lirica

Целая неделя исчезла, протянувшись долгими днями бессмысленных экспериментов, которые не приносили никаких результатов. Из положительных событий было только одно - пришла экспертиза. Она постановила: энергия внутри Западного является космической, что подтверждало худшие опасения агентов формирования. Так или иначе, теперь осталось выявить причину ее возникновения в низшем существе. И сделать это никак не удавалось. Какие только немыслимые опыты на нем не ставили, какие только безумные теории не проверяли - результатов не было совсем. С такого масштаба проблемой формирование столкнулось впервые. Но отчаяние никогда не было их уделом, в особенности же это касалось Икариима. Он шел куда-то своей дорогой, о которой еще никому не рассказал. В его глазах всегда сияла целеустремленность. И это убивало Западного более всего. Если он еще мог смириться с нечеловеческим отношением к нему со стороны других агентов, то привыкнуть к Икарииму не было никаких сил. Тот проводил с ним огромное количество времени, часто превышающее его рабочий день. Он много говорил, задавал такие провокационные и болезненные вопросы, на которые очень сложно было подобрать приемлемые ответы, и порой низший схватывал мрачные замечания, заставляющие хоронить заживо все негативные эмоции. Икариим говорил столько колкого про факт любви к высшему, что так безумно хотелось высказать все свои контрответы, но приходилось молчать, и трупы всех мыслей переполняли разум, давя с невыносимой силой. Всему этому сопутствовало отвращение от вседозволенных прикосновений, которых с каждым днем было все больше. И противнее всего было понимать, что они вызваны лишь неким физическим влечением, потому как ничего, отдаленно напоминающего симпатию, высший не проявлял абсолютно. Страшно было думать, к чему все эти прикосновения могут привести, что окажется их пиком. Глубокое отвращение к личности Икариима увеличивалось с каждым новым вопросом, с каждым грубым касанием; это так доводило, что Джэ уже боялся оставаться с высшим один на один. И когда Восточный вновь приказал идти за ним, и они пришли в темную полупустую комнату, что была звукоизоляционной по всем признакам, сердце сжалось. С чего бы комнате быть звукоизолированной?.. Мысли разом отрубило, отрицание происходящего замедлило время. Сильный испуг застыл в глазах, не оставшись незамеченным. И ответом была ухмылка. О, Небесные, такая мерзкая, бесчеловечная ухмылка. Джэ по указанию медленно опустился на низкое подобие кровати и остановил взгляд на садящемся рядом Икарииме, который запустил руку под его футболку, вызвав холод, что пробежал по спине Западного. - Уже догадываешься, что я собираюсь сделать? - он смотрел прямо в испуганные глаза, ухмыляясь, он блаженно упивался ощущениями чужого страха и беспомощности. Низший сдавленно молчал, чувствуя, как все тело сжимается от напряжения. - За что же судьба так жестоко обошлась с тобой, что ты родился Западным? У тебя даже права на жизнь нет, - говоря все с теми же отвратительными усмешками, Икариим переместил свою руку вверх, к плечу, и резко склонил Западного к себе, заставив того вздрогнуть. - Ты еще не проклял судьбу за это? Зачем. Зачем он напоминал ему о низшем происхождении, подчеркивая беспомощность и неизбежность подчинения любым действиям? Зачем давить еще сильнее, когда сама ситуация уже сковала сознание? - Мне же напротив стоит благодарить мироздание, ведь я сейчас могу сделать с тобой что угодно, просто потому что хочу, просто потому что рожден высшим. Судорожный вздох и такой страшный, исполненный опустошения взгляд. Страшный, но только не для Икариима. - Забавно, что так происходит. Еще неделю назад ты был бы рад всем этим прикосновениям, исходящим от другого высшего, а сейчас дрожишь от страха. Тема любви опять уколола сознание, и Джэ просто не представлял, как выдержит все это. - Разве есть сильная разница, если подумать? - хотелось закрыть глаза, лишь бы не видеть это убивающе-насмешливое выражение лица. Разговоры про любовь еще никогда не набирали таких оборотов. - Ответь. Джэ сглотнул, с самого начала боясь такого расклада. Сам вопрос поднял волны внутренней злости, ведь разве эта разница не была очевидной? Как вообще можно спрашивать о таком?Все тело и так изнемогало от напряжения и страха, а теперь еще нужно было придумать ответ, прекрасно понимая, что он повлияет на ближайшие часы. - Если подумать, то нет, - он тихо проронил, опустив взгляд в пол, притворяясь опечаленным от осознания чужой горькой правоты. - Ты врешь, - строгий голос уничтожающе отдался в уши. Как, как он понял это? Джэ поднимает изумленные глаза, в которых еще больше ужаса. - А это очень плохо кончится, 9774. Такая фраза звучит еще губительнее, ведь в ответ на нее хочется прокричать - у низшего есть имя! Весь этот разговор уже превратился в невероятную трату душевных сил... - Нет, потому что он - это не вы, - осушенный голос звучит глухо и болезненно. - И в чем же существенное различие? Потребительское отношение к таким как ты у нас в крови, отличаются лишь формы. Удовольствие - главная цель, - он опять повел рукой по телу Западного, с плеча медленно переместив на талию. - Не согласен? В Западном беспрестанно роились мысли, а новая порция ощущений чужой руки на своей коже сбивала с толку, заставляя напрячься еще сильнее. Эти чертовы касания вели к растерянности, и лишь острая необходимость ответить насилу возвращала к мыслительным процессам. Убеждения Икариима были такими абсурдными и нелепыми. Как вообще можно судить о человеке, не зная его? Только по тому, что он принадлежит к определенному классу? Джэ так устал от этого мышления категориями, что злость на высшего вновь поднималась в душе, стремительно перемешиваясь с поселившимся там страхом. - Глупо считать, что все высшие одинаковые, - через секунду после своих прозвучавших слов он уловил яркое недовольство и понял, что осекся. - Глупо считать, что различия могут быть настолько разительными, - мрачный голос вновь оглушает, тараня ворота крепости принципов. - У нас почти одинаковое физиологическое строение, и психических различий так же мало. Да, конечно, ты хочешь верить, что тот высший особенный, что он отличается от остальных, что он действительно любит тебя. Я понимаю, низшим всегда нужно держаться за какие-то ложные надежды. - Но это правда, - тихо выслушивать уже не было сил; стены крепости сотрясались, и она должна была нанести ответный удар, чтобы не рухнуть под давлением. - Сейчас я не задавал вопросов и не приказывал отвечать, - голос опять на тон мрачнеет. И состояние все хуже. - Существует небольшая группа высших, которая влюбляется в низших, это действительно так. И главное тут - влюбляются. Они не любят. Эта влюбленность длится 3 или 4 года, потом их пламя начинает угасать, и низшие остаются ни с чем. Многие из таких высших сами не осознают, что ошибаются, принимая поверхностные чувства за любовь. Но высшие не могут любить низших, это закон, который работает для всех без исключений. Взгляд наполняется абсолютным отчаянием, но верить во все это абсолютно не хочется. Эти слова подвергают сомнению самое ценное в его жизни, то, за что он держится и ради чего живет, и низший не может вынести этого сокрушающего удара. - Но исключения есть на каждое правило! - внутри все кипит, а потом вновь сжимается, встречая раздраженный взгляд. - Если ты сейчас не заткнешься, то я увеличу количество твоей боли, которым хотел насладиться. Страх от угрозы поглощает, ужасая. Джэ убийственно разит пониманием того, что совершать ответные удары теперь невозможно, способность защищаться отобрана бесповоротно и окончательно. Он понимает, что все порывы возразить придется сдерживать в себе, а это ведь самое ужасное. И придется молча слушать, не имея возможности что-либо прояснить, не имея возможности даже просто закрыть уши. И вместе с этим сотрясает от ужаса факт, что Икариим находит удовольствие в чужих страданиях. Он уже стоит на краю, чувствуя, как боль заполняет душу. Этот высший собирается причинить ему столько боли лишь для своего удовольствия, и кроме этого низкого, омерзительного поступка, он ломает Джэ изнутри, нанося удар за ударом, снося его могучую веру. Грохот раздается внутри, и к душе впервые ночной мглой подступает ненависть. Ненависть к целому миру, ко всей системе, ко всему сгнившему обществу высших. - Мы исследовали этот вопрос много лет назад. Эта тема актуальна всегда, поэтому исследования проводятся периодически каждым поколением ученых. Было проделано много статистической работы, детально исследованы принципы возникновения чувств, к высшим и к низшим. И было установлено, что чувства к низшим имеют другую энергетическую природу, они отличаются. И все люди, а это огромное количество высших, прекратили так называемые отношения с низшими спустя от 2 до 4 лет. Все, без исключения. Это было простым подтверждением наших выводов. Стало быть, причина невозможности любить низших объективна и скрыта в нашем устройстве. Понимаю, конечно, ты все это слышишь в первый раз, но все когда-нибудь узнают истину, - усмешка звенела по сознанию. Все внутри, и без того сломленное, сейчас дробили на кусочки. Слушать - невыносимо, и так же невыносимо осознавать, что это звучит, как правда. Но такого не может быть. Это ложь. Джэ действительно любили, он не может в этом сомневаться, он ощущал все это изо дня в день. Любовь - единственное чувство, что держит его до сих пор. - Понимаю, что ты сейчас отрицаешь все это. Но я, как правительственный агент, знаю гораздо больше рядовых граждан. Поэтому моя информация вернее. Да и разве мне есть смысл врать тебе? Подумай сам: зачем? Было бы прекрасно, если бы тебя действительно любил высший. А я просто хочу открыть правду твоим наивным глазам. Таково устройство нашего мира, с ним можно только смириться, 9774. Джэ не оставляет попыток не слушать, но яд проникает в сознание, терзая и беспощадно убивая. Он все еще бьется в отрицании, как в агонии, его душа уводит в память, где сохранено величие настоящих чувств, но разум говорит об обратном. Разум говорит, что не верить действительно нет причины. Разум говорит, что низшим правда свойственно цепляться за надуманные утешения. Джэ прекрасно знает устройство этого общества, знает от и до, и действительно глупо было верить, что что-либо может быть по-другому. Он просто обманут своими же мыслями и чувствами. Так больно обманут. Но чувства внутри все еще рвут эти убийственные для них мысли, душа вновь открывает потоки памяти, которые прорывают строящуюся плотину, и он думает о том, что все это было настоящим. Пусть даже влюбленностью, но Енкей проявлял ее так сильно, так глубоко и чисто, что Западный должен был быть благодарен лишь за это время. Образ любимого человека заполняет все существо, и Джэ понимает, что даже если все это правда, Енкей никогда не бросит низшего на произвол судьбы. Или бросит? Когда напалм чувств сойдет на нет и пропадет всякий интерес, зачем Западный будет нужен? Нет! Нет, так не может быть! Внутренняя борьба истощает сильнее усилившихся прикосновений по всему телу, и Джэ что есть сил бросает все эти мысли, судорожно возвращаясь к происходящему с ним. - Могу ли я сказать? - чувствуя, как чужие руки уже потянули его футболку вверх, он хочет попытаться использовать весь свой ум и психологические навыки, чтобы хоть как-то облегчить ту боль, которую ему предстоит испытать. Он судорожно продумывает несколько вариантов, силясь выбрать один, но - Нет, я не позволяю. От неожиданности такого расклада слезы подступают к глазам, и Джэ бросает в дрожь от немыслимого осознания того, что мук ему никак не уменьшить, не избежать. - Столько удивления в твоих глазах, - низший так ненавидит эту усмешку. - Так странно, что ты ожидал чего-то другого. Я не хочу больше разговаривать, я хочу перейти к действиям, и тебя это не должно удивлять. Ты, я смотрю, все никак не можешь вспомнить, что лишь кукла в руках высших. Футболка неаккуратно снята и небрежно отброшена в сторону. Сейчас он правда чувствует себя просто куклой, вещью, которую можно использовать по своему усмотрению, не считаясь ни с состоянием, ни с чувствами, ведь какие чувства могут быть у вещи. Ненависть усиливается, подпитываясь болью, ненависть ко всему этому миру. Он чувствует ее ветви внутри и пытается опровергнуть, отказаться, ведь в его памяти доказательства, что не все, не все высшие такие. Пусть их даже меньшинство, но только из-за них он не может ненавидеть целый мир. Как он может ненавидеть целый класс, когда Енкей - его выходец? Душа вновь рвется к спасительным воспоминаниям, ими он пытается заглушить боль и отвращение, они обдают светом так сильно, что он не может ненавидеть целый мир. Он не может проклясть судьбу. Он не может отказаться от прежних принципов. Не может ли? Может; пора затмить свет ошибочного восприятия, пора разрушить воздушные замки сладких, но ложных надежд. Пора окунуться в черную, гнилую, но реальность. Пора перестать верить в то, что высшие могут быть другими, пора списать это на ошибочное впечатление. Но как он, как он может сделать это, помня обо всем, что связано со святой личностью Енкея? Нет, это предательство самого себя, это предательство и Енкея тоже, который столько сделал для низшего. Противоположные мысли рвут сознание на куски, принося муки, которые превосходят страдания от физических болевых ощущений. Он даже не сразу замечает момента, когда те прекращаются, оставляя за собой звук захлопнувшейся двери. От беспощадных боев, что продолжались целую бесконечность, сознание истощилось, а тело невозможно ныло от перенесенных мук, и скоро Западного заволокло пеленой частичного небытия, которое то и дело посещали обрывки самых разных мыслей и ощущений. Он вернулся в реальность, лишь когда его выдернули из сонной дымки. Западный инстинктивно отпрянул, исполненный испугом и страшными мыслями о том, что это еще не конец. Но ему лишь протянули стакан с абсолютно точно противным содержимым. Сквозь воспаленность и разбитость ума ему все же удалось понять, что это одно из тех лекарств, что ранее помогали восстановиться после экспериментов. Только, по всей видимости, помощнее, раз они хотели привести в норму такое огромное количество систем. Он выпил, как всегда, залпом, и, протягивая стакан, даже не взглянул на Икариима. - Оденься, - единственное, что он услышал от принявшего сосуд. Западный осмотрел свое тело, действительно обнаружив его совершенно голым. Он все это время этого не замечал. Джэ медленно потянулся к своей разбросанной одежде, силясь не вызвать болевых ощущений своими движениями. Так же медленно надел, слыша хлопок закрывающейся двери. Осознавая, что все это время за ним наблюдали. Разум вновь возвращается к недодуманным мыслям, и Джэ тихо стонет, не выдерживая их тяжесть и гнет. Он с силой заглушает их голоса оглушительно тихим ничем, лишь бы еще немного побыть в покое. Лишь бы восстановиться. Лекарство должно помочь. И оно правда помогает. Уже через час тело перестало ныть, исчезли следы на коже, затянулись раны и царапины, и гнет отчаяния отступал, снимая воспаление разума. Мысли вновь настигли его, они анализировали все и вся и опять воевали друг с другом. Душа снова поднимала его сильные чувства, и так как унижающая и ломающая боль отступала, Джэ легче им отдавался. И чем глубже он погружался в уже спокойный океан памяти, тем сильнее осознавал необходимости переступить через боль и ненависть. Его не могут сломать здесь. Он обещал держаться, и он выполнит обещание. Что бы там ни было, его все еще любят. Его просили помнить о ежесекундной любви к нему. Вспоминая, он не может сомневаться. Как он вообще позволил себе сомневаться? Да, он все еще будет верить, и это неприкосновенно. Он никогда не будет воспринимать Енкея в негативном ключе, он будет верить до последнего, даже несмотря на то, что ненависть говорит об обратном. В низшем все еще нет сил победить ее, и в душе так и остается неопределенность. Как он будет воспринимать других, всех, кроме Енкея? Предвзято, будучи уверенным в том, что им на самом деле плевать на него, или он сможет вернуться к своему прежнему восприятию, когда отношение определялось лишь характером конкретного человека? Боль, через которую он прошел, поддерживала обобщенную ненависть. Но память не позволяла закрывать глаза на любовь, что великодушно склоняла ко второму варианту. Опять потратив неисчислимое количество сил, Джэ так и остался ни с чем. И через несколько часов вновь провалился в сон, уже гораздо более крепкий и здоровый. Джэ открыл глаза, когда его вновь начали будить. Сколько времени он уже лежит здесь, оставленный, как ненужная до определенного момента вещь? Джэ видит перед собой столь ненавистное лицо и опять сжимается от страха, что уже основался на уровне инстинктов. Он не знает, что будет дальше. - Встань, - неприятный грохот приказа отдается в ушах, что привыкли к тишине. Собирая последние силы, низший поднимается. На этот раз Икариим пришел не один. Облик пришедшего с ним выглядит так же угрожающе. - Так ты изнасиловал его что ли? - детально рассматривая Джэ, Абелард спрашивает будто о самой что ни на есть обыденной вещи. - Ага, - ответ высшего абсолютно такой же невозмутимый. Абелард усмехается, и кажется, что настолько ужасных вещей Западному еще не доводилось лицезреть. Ненависть вновь пускает корни, душа священное чувство любви. ... - Посмотри его мысли за последние два дня, пожалуйста, - с такими словами на пороге крохотной комнатки, в которую вернули Джэ, появляются исследователи. Абелард подходит ближе, заставляя Джэ инстинктивно отползти вглубь кровати. Менталист остается стоять напротив, по всей видимости, активируя свои энергетические запасы. - Смотри мне в глаза. И Джэ смотрит. Через отвращение смотрит. Потому что больше ничего не остается. Абелард читает вслух, читает обо всей внутренней борьбе, обо всей возникавшей ненависти к высшим как к классу и конечной победе неопределенности, сомнений, невозможности предать любовь. Читает с огромным удивлением, ведь как можно мыслить не обобщенными классовыми категориями, а тем более так мыслить низшему? - Подожди, - закончив и отведя взгляд, обратился Восточный к Икарииму. - Это получается, то изнасилование и все вытекающее было экспериментом? - Так и получается, - он улыбается. - Учитывая то, что он полюбил высшего, что в нем не было предвзятости к другим классам, я решил проверить всю эту конструкцию, ища ключ к ответу в ней. Сначала я спросил, почему он любит его, делая акцент на том, что все чувства вызваны хорошим отношением, но он отверг это очень уверенно, так что я понял весь масштаб этого дела, а также то, что его чувства к высшему - болезненная точка для давления. Чаще всего я говорил именно об этом, попутно оставляя прикосновения сексуального подтекста, чтобы все больше подчеркивать его беспомощность из-за принадлежности к низшим. По сути, все, что я делал, было сильным акцентом на его классе. В час Х я довел его ощущения до точки кипения, надломив принципы. Я столько всего для этого надумал, аж самому смешно. - Например? - Ну, придумал всякий бред про то, что якобы любви между высшими и низшими существовать не может чуть ли не по физиологическим причинам, придумал историю опытов, проверяющих это, ведя к тому, что его высший может и влюблен, но не любит его и непременно остынет. В конце концов, придумал свой образ садиста, поддерживая его такое долгое время. Абелард покачал головой, поражаясь такому нестандартному ходу товарища, удивляясь его сложности и продуманности. - Удивительнее твоего эксперимента лишь то, что конструкция 9774 выдержала, по большому счету. - Именно, это самая восхитительная вещь, за которой я когда-либо наблюдал. Он ненавидит меня, как человека, совершившего с ним столько ужасных вещей, а не как высшего. Это видно абсолютно ясно. И он все еще не знает, ненавидеть ли ему всех остальных высших или сохранить непредвзятое отношение. История его борьбы впечатляет. Поистине сраженный рисующейся истиной, Абелард кинул взгляд на Джэ, затем быстро переведя его обратно на Восточного. - Хочешь сказать, такое мышление и есть причина появления энергии? - Думаю да. Я не видел такого мышления никогда за всю практику. Это действительно то, что отличает этого Западного от огромной массы остальных. И такую внутреннюю силу, при которой еще можно держаться перед вполне оправданным желанием ненавидеть большинство высших, я тоже наблюдаю впервые. Все это в совокупности рисует определенную картину. - Картину ментальной причины появления энергии, - Абелард подытоживает сраженно и тихо. - Запроси подробные данные о функционировании его энергии за эти два дня, посмотрим на уровень ее активности и сделаем окончательные выводы, - предлагает Икариим, и высший незамедлительно делает запрос. Данные приходят быстро. - Так... Смотри, здесь кривая вниз... Это около двух. Какие мысли были, посмотри? Восточный разворачивается, вновь подходя к Джэ, детальнее просматривая информацию. - Формирование сильной ненависти ко всему миру. - Ну вот. А утром следующего дня энергия приняла значение уже гораздо более близкое к изначальному. - Именно тогда боль отступила и он решил не сомневаться в любви высшего к нему, оставляя обобщенную ненависть под вопросом, - все еще удивленно говорит Абелард. - Вот и все, теперь ментальная причина доказана цифрами, - Икариим довольно улыбается. - О, создатель, это просто невероятно. В нем содержится самая могущественная энергия нашего мира, и сейчас мы видим, что она возникла и развилась благодаря его мышлению. Благодаря всем тем принципам равного отношения, изначальному отсутствию ненависти. Это просто революционно, Икариим. Уверен, и это открытие будет скрыто от общества, мы опять поступим вопреки фундаментальному закону. - Тоже в этом уверен. Луис хочет решить проблемы, которые еще не наступили, поэтому он все еще не дает обществу знать правду. Но он их не решит. Мир будет меняться в пользу низших, это уже очевидно. Абелард глубоко вздохнул. - Я организую собрание завтра к 5, ты успеешь написать завершающий отчет? - Конечно. Они уходят и оставляют Джэ лишь с одной мыслью: все это было лишь... экспериментом? Проверяющим его устои на прочность? Он обнимает свои колени и опускает на них голову, пытаясь собрать все мысли в кучу, пытаясь успокоиться. Он теряется в реальности, не понимая, что правда, а что ложь. Получается, весь этот огромный пласт его мыслей и чувств был вызван искусственно? Высший говорил о том, что придумал историю с исследованиями - значит, Енкей правда мог любить его? Эта мысль такая спасительная, она мгновенно освещает разум и успокаивает, и теплые воспоминания его образа заставляют плакать, плакать от облегчения, ведь любовь Енкея действительно настоящая, Джэ действительно может за нее держаться. Он корит себя за то, что сломался и посмел предать это сомнениям. Чувство неясной вины разливается печалью по душе, и это ощущение лишь дает силы держаться дальше ради него. Светлые мысли возвращают к вопросу о ненависти в надежде победить ее. Но низший понимает, что пусть садистский образ Икариима был игрой, высший все равно поступил безжалостно и жестоко, поставив над Джэ столь чудовищный эксперимент. Бросает в дрожь лишь от одной мысли о произошедшем. От того, как спокойно воспринял его изнасилование Абелард. Высшим и правда все равно. Душа как прежде тянет вверх, к преодолению, указывая на то, что именно так энергия в нем разовьется еще больше, но боль и острое чувство несправедливости оказываются сильнее даже таких резких доводов. Сейчас он точно не сможет отпустить эту боль, перешагнуть через нее. Он все еще ничего не может поделать с неопределенностью. Следующий день встретил всех сотрудников формирования ошеломительным известием об открытии Икариима, и все с нетерпением ждали собрания, чтобы наконец услышать такую долгожданную истину. И, услышав, оказались сильно разочарованы. - То есть вы действительно заключаете, что благодаря выработке особому отношению к другим классам в низшем появились зачатки космической энергии Небесных? - чрезвычайно хмуро спросил председатель собрания. - Именно это и заключаем, - со всей уверенностью в своей правоте подтвердил Икариим. - Он работал над собой и решил для себя равно относиться ко всем, вне зависимости от класса. - Для него главное, что из себя представляет человек перед ним, а не к какому классу он принадлежит, - дополнил Абелард друга. - Прекрасно, - явно саркастично заключил председатель. - Вы хотя бы понимаете, какое значение для общества несет это открытие? - Но это истина, - возразил Икариим. - Мы не можем отрицать истины, Луис. - Я прекрасно это понимаю, товарищи. Но только представьте, что станется с обществом, если эта истина ему откроется. Низшие, значит, могут выработать в себе самую могущественную энергию, если поменяют мышление. А если они научатся ей пользоваться? Имея такую силу, они уверенно начнут выступать за свое освобождение, за свержения абсолютной власти высших. Вы понимаете, что будет? Это войны могут развязаться! Вой-ны! На Юмэй уже три тысячи лет не было войн! Все это может вылиться в "прощай, человечество!" - И что же ты предлагаешь? - в принципе будучи согласным с доводами Луиса, вопросил Абелард. Икариим смотрел напряженно и явно недовольно. Он уже догадывался об ответе, с которым Восточному совершенно точно будет тяжело смириться, который противоречит принципам всей его жизни. - Я полагаю, что одна жизнь, а тем более жизнь Западного, пусть и столь развитого, особо ничего не стоит, - он обвел присутствующих сосредоточенным взглядом. - Я предлагаю уничтожить.