систему, не вредя ни одной составляющей его тела. - Авраам, я испробовал все, что только можно. О, Небесные, неужели конец?.. - Хорошо, я составлю отчет и все систематизированные результаты отправлю тебе, - оторвавшись от экрана, спокойной произнес высший. О да, наконец-то. Низший шумно выдыхает, пытаясь расслабиться хотя бы на секунду. Пластины убираются, освобождая конечности. Он через силу пытается встать, и боль отдается по всему телу. Он еле передвигает ногами и морщится, опять мучаясь и терпя. Он знает, что нужно идти как можно быстрее, чтобы не отставать от высшего, и пытается делать это через всю боль. Но все равно слышит недовольное "иди быстрее". Потому что никому нет дела до его ощущений. Джэ растянулся на маленькой кровати, оставив взгляд полуоткрытых глаз где-то на потолке. Одноразовый прием пищи не принес никакого значимого облегчения, и он просто пытался справиться с все еще не покинувшими его послеобразами жуткой боли. Внутри так пусто. Глаза слезятся сами по себе, потому что даже нормально расплакаться, пока никто не видит, нет сил. Джэ медленно закрывает глаза, пытаясь сосредоточиться на своем дыхании и провалиться в сон, пока есть возможность. И слышит щелчок открывающейся двери. Нетрудно догадаться, кто именно пересекает пространство комнаты, а потому Джэ даже не приподнимает головы. Он лишь болезненно двигается ближе к стене, боковым зрением улавливая, как Восточный собирается присесть на кровать. Икариим действительно садится рядом, напряженно смотря на Западного. Джэ смотрит в ответ абсолютно безэмоционально; его взгляд отдавает вымученностью. Низший даже не хочет думать о том, что будет дальше. Какая разница, если все в конце концов сведется к новой боли. - Выпей, - высший протянул стакан, что держал в руке, и Джэ все-таки пришлось приподняться, превозмогая всплеск неприятных ощущений по всему телу. Он не стал спрашивать, что это - опасался вызвать недовольство своим любопытством. Он просто начал пить, морщась от отвратительного вкуса. Он выпил и отдал стакан, рухнув обратно на кровать. Икариим, вопреки ожиданиям, не ушел. Он все еще продолжал сверлить напряженным взглядом. Хорошо, что высший не менталист. Можно спокойно подумать о том, как же хочется, чтобы он поскорее отсюда убрался. - Почему ты полюбил высшего? Совершенно неожиданный вопрос вводит в ступор. Боже, они ведь просто могут посмотреть всю историю возникновения его чувств, зачем пытать его изможденный разум? Как же хорошо, как же до безумия хорошо, что к нему прикрепили не менталиста, и он может выражать все эмоции хотя бы в мыслях. - Говорят, нельзя полюбить за что-то, у любви нет очевидных причин, - Джэ отвечает тихо и как можно нейтральнее, силясь не вылить свое раздражение. Икариим усмехается. - Ты так называешь "из-за его хорошего отношения"? Джэ на секунду замолкает, думая, как бы ответить с меньшими потерями. И все же у него не хватает сил согласиться; нет, только не в этом священном для него вопросе. - Нет, дело не в отношении ко мне, а во всем его характере, - Джэ продолжает устало смотреть в глаза высшему. Икариим вдруг широкой хваткой опускает руку на бедро низшего и наклоняется вперед, будто бы нависая над Западным. Эти странные действия заставляют вздрогнуть и леденяще, испуганно понять, что он ничего не может сделать. Ни выставить руки вперед, ни сдвинуться вглубь стены, ни сказать что-либо. Ничего. - Что, если это самообман? - оставшись в том же положении, Икариим щурит глаза и неестественно, искаженно улыбается. - Нет, - Джэ лишь еще тише отвечает, пытаясь дышать спокойно. Высший смотрит в его глаза еще несколько секунд, затем встает и уходит, не сказав ни слова. Джэ, как только слышит щелчок закрывающейся двери, шумно выдыхает и неосознанно сворачивается в комок, поджимая ноги к себе. Неуютно, противно и страшно. Он закрывает глаза и хочет как можно быстрее провалиться в сон. Когда зеркала души снова открываются, он видит полную луну, заглядывающую в огромное окно и щедро проливающую свет на всю комнатку. Джэ смотрит на нее и невольно думает, что она все еще такая же, какой была два дня назад. Джэ вспоминает слезы, слезы на его лице, которые напрямую выражали то, как же сильно Енхен его любит. Он вспоминает глубину его глаз, он вспоминает его проникновенные взгляды и такую трепетную веру, что блистала внутри. Воспоминания окатывают слезами и щемящей болью, так, что пальцы до побеления сильно сжимают простынь. Воспоминания заставляют четко понять, что Джэ должен выдержать все это. Не столько ради себя, сколько ради него. Чтобы Енхен еще раз смог почувствовать эту глубокую любовь низшего, ощутить это самоотверженное чувство во всех его проявлениях. Пусть Енкей всегда отрицал это, но низший обязан Восточному. Обязан своим счастьем. Обязан своей жизнью. Чем больше Джэ задумывается над этим, тем дальше память уводит в свои просторы, даря такое неизмеримое количество проникновенного тепла. И тем яснее становится, что ради Енхена Джэ не сдастся, что бы ни случилось. Нет. Ни за что.