— Он был птицей? Умел летать?
Феликс умел всё, даже обратиться в птицу не было для него проблемой. И чтобы жить вдали от градского шума, вдали ото всех, кто мог бы побеспокоить его, он построил высокую башню, верхушка которой затерялась среди облаков. Со стороны могло показаться, что башня настолько старая, что вот-вот развалится, но лишь Феликс знал, этого никогда не произойдет. Магия защитит его дом от всех опасностей.— Феликс жил один?
Не совсем. Как только выяснилось, что волшебство не сильно в мытье полов или стирке белья, Феликс с большой неохотой и долгими-долгими раздумьями обратился за помощью к духу — маленькому черному котенку по имени Плагг. Тот согласился взамен на большую, нет, огромную головку сыра! Нет, даже две, потому что работы в той башне было действительно много. Феликс скоротал деньки за чтением книг в своей комнате — единственном месте, где Плаггу нельзя было убирать. Изредка выходил осматривать небольшой сад за домом, поливать цветы, и всё время забывал, что у него аллергия на растения.— У меня нет никакой…
Цыц! Так, на чем мы остановились? Ах да. На душе становилось спокойно, легко; Феликсу нравилось наблюдать за суетой королевства с вершины холма, Феликсу нравился его дом. Нравилось быть одному. Как ни странно, он был уверен, что так будет до скончания веков.— Наивный, наивный! — Это точно.
Феликс редко бывал в городе. Спускался с холма лишь для того, чтобы пополнить продовольственные запасы или купить Плаггу клетку, чтобы тот не носился по дому, закончив убирать. Но всякий раз, стоило ему очутиться в том треклятом королевстве, он чувствовал себя маленьким зверком, загнанным в угол. Людской гомон, смех, крики — он не выносил шум и старался держаться безлюдных дорог. Но порой, увлекшись какой-нибудь диковинкой, забывал обо всём вокруг. Феликс любил необычные вещи, и время от времени пополнял свою огромную коллекцию в башне. Не имело значения, птица это или зверь, Феликс не остановится, пока не заполучит желаемое. — Хозяин, ты сегодня угрюмее, чем обычно. Может, пойдем обратно? Феликс задумчиво нахмурил брови, скинув Плагга со своего плеча. — Тех детей я прогнал, прекрати уже верещать у меня над ухом. На разнообразных прилавках было легче найти какую-нибудь диковинку, но продавцы дрожали от одного его холодного взгляда, и, кажется, договорились между собой побыстрее спровадить его обратно к той устрашающей башне. Чертовы сплетники, трусы! Феликсу даже не хочется тратить свою магию на столь ничтожных существ. Но желание заполучить что-то необычное, уникальное по своей природе, что-то такое, чего точно нет у остальных, оказывается сильнее. Феликс не спешит покидать это место, отмахиваясь от назойливого Плагга, и твердо верит в то, что заполучит желаемое именно сегодня. Ближайшие два месяца спускаться с башни он не намерен. — Вяжи её, не дай ей уйти! — доносится до ушей громкий возглас, заставляющий Феликс недовольно скривить лицо. Скотство. Орут прямо посреди оживленной улицы. Феликс, обыденно закатив глаза на весь этот «цирк» и разволновавшуюся толпу, собирался покинуть это место, прислушавшись к воплям Плагга, но грубый мужской голос, окликнувший его, помешал планам. — Эй, ты, да-да, ты, светловолосый! Схвати её, пока она не удрала! — мужчина находился далеко, и Феликс не был уверен, что расслышал всё четко, но, кажется, только что ему попытались приказать. Ему — могущественному волшебнику, который одним щелчком пальцев может стереть это ничтожество с лица Земли! Забавно. Среди толпы не было никого, кто пытался бы сбежать от кучки свирепых мужиков. Их главная головная боль поступила очень умно, вовремя скрывшись от людских глаз, и если бы не паренек, внезапно крикнувший, что поймал её, мужики остались бы ни с чем.— Глупцы, меня они бесят. — Не тебя одного, братик Феликс.
Феликс по щелчку пальцев оказался в центре событий и уже лицезрел беглянку, прикрывающую лицо капюшоном. Она дрожала, тряслась от страха, но не могла молить о помощи, не могла произнести и слова. Внешний же вид её шокировал: от некогда прекрасного платья остались одни лоскутки, длинные иссиня-черные волосы покрыты толстым слоем грязи, а на белоснежной коже одни царапины и ссадины. Беглянка упала на колени и в страхе смотрела на приближающихся мужиков, обрадованных находкой. Она смирилась со своей участью. Однако Феликс, переводивший недовольный взгляд с мужиков на неё, смог трезво оценить ситуацию и понять, что нужно делать. — Светловолосый, мы тебя щедро вознаградим, отдай её, — мужчина ухмыльнулся, приближаясь к беглянке, и тут же отскочил, стоило Феликсу приподнять девушку и крепко прижать к себе. — Диковинка принадлежит мне, — он усмехнулся. — И с этого дня знай, с кем имеешь честь разговаривать, ничтожество. Феликс нарисовал в воздухе элемент одного старинного заклинания, которому его научила ведьма, и вместе с беглянкой испарился в густом тумане, накрывшем всё королевство на некоторое время. Он, наконец, нашёл своё сокровище, свою диковинку, которая украсит его коллекцию. — Фея спит. …ну, когда очнется от долгого-долгого сна. Но, к удивлению, фея оказалась с характером. Не притрагивалась к еде, которую ей приносил Плагг, не выходила за пределы своей комнаты-клетки и всякий раз, когда Феликс спрашивал её имя, спешно пряталась за большую кровать и куталась в мягкие одеяла. Она дрожала от страха, когда волшебник проходил мимо комнаты, тряслась, боялась настолько, что затаивала дыхание, слыша тихий шорох. Несомненно, эта фея отличалась от игривых девушек с мелодичным голосом и прекрасными поблескивающими на солнце крыльями за спиной из преданий. До недавнего времени многие считали их сказками, которыми убаюкивают маленьких детей, в том числе и сам волшебник. Но, став обладателем такого сокровища, он убедился в обратном, однако сама фея, кажется, за хозяина его не принимала. И это злило. Феликс не мог притронуться к ней, не мог приказать спеть или назвать имя; он словно держал пленницу с явным психическим расстройством.— Психич… чего? Сестренка Маринетт, а что это? — Алья, давай без таких подробностей, это же всё-таки сказка.
Ладно-ладно, так уж и быть. С каждым днём фея становилась всё грустней, слабела, истощала, а в её ярких голубых глазах читалась лишь мольба о помощи. Она хотела свободы, которую волшебник ей дать не мог, и день за днём смотрела на танец одинокой бабочки, забредшей в её комнату. Трепетание маленьких крылышек ненадолго скрасило её одиночество, заставив чувствовать себя дома, в родном лесу, находящемся далеко-далеко. Фея уже смирилась со своей судьбой, но она даже не подозревала, что угрюмый волшебник потерял последнюю каплю терпения. — Хозяин, ты только напугаешь её, — верещал над ухом Феликса Плагг. — Лишний стресс девчонке ни к чему.— Стресс? — Алья, я же просила!
Хорошо-хорошо. Феликс до последнего не желал слушать наставления Плагга, но, коснувшись ручки двери, ведущей в клетку феи, остановился, крепко зажмурив глаза и несколько раз вдохнув и выдохнув. Черный котенок был прав, к этой диковинке нужен особый подход. И, чтобы не волновать её, волшебник остался стоять у двери, наблюдая за тем, как Плагг тихо подкрадывается к ней сзади и, стараясь не издавать ни шороха, кладет поднос с едой на небольшую прикроватную тумбу. — Тебе нужны силы, девчонка, поешь. Фея отнюдь не испугалась, с безразличием в глазах рассматривая Плагга. Она скучает по дому, она разбита, сломлена и боится, что волшебник поступит с ней так же, как и те мужчины. Но, тем не менее, морить себя голодом не лучшая идея. Она дрожащими руками хватается за тарелку с различными угощениями и, внимательно рассмотрев их (такой странной еды она не видела), решается попробовать. — Вкусно? — спрашивает Плагг, в ответ получая одобрительный кивок. Фея в одно мгновение опустошает тарелку и слабо улыбается, отряхиваясь от крошек. — А как тебя зовут? Ответ следует не сразу, и Плагг замечает грусть в голубых глазах феи. Ей трудно об этом говорить? Ей больно? Быть может, она не хочет, чтобы её о чем-то расспрашивали? Она выглядела поникшей: теребила в руках край плаща, опустила голову и долго молчала, поджав губу. Кажется, Плаггу не стоило задавать этот вопрос. — У меня… у меня… — мелодичный, звонкий голос раздается в пустом помещении, и черный котенок готов поклясться, что ничего прекраснее в жизни не слышал. Феи, согласно легендам, отличались своим завораживающим пением, но Плагг до последнего думал, что это лишь небылицы, — …люди называли меня уродиной, калекой, жалким существом. У меня нет крыльев и имени тоже нет. «Нет крыльев? Хозяину это не понравится». В напряженной тишине, длившейся уже несколько минут, внезапно раздалось цоканье каблуков, и перед перепуганной и пытающейся спрятаться под одеялом феей возник угрюмый волшебник. — Уникальна, неповторима, — прошептал Феликс, а после, выждав несколько секунд, произнес чуть громче: — Отныне тебя будут звать Бриджит.— Это же я, я! Моё имя! — Заканчивай сказку, Сезер, она меня бесит.
Не дождешься, теперь я продолжу назло тебе. Одного разговора с Плаггом хватило, чтобы Феликс всё осознал. Он проводил дни и ночи над книгами в своей комнате, искал придания, легенды о мифических существах и, в конце концов, пришел к выводу, что в пыльной клетке маленькая фея долго не протянет. Хоть Бриджит и начала притрагиваться к пище, но всё ещё тряслась от каждого шороха и в страхе пряталась под одеялом. Нужно было доказать ей, что волшебник и черный котенок не представляют для неё опасности, но Феликс не знал, как это сделать. Время от времени он наблюдал за ней с помощью волшебного заклинания. В дни, когда было особенно скучно, поведение Бриджит его забавляло, радовало, и Феликс часто ловил себя на мысли, что она не похожа на другие экспонаты его коллекции. Бриджит живая, настоящая фея, способная испытывать боль, способная плакать. Способная радоваться танцу маленького насекомого и слабо улыбаться, наслаждаясь тихим шелестом красивых крылышек. Иногда Феликс её совсем не понимал. «Ей так нравятся бабочки? Что же в них красивого?» Но, если эти насекомые заставляют Бриджит улыбаться, Феликсу совсем не трудно пожертвовать для неё часть своей коллекции.— Как ми-и-ило! Феликс влюбился! — И ты находишь это милым, Роуз? Волшебник же с ней просто играется. — Феликс, не перебивай её. Продолжай, Алья, дети тебя слушают.
Изредка волшебник наблюдал за феей через приоткрытую дверь и по взмаху руки создавал для неё бабочек, таких же прекрасных, как и она сама. Бриджит приятно удивлялась новым друзьям, веселившим её день ото дня, но Феликс даже не догадывался, что она уже давно знала, кто стоит за дверью в её комнату. Бриджит уже давно не боялась угрюмого с виду волшебника, ведь не мог человек, создающий столь прекрасный существ, причинить кому-нибудь боль. И каждый раз, видя его силуэт у своей кровати или за дверью, сердечко феи трепетало. Оно рвалось к волшебнику, грезило только о нём, а по холодным ночам Бриджит согревала мысль, что они когда-нибудь смогут быть вместе. Бабочки напоминали ей о доме, однако отсутствие крыльев за спиной давало понять, что попасть в родной лес уже невозможно. Но… так ли важен дом, когда Феликс украдкой наблюдает за ней, заботится и вновь и вновь повторяет, что «Бриджит одна такая на свете, Бриджит уникальна»? Плененная принцесса, угрюмый волшебник и бабочки — способ выразить прекраснейшее чувство, которое они друг к другу испытывают. И это не конец.***
— К сожалению, конец, Алья, дети уже уснули, — Маринетт ободряюще хлопнула подругу по плечу и приветливо улыбнулась, кивая в сторону трехлетних детей, мирно сопящих на небольших подушках. — Им понравилась твоя сказка. — Как и всем нам, — подал голос Адриан, поднимаясь с колен. — Кто бы мог подумать, что, только сведя Феликса и Бриджит, эти дети успокоятся? — Мне не понравилось только то, что в сказке фигурировало моё имя, — Феликс недовольно нахмурился, скрестив руки на груди. — Зато задание мадам Бюстье мы выполнили, с работой воспитателей в садике справились, — Бриджит широко улыбнулась и хлопнула Феликса по плечу. — И я немного завидую этой фее, покорила Феликса, не прилагая никаких усилий, — чуть тише добавила она, надеясь, что он не услышит. — Сказка хорошая, чувиха, но я и без неё смогу заснуть. И откуда в этих малышах столько энергии? — Ещё одна неразгаданная загадка, Нино. Смирись. Теперь домой? — Дважды повторять не нужно, идем, ребята.