Неплохая идея

Геральту нравились спокойные вечера. Тихие, теплые, такие... Простые. Когда он мог отдохнуть после очередной долгой вереницы заданий, убийств, сна в канавах и попыток избежать дворцовых интриг. Лучше безмятежного вечера со звездным небом над головой могло быть только одно. Такой же безмятежный вечер в Туссенте в компании лучшего из всех существ, которых встречал Геральт. — Она тебе не поверила? — будто заранее зная ответ и ничему не удивляясь, поинтересовался Регис, а Геральт качнул головой. — Не поверила. Сказала, что это лишь чьи-то грязные попытки опорочить честь Сианны. Регис кивнул так, будто был способен понять всех тех, кто оказался замешан в этой нездоровой истории: и Анну-Генриетту, и ее ополоумевшую сестрицу, и Геральта, и Детлаффа. Он, наверное, за всю свою долгую жизнь научился принимать многообразие правды во всем ее проявлении. Правда, однажды сказал он Геральту, могла быть разной, но из многих правд складывалась истина. Но даже знание всей правды не означало, что Регис занимал нейтральную позицию. Это было слишком очевидно, и Геральт знал: нынешний исход событий для них всех был лучшим из тех, что мог предвидеть Регис. — Люди — существа удивительные, — прервал молчание Регис, вглядываясь в костер перед собой. — Они всегда тянулись к огню. Подумать только, были времена, когда для ночных фонарей использовали светлячков, а теперь... — Теперь люди с огнем играют, — закончил Геральт. Регис посмотрел на него привычно, так, как всегда смотрел, если Геральт обрывал его длинные изречения; Геральт скрипнул зубами. — Да, — согласился Регис. Геральту показалось, что изначально он хотел сказать нечто совершенно иное. — Сианна тоже играла с огнем. Геральт тяжко вздохнул. Его кружка уже была пуста, а потому он встал и, обойдя взвивающиеся к ночному небу языки пламени, осторожно присел подле Региса, беря стоящую на земле бутылку. — Скажи честно, Регис, — наливая себе еще немного настойки, продолжил Геральт. Регис повернулся к нему, внимательно слушая; пальцы его крепче сжали кружку, потому Геральт не забыл долить и ему. — Ты доволен тем, как... — Как все закончилось? — завершил за него вымученный вопрос Регис, и Геральту показалась, что его грустная по обыкновению улыбка стала еще печальнее. — Я... Я бы хотел, чтобы все уладилось миром, Геральт. Чтобы не пострадал никто. Но, когда Детлафф обрушил на Боклер силу сотни вампиров, я уже понимал, что бескровный исход... Будет маловероятен. Но, если выбирать между смертью Детлаффа и Сианны... Регис замолк на секунду. Геральт почти видел, как в нем боролись две самые сильные черты Региса: гуманность и верность. Регис всегда был верен Геральту, но это была верность иная, верность, которая, наверное, была из тех вещей, о которой Регис предпочитал молчать, ведь «ни одно сколь много подробное объяснение не дало бы собеседнику понимания» истинной ее природы. — Мне жаль, что не удалось спасти Сианну. И... Я искренне рад, что дело не дошло до сражения с Детлаффом, Геральт, — закончил мысль Регис, по своему обыкновению так и не дав четкий ответ. В подобных вещах он часто темнил, и Геральт не мог винить его за это. — А если бы все-таки пришлось выбирать? — не смог сдержать любопытства Геральт. Регис смерил его долгим, проникновенным взглядом, и Геральт почувствовал его печаль. Она будто передалась во взоре, была болезнью, которой можно заразиться, дыша с Регисом одним воздухом. — Детлафф для меня важнее Сианны. Но, выбирая между тобой и Детлаффом, я бы... Я бы остался на твоей стороне. Регис отпил немного настойки, Геральт — тоже. Все же в напитках, отварах и прочем Регису равных не было: даже просто следя за тем, как Регис готовил «Отзвук», можно было почувствовать что-то особенное. Как матери добавляют в пищу крупицу любви, так Регис отдавал от себя что-то... Что Геральт не мог назвать, но вкус этого всегда чувствовался в мандрагоровой настойке Региса. Ни в чьей другой. — Я благодарен тебе за это, — наконец, смог подобрать слова Геральт. Уголки губ Региса дрогнули, на доли секунды поднимаясь; а ведь сейчас он, наверное, был почти счастлив. История правда обрела счастливый конец для всех вампиров, что принимали в ней участие, и Геральт таким концом был доволен. За исключением той части, где ему пришлось в течение недель подбирать мыло с пола в тюремной прачечной. Регис осторожно протянул руку в темноту к зеленому огоньку, и Геральт увидел, как светлячок мягко присел на пальцы вампира. Брюшко его продолжало светиться, и... Честно говоря, сейчас Геральт не мог вспомнить чего-то более спокойного, тихого и умиротворяющего. Регис был ему ближе всех, и осознавать, что скоро они вновь расстанутся, только встретившись, было тягостно. — Хорошо, что еще остаются люди, подобные светлячкам. Светящие другим во тьме, — вдруг тихо продолжил, казалось бы, давно утерянную мысль Регис. Медленно, чтобы не спугнуть огонек, он поднес руку к Геральту, и тот замер: теперь он и правда мог рассмотреть это удивительное создание природы в мельчайших подробностях. Всяко лучше альгулей и накеров. Геральт не был ценителем дикой природы и уж точно не мог восхищаться ею, как Регис, но светлячки правда... Очаровывали. Регис осторожно поднес светлячка к своему лицу. Ветер легко трепал его волосы, и без того причудливые, а огонь костра танцевал в темных глазах Региса, наверное, привлекая глупого светлячка, не давая сбежать; так было лишь до того мгновения, как одно из бревен констра с треском обвалилось. Сноп искр поднялся в воздух, и светлячок глупо понесся к пламени, сгорев в нем за миг. Регис тяжко вздохнул. Геральт понял его без слов: люди сгорали в огне других точно так же, а теперь — даже не фигурально, спасибо Радовиду. Но отблески костра никуда не исчезли из глаз Региса, и Геральт сейчас чувствовал себя тем самым светлячком. Который летел на огонь, которому было суждено сгореть в нем, но который ничего не мог с собой поделать. Йен однажды сказала, что, обретя кого-то второй раз, терять его будет вдвойне тяжелее. Или, быть может, это сказала Трисс?.. Они обе так похожи при всех своих различиях, а после одинокой ночи в холодной постели с кандалами на запястьях Геральт и вовсе почти перестал отделять их друг от друга. Чародейки оставались чародейками. Но Йен была права. Геральту не хотелось терять Региса второй раз. Он положил руку Регису повыше колена, легко сжал. Наверное, смотрел ему в глаза так долго, что сознание помутилось, но голос Региса быстро вернул ясность голове Геральта. — Это не слишком хорошая идея. Голос его был мягок, как и всегда, и Геральт не почувствовал угрозы. Регис, в конце концов, остановил его в последний момент, в паре дюймов от своего лица, а это означало, что Регис не был удивлен или разозлен. — Плохая идея, как показывает мой опыт — это ждать у моря погоды. И терять месяцы, разрываясь между двумя чародейками. Еще плохая идея — это кидаться на сильного мага пьяным и безоружным, плохая идея — соглашаться на условия суккуба. А это, — еще крепче сжал ладонь на бедре Региса Геральт, — не плохая идея. Регис вздохнул устало, будто Геральт был глупым ребенком, и ответил ему печальной, но в то же время нежной улыбкой. — Я не об этом. Ты поранишься о мои клыки, — сказал он и накрыл ладонь Геральта своей. У Геральта стало чуточку легче на сердце. — Кто не рискует, тот... — забыл конец поговорки Геральт. — Тот дурак. — Вообще-то... — попытался возразить Регис, но не смог. У высших вампиров было кое-что общее. Они всегда держались особняком: не в плане образа жизни, а... Того, что не рисковали прикасаться к кому-то. Было странно осознавать, что раньше Геральт не касался лица Региса, а ведь это было так приятно. Кто бы мог подумать, что его аккуратные бакенбарды окажутся такими мягкими, шея — такой теплой, а поцелуй будет таким тягучим, но в то же время осторожным, как если бы Геральту было шестнадцать, а не шесть десятков и побольше. Нежным, мягким. По сравнению с заигрываниями Йен это был, конечно, детский лепет, но Регис прав в одном: зубы у него крайне острые. Это Геральт прочувствовал через миг, когда, ощутив солоноватый привкус во рту, понял, что порезался. Отстранился все равно медленно, желая растянуть удовольствие, — не похоже, что Регис был против. Губа слегка распухла, а Регис осторожно вытер рот тылом ладони. — Говорил же. — Вот только не начинай. Станешь похож на Весемира, — с укоризной глянул на него Геральт. Регис не ответил, только чуть раскрыл рот, будто пытаясь дышать глубже. Путаться в его многочисленных застежках, завязках, мешочках, слоях мешковатой одежды оказалось неожиданно интересно. Никто из чародеек и уж тем более простолюдинок не трудился, чтобы интригующе одеться для Геральта, да и его в моменты близости фасоны платьев да ткани рубах интересовали в последнюю очередь, но теперь все было как-то иначе. Геральт и не знал, как это назвать: было что-то простое и приятное в том, чтобы вытряхнуть — а иначе и не сказать — Региса из его одежды и, загасив на всякий случай Аардом костер, посмотреть на него лишь в свете луны. Обнаженным Регис выглядел именно так, как и представлял себе Геральт. Худой, с почти неестественно длинными руками, тонкими — а потому ловкими, — с бледной кожей. Лежа на темной траве, Регис будто светился на ней — возможно, то были виноваты светлячки, а быть может, и звезды на небосводе. И все же то, насколько Регис был несовершенен, казалось Геральту особенно завораживающим. Регис же, освободив его от брони, рубахи, задержался взглядом на многих рубцах, что покрывали тело Геральта, иногда даже наслаиваясь друг на друга. Провел по паре самых больших когтистым пальцем, будто изучая, пытаясь прочувствовать каждый кусочек грубой кожи; судя по всему, первичный осмотр удовлетворил его. Регис взглянул Геральту в глаза: теперь печали в его взгляде было куда меньше, и Геральт с облегчением осознал, что Регису тоже хорошо с ним. Следуя примеру, Геральт коснулся его живота и, легко давя сверху, провел ладонями по груди Региса, потом выше, вновь вниз, до бедер — и опять до плеч. Смял их, настойчиво потирая, и позволил себе заметить: — Какой-то ты болезный. — Хочешь помериться силами? — ответил Регис. По тону его, конечно, нельзя было понять, шутил он или нет — вернее, это не смог бы понять никто иной, кроме Геральта. Геральт же слишком хорошо осознавал результаты такого «меряния силами», и все говорило не в его пользу, а потому он просто и с удовольствием еще помял Региса в разных местах. Тот не сопротивлялся; прикрыл глаза, откинувшись на траву, и позволил горячим рукам Геральта сжимать свои ребра, бедра, давить на живот и бока, массировать плечи и осторожно водить кончиками пальцев по кажущимися хрупкими предплечьям. В какой-то момент его дыхание даже стало таким спокойным, что Геральт успел испугаться, будто сморил его в сон, но нет: стоило Геральту положить руку ему на горло и легко обнять, склонившись, Регис открыл глаза. — Мне нравилось, что же ты остановился? — спросил он. Улыбка его стала уже более радостной, нежели грустной, и Геральт ответил такой же. — Теперь ты стал чуточку горячее, — протянул он и вновь поцеловал Региса, как и в прошлый раз, крайне осторожно. Другие вампиры, может, и пришли бы в восторг от поцелуя с кровью, но Регис не был «другим вампиром». Он был перед Геральтом здесь и сейчас и крови не желал — а потому Геральт не хотел лишний раз напоминать о том, что Регис сказал ему перед Тесхам Мутна. «Ты начинаешь слишком хорошо пахнуть». Конечно, Регис тогда был под действием отвара, но Геральту это все равно немного польстило. Как льстило ему и осознание того, что его запах особо не менялся, а сейчас он был так близко к Регису, как только мог, — и вместе с тем Геральт был благодарен, что у Региса и бровь не дрогнула. Его будто вообще не заботила близость безоружного, оставившего мечи у потухшего костра Геральта — по крайней мере, в плане кровавого насыщения. Да, было что-то прекрасное в нежных, почти что робких поцелуях. Но куда приятнее были даже не они, а то, как Регис подался к Геральту, поднимаясь на локтях, и осторожно положил ладонь ему на шею. Они сблизились, и Геральт бы прижался к его груди своей, если бы не острый медальон, который, как и положено в присутствии высшего вампира, вел себя крайне спокойно. Региса медальон заинтересовал: позволив Геральту передышку, он вновь лег на траву, рука его соскользнула с шеи Геральта, пальцы пробежали по цепочке, и в конце концов Регис сжал в ладони оскалившуюся голову волка. — Ни разу не держал ведьмачий медальон в руках. — Для тебя он все такой же, как и для человека, — ответил Геральт, осторожно ложась сверху. Регис его веса будто и не заметил, но Геральту так было крайне удобно. — Знал бы ты, сколько вопросов эта безделушка вызывает у простых людей... — позволил себе сдержанный смешок Регис, а потом сделал то, от чего Геральт подавился воздухом: осторожно попробовал медальон на зуб. Увидев явно пораженное таким поступком лицо Геральта, Регис немного смутился и аккуратно отпустил медальон. — Прости. Мягкий теплый ветер смаривал, будто уговаривая Геральта упасть на траву рядом с Регисом и всего лишь смотреть в ночное небо над Туссентом. Считать звезды, поражаться чистоте света луны, говорить о вечном... Не то чтобы это было плохо, Геральт хотел заняться этим потом. Но он знал: только дай Регису шанс о чем-нибудь порассуждать, и рано или поздно они оба заснут, а Геральту этого не хотелось. Ему хотелось наслаждаться Регисом так, как он не мог насладиться ни Йеннифер, ни Трисс, ни, прости вечный огонь, Кейрой. Заминка не прошла бесследно: стоило Геральту замереть, и Регис с осторожным, но настойчивым интересом принялся водить когтистыми пальцами по линиям его шрамов. Он и раньше знал о их существовании, более того — Регису приходилось перевязывать их, но, наверное, ныне им двигало вовсе не любопытство. — Что ты делаешь? — спросил Геральт, подавляя смешок, но голос дрогнул. Регис, не отрывая взгляда от бело-розовых твердых отметин на его груди, провел острейшим когтем под ребрами, чуть надавил, на секунду коснулся пресса Геральта ладонью. Перескочил на те четыре шрама, что исполосовали Геральту полживота. Это было столь же опасно, сколь и завораживающе. Вампиру требовались доли мгновения, чтобы вспороть человеку — ведьмаку или чародейке — живот, вырвать петли кишок и оставить быстро, но мучительно помирать. Геральт знал, что Регис так никогда не поступит, но ведьмачьи инстинкты нельзя было заглушить. От прикосновений Региса будто бежали холодящие импульсы, мурашки, приятные и неприятные единовременно. Даже волосы под пупком Геральта встали. Рука Региса остановилась на миг, а потом скользнула к паху Геральта. Тот, в отличие от Региса, все еще был в штанах, с застежками которых Регис справился за секунду. С исподним он так не возился — просто порвал и мягко прижал ладонью член Геральта к его животу, будто взвешивая. Геральту стало невероятно смешно от этой мысли, ведь она была столь же глупа, как и само действие. — Поторапливаю события. Конечно, ночь еще нескоро кончится, но, если ты думаешь, что отделаешься парой минут... — Даже Йеннифер давала мне навскидку пару часов. Регис украдкой улыбнулся и осторожно сжал его член у головки, будто эфес меча. Так и не поймав его взгляд, Геральт просто навалился сверху — рука Региса двинулась вместе с ним, забираясь глубже в штаны, к основанию, — и еще раз легко поцеловал его. Регис, конечно, сопротивляться не стал: что-то подсказывало Геральту, что поцелуи не входили в список принятых среди вампиров ласк, ведь с разорванными губами и щеками говорить было явно неудобно. А потому, наверное, Регис и поддавался настойчивым поцелуям, почти что детским — настолько невинными они были. Медленно скользить рукой по члену Геральта он тоже не забывал, и делал он это до того ловко, что Геральту быстро понадобилось вдохнуть поглубже, и от губ Региса он оторвался. — Эмоции, мой друг, крайне важны в любых делах, что уж говорить про любовные. И притворство тут не поможет. Однако же, — парой до дрожи приятных движений доведя Геральта до оргазма, прокомментировал семя на своей руке Регис и быстро вытер ладонь о траву, — думаю, в данном случае это можно списать на давнее отсутствие дамы. — Или твои многовековые тренировки. Регис усмехнулся. Именно усмехнулся — так, как видели единицы, ведь он позволил себе оголить острые зубы. Что более важно — осознав это, не стал привычно прятать их за тонкими губами, а просто поднял взгляд к звездам. Геральт был готов поклясться, что мог посчитать их в отражении глаз Региса. «Долгие приключения с Лютиком не прошли даром, нахватался от него всякого», — подумалось Геральту. Своей мысли он тоже усмехнулся. Тот же Лютик говорил, что, если наедине двое улыбаются чаще, чем произносят слова, то ночь будет просто великолепной. «По крайней мере, с рассветом не придется бегать под балконом и ловить вылетающую из окна лютню», — вот так он заканчивал мысль. — Тебе слишком смешно? — настойчиво стаскивая, вернее, пытаясь стащить с Геральта штаны, поинтересовался Регис. Он мог их порвать, конечно, но Геральт вряд ли поблагодарил бы его за порчу редкого ведьмачьего снаряжения. — Да так. На секунду задумался, что бы сказал Лютик, если бы узнал, — поддался на намеки Региса Геральт, сам избавляясь от штанов, и, встав на колени над Регисом, выпрямился, размяв плечи. — Упал бы в обморок, полагаю. — Или написал бы балладу. — Вряд ли. Лютик — творец, конечно, по своей натуре изворотливый, за любой сюжет хватающийся подобно кошке, вцепившейся в мышь, да только за такую песню его б на пороги дворцов пускать перестали. — На самом деле, он бы посмеялся, — не теряя времени даром, вновь положил руки на тело Региса Геральт. Пусть он и не был холодным, его хотелось согреть всеми возможными способами, потребными и не очень. Растирая кожу Региса, мацая его бедра, сжимая в своих руках, в конце концов Геральт сжал в ладони его член, легко надрачивая. — Знаешь, однажды я поступил не слишком красиво... С двумя дамами, так они оставили меня привязанным к постели на целую ночь. Лютик, заявившийся наутро освободить меня, первым делом начал подшучивать. — Какой ужас, — с едва различимым сарказмом ответил Регис, внимательно глядя за движением руки Геральта, — как он мог. — Да вообще, — согласился Геральт, хотя сам все прекрасно понимал. Свободной рукой он с силой проскользил от бедра Региса к его груди, а потом — обратно, оставляя после себя немного тепла. Регис был, на самом деле, почти как человек — сейчас. Ну, когтистый, ну, зубастый, однако же свой, родной. Когда Геральт поцеловал его там, у костра, он не был уверен, что знает, к чему это придет, но решение возникло в голове само собой — и внезапно показалось крайне заманчивым и... Правильным. Регис не требовал от него верности. Регис не стал бы вышвыривать кровати из окон, пользоваться Геральтом в моменты слабости, приставать к нему при Цири или выкидывать еще что, присущее большинству... Пассий Геральта. Регис был просто... Регисом, и Геральт знал, что с ним ему будет хорошо. — Слушай, Регис... — тихо сказал он. — А как... Да, Геральт забыл один очень важный нюанс. У Региса, помимо очевидных достоинств перед дамами, была важная особенность: он был мужчиной, и не то чтобы механика процесса вызывала у Геральта сомнения, просто... Ну... Он до такого еще не доходил, и все элементарное в миг почему-то стало сложным. Регис понял его почти без слов. — Могу уложить тебя на спину, сесть на грудь и объяснить максимально доходчиво, — ответил он. Геральт застыл, будто превратившись в камень. Регис качнул головой и успокаивающе похлопал его по груди. — Не волнуйся, я шучу. Я бы пристроился к тебе сзади, а перед тем бы перевернул тебя... Регис нередко позволял себе комментарии, но такие, колющие ехидством, были для Геральта подобны реликтам. Однако договаривать он не стал, так как нужного эффекта добился. — Ладно. В твоей сумке есть что подходящее? Мазь там или еще что... Регис тяжко вздохнул. — Мой дорогой друг, ты не поверишь, но я не имею привычки носить с собой мази для утех с мужчинами. Да и с женщинами тоже. Как ты мог заметить, я веду довольно сдержанный образ жизни... — Понятно, — очевидно, не горя желанием вновь слушать маленькую лекцию от Региса, прервал его Геральт и, положив два пальца в рот, свистнул. Плотва появилась будто из ниоткуда, и Регис с удивлением повернулся к ней. Умное, мудрое животное, всегда следующее за своим хозяином, — эту связь Геральта и Плотвы Регис находил крайне занятной. Тот факт, что Геральт достал какую-то цветную склянку — судя по надписи, масло от приведений, — а Плотва тут же ткнулась хозяину в руку, фыркая и заставляя поменять колбочку, тоже Региса удивил. В конце концов, Геральт вновь вернулся к нему, держа в руках запечатанное в стекле масло, самое обыкновенное. Что важно — одобренное, похоже, Плотвой. Применять его Геральт не стал до тех пор, пока кобыла не скрылась из виду. — Крайне умная лошадь. — Ты не представляешь, насколько, — странно ответил Геральт, будто однажды пережил с Плотвой приключение, перевернувшее его мир. Сейчас Регис обратил внимание, что, будучи рядом со своей ненаглядной лошадкой, Геральт прикрывался. С чего бы это, интересно. Дальше действо пошло быстрее. Руки, когти, губы, сужающиеся от взглядов на луну змеиные зрачки, горячие касания и торопливое бормотание обоих — Регис и сам не заметил, как оказался грудью на холодной траве. Геральт навис сверху, чуть вдавил плечи Региса в землю, да тот был и не против — в конце концов, можно же помечтать хоть о секундной своей слабости?.. Произошедшее дальше Регис счел нужным прокомментировать. Как только шумно выдохнул и царапнул когтями по земле, конечно. — Вошло как по маслу. — Тоже мне шутник нашелся, — бросил Геральт. Его голос чуть изменился, как и его член: Регис готов был поклясться, что тот стал намного больше, чем когда он щупал Геральта несколько минут назад. Вслух он это, конечно, озвучивать не стал, потому как прекрасно понимал особенности ведьмачей, но в данном случае простой человеческой физиологии. А Геральт приятно смял его ягодицу ладонью, погружаясь еще глубже. На миг отстранился — и вошел снова, уже менее аккуратно, но быстрее и резче. Навалился сверху, ложась грудью на спину Региса: острые края медальона неприятно впились меж лопаток. Регис повел плечами, поморщившись, и Геральт сжал ладонью уже его шею. Конечно, лишь до такой степени, чтобы это было приятно, а не болезненно. Трава была мягкая, дыхание Геральта — сбивчивым, как и его движения. Региса — тихим и размеренным; он прикрыл глаза, отдаваясь и случаю, и ведьмаку. Геральту правда было хорошо с Регисом. Видеть его странно изогнувшуюся спину, считать выступающие ости позвонков, над которыми натягивалась более бледная в ночи, чем обычно, кожа, держать его бедра, шею, потом — просто, по-мужски сжимать его член у основания, не давая кончить. Без особого ритма, то загоняясь, то замирая, проникать в тело Региса, обманчиво выглядящее болезненным, но способным воспринять куда более опасные... Гм... Техники. На второй заход Геральт не выдержал: схватив Региса за локти, оторвал его от земли, сажая себе на бедра. Регис прогнулся в спине, закидывая голову Геральту на плечо; так Геральт смог увидеть и довольную улыбку, в которой в свете луны и звезд блестели желтоватые зубы, и вздымающиеся крылья носа, пока Регис пытался прийти в норму. Судя по тому, как он направил руку Геральта обратно к своему члену, заставляя медленно растягивать свое удовольствие, в норму он решил не приходить. Бедра его были ничуть не хуже женских, разве что не такие мясистые да широкие, но тереться о них было столь же приятно. Наконец, Геральт рукой направил себя в Региса, в его горячее и тесное тело, и был готов поклясться именем любого бога или богини, что таких ощущений ему еще никто не давал. Особой остроты добавляли когти Региса: свободно опустив руки, он в какой-то момент вцепился в бедра Геральта, да так сильно, что было ясно: эти шрамы тоже останутся на теле Геральта. Впрочем, не впервой: кого могут удивить шрамы на теле ведьмака?.. Ноги тут же отдались тянущей болью, но, перехватывая Региса поперек живота и насаживая его на себя, Геральт забывал о ней. Забывал настолько, что хватало времени придумать глупость и сделать ее. Судя по довольному мурлыканию Региса, его бывшим любовникам — а в их наличии Геральт как-то не сомневался — стоило почаще кусать его плечи, изгиб от него до острого уха и шею. Целуя свои же укусы, которые тут же, правда, затягивались, Геральт губами остановился на бьющейся под челюстью Региса жилке. Сколь приятно было почувствовать, что кровь устремилась по ней быстрее, когда Регис снова кончил в его руках, даже чуть раньше Геральта. — Плохо учился ты, Геральт. Должен же знать, что это вампиры кусают ведьмаков, а не наоборот, — пропустив пару минут, чтобы выровнять и без того спокойное дыхание, пробормотал Регис. Голос его был, как и всегда, крайне учтив и мягок, да только Геральт на эту вежливость криво усмехнулся. — Ведьмаки обычно спят с суккубами. Регис сделал усилие и медленно поднялся с бедер Геральта, повернулся к нему лицом, садясь обратно, но на сей раз сжимая оба члена в своей тонкой руке. Второй медленно провел по шее там, где его кусал Геральт. Не пытаясь дразнить, спровоцировать или еще что: вопрос соблазнения тут даже рядом не стоял, ведь Геральт и сейчас не мог сказать, что его привлекали седеющие мужчины. Жест этот был неуклюжим, нет, не так: будто Регис пытался получше запомнить ощущения, вот и все. Еще раз Геральт сделал это с ним, повалив на траву уже спиной. Регис запрокинул руки за голову, будто тянулся к огням Боклера, что мерцали где-то вдали, и тело его стало таким податливым, как ни разу до этого. Геральт правда не знал, почему ему так хорошо. Просто на душе. Приятно телу. Талию Региса руками было не обхватить, но он старался — пока, наконец, Регис не скрестил ноги у него за спиной. Острые колени врезались Геральту под лопатки, и ему пришлось склониться. Медальон звенел долго, прокатываясь по серебряной цепи туда-обратно с каждым толчком внутрь, сильнее, глубже, ближе к удовольствию. Синяки на паху Региса проходили в миг, а изгибался он в руках Геральта так, будто был ближе не к летучей мыши, а к кошке. Впрочем, учитывая, что кроме осторожных комментариев да тихого дыхания он еще и мурлыкал, это не доставляло никаких логических неудобств Геральту. В последний раз Регис кончил даже без его или своих рук, просто излился себе на живот, когда Геральт — внутрь него. Геральт тут же упал сверху на локти; встретил странный, но полный, как и всегда, доброты взгляд. Не поцеловал, как имел обыкновение после ночи с какой-нибудь важной дамой сердца. Регису не были нужны поцелуи и обещания вернуться. В его глазах, правда, Геральт не увидел привычной грусти, только удовлетворение, радость и... Огонек озорства. Геральт лег рядом. — Трава мягкая, — произнес Регис, глядя в звездное небо. — И Медведица сегодня особенно ярка. — Ага, — согласился Геральт. Они помолчали. Добавить особо было нечего, и с таким Геральт сталкивался впервые: Йеннифер никогда не упускала возможность уколоть словом, Трисс — сказать что-нибудь милое. Другие магички и просто женщины, которые встречались у Геральта на пути, тоже что-нибудь да говорили. Регис молчал. Казалось, он был умиротворен. Геральту было и спокойно, и нет. В нем бушевало два Геральта, на самом деле. — Регис? — Да? — медленно повернул голову к Геральту тот. — Прости, но... А Детлафф?.. — Геральт не смог закончить свою мысль. Замолк. Регис улыбнулся — нежно и легко, как и всегда пряча острые клыки за тонкими губами. — Нет. Это другое, Геральт. Это... Это просто другое, оно глубже. У нас с ним одна кровь на двоих. Я бы не стал делать этого с Детлаффом, наши... Отношения... Они строятся на ином. Теперь Геральт, кажется, понял, что имел в виду Регис тогда, в доме с игрушками Детлаффа. Когда говорил, что некоторые вещи люди не поймут и после долгих объяснений. — Но он же красивый. — Ты бы не стал спать с лучшим дру... — Регис осекся, задумался на миг, а потом, сбавив тон до едва различимого — правда, комар над ухом Геральта жужжал громче! — добавил: — Ты бы не прикоснулся к Цири, верно? Хотя, казалось бы, она женщина и вовсе не кровная твоя дочь. Геральт протянул «хм-м-м», даже не зная, что ответить. Разговор в миг стал неловким. — По правде сказать, — развеял молчание Регис, — после... Регенерации я вообще не думал о таком. Я все еще слаб для вампира, но, знаешь... — О-о-оу. Я что, забрал твою девственность? — тут же поймал настроение Геральт, поворачиваясь к Регису и упираясь локтем в землю, чтобы сверху пробуравить его пристальным взглядом. Регис ответил ему сдержанной улыбкой. — Если считать каждое мое тело девственным — да, пожалуй. Для первого раза это было великолепно, — снова послышались нотки сарказма в его словах. Едва различимые, но для Геральта всегда узнаваемые. Геральт лег обратно на уже примятую траву. Небо было звездным, трава — мягкой, ветер — теплым и ласковым. Впервые за долгое время, лежа с кем-то рядом, Геральт не чувствовал на сердце груз вины.