Ключик

Затащил он его сам незнамо куда. В каморку какую, ей-богу. Вокруг хлам, мётлы, горшки, книги стопками, и к пущей радости Василия - добротный дубовый стол. Только трещина посередке пошла, вот и снесли его сюда вниз из царских покоев. Васька сам тот стол в прошлом году видел, ножки у него еще такие приметные - резные. Пыль конечно стояла столбом, когда он Федьку туда впихнул, а Федька в тот день выглядел необычайно хорошо: в новой рубахе, что из под кафтана виднелась, зипун серебряной нитью расшит и серёжка на басурманский лад - проколол, чтоб царские подарки носить. Да почему-то только одно ухо. Дюже хорош был, видать, по делам шел, к пиру распоряжаться, а может и наверх, к самому государю. Васька ключ тот у Никифоровны раздобыл за бутылку водки, что так трудно было достать в ту пору всем, окромя опричников да за обещание внуков в помощники взять, когда время подойдет. Она сама-то не старая была, но промышляла тут всем - и на кухню вхожа была и ключи от всех замков у нее на поясе висели. Как только втолкнул Басманова внутрь, вставил ключик-то в скважину, повернул и был таков. -Совсем ума лишился, Вася? - голос этот насмешливый и ухмылка его обычная. А что толку теперь? Пусть ухмыляется себе, сколько хочет. Не надо было его, Ваську, дразнить-изводить. Мучил ведь, окаянный. Трех дней тому назад глядел на него весь пир, глаз не сводил. Василий тогда напился смертельно, только б поскорее стереть взгляд этот из памяти. Позавчерась так вообще... Стыдно сказать, поймал его в темном переходе, что в баню вёл, и давай нашёптывать, дескать соскучился, погибаю, телом к телу прильнул. А потом рассмеялся звонко, и только его и видели. Васька шапку снял, к груди прижимаючи, так и стоял, стену подпирая. Шепот тот до сих пор в голове звучал. Василий поймал его, мечущегося, прижал к себе, волосы пригладил. Затаился Фёдор, только бросил будто безразлично: -Пожалеешь еще. Грязной отвел черные пряди - всё хотелось поближе на ухо-то его посмотреть. Мочка была покрасневшей, а тяжелый жемчуг беспощадно тянул ее вниз. - А вторую чего не носишь? - так спросил буднично, будто не он похитил его, Федьку, затащил в темную комнатку. -А не твоего ума дело. Грязной все равно решил проверить, поглядеть в чем там дело... Прихватил за подбородок да повернул голову, на что Федька зашипел как камышовый кот, которого Васька однажды в лесах встретил. По всему видно было что второе ухо не зажило еще после прокола, не может Федя сережку вдеть. Сильно это почему то Ваську растрогало, припал губами к его правой щеке, близко-близко к израненному. - Дурак, он и есть дурак, - заключил на это Басманов, впрочем снова вырваться не пытался, понял поди, что все равно бесполезно – ключик-то Василий в одежде припрятал, поди поищи. А может замыслил что, это же Басманнов, никогда с ним успокоиться нельзя. Погладил еще по щеке, а тот все косил на него синим глазом, ничего хорошего в том взгляде не было. - Куда собрался-то? - Ваське и правда до того интересно было, от чего он Федора отвлекает, от каких дел государственных. Может посла встречать шел, может к пиру распоряжаться, может к самому государю... - Твое какое дело? Поговорить меня привел? - если б слова могли запросто в яд обращаться - так Василий уже бы на полу мёртвым валялся. А и правда, чего ж это он. -Снимай всю одёжу, - бесхитростно сказал он. Если б довелось ему только на лицо его такое посмотреть, то и тем Василий доволен бы был. Но быстро совладал с собой Фёдор, чуть запрокинул голову и рассмеялся. Смех до того чудный у него был, словно колокольчики звенели. Васька подступил к нему и принялся сам пуговки расстегивать, да только тот ухватил его за запястья и стали они биться в том чулане как два зверя в клетке. Басманов сам не промах: ловкий, быстрый, да только Грязной, знай себе, напирает, трудно выстоять супротив него без меча. Может и без тряпок этих все шелковых, что движения сковывали, не давали в полную мощь развернуться - одержал бы Федор верх, как и раньше бывало. Да только покружились они и обнаружил он себя прижатым к столу, что в чулане этом стоял, больно впивалась в бедра столешница дубовая. И откуда только его приволокли сюда? Уродливый стол, как есть уродливый. А Васька-то всё не унимался - лез под кафтан своими лапищами. Измял всего, после такого только сызнова идти одеваться, да к тому же ворот рубахи ему разорвал, окаянный. - Четвертует. -Не стращай, Федор Алексеич, не пущу. Хотел еще добавить «Сам виноват», да не стал, чай, и так знает. Вместо этого гладил он его бедра ладные, обнимал стройный стан, лез к шее губами, а у самого уже давно перед глазами потемнело. Вынудил его на стол сесть, только Федор безучастным оставался, не считая того что в штанах у него все как и у самого Васьки, давно уж... - Голову тебе отсечёт, - как ни в чем не бывало заметил Федор, но видать понял, что не сильно таким запугаешь-то и добавил: - Велю тебя в медвежью шкуру зашить да собак натравлю, - как будто не знал, что такие его речи только больше Ваську распаляют. -А и пусть. Да и правда, пусть его, велит голову рубить. Только он, Василий, сначала Басманова как следует... Мысли его прервал сам Федор, глядевший на него с молчаливою улыбкою. Спокойный такой, только растрепанный - жуть. Положил руки на плечи Грязному и привстал, ожидаючи, пока тот с него штаны стянет. Ну да его, Ваську заставлять не надо - мигом расправился. Хотел его в губы поцеловать – не вышло, увернулся. Вместо этого обхватил его ногами, подталкивая. - Давай уже, не хрустальный, - вымолвил Басманов своим тягучим голосом. И в потьмах видно было, как обычно бледные щёки Фёдора – запылали. Непросто, наверное, ему давалось лицо держать. Да только потом всё равно застонал, не выдержал. От стона этого всё свело у Васьки внутри, так, будто снова осьмой год ему и несётся он по ледяной горке что есть мочи – вниз. Пришлось держать Фёдора, чтобы не увиливал-то поначалу да со стола не соскользнул. Как стол тот выстоял – одному Богу известно. Вся одежда Федькина сбилась наверх от постоянного движения, так что удалось ему посмотреть на полоску белоснежной кожи, на выпирающую тазовую косточку и даже погладить там, запустить жадные пальцы, пока Федька руку его не оттолкнул. - Не трожь, не про твою честь. Чудной он был, право. А всё-таки поцеловал его Грязной, но не так, как в те пару раз, что прежде ему удавалось – растерзав Федьке все губы, а нежно, что совсем уж врозь шло с тем, как в нём двигался. Может, тому это тоже понравилось, вон как задрожал на нём, увлекая за собой, туда, в самый грешный омут. Не дал и минуты отдышаться – помиловаться, скинул его с себя легко вскакивая на ноги. Васька сам уселся на стол, глядючи, как Фёдор мечется, одежду на себе в порядок приводит. - Поубивав бы, - сквозь зубы выцедил тот, - Чего уставился, бес окаянный? – и совсем уж деловито добавил, - Пять метров шёлку с тебя заморского, да чтоб не хуже был, чем тот, что ты сегодня испоганил. - Тебя царь одарит, - подмигнул Грязной - Десять. Подошёл к двери, стал там делать чего-то, Васька стал выглядывать, чем он промышляет то. Похлопал себя по карманам, по одёже. Хвать! А нет ключика-то. Фёдор обернулся на него, расплываясь в улыбке. - Поживился, ещё когда ты серьги-то мои глядеть полез. Ну и ну, Грязной даже рот раззявил. - Неужто думаешь, что удержал бы меня, коли я не захотел бы? Отпер дверь, поглядев на него престранно напоследок и только лёгкие шаги зазвучали по коридору, удаляясь и удаляясь. Нет, думает Василий, не удержал бы. Да и кто тебя удержит?