***
Всё как будто бы в воде. Глухо и темно. Арсений не привык к такой темноте, даже ночью есть источники света, а здесь… словно он попал на дно Марианской впадины, так же темно и давит. Со временем звуки становятся всё чётче, но тьма не рассеивается. Кто-то говорит. И много. Не переставая, прерываясь разве что на кашель, такой страшный, словно из кошмаров. Из этого монолога Арс узнаёт очень много личного из жизни этого человека, и ему не понятно, почему и кому этот парень всё это рассказывает. Моментами эта история жизни казалась смешной, моментами грустной, со своими взлётами и падениями. Но когда парень заговорил о болезни, и что уже полгода он лежит в больнице, Арс не на шутку испугался, ведь получается, что он тоже в больнице, раз слышит всё это. И что же с ним? Кома? Испугался Арс и диагноза, который озвучил парень — рак лёгких. Как потом оказалось, парня зовут Антон, к нему приходят родители и у него тоже есть сестра, которая хочет отложить свадьбу на потом, брат ей важнее. Они волнуются, заставляют его мыслить хоть капельку позитивней, а он отмахивается, мол, я и так это знаю. Со временем ощущение воды в ушах проходит совсем, а Антону становится всё хуже. Его кашель режет ухо, и вызывает как страх, так и желание обнять и пожалеть. Но он словно парализован. Он всё слышит, но помочь никак не может. И однажды Арс видит свет, очень ярко, и он, только открыв глаза, тут же их закрывает. Старается пошевелить руками, у него получается, хоть и с большим трудом. Внезапно он осознаёт, что в палате больше чем два человека. — Мне… Очень жаль, — тихо говорит врач, явно сдерживаясь от того, чтобы заплакать, обнимает рыдающую женщину, рядом стоит женщина помоложе, она тоже плачет, закрывая рот рукой. — Антон хороший человек. Он стал мне лучшим другом, насколько это вообще возможно. Медсестра, которая, видимо, пришла проведать Арсения, изумлённо остановилась и, развернувшись, помчалась вон из палаты, видимо, за врачом. Уже через некоторое время в палату входит другой доктор, который принимается снимать маску искусственного дыхания с Арса и расспрашивать о том, как он себя чувствует, светит фонариком в глаза и прочие медицинские штучки. Арс всё старается посмотреть в сторону Антона, но врач, не смотря на это, продолжает свои осмотры, а когда ему всё же удаётся увидеть человека, который ему всю жизнь свою пересказал, то внутри что-то обрывается, и в груди расплывается всепоглощающая пустота. Медсестра аккуратно отключает парня от всех приборов, которые поддерживали его жизнь. Он бледный и худой, как смерть, в воздухе еле-еле ощущается сладковатый запах. По щеке скатывается слеза, и кажется, что он вот-вот заплачет, как маленький ребёнок. Врач это замечает, и его выражение лица сильно меняется. Комната, кажется, пропиталась скорбью. На следующий день палата кажется пустой. Когда приходят Алёна с Катей, их лица тоже меняются, они замечают, что в палате осталась лишь одна койка и апельсины, коих было в два раза больше, теперь придётся есть только Арсению. А из окна льётся свет, и цветёт и пахнет жизнь, поют птицы. Дело уже ближе к маю. В один из дней, пока Арс восстанавливается в больнице, в открытое окно залетает воробей, чирикает, не переставая, машет крыльями и привлекает внимание. А улетать отказывается, сколько бы его не прогоняли медсестры. Но как только он приземляется на Арсову шевелюру, тут же успокаивается и засыпает, кажется. После выписки Арс забирает к себе воробья, который, к удивлению Алёны, был не против клетки с жёрдочкой. А назвали воробушка очень просто: Антон.Часть 1
17 декабря 2018 г. в 01:42
В этой больнице Антон давно. Ну, как давно — в этот день, смотря на календарь, Антон понимает, что он торчит здесь уже полгода. Находится в больнице он всего полгода, да, а вот посещал он эту больницу уже не сосчитать сколько раз. Осмотры у врачей, процедуры и анализы, а теперь вот госпитализация.
С врачами он уже на ты, и даже понимает из шутки из разряда чёрного юморка. Ведь в его положении только и остаётся, что шутить и стараться не думать о том, что его может ждать впереди — правда, боится он совсем не смерти, а боли, от которой он будет мучиться.
Дима, его лечащий врач, говорит, что всё хорошо. Пока что. И тонко намекает, что может случиться рецидив, надеясь, что Антон не поймёт. Но Антон понимает. Все эти приёмчики Антон уже выучил, и, попросив врача не утаивать от него ничего, получает искренний ответ.
Что ж, думает Антон, не так уж всё и плохо. Ему отвели ещё максимум год или чуть-чуть меньше.
Антон к этому привык, если быть честным, он смирился с тем фактом, что умирает. Да, так бывает, думает он, люди умирают и умирают каждый день. Одним человеком больше, одним меньше — роли не играет, размышляет Антон, семь миллиардов обойдутся и без него.
Так что смерть его никак не колышет, он даже шутит на эту тему, чему не очень рады родственники, которые ждут, когда же он магическим образом поправится, и опухоль в его легких испарится. Но этого не произошло. Сколько бы врачи не назначали ему химиотерапию, она помогала лишь частично, когда казалось, что он уже победил — рак опять давал о себе знать.
И вот он здесь, в больнице, шатается по коридорам, болтает с медсёстрами.
Одна из них проболталась, что в их больнице лежит очень интересный пациент, находящийся в коме уже полтора года, и так до сих пор не проснувшийся. Антону стало интересно, он никогда не видел людей в коме. Он расспрашивает об этом, но номера палаты так и не получает, мол, родственники не очень хотят, чтобы там был кто-то из посторонних, кроме врачей и их самих.
Так Антон проводит почти два месяца, практически забыв о том чуваке в коме. Ему забивают голову родители и сестра, которые говорят, что мысли материальны и стоит думать только о хорошем. Но он не следует их советам, ведь он реалист и понимает, что обречен. Врачи со своими бесконечными анализами и терапиями тоже уже немного надоели.
В один прекрасный день Антона переводят в другую палату, Дима обещает соседа, но уточняет, что тот не слишком болтлив. Говорит ещё, что долго упрашивал родственников пациента пустить хотя бы одного другого человека из-за нехватки мест, и ему это, видимо, удалось.
И вот Антон вспомнил о человеке в коме. И да, он как будто просто спит. Правда, аппарат искусственного дыхания и многочисленные приборы, поддерживающие жизнь мужчины, говорят об обратном.
Только войдя в палату, Антон спрашивает, из-за чего, почему этот мужчина в таком состоянии. Дима отмахивается, мол, не я его лечу, но всё-таки поясняет, что после автомобильной аварии его жена отделалась переломами, его дочь, к сожалению, погибла, а он тут, в коме. Откуда у его семьи столько денег на поддержку его здоровья, Антон ума приложить не может, да и Дима тоже ничего не знает, говорит, если встретишь его лечащего врача, спроси.
И вот, Антон один на один с этим спящим, молчащим чуваком. На вид ничего такой, думает Антон, склонившись над мужчиной, рассматривая его. Но ему быстро наскучивает это занятие. Он ходит по палате кругами, решает кроссворды и судоку, которые ему притаскивает мама.
Где-то он то ли прочитал, то ли услышал, что люди в состоянии комы всё слышат и понимают, просто ответить и отреагировать не могут. И просто начинает говорить, без разбору, перескакивая с одной темы на другую, прерываясь на кашель и еду.
Рассказывает, как пошел в первый класс и как он на первом сентября перепутал одиннадцатиклассницу с учительницей. Рассказывает, как он хорошо учился в начальной школе, как скатился в средней и как вдруг схватился за голову в одиннадцатом классе. Рассказывает, как впервые попробовал покурить, как ему это понравилось и как круто он выглядел, по мнению его четырнадцатилетнего я. Рассказывает, как окончил школу, как поступил в универ и решил серьёзно взяться за ум, но не получилось, и всё пошло по накатанной; как еле-еле он закончил универ; как с девушкой познакомился и как хорошо у них всё было.
На этом моменте его голос начинает дрожать и слёзы просятся наружу. Он некоторое время молчит, но всё же продолжает:
— И — представляешь? — она меня бросила, — хрипит Антон, — И сказала, что так она жить не сможет, что расстаться нам лучше раньше, чем я умру, прикинь? Уже тогда она мыслила, как я сейчас. Что я не выживу ни при каких условиях. Я пытался её переубедить, мол, некоторые люди смогли победить и я смогу, только поверь в меня и поддержи, но нет, она упёрлась, как баран! Овца! Попрошу, чтобы её позвали на похороны, чтобы она увидела, кого она, сука, потеряла и угробила!
Антона уже клонит в сон, но он всё смотрит в сторону мужчины, его молчаливого слушателя. И с мыслями о том, застанет ли он момент пробуждения человека от комы, Антон засыпает.
Через две недели он видит родственников этого мужчины. Арсений — так они его называли. Приходили две женщины, одна из которых, очевидно, была его женой, а другая — сестрой. Вот у кого действительно крепкие отношения, думает Антон.
Его они заметили сразу. Спросили, как его зовут и почему он здесь, они ему даже апельсинчиков принесли, какие милые. Узнав причину, они заметно расстроились и сказали, что глубоко сочувствуют ему. Он знает, что люди терпеть не могут, когда от их сочувствия отмахиваются, как от назойливой мухи, поэтому просто сказал «спасибо». Ничьё сочувствие Антону не нужно, он и так обречён.
Антон, видя, как Алёна, жена Арсения, держит его за руку, как на её глазах наворачиваются слёзы, решает выйти из палаты, почему-то эта картинка вызывает неприятные ощущения в груди. Может это приближающийся рецидив?
— Знаешь, я завидую тебе, Арс, — говорит Антон, после того, как они ушли, — У тебя есть любимый человек, который делает всё, чтобы ты выздоровел. У меня только родители и сестра. Они, конечно, из кожи вон лезут, чтобы я поправился, но, если честно, если бы тут была Ира, мне, кажется, мне было бы легче. Хотя я уже не уверен, что мои чувства к ней такие же, как тогда.
Антон чувствует першение в горле, а потом и поступающий приступ кашля — отвратительный, дерущий горло. Кашель настолько сильный, что иногда кажется, словно сейчас он выкашляет все свои легкие вместе с ебаной опухолью.
Проходят три месяца, после которых Антон почти не встаёт с больничной койки. Усталость, вялость, головная боль и боль в груди — это его постоянные спутники, почти что второе я. Он почти ничего не ест и сильно похудел, так, что мама заплакала, когда увидела его.
Обезболивающие препараты заставляют боль ненадолго покинуть его. В эти моменты просветления разума, когда мысли в голове не только о боли и желании умереть и уговорить врачей сделать эвтаназию — преступление по сути, он философствует или просто разговаривает. Его надежды на то, что он увидит глаза Арсения, увидит, как тот осмысленно смотрит на мир, тают, как мороженное на сорокоградусной жаре.
— И всё-таки курить — это плохо, — тихо хрипит Антон, его голос теперь постоянно хриплый и неприятный, отчего даже сам Антон испытывает жалость к себе самому, — Но курильщики же бараны, им не объяснишь, что это вредно, и с возрастом риск слечь с раком гораздо выше. Но кто послушает? Правильно, никто. Потому что никому это нахер не сдалось. Все же умные, блять! Даже не осознают, что убивают себя! Вот бы устроить акцию типа: «Приди в больницу, зайди к онкобольным и возьмись, сука, за голову, блять, а то хвататься будет не за что!» — было бы здорово, как считаешь?
Антон поворачивает голову в сторону Арсения, тот всё так же неподвижен и молчалив. Теперь у них есть много общего, думает Антон, оба лежат аки брёвна, оба подключены к вентиляции лёгких, ведь в последнее время Антону трудно дышать самостоятельно.
Отворачивается обратно к потолку, внезапно понимая, что он боится. Он боится умереть. Он не хочет умирать так рано, он хочет увидеть свадьбу сестры, счастливое лицо мамы, он хочет увидеть глаза человека, лежащего рядом.
— Представляешь, мне двадцать семь, а я умираю. Судьба сделала слишком кривую отсылку к клубу двадцати семи. Я ведь не знаменитость, и далеко не лучший человек.
Антон уже боится закрывать глаза, опасаясь их больше не открыть. Он много разговаривает, в меру своих возможностей, конечно. Врачам лишь остаётся из последних сил бороться за его жизнь, которая постепенно угасает, как огонёк свечи. Его свеча скоро потухнет, думает Антон.