Галактика

- Смотреть, как тысячи огней взмывают в воздух, как темнота наполняется звуками и светом. Да, это похоже на галактику. Он сидит напротив меня и мечтательно смотрит в пространство, вспоминая плещущейся любовью океан, который посвящен только ему. Какого это испытывать? Какого это быть окруженным всемирной любовью, когда за каждым движением следят по всему миру. Твое имя шепчут в самых заветных снах. Имя вселяет в людей надежду, заставляет их работать, мечтать. Музыка мотивирует на новые совершения, но, главное, просто помогает жить и преодолевать жизненные трудности. Не все родились звездами. Не всем раскидывать руки навстречу обожанию и любви. Я смотрю на него, как он убирает волосы со лба, и во мне играет диссонанс того, как я видела его, когда была далеко, когда существовал лишь экран компьютера, и как смотрю на него сейчас. И думаю… Если бы хоть кто-нибудь узнал обо мне, я бы не стала звездой. Да, мое имя часто бы мелькало тут и там. Его коверкали разные языки мира. Мои поступки извращали, я была бы плохой. Я бы купалась в человеческой ненависти. Вот такой двойственный мир. Раньше я всегда читала громкие заголовки, я прошла несколько ступеней, когда, наконец, просто радовалась за ребят. Почему у меня могут быть отношения, а у группы нет? Сложно было понять, почему людям очень тяжело принять счастье своего кумира. Порадоваться за него, за то, что есть человек, который старается уберечь его от невзгод. Для мира такой человек будет лишь помехой, лишь объектом ненависти, зависти и ярости. Но нет, я существую, и я рядом с ним. И интересно, как же он смотрит на своих фанатов? Что он чувствует, когда стоит на сцене? Что хочет получить от этого? Как отдает всего себя на фанмитингах, как общается со всеми девушками и парнями, как держит их за руки, и улыбается самой милой улыбкой. Конечно, он говорит мне «работа», однако, творческая профессия никогда не будет в полной мере «работой», это стиль жизни. - Что? О чем задумалась, милая? Я ласково смотрю на него, ведь мое сердце разрывается любовью. Парень спрыгивает с подоконника и ложится ко мне под одеяло. - Ни о чем, мой хороший, просто любуюсь тобой. Чимин улыбается. Улыбка, озаренная светом и счастьем. Я думаю о вещах, о которых никогда не осмелюсь спросить. Например, есть ли в их песнях упоминание обо мне? Когда он поет, как просит любить его, как ему хорошо от взглядов и прикосновений, думает ли он обо мне в этот момент? Легче ли ему петь, если мысли обо мне. И, убирая его непослушную челку, я понимаю, что это не важно. Это не может быть важнее, чем обращение к тысячи другим, жаждущим его любви. Парень ласково притягивает за талию, и его светлая голова покоится у меня на груди. Один невинный поцелуй кожи пухлыми губами, все мое естество поддается совершенно мягкому чувству любви, доверия, словно купаюсь в теплом молоке. Я обнимаю его голову, целую в макушку, волосы приятно пахнут шампунем. Закрываю глаза и погружаюсь в противоречивые мысли. Ему же ни раз приходится спеть одну и ту же песню. Не всегда она написана так, как Чимин хочет. Может ли он вносить правки? Или указывать на недостатки, спорить? Петь один и тот же куплет, пока он ему не опротивеет. Я не хочу тогда, чтобы он ассоциировал строки со мной. Раз за разом петь сладкие слова, которые тебе не нравятся, пытаться связать светлый образ, а затем снова и снова, и снова один и тот же текст, пока на записи не получится идеальный звук с самыми высокими нотами. А потом концерты, туры, города. Мое сердце ликовало, когда уверенность Чимина выросла настолько, что он решился брать высокие ноты без фонограммы. Тогда он не понимал, что люди идут на концерт не за записью, которая раз за разом у них в наушниках, не понимал, что «идеальный» звук лишь портит. Мы любим несовершенства. Мы любим, как голос срывается, как мы слышим лишний вздох, и как наши сердца трепещут от живых нот. Это даже важнее зрительного образа. И как он тяжело дышит, кожа взмокла, рубашка прилипает к телу, в микрофоне тихий шум дыхания. Чимин смотрит на океан, сияющий телефонами и бомбочками, словно искрится на солнце. Парень делает глубокий вдох, спускает с плеч пиджак, начиная новую песню. Океан бушует на высоких децибелах. - Знаешь, что я люблю? – тихо шепчет Чимин. Я глажу его за ушком, он ерзает. – Я очень люблю думать о тебе. Эти мысли заставляют меня улыбаться. Мне так прекрасно это слышать, что естество разрывается от счастья. - Самое большое счастье в жизни – знать тебя. Вот так лежать, обнимая тебя, доверять все, что у меня есть. – шепчу я и чувствую, кровь приливает к лицу. Не часто приходится говорить такие смущающие вещи. Светлая голова отрывается от груди, и ясные глаза смотрят открыто, чисто, нежно. Парень подтягивается, и пухлые губы накрывают мои. Мне всегда нравились эти неспешные невинные поцелуи, в которые погружаешься, даже не замечая, как они разжигают страсть. Одной рукой Чимин обнимает меня, а другая ведет по лопаткам, сжимает талию, ниже на бедро, затем вновь возвращается, пальцы скользят под кофту и встречаются с горячей кожей. Я чувствую под своими пальцами текстуру его свитера, веду пальчиками по сплетениям пряжи, понимая, что это кинестетическое удовольствие не сравнимо с кожей Чимина. Парень мягко сжимает грудь, накрывает ее ладонью, мурашки бегут по коже. Чимин поднимается, откидывая одеяло. Светловолосый парень такой мягкий и пушистый в домашних штанах и белом свитере. Еще секунда, и все изменится. Чимин снимает через голову свитер, я вижу, как его глаза туманит страсть. Он переворачивает меня на спину, ладони сжимают бедра и ползут выше, задирая кофту к горлу. Ладони охватывают грудь. Парень наслаждается ее мягкостью, пока не твердеют соски. Чимин наклоняется и охватывает губами сосок, от его языка и горячего дыхания, мое тело поддается его рукам, а с губ срывается тяжелое дыхание. Парень подхватывает мое тело и целует живот, спускаясь ниже. Молнии проходят по животу и вниз. Я стягиваю с себя мешающую кофту, а Чимин расправляется со штанами. Я поднимаюсь к нему, обнимаю за шею, и целую глубоко, сплетая наши языки, затем перехожу на шею, ключицы. Его тело прекрасно. Он аккуратно кладет меня на подушку и нависает сверху, целуя губы, щеки, подбородок. Мои ноги охватывают его таз, чувствуя под домашними штанами напряжение. Тяжелый вздох срывается с его губ, когда я прижимаюсь к нему, сползая вверх-вниз. Чимин кусает за ключицу, и помогает себе, вместе со мной, избавить от штанов и белья, а затем и меня от последнего элемента одежды. Маленькая задержка перед удовольствием на презерватив. Я развожу ноги, Чимин мягко входит в увлажненное лоно. И целует меня, начиная неспешное движение, я поддаюсь ему, таю в его объятиях, поцелуе и соитии. Это невероятное единение без единого слова. Его кожа с моей, его губы с моими, и наши ритмичные движения туманят рассудок, мысли блуждают от удовольствия, без возможности зацепиться. Чувствую, как нарастает напряжение, Чимин кладет палец на клитор, срывая с моих губ рваный стон. Не прекращая движения, парень аккуратно массирует клитор, мое тело еле справляется с волнами наслаждения. Руки хаотично сжимают спину парня, губы рассеяно целуют лицо, плечи, ключицы, ушко. Вместе со стоном Чимина, фейерверк разрывается в голове. Мышцы сокращаются, и я лишь ближе прижимаю к себе парня. Он кончает всего лишь в паре секунд после меня. И мы лежим, обнявшись, ожидая, пока наши тела отдадут всю энергию. И мне нравится, что он не выходит из меня, пока не пройдут все сокращения. Мы избавляемся от презерватива и позволяем друг другу просто отдыхать в объятиях. Удивительно, как доверие и безграничная любовь открыла меня с ним. Все предрассудки, что были связаны с телом, Чимин легко стер, заполняя раз за разом, пока я не почувствовала себя свободно, раскрепощенно. Мы наслаждались друг другом каждый раз, чувствуя любое изменение настроения. Чимин всегда был хорошим эмпатом, но со мной это работало в две стороны. Конечно, не сразу. И я ни за что не хочу променять это ни на одну волну.