***
Дазая и Чуи боялись. У многих они ассоциировались с разрушительной силой, которая уничтожает все на своем пути. Которая не потерпит, чтобы кто-то решился пойти против нее. Стоило им явиться где-то рядом, как у многих на глазах появлялось удивление, смешанное со страхом. Дазай страшен. Чуя страшен. Вместе ещё лучше. Самый разрушительный дуэт всея Йокогамы, который способен поставить перед собой на колени любого. И даже люди, которые окружали их, которые всегда имели при себе автоматы, убившие множество людей, содрогались при виде Дазая в окровавленной рубашке. Это значило не что иное как то, что только что проводились пытки, и характерные крики это подтверждают. Хотелось закрыть уши, чтобы не слышать это, хотелось закончить безумие, но никто не мог пойти против Дазая. Против Дазая, чей только взгляд может сравниться с иголками, устремленными в кожу. Этот взгляд порой заставлял и Чую покрыться мурашками. Холодный, мрачный, напоминающий бурю. Оставалось лишь проглатывать ком в горле, смотря в омут кофейных глаз, которые за один миг теряли свою теплоту. Можно было поклясться, что лишь одним своим взглядом Дазай резал своих жертв и тех, кто находился рядом. Когда от очередной преступной группировки не осталось и следа, они уже решили уходить. Чуя шёл спереди, а Дазай неспешным шагом сзади. Словно всем своим видом показывая, что ему даже это не интересно. Хотя со стороны он выглядел уставшим, ведь так и есть. Из-за своей бессонницы он не спит уже третьи сутки. Но они замечают тело человека, у которого уже было несколько тяжёлых ран, из которых сочилась кровь. Дазай не колеблясь выпускает пулю противнику прямо в лоб. Но на этом он не останавливается. Следующая пуля приходится прямо в сердце, а потом пара пуль приходит в давно уже мертвое тело. На лице Чуи лёгкое замешательство, а у Дазая оно ничего не выражает. Он просто надеялся почувствовать хоть долю сочувствия, хоть немного сожаления. Но, в итоге, на его лице не дрогнул ни один мускул. Тогда он в очередной раз убедился, что чужая смерть его не заботит. А этому человеку он только помог, уменьшив его страдания. Вот уж, сделал хоть что-то хорошее. – Так вот ты какой, Дазай, – слышится голос напарника. – Нет, Чуя, – оборачиваясь, говорит Осаму. – Я намного хуже, – усмехается он. Накахара только фыркает. Этот человек омерзительный для него. – Ты только зря тратишь пули, идиот. – Возможно, ты прав, – разведя руки в стороны, сказал мафиози. – Конечно, я прав. Вот именно таким должен быть человек, который вырос в организации демонов, именуемой мафией. Но Чуя успел познакомиться со всеми сторонами характера своего напарника, даже если тот об этом не догадывался. – Эй, Чуя, – беззаботно позвал Дазай, – как насчёт операции под названием «Вода под мостом»? – Если ты хочешь выпить, можно было так и сказать, а не использовать дурацкий шифр. Бесишь, – выдохнул мафиози. – Только я не пойду с тобой в бар. Я не хочу, чтобы нас из-за тебя снова выгнали. – О! Я знал, что ты не откажешься, – улыбнулся Дазай. – Тебя только алкоголем можно выманить. Ты тогда таким забавным становишься, что я просто не удержался однажды и сделал фото. Хочешь посмотреть? Дазай еле успевает увернуться от удара.***
Больше всего времени они проводили в квартире Чуи. А все из-за того, что Дазай не любит своё место жительства и не так уж часто там бывает. А недавно он разгромил половину гостиной, так что ему не хотелось туда возвращаться. А убираться тем более. Но в квартире Накахары он чувствовал себя как дома. Привычно перемещался по комнатам и не стеснялся разбрасывать свои бинты, куда только вздумается. Из-за этого Чуя грозился задушить ими Дазая, если тот ещё раз посмеет их оставить в ванной. Конечно, Чуе ничего не стоило выбросить его за шкирку за дверь, но он привык игнорировать присутствие Дазая. Иногда им просто было плевать, куда идти после очередного задания, когда сил не оставалось. Тогда рыжий обессиленно падал на кровать после использования Порчи, а Дазай сначала ложился на диван в гостиной. Вот только потом все равно ложился около Накахары, обнимая его сзади, чувствуя исходящее тепло от напарника, который служит ему личным обогревателем. Иногда Чуя просыпался, ведь Дазай слишком холодный, и, если Чуя не слишком уставший, он может проснуться после такого. Но он никогда не прогоняет Осаму, даже если замечает его спящим рядом с собой. Даже если чувствует, как Дазай медленно перебирает его пряди. В конце концов, это не так часто случается, чтобы начинать ненавидеть это. И в такие моменты Дазай молчит. Даже пропадает желание убить его, пусть и на время. Чуя заходит на свою кухню и замечает, как Дазай сидит за столом. Вроде ничего необычного, но он пьёт его дорогое, причем коллекционное вино. Его Накахаре недавно подарил босс. – Ну ты и сука, Дазай, – шипит рыжий, проходя вглубь комнаты. Он тоже наливает себе вина в бокал и садится напротив. – Напомни мне, почему я ещё тебя не убил? – Потому что я такой очаровашка? – смеётся мафиози. – И как ты пьешь такую дрянь? Серьезно, это же отвратительно. Хотя для такого, как ты, думаю, сойдёт, – покачивая бокал в руке и наблюдая, как переливается жидкость, сказал Дазай. – Именно поэтому ты уже почти весь бокал осилил? – Я просто больше ничего не нашел, – пожал тот плечами. – В следующий раз получишь по ебалу, когда снова окажешься в моей квартире и откроешь коллекционное вино без моего разрешения, – сказал Накахара. В тот момент Дазай понял, что его напарник большой любитель вин. – А ты уверен, что следующий раз будет? – слышно вопрос. – Конечно, не будет, – кивнул Чуя и отпил из бокала, тут же облизнув губы, – если я сейчас передумаю и сброшу тебя с крыши высотного здания. – С таким-то ростом? Удачи, – смеётся Дазай. Чуя закатывает глаза на это.***
Что ни говори, но алкоголь действует на всех без исключения. И даже на Дазая, который не намеревался напиваться, а только споить Чую. На щеках у обоих выступил румянец, а язык начал говорить всякий бред. По крайней мере, в такие моменты было весело, и можно было даже забыть о том, с кем именно ты пьешь. Хотя буквально пару дней назад Чуя зарёкся, что больше никогда не будет пить в компании Осаму. Но снова наступил на те же грабли. И так всегда. – Напомни мне, почему ты хочешь умереть? – спросил Накахара, подпирая щеку рукой. Он помнил, почему Дазай так желает распрощаться с жизнью. Но было интересно, не изменилось ли его мнение. Потому что это было крайне странно – спасать на заданиях человека, который желает умереть. Если уж Дазай так старательно пытается покинуть этот мир, почему Чуя не даёт ему это сделать? Разве это не ужасно с его стороны? – Почему? Тебе на самом деле интересно? – Если хочешь, можешь не отвечать. Я не особо горю желанием, – тянется к бокалу Накахара, но Дазай перехватывает его руку. – Потому что этот мир никогда не был создан для меня, – Чуя отдернул свою руку и недоверчиво покосился на непутёвого напарника. – Я постоянно чувствую себя лишним. Не могу в полной мере обрадоваться или наоборот разочароваться. В этом мире мало что заставляет меня почувствовать себя по крайней мере хорошо. Окружающий мир давит на меня, и... – Можешь не продолжать, я уже понял, что ты конченый, – слушать такие слова от Дазая было очень непривычно и ранило больше, чем что-либо. – А ты знал, что перебивать другого человека – это неприлично? – сощурился мафиози. – Кто бы говорил, – цыкнул Чуя и провел рукой по своим волосам. Эти двое действительно стоят друг друга. У них разные развлечения, разные стремления, поставленные цели, желания. Но нет ни одного человека, который бы понял Дазая лучше, чем Чуя. Собственно, и наоборот. Словно невидимая нить связывает их, объединяя. Хотя, если бы они знали о ней, непременно ненавидели бы ее. Вот эта особая эмпатическая связь, которая появилась у них из-за тренировок и совместных заданий... похоже, ей никогда не удастся покинуть этих двоих. Похоже, обоюдная ненависть объединяет не хуже той самой любви. Только в последнюю они вряд ли верят. То, что им приходится доверять свои жизни друг другу на поле боя, действительно сплотило их. Пусть даже Дазай и ненавидит быть спасательным тросом для кого-то, а Чуя ненавидит полагаться на других.***
Когда они перемещаются в спальню и Дазай нависает сверху над Чуей, раздвигая его ноги коленом, рыжий думает, что нужно прекратить это все. Не нужно позволять Дазаю снова получать то, что он хочет. Но единственное, что останавливает Чую - это то, что он тоже не против продолжения. Алкоголь немного выветрился, поэтому на него уже нельзя будет свалить всю вину. У обоих в глазах загорелся огонёк желания. У Дазая, от которого веет смертью и ее холодом, сейчас на удивление теплые руки. Дазай и сам не замечает, как Чуя снимает бинты, которые покрывали половину его лица, и отбрасывает куда-то в сторону. Ему хотелось видеть его лицо. Лицо человека, который снова заставляет его идти против своих принципов. Лицо человека, с которым он находится в одной постели. Пусть Дазай ничего не говорит, но он явно не рад этому. Появляется ощущение, словно его видят насквозь. – Ну же, скажи, что ты чувствуешь по отношению ко мне? – шепчет ему на ухо Дазай, вызывая стаю мурашек. – Ненавижу тебя каждой клеточкой своего тела, – Дазай улыбается. – Ты это хотел услышать? Ненавижу думать о тебе, засыпая поздней ночью и просыпаясь ранним утром. Ненавижу волноваться о тебе каждый раз, когда ты снова рискуешь своей жизнью, хотя желаю тебе смерти. Скажи, – Чуя усмехнулся, – разве это не настоящая любовь? Дазай не отвечает и впивается в губы рыжего эспера. На них все ещё остался привкус вина, и Осаму готов изменить свое мнение насчёт этого вида алкоголя. Поцелуй получился дерзким, ведь каждый пытался занять ведущую роль. От рыжего мафиози как всегда навязчиво пахнет одеколоном, но Осаму уже привык. Чуя резко притянул Дазая к себе за шею, слыша, как тот довольно стонет в поцелуй. Это словно музыка для ушей. Отстранившись, чтобы вдохнуть воздуха, Чуя говорит: – Я никогда не поддамся ни тебе, ни своим чувствам. Знай это, Дазай. «Ты уже сделал это, Чуя», – думает Дазай. Он оставил ещё один смазанный поцелуй на уголке губ, а потом опустился к шее. Оставил на ней парочку влажных поцелуев, спустился к ключице, покусывая ее и вырывая из рыжего стон. На самом деле, они оба хорошо целуются, пусть у Накахары Дазай и был первым. Не то чтобы Дазая особо волновало подобное, но всё-таки это было приятно осознавать. Желая оставить следы, Неполноценный снова припал к шее напарника губами, зная, что это его чувствительное место. Чуя под ним недовольно выругался, осознавая, что на его теле снова останутся отметки, а Коё, наверняка, будет странно на него поглядывать. Чуя тогда понял, что Осаму блядский собственник. Иначе как объяснить его довольную рожу, когда он видит, как Накахара недовольно осматривает свое отражение в зеркале и прикасается пальцами к местам, где остались следы? Идеальная, блять, картина. Дазай подцепил пальцем ремешок на его шее, тем самым оттягивая его, а потом снова впился в губы Чуи. Рыжий прокусил ему губу, ощущая вкус крови. Дико. Грубо. Приятно. Как и подобает Двойному Черному. Возможно, именно эта страсть не разделяет их. Она заставляет их нуждаться в прикосновениях друг друга, которыми невозможно насытиться. Хочется жёстче и больше. Поэтому Чуя зарывается пальцами в волосы Осаму, слегка болезненно оттягивая их, пока тот целует его ключицы, а потом кусает. К ним у Дазая особое отношение. У Чуи кажется идеальным все: шея, ключицы, манящие губы. Из Чуи вырывается очередной вздох, он мысленно проклинает Дазая за то, что он делает такое с ним. А чтобы приступить к самому главному, им просто достаточно снять штаны, также Осаму бросает свой плащ, рубашку, галстук куда-то на пол. Возбуждение с головой накрывает обоих, они почти что не могут оторваться друг от друга. Да и не хотят. – Я хочу слышать тебя, Чуя, – хрипло выдаёт босс прямо в губы напарнику. Тот не отвечает, а только протяжно стонет, стоит Дазаю добавить один палец. – Ты... сволочь... много хочешь, – в конце концов произносит Чуя. Дазай на это прокручивает в нем палец, задевая комок нервов, и вырывает из напарника очередной стон. Дазай, следя за лицом напарника, добавляет ещё один палец и прокручивает их ножницами. В этой комнате становится слишком жарко, а желание только растет. Но Дазай не может налюбоваться Чуей. Как у того разметались рыжие волосы по подушке, а взгляд затуманенный и жаждущий продолжения. Как он кусает нижнюю губу и хмурит брови. Не мог отвести взгляда от его идеального тела. От выпирающих ключиц, от которых он и так не может оторваться. Это все завораживало. – Ну же… Чего ты ждёшь? – Такой… нетерпеливый, – хриплым голосом шепчет Дазай. Он вытаскивает пальцы с мокрым хлюпом, и, пристраиваясь ближе, тут же входит наполовину. Внутри горячо, влажно и узко, Осаму прикрывает глаза от удовольствия и закусывает нижнюю губу, ощущая, как его сжимают. Чуя слегка вскрикивает. Дазай ещё шире разводит его шикарные стройные ноги, держа под коленями, пытаясь отвлечь от дискомфорта. Ему не хотелось доставлять напарнику боль или отбивать ему желание. Он правда пытался делать все так аккуратно, насколько он сам способен на это. Целует шею, обтянутую тонкой полоской кожи, поддевает ее зубами, словно играясь. Дав Чуе немного привыкнуть, Дазай начинает размеренно двигаться. С его губ срывается стон, и он наклоняется к Накахаре, чтобы поцеловать его. Поцелуй получается смазанный. Чуя пытается притянуть Дазая к себе, неосознанно царапает его бока и спину. Обоим очень хорошо в этот момент. Чуя звучит прекрасно, когда снова протяжно стонет, и Дазай думает, что он не хочет, чтобы кто-то еще видел Чую таким... открытым и слышал его. Но говорить об этом Накахаре он не стал. Когда движения ускоряются, Чую снова словно прошибает током. Дазай, понимая это, начинает двигаться ещё быстрее. – Ты... невыносим... блять. Когда их взгляды встречаются, Дазай видит неприкрытое желание. Чуя же замечает, насколько Осаму сейчас настоящий. В такие моменты он никогда не пытается нацепить маску на лицо. Только настоящие эмоции. Иначе Чуя бы просто не позволял ему все это делать с собой. По виску у Дазая стекает капля пота, потому что в этой комнате воздух словно накаляется. Слишком жарко. Дазай выходит из Чуи, простонав, и снова толкается внутрь, начиная ускоряться. В этот момент просто невозможно мыслить здраво. Чуя слишком узкий и выглядит слишком привлекательно. Рыжие пряди разметались по подушке, рот слегка приоткрыт в немом стоне, а на лице у обоих выступил румянец. Комната наполняется стонами и пошлыми хлюпами, что только ещё больше будоражит голову. – Я... сейчас... Первым кончает Чуя, вскрикнув, а следом на его бедро это делает Дазай. Им нужно время, чтобы отдышаться и прийти в себя. Чуя сразу же поднимается и идет в душ, даже не думая о том, чтобы полежать в кровати и отдохнуть. Ему хотелось это сделать, но принять душ, смыть с себя пот и еще кое-что ему хотелось еще больше. Когда он возвращается, то натыкается на Дазая, что лежит на кровати, укрытый одеялом. Он засматривается на Чую, на бедрах у которого одно полотенце, а с волос падают капли воды на идеальное тело. – Меня напрягает твой взгляд, – отзывается Чуя. – Отвернись. – Чего я там не видел, – фыркнул тот. – Я надеялся, что мы с тобой понежимся в постели вместе. А ты тут же убежал, – Дазай провел рукой по своим волосам. – Я и тебе советую душ принять. – Ты как всегда, – вздыхает мафиози. Обычно любовь берегут, но ради этой приходится убивать и наступать на горло собственной гордости. Они постоянно спорят и терзают друг друга. Оставляют на телах друг друга следы сопротивления и борьбы. Эта любовь- бесконечная катастрофа. Она проросла из ненависти и, как голодная тварь, требует жертв. Эти чувства ассоциируются только с хаосом. Ты смотришь на себя и задаёшь вопрос, когда это все стало возможным? В какой именно момент ты потерял контроль? А был ли он у тебя? Успел пропитаться этим безумием, которого хочется ещё больше. Это словно стоять над пропастью и не бояться сделать шаг вперёд. Ты каждый раз надеешься, что в конце сделаешь шаг назад, сделаешь правильный выбор, но ты снова летишь с обрыва бесконечное количество раз. Раз за разом. Тогда вы одновременно сводите друг друга с ума. Это невозможно. Это невыносимо. Вы не можете остановиться.***
Дазай – Дьявол. Дазай – это затянутая петля на шее. Дазай – это контрольный выстрел в голову. Дазай – это смертельная доза яда, которая убьёт тебя. Дазай – это смертельная доза никотина. Дазай – это вечная агония и боль. Дазай – это разъедающая пустота на месте, где должно быть сердце. Дазай – это тонущий корабль, с которого невозможно сойти. Дазай – это глубокие шрамы на коже. Дазай – это букет цветов, и все они увядшие. Дазай – это всевозможные противоречия. И это ещё не всё, что может рассказать Чуя о Дазае за все то время, что им пришлось работать вместе. И он ненавидит судьбу за то, что она наградила его таким напарником. Но если бы ему предложили замену, он бы не согласился. И этого заставляет его злиться на самого себя. Его напарник - это все самое непредсказуемое, что только можно представить. У него нет лимита, если дело касается громкого смеха и колких фраз. Порой Дазай не может остановиться и делает из всего шутку. Наверное, он даже сам не понимает, как его слова действуют на других. Они проникают в самое сердце и заживо раздирают его изнутри. Дазай не боится ни смерти, ни своих врагов. Ему абсолютно плевать, что о нем подумают. Но при этом он несчастен. Ранен жизнью настолько, что эти раны никогда не затянутся, каждый раз подчеркивая его неполноценность как человека. Ещё что нужно знать, так это то, что у Дазая нет чувств. Он словно сам заставляет других ненавидеть себя. И у него это хорошо получается. Вместо сердца у него камень, а вместо души пустота. Дазай неправильный, самовлюблённый ублюдок, но, возможно, именно это в нем и притягивает. Возможно, Чуя осознает, что здесь они похожи. Не существует слов, которые могли бы описать Дазая. На его фоне они кажутся серыми и не могут показать то, что нужно, в полной мере. И иногда Чуя задаётся вопросом: «Почему?» Почему именно этот человек? Чуе нравится собственное хладнокровие, он привык быть холодным, считая себя выше обычных человеческих чувств. Но каждый взгляд, улыбка, прикосновение Дазая разрушают все это. Ему не нравится терять контроль над своими чувствами, терять былой холод. Он не хочет, чтобы это снова происходило. Дазай оставляет очередной бардак в его голове, и когда он ловит себя на мысли что скучает, ему хочется убиться. Доказывает, что Чуя всё-таки такой же человек, как и другие. С противоречивыми чувствами. «Я не скучаю», – каждый раз повторяет Чуя, как мантру, но это не работает. «Не люблю, а ненавижу», – думает Накахара, когда целует Дазая. «Хочу убить, а не защитить», – врёт себе рыжий эспер.***
На город медленно опускались сумерки. Они возвращаются с очередного задания, как всегда слегка уставшие и потрёпанные. Волосы нелепо торчат в разные стороны, и Чуе приходится их поправлять. Одежда кое-где порвана, а у Дазая на виске запеклась кровь от того, что его приложили об стену. Не стоит уточнять, кто именно. Рыжий мафиози достает из кармана брюк помятую пачку сигарет и достает одну. – Тяжёлый день? – безразлично спрашивает Дазай. – С чего ты взял? – поднимает одну бровь рыжий. – Ты куришь только тогда, когда устаешь или когда нервничаешь. Я успел заметить. – Что ты ещё успел заметить? И вообще, если посмотреть на нас со стороны, то это у тебя тяжёлый день. Выглядишь словно побитая псина, которую переехал грузовик. – Ты, как всегда, не скупишься на различные нежности. Приму за комплимент, – улыбнулся Осаму. – Тебе только в радость слышать подобное. – От тебя – да. – Тц, прекрати, – мафиози закатывает глаза. Чуя находит в кармане куртки зажигалку, радуясь своей находке. Не успевает сделать и одной затяжки, как прямо из рук выхватывают сигарету. Слышно злобный рык, в то время как Дазай пробует впервые затянуться. Ему не нравится, поэтому он кривит лицо, когда дым залетает ему в глаза. – Ты охуел? – спрашивает Чуя, отбирая у него сигарету и затягиваясь. – Я слышал, что от сигарет можно заболеть и умереть, – спокойно ответил Дазай. – Да? - презрительно фыркает Накахара. – От одной затяжки с тобой ничего не случится. – Знаю, – снова улыбается Дазай. Эту улыбку хочется стереть, уничтожить, до того фальшивой она выглядит. – Но я хотел побесить тебя. Ну-ну, не сердись, – заметив, как от сжатых кулаков побелели костяшки, насмешливо высказался Дазай. – Когда же ты сдохнешь? – Надеюсь, что скоро. – Я станцую на твоей могиле. – Я бы тоже на это посмотрел. Это весомая причина не умирать. – Катись в ад. – Только с тобой, дорогуша. – Тебя и оттуда за шкирку выбросят. Впрочем, черный у них не только дуэт, но и юмор. Проходящие мимо них люди, которые слышат их разговоры и шутки, пытаются делать вид, будто ничего не замечают. Возможно, Двойным Черным их назвали ещё и за их своеобразное общение. Из-за этого о них ходило много слухов, но никто не высказывал, что думает, прямо в лицо. Лично Дазая даже забавляло, что о нем и его напарнике существует множество ужасающих историй. Пока они вселяют страх в окружающих, все хорошо. И не важно, вместе или по отдельности. Страх – это средство, с помощью которого можно управлять другими. И они неплохо с этим справляются. Не зря Мори слегка побаивается этих двоих. Дазаю ничего не стоит убить Огая, если он захочет занять его место. Но вряд ли хоть кто-то предполагает, что они делают, оставаясь наедине.***
Стоя около окна в своей комнате и смотря вдаль, на возвышающиеся дома, Чуя вздрагивает, когда к нему подходят сзади и обнимают, обвивая забинтованными руками. Он сначала пытается их оттолкнуть, а потом просто смиряется и шумно выдыхает. Это не было чем-то удивительным. Очередное поползновение со стороны своего напарника, который порой себе ни в чем не отказывал, думая, что ему все дозволено. Накахара пытался игнорировать все эти действия, а потом почувствовал, как Дазай поднял край рубашки и забрался под нее, оглаживая кожу живота своими прохладными пальцами, тут же вызывая стаю мурашек. – Больше так не делай, – выдавливает из себя Чуя. – Хорошо, – соглашается Осаму. – Буду делать так чаще.***
– Чуя, ты доверяешь мне? – Я предпочитаю действовать, а не трепать языком. Используя каждый раз Порчу, Чуя умирает. Выпускает наружу ту силу, за которую он в ответе. Используя ее, он на самом деле выглядит как машина для убийств. Вернее, он ею и является. Она, как истинный яд, заполняет его изнутри, заставляя течь кровь из ран по всему телу. В такие моменты Чуя теряет самообладание и свою человечную сущность. Порча убивает его каждый раз. Быстро и эффективно. Заставляет смеяться безумным смехом, уничтожая все вокруг. Под его ногами трескается земля, а атмосфера словно накаляется. В такие моменты Чуя не чувствует ничего, особенно страха. Это действительно то зрелище, от которого Дазай не может оторваться. Он становится словно очарованным такой силой и мощью, которая исходит от Накахары. Каждый раз его глаза загораются, стоит ему посмотреть на это безумие. Как Чуя уничтожает врагов, и от них не остаётся ни следа. От этого зрелища в венах стынет кровь и задерживается дыхание. Ведь Порча – это проклятье. Порча – это ужасный дар. Это огромная сила, которая может убить не только все вокруг, но и самого носителя. Дазай прекрасно знает, что Чуя может справиться сам, хотя и переживает за напарника. Ему в принципе нравится смотреть, как Чуя дерётся, и следить за его приемами. Но Осаму ненавидит те моменты, когда он перестает контролировать ситуацию. Когда Накахаре угрожает опасность, он сам готов убить каждого, кто попытается навредить Чуе. Даже если никто добровольно не пойдет против такой силы. Но Дазай сам не знает, как Чуя доверяет ему свою жизнь, и наоборот. «Эй, Чуя, враг уничтожен. Можешь отдохнуть» Дазаю нужно успеть вовремя остановить Порчу, ведь у него нет права на ошибку. Он не может позволить Чуе умереть. Не имеет права забрать жизнь у того, кто так отчаянно хочет жить. Чуя же должен не убить Дазая, ведь он вообще не понимает, кто находится перед ним. Он может снести его черной дырой и убить на месте. Но при этом они все ещё не погубили друг друга. Постоянно говорят о том, как бы убить друг друга, но каждый раз, когда выпадает шанс, они им не пользуются. Их взаимное доверие насчёт способностей слишком высоко. Но как насчёт доверия в других вещах?***
Чуя медленно открывает глаза, чувствуя боль во всем теле и слабость. Лёгкую, но весьма ощутимую. Наверное, он слишком постарался на задании. Или Дазай аннулировал его способность позже, чем следовало бы. Он поднимается на локтях и видит, как в комнате, на стуле около окна, сидит Дазай. Он тут же улыбается и склоняет голову, говоря: – Ты уже проснулся? Тогда доброе утро маленьким и рыжим. – Ага, – фыркает Чуя. – Мне кошмар приснился. С тобой в главной роли, – он поднимается с кровати и потягивается. – Сколько времени? – Уже обед, – Дазай смотрит в окно, а потом вновь на напарника. – Поднимай свою тощую задницу, нас босс вызвал. Говорит, что лучше не опаздывать и не испытывать его терпение. – Не порти мне настроение с самого утра, – говорит Чуя, делая вид, что не слышал половину его слов. – Ты кое-что забыл, – обиженно тянет Осаму. Чуя непонимающе косится на него, а у исполнителя резко загораются глаза какой-то идеей. Это ничего хорошего не сулит. Сейчас наверняка скажет что-то такое, за что получит. – А как насчёт утреннего поцелуя? – Сейчас тебе будет поцелуй, – ворчит Чуя. – Сразу после того, как получишь по своей наглой роже. Если Мори спросит, что случилось с твоим ебалом, скажешь, что тебя наказали за твой язык. – А как насчёт двух? Трёх? Четырех? – Чуя только нервно дёргает плечами. – Неужели я не заслужил? – Конечно заслужил, – выдает эспер. – Такому человеку, как ты, нужно памятник поставить. Желательно надгробный. – Вот ты всегда так, – Дазай поднимается с места и только хватает лежащие бумаги на столе. Томно выдыхает и спешит покинуть небольшую комнату. Сейчас он выглядит так, словно действительно расстроился. Чуя сначала не решается что-либо делать, а думает, с чего бы ему целовать Дазая. Ещё и по его просьбе. Но в конце концов рычит, а потом хватает Дазая, который уже собирался уходить, за галстук. Тот удивляется, а потом его губы искривляются в ухмылке. В очередной раз отмечает, насколько у Чуи сильная хватка. Рыжий немного колеблется, раздумывая, стоит ли оно того, а потом припадает к губам исполнителя. Ему приходится вставать на носочки, чтобы дотянуться до Дазая, и это, блять, тоже бесит. Тот увлечённо отвечает, а Чуя чувствует на губах Дазая привкус кофе. Но Накахара также быстро отстраняется, вырывая из Осаму огорченный вздох. – Нужно делать это чаще, – говорит Дазай, поправляя галстук, снова затягивая его. В голову приходит идея о том, как было бы хорошо задушиться, но он отгоняет её. – Считай, что это поцелуй на удачу. Это ведь нормально – целовать человека, которого ты ненавидишь? Чуя запутался. Все эти мысли заставляют пылать и вызывают гнев. Ведь именно Дазай заставлял его сердце биться быстрее, доказывая, что он способен чувствовать, что он все еще человек. Что ему не безразлично. Это также причина его ненавидеть. Ведь Дазаю на самом деле плевать. Все что его волновало и волнует, так это то, как получше умереть. Его не волнуют чьи-то чувства, причиняют ли его слова и действия кому-то боль. Этот человек не создан для отношений, ровно как и Чуя. Который не должен испытывать подобное к этому человеку. Но он не может иначе. Смотришь на себя со стороны и удивляешься... когда все это стало возможным? В какой момент он потерял контроль? Дазай ему не друг. Не враг. Не противник. Дазай его напарник. Просто... напарник?***
Когда Дазая снова берут в плен, никто не удивляется. Осаму только хмыкает, отмечая, что все идёт по плану. Единственное, что его расстраивает, что ему дали пару раз по лицу, заставляя испытывать боль. Неприятно. Дазай только выплёвывает кровь и морщится. Терпеть Дазай умеет на отлично. Он не оказывал сопротивления, ведь именно этого он и добивался, но его все равно решили избить, как предупреждение. Руки его сковывали наручники, а к затылку приставили пистолет. Ну, наручники всяко лучше, чем обычная веревка. Хотя в его опыте бывало и такое. Дазай, кстати, уже давно сделал отмычку. Должно быть страшно, но Дазай смиренно сидел на земле, ожидая, когда этот цирк закончится. Хотя давление дула пистолета заставляло по его коже пробегать стаю мурашек от удовольствия, ноющая боль не давала возможности насладиться этим сполна. Губа жестоко болела, из нее сочилась кровь, и Неполноценный вновь облизал её, ощущая металлический привкус крови на языке. Противно. Челюсть болела, а из раны на виске стекала кровь, падая за шиворот и пачкая рубашку. Впрочем, бывало и хуже, по крайней мере, ему ничего не сломали. Видимо, молодой исполнитель у них дорого ценится. Зато мафиози успел узнать нужную ему информацию и местонахождение штаба очередной вражеской организации. Они с Чуей проделывали этот трюк не раз, но только сейчас он почему-то опаздывает. Все рассчитано по минутам, неужели Чуя этого не понимает? Яркая вспышка заставляет Дазая поднять голову и увидеть Накахару. Тот стоял, сжимая кулаки, и выглядел, как всегда, довольно угрожающе. – Соскучился по мне, Дазай? – Я надеялся, что тебя убьёт по дороге, – послышался тихий голос. Дазай освободил свои руки, избавляя их от наручников, и одним движением отключил человека, который держал его на прицеле. – Уничтожь здесь все, – послышался более четкий голос Дазая. Чуя только хмыкнул и кивнул, тут же активируя способность.***
– Ты в порядке? – обеспокоенно спросил Чуя, рассматривая лицо Дазая. – Тебе неплохо досталось. Выглядишь хуже, чем обычно. Хотя, – усмехнулся мафиози, – тебе не привыкать. – Переживаешь? – улыбаясь сквозь боль, спросил Дазай. Хотя улыбка его была больше похожа на оскал. – Да пошёл ты, – фыркнул Чуя. Переживать за человека, который стремится к смерти? Такое может только Чуя. Этот факт приятно грел Дазая внутри, потому что он был уверен, что никто не способен на подобное по отношению к нему. Даже боль отступила на второй план и Осаму невольно улыбнулся. Со стороны Чуи это была не обычная жалость, которую мог кто-то выдавить из себя. Это было волнение одного человека насчёт жизни другого. И оба прекрасно это осознавали. – Эй, Дазай, – слышно хриплый голос, – если тебя снова возьмут в заложники, я клянусь, что в следующий раз спасать тебя не буду. – Я уже заложник. «Заложник твоей ненависти, Чуя».***
Дазаю всегда казалось, что между ним и людьми установилась глухая, непробиваемая стена. Он способен понять их намерения, даже чувства. Способен прочитать по их глазам, что они чувствуют или о чем думают. Но по причине того, что сам Дазай пуст внутри, он никогда не имел возможности сблизиться с кем-то по-настоящему. Казалось, что эту пустоту невозможно ничем и никак заполнить. А Дазай только слонялся по миру, чувствуя, как эта самая пустота съедает его изнутри. Он просто искал то, чем можно её заполнить. И как только он находил хоть что-то подходящее, оно ускользало из его рук и Осаму снова оставался ни с чем. А пустота внутри только росла. Дазай почти физически ощущал ее существование. Но Чуя, словно искра, зажигал Дазая изнутри, заполняя эту пустоту. Вызывая такое количество эмоций, на которое, как был убеждён сам Дазай, он не способен. Эти любовь и ненависть сжигают. Но Дазай ни за что не откажется от этих чувств. Дерзкий и колкий Чуя, который способен заставить улыбнуться Дазая по-настоящему. С Чуей хотелось соревноваться, сражаться, и, возможно... даже жить. В мафии не принято рыться в чужой голове, сердце. Но если последнее существует у Дазая, то он готов сам отдать его в руки рыжего ублюдка, который заставляет его трепетать.***
Когда Осаму и Чуя заходят в бар, то каждый садится как можно дальше друг от друга. В небольшом помещении играет тихая рок-музыка неизвестных Дазаю исполнителей, да и ещё иностранных. Зато Накахара выглядел жутко довольным. Сидел за барной стойкой и, заказав у бармена виски, слабо улыбался и покачивал головой в такт музыке. А вот Дазай никогда не был фанатом подобного жанра, в отличие от своего напарника. Даже в своей машине Чуя слушает только рок, специально делая громкость только выше, наслаждаясь выражением лица брюнета. Смотрит, как тот закрывает уши и кривит лицо. Дазаю теперь хочется подорвать его машину. – Что будете заказывать? – Виски, пожалуйста, – произносит Дазай, даже не поднимая взгляда на бармена. Снова осматривает помещение, выполненное в красных и черных тонах. Тут было довольно просторно и все выглядело вполне пристойно. И Дазай, кажется, понимал, почему Чуя выбрал именно это место. Людей было не так много, но некоторые сидели за столиками и также выпивали. Отпив из стакана, он поставил его на место. Дазай вообще пришел сюда только с намерением отдохнуть. Но когда около него села красивая девушка, в его голове появился коварный план. Дама тоже поглядывала на Дазая, а тот только обольстительно ей улыбался. Повернувшись к ней, он заговорил: – Вы сегодня прекрасно выглядите! – наигранно восторженным голосом сказал мафиози. – Настоящая красота! Вы ярче звёзд на небе! – Ну, не нужно так, – смеясь и прикрывая рот ладошкой, произнесла незнакомка. Ее даже не смущал внешний вид Дазая. – Нет, – возразил Дазай, – Вы прекрасны, как цветок! Нет, даже лучше! - продолжал он говорить свой бред. – Не нужно стесняться. Чуя сидел на конце барной стойки и слушал все то, что вешал Дазай на уши бедной девушки. Сначала ему было её жаль, и он даже был готов смеяться, но потом уже начал злиться. Незнакомка накручивала на свой палец локон волос и улыбалась на любые слова, что произносил Дазай. Стоило ей взять его за руку, как Накахара сощурился и уже был готов закричать на весь бар. «Чертов Дазай. Убить его мало», – думает Чуя и, поднимаясь со своего места, идёт на выход. Выйдя на улицу, он вдыхает прохладный воздух и опирается спиной о каменную стену заведения. Да уж. Хочется закурить, и Чуя тянется к сигаретам, что неизменно лежат в кармане брюк, но отвлекается. Слышатся шаги и знакомая усмешка. Чуя ненавидит её обладателя и все, что с ним связано. – Чуя, – мерзко тянет его имя Осаму. – Почему ты ушел? Что-то тебя разозлило? – и становится прямо перед ним. Накахара злой, и Дазаю это нравится. Вернее, ему нравится причина его злости. – Могу ли я узнать, в чем дело? Ох, конечно, Дазай знал, что Чуя до ужаса ревнивый. Даже если тот это скрывает, что не очень получается. И, конечно, решил этим воспользоваться. Чуя рычит и резко хватает Дазая за воротник, меняя себя и это недоразумение местами, так что теперь прижатым к стене оказывается Дазай. Он слегка больно ударяется головой об стену и сдавленно шипит. Чуя может не ревновать Дазая до тех пор, пока ему не начинают отвечать. Вот тогда он начинает злится и ревновать. Но тот специально решил вывести Чую из себя. – К чему это все? – улыбаясь, спрашивает Дазай, слегка наклонив голову. – Ты ведь знаешь, что небезразличен мне. – Скотина, – прошипел Накахара, грозно смотря в глаза Осаму. – Думаешь, я настолько тебя ревную к какой-то девушке? Думаешь, ты такой особенный? – слышно сдавленный смешок. – И не надейся. – Да ладно? – Дазай перехватывает руку Чуи. – Именно поэтому ты пулей вылетел из бара и прижимаешь меня к стене? Потому что тебе плевать? Забавно. – Исполнитель улыбнулся уголками губ. – Ты такой забавный. – Ты… Ненавижу, – Накахара также резко, как и схватил, отпустил Осаму из своей хватки. – Не переживай, Чуя, – с облегчением выдохнул Дазай, – все равно с тобой никто не сравнится. – Ха? – усмехнулся Чуя. – Я не одна из тех девушек, что ведутся на подобное. Со мной такое не прокатит, идиот. – Но я всё равно хочу поцеловать тебя. Чуя мнется пару секунд, а потом впивается в губы босса с настойчивым поцелуем. Собственническим, страстным, чтобы Дазай наконец понял, кому он принадлежит. Даже если этого человека невозможно присвоить себе. По коже пробегают мурашки. Они сначала даже сталкиваются зубами, а потом Осаму улыбается в поцелуй. Это чертовски приятно, что тебя ревнуют. Для того, чтобы дотянуться к Дазаю, рыжему мафиози приходится встать на носочки, чтобы поцеловать его. Дазай обожает это. Одной своей рукой он притягивает Чую за шею к себе, а потом, отстраняясь, вдыхает воздух. Чуя проводит рукой в перчатке по его щеке, задерживая её там на пару секунд, а потом снова хватая его за плечо. Целоваться в каком-то переулке, что может быть романтичнее? Благо, что людей здесь нет. Ведь обычно они даже добрым словом не могут перекинуться, когда кто-то рядом. Дазай довольно облизывает нижнюю губу, а их лица немного покраснели. Интересно, почему. Чуя давит коленом на промежность Дазая, и его снова пытаются втянуть в поцелуй. Но Накахара лишь оставляет быстрый и смазанный поцелуй в уголок губ, тут же отстраняясь, слыша недовольный стон. – Остынь, - ворчит Чуя, поправляя шляпу на голове. – Можешь не рассчитывать на что-то большее. – Какой ты жестокий, слизняк, – выносит вердикт Дазай, закидывая руку на плечо напарника. – Заткнись, скумбрия консервированная. «Ты до сих пор ведёшь себя так, словно нам по пятнадцать», – улыбнувшись, думает Осаму.***
– Черт, мне кажется, будто меня подстрелили, – стискивая зубы, говорит Дазай. Чуя распахивает глаза и подставляет ему плечо, чтобы тот не свалился. – Может, это из-за того, что тебя реально подстрелили в плечо? – кровь Неполноценного пачкает одежду Накахары, но сейчас ему на это плевать.***
Дазай просыпается в лазарете мафии, и чувствует, как его держат за руку. Около больничной койки на стуле дремал Чуя, а его шляпа лежала на тумбочке. Это заставляет улыбнуться. Боли Осаму не чувствовал, наверняка из-за обезболивающих, что ему вкололи. Чуя медленно открыл глаза, а потом выдернул свою руку из руки Дазая. Он вообще-то не планировал тут засыпать, но он устал и так вышло. – Ты как? Позвать врача? – сонным голосом спрашивает мафиози. – Я заебался переживать за тебя. – Я порядке, не волнуйся. – Кто бы сомневался, – фыркнул Чуя и посмотрел на Дазая. – Мне жаль, – выдохнул он. – Я должен был прикрывать тебя, но отвлёкся, и в итоге ты пострадал. Как бы там ни было, я в этом виноват. – Не вини себя, – Дазай поднялся на локтях. – Я все равно не умер, а значит, все обошлось. – Я не хотел, чтобы так вышло! – выкрикнул Чуя. – Знаю, и это мне льстит. Но не стоит обо мне волноваться, ты ведь знаешь, бывало и похуже. – Но не по моей ведь вине! Дазай только притянул Чую к себе, чтобы поцеловать его. Это начало входить в привычку. Ну а потом и вовсе начал тянуть его на себя, заставляя Чую залезть на койку к нему. – Ну не упирайся, – прошептал Дазай. – Ты ведь маленький, как-нибудь поместимся. – Тебе повезло, что ты сейчас в таком состоянии, что я не могу тебя ударить. Из жалости, между прочим. В конце концов, Чуя все-таки смирился с этим и залез на напарника сверху, усаживаясь на его бедрах. Он смотрел на него сверху вниз, а на него смотрели с неприкрытым желанием. Чертов Дазай. Чуя наклоняется к нему и для начала оставляет поцелуй в уголке губ. Дазай же, наоборот, притягивает его к себе здоровой рукой за шею, пытаясь втянуть в поцелуй. Когда языки сплетаются, становится немного жарче. Но Дазай забирается пальцами под футболку, проводя по бокам холодными пальцами. По коже невольно пробегают мурашки от того, как это приятно. В рыжие волосы Чуи зарывается рука Осаму, начиная перебирать пряди, побуждая к дальнейшим действиям. От брюнета пахнет медикаментами, но Накахара в принципе уже привык. Но когда они слышат стук в дверь, Чуя почти что спрыгивает с кровати, эпично приземляясь, чертыхаясь и пытаясь привести свой вид в норму. – Дазай-кун? – спрашивает Мори, открывая двери и делая шаг вперёд.***
В одной вселенной ими правит любовь, они счастливы, что нашли друг друга. Постоянно переплетают пальцы рук, радуясь, что они вместе. В другой вселенной испытывают отвращение и злость. Они живут одной враждой, каждый день желая прикончить друг друга. В этой вселенной точно пошло что-то не так: они ненавидят друг друга, но и любят. Презирают и восхищаются. Дазай не знает, что было в других вселенных, и было ли что-либо вообще, но в этой им точно не повезло. В следующей, возможно, они даже не будут знать имена друг друга, и это радует, но в тоже время пугает. Жизнь столкнула их вместе, наверное, желая экспериментировать, соединив два до жути глупых чувства, что теперь ими управляют. Остаётся только сопротивляться и все отрицать.***
Никто из них никогда не был в отношениях. Они не знают, как проявлять свои чувства и стоит ли их воспринимать всерьез. Когда ты работаешь в мафии, тебе нет дела до подобных вещей. Вся твоя жизнь состоит из опасности и риска. Но когда появляется человек, который не оставляет тебя равнодушным, ты начинаешь путаться. В себе и своих чувствах. Дазай повторяет себе, что ему не следует так привязываться к Чуе. С одной стороны, давно уже понятно, что они не просто напарники. Они ведь не спят в одной кровати и целуются? Так ведь? Никто из них не может противостоять порывам страсти, которая порой захлёстывает их. Но никто из них не обесценивает свои чувства. Они просто пытаются их игнорировать и блокировать, не зная, как им лучше поступить. Не знают, что делать со всем этим, не показывают и вида, что что-то не так. Поэтому, когда Дазай смотрит на Чую и в который раз понимает, что один хриплый смешок этого человека заставляет его сердце биться быстрее, ему становится не по себе. Но его лицо сохраняет былое хладнокровие и отчуждённость. В его кабинете холодно, а на столе лежат бумаги с планом следующего задания. Ему нужно чётко все спланировать, и пусть он никогда не относится к работе так серьезно, предпочитая просто заранее все продумывать в своей голове, сейчас все его мысли занимает Накахара. Даже работа не помогает отвлечься. Ужасно. И что делать с этим, Дазай не знает. Он не может просто оставить все как есть, ведь он не настолько опустился, чтобы пользоваться Чуей. Но грандиозных идей о том, что ему делать со своими чувствами, у него тоже нет. Приходится в очередной раз винить себя и, собственно, виновника всех этих чувств.***
Больше не было глупых шуток, не было вечных подколов, ругательств и ссор в любое время суток. Также больше не было поцелуев в шею с утра, никто больше не готовил свой отвратительный кофе Накахаре, и больше не было никого, на кого можно положиться. Уже не было того человека, который, несмотря ни на что, всегда был рядом. Мори успокаивал и говорил, что Дазай ещё вернётся, что ему некуда идти. Казалось даже, что тот знает, где скрывается Дазай. Но Чуе он ответил лишь: «Я и сам ничего не знаю, Чуя-кун». В квартире мафиози было тихо, он сидел на кухне, в его руке был бокал с вином. Он даже не смотрел на марку и год производства, просто спустился в свой винный погреб и взял что под руку попалось. Все-таки плохих вин у него никогда не было. Чуя не раз проводил время именно так. С дорогим вином, раздумывая о всяком и одновременно отдыхая. С его жизнью и с тем, что ему пришлось пережить, это вполне нормально. Становится неприятно от самого себя, что ты снова продолжаешь давить себя воспоминаниями. Прикрывая глаза, он видит перед собой фигуру человека, который время от времени атакует его. Чуя привык и может жить без него, вот только забыть похоже никогда не сможет. Становится так горько от этого. Рано или поздно наступает момент, когда ваши пути расходятся. Каждый выбирает себе новый, но ты все ещё надеешься, что они снова пересекутся и все будет как прежде. Но они только отдаляются. Ты думаешь, что это нормально, ведь он все равно вернётся. Но он не возвращается. И тогда, хочешь ты или нет, все равно начинаешь чувствовать себя преданным и брошенным. Пытаешься подавить это, но все попытки тщетны. А глупые попытки отвлечься сигаретой только вызывают тихую усмешку. Что тогда чувствует человек? Ты смотришь по сторонам и понимаешь, что самого нужного тебе человека нет рядом. Он давным-давно ушел, не оставляя после себя ничего. Тебе в какой-то степени становится тяжело, а груз осознания давит на плечи. Все сказанные слова кажутся ложью и подделкой. А моменты вашей близости кажутся очередной выдумкой. Думаешь, что тебя оставили ни с чем. Пытаешься противостоять всему этому, но в итоге остаёшься ни с чем. Да, без Дазая хорошо и спокойно. Ты можешь жить, вдыхая полной грудью и наслаждаться собой. Но также без Дазая невозможно. А на следующие попытки взять себя в руки просто не остаётся сил. Медленно начинаешь переставать верить, что когда-нибудь у тебя что-то получится. Что вы когда-нибудь снова сможете вернуть прежних себя и сделать вид, будто стольких лет разлуки вовсе не было. Для Чуи это хоть что-то значит, а для Дазая это отрывок времени, не имеющий значения. И иногда вот это «что-то» становится заевшей пластинкой, остаётся только слушать её вновь. Но Накахара справлялся без чьей-либо помощи в одиночку. Улыбался, как подобает истинному мафиози, руководил подчинёнными, даже не смея порочить свое звание и организацию. Ему никогда не был нужен кто-то, чтобы жить, и никто не смеет нарушать это. Чуя подносит руку и вдыхает ядовитый дым. Ему совершенно спокойно, ему слегка обидно, возможно, совсем скоро ему будет никак. Может, он начинает смиряться со всем, а может, сигареты правда действуют. Чуе должно быть плевать, пока Дазаю тоже всё равно. Он уверяет себя, что ему не нужен мимолётный взгляд Дазая на себе. Не нужна очередная наигранная улыбка, которую хочется стереть с его лица, разбить и уничтожить. Что ему не хочется смотреть на то, как Дазай снова и снова сменяет маски, к которым ты со временем привыкаешь. Чуя не должен так думать о человеке, который думает только о себе. Он ушел, забрав с собой все и не оставив ничего. И остаётся только думать, что теперь ему весело и хорошо, пусть ты и понимаешь, что это совершенно не так. Это бесконечно глупо – держаться за людей, которых уже давно нет в твоей жизни. Ты только пытаешься потешить себя мыслями, что, возможно, теперь им стало немного лучше без тебя. Наверное, нужно научиться забывать людей и прощаться с ними также легко, как они делают это с тобой. Обрывать последнюю ниточку, что связывала вас, думая, что оно к лучшему. Накахара выдыхает едкий дым, наблюдая, как он рассеивается и бледнеет. Потом приходит осознание, что ты, возможно, не так уж и одинок. Всегда можно открыть ту самую шкатулку воспоминаний, которая будет тебя лечить временным теплом и медленно убивать, что ты не сразу замечаешь. Потому что всегда будет хоть один человек, который выслушает тебя или сделает вид, будто ему интересно. И тут резко осознаешь, что невозможно остаться в одном временном цикле навечно. И это более чем правильно, это справедливо. Чуя улыбается уголками губ, склонив голову. Эта ночь пропитана мыслями, от которых быстро устаешь. Сначала мафиози радовался, потом злился, дальше ему становилось обидно. Как можно не радоваться, когда человека, которого ты ненавидишь, больше нет рядом? А как можно не злиться на себя, когда, просыпаясь, ты думаешь о человеке, которого ненавидишь? Злился, естественно, не только на себя, а и на объект, заставляющий испытывать все это. Можно ли не испытывать печаль, осознавая, что этого самого человека больше никогда не будет рядом? Именно тогда ты осознаешь, что тишина может быть громкой, давящей, а приходить домой в пустую квартиру порой бывает невыносимо. Потому что ничего не забывается, не исчезает, а остаётся внутри. А мы это принимаем и позволяем осесть на дно. Это как бросить камень в воду, от которого вначале полетят брызги, а потом в конце концов он осядет на дно. Вот так и наши воспоминания сидят на дне. Вот как можно было впустить в свою жизнь такого ядовитого человека, что полностью заполнил твой организм? Ты видишь все его недостатки, пороки, но все равно не можешь без мыслей о нем. Радует Чую только то, что он не начинает фантазировать. До такого он не позволит себе опуститься, что бы ни случилось. Хотя бы из-за того, что этот человек не заслуживает такого. Так и прошло четыре года. Лучших и одновременно худших в жизни Накахары.***
Порой нам нужно потерять что-то ценное, чтобы мы в действительности могли понять, насколько оно было важным для нас. Так сколько прощаний с дорогими людьми нам предстоит пережить? Сколько раз мы будем делать вид, будто мы в порядке? Сколько раз мы будем убеждать себя, что нам плевать? Если необходимость присутствия проверяется отсутствием, то мы все начинаем ценить только тогда, когда потеряем. Или начинаем ненавидеть ещё сильнее, да и в придачу тебя разъедает обида. Жгучая обида, которая выращивает ненависть в твоём сердце. Когда тебя бросают, даже не сказав «прощай». Когда считают, что тебе не важно даже знать причину ухода. Когда тебя бросают на четыре года. А потом появляются, как ни в чем не бывало. Когда считают, что над тобой после всего можно продолжать усмехаться и шутить, словно ничего не произошло. И ты, естественно, отвечаешь тем же. А что ещё остаётся делать, собственно? Когда дорогой тебе человек становится твоим врагом, предпочитая сторону противника. И знаете, что ужасно? Тебе всё ещё не плевать на человека, который так поступил с тобой. Так что же случилось с чувствами за все это время? Что случилось... С Двойным Черным?***
Когда Дазай и Чуя случайно встречаются в темном переулке, у каждого в глазах загорается озорной огонёк, а губы растягиваются в ухмылке. Тихо хмыкнув, Накахара делает шаг навстречу, поправляя шляпу и шаркнув ботинком по асфальту. Детектив прячет руки в карманах своего плаща и блядски улыбается, когда Чуя подходит к нему вплотную. Слишком близко, что прям голова начинает кружится от тяжести этой атмосферы. Слишком близко для людей, которые вроде как ненавидят друг друга. Дазай даже чувствует, как от Чуи пахнет одеколоном, наверняка, как всегда, вылил на себя почти весь флакон. Людей поблизости нет, что очень хорошо. Никто и не скажет, что Двойной Черный по-прежнему держит связи. Достав нож, чья сталь тут же ярко блеснула, Чуя ловким движением руки подносит его к горлу бывшего мафиози, что не переставал улыбаться. Этим же ножом Чуя не раз срезал верёвку, наброшенную на шею бывшего напарника. Но глаза Дазая демонстрировали нечто большее, нежели его истощенная улыбка. Это был неподдельный интерес и желание. Толкнув Дазая к стене, да так, что тот легонько ударился затылком, повелитель гравитации надавил ножом ещё сильнее, а второй рукой схватил его за горло грубыми пальцами, тут же сжимая. Прямо как в старые добрые времена. Не слишком сильно, чтобы тут же начать задыхаться, но и не слишком слабо, чтобы можно было свободно дышать. Но Осаму, с его-то опытом удушения, и этого было достаточно. Смотрел Чуя на предателя с азартом и вызовом и сам не заметил, как начал улыбаться уголками губ. Дазай же мечтал стиснуть Накахару в объятиях так же сильно, как тот держал его за горло. – Как же я скучал по временам... – послышался прокуренный голос. – По временам, когда я был рядом? – прохрипел Дазай. – Когда я мог избить тебя, когда только захочу и сколько захочу, – усмехнулся Чуя и отпустил детектива из своей хватки, быстро пряча нож. Дазай тут же сделал глубокий вдох. – Брось, Чуя,- потирая шею, ехидно произнес Дазай. – Ты ведь скучал по мне, - тот только фыркнул. – Может, я ещё по ночам плачу из-за тебя и алтарь для поклонения тебе создал? Или храню под подушкой твою фотографию и дрочу на нее? Ненавижу тебя. – Ты когда-нибудь обращал внимание на незначительные привычки людей? – спрашивает Дазай, встречаясь с взглядом Накахары. Тот вопросительно поднимает бровь. – Они могут многое сказать. Например, прямо сейчас ты лжешь. – Размечтался, – закатывает глаза мафиози. – Знаешь, Чуя. Ты был неправ. – Насчёт чего? – Насчёт того, что я не нуждаюсь в тебе. Может, я и выгляжу так, будто ничего не чувствую, но это не так. Ну, может это иногда и правда, – добавил Осаму, склонив голову. – Но иногда я чувствую все, а иногда ничего. И я не знаю, что хуже. – Так что же ты от меня хочешь? - рыжий скрещивает руки на груди. – Мне от тебя ничего не нужно. Мне нужен сам ты, - Чуя только издает нервный смешок. – Вот так заявление. Ты думаешь, что мы можем вернуть все, что между нами было, если ты скажешь пару словечек о том, что тебе не похуй? Если честно, - рыжий отводит взгляд, – я даже не уверен, было ли между нами что-то. – Не думаю, – подходя ближе, говорит Дазай. – Но у нас явно будет не один день на то, чтобы все вернуть. И вообще, – он улыбнулся. – Ты оскорбил меня последним предложением. – А то, что я тебя нахуй посылал, тебя не смущает? Или это было «по-доброму»? Ты был дорог мне, Дазай. Дорог. Как ты думаешь, я хочу вернуть все обратно? – Хочу надеяться на это. – Мы никогда не говорили о нас, – сказал Чуя, поправляя мешающую челку. - Тебе не важны чувства окружающих, а мои тем более. Ты не раз это доказывал. Но, несмотря на это, мне всё ещё не плевать на тебя. Может, я бы даже хотел вернуть все, что связывало нас. Но ключевое слово «может». – Ты как всегда все утрируешь, – ухмыльнулся Дазай, прикрыв глаза, и резко снова оказался прижатым к стене Накахарой. Тот поставил руки по обе стороны, заставив детектива удивиться. Он даже замолчал. Чуя медленно наклонился к его лицу, ощущая, как от бывшего мафиози пахнет лекарствами. Близко. Слишком близко. Что даже дыхание сбивается, а сердце начинает колотиться намного сильнее. Рыжий кладёт одну свою руку на плечо Дазая, слегка сжимая его, а потом наклоняется, чтобы прикоснуться своими губами к губам Дазая. У него обветренные, искусанные губы, а у Чуи с привкусом табака. Но обоим нравится. Сминая губы шатена, Чуя чувствует, как рука Дазая обнимает его за талию, прижимая ещё ближе. По коже пробегают мурашки, когда Осаму сплетает их языки, и Накахара невольно стонет в такой развязный поцелуй. Даже так чувствуется, как Дазай довольно улыбается сквозь поцелуй. Этот поцелуй отличался от тех, которые были у них раньше. Но чувства были те самые. Спустя столько лет.