О добре, зле и бабочках

Баки Барнс ненавидел уходящее лето. Готовясь вот-вот убраться восвояси, чертова пора будто бы отыгрывалась на глупых людишках, щедро расшвыривая над городом остатки тепла. Баки чувствовал себя пригоревшим панкейком на дне сковородки. Роль вентиляции, пусть и слабенькой, играло раскрытое настежь окно. Как и все снайперы, Барнс был в некоторой степени параноиком, опасаясь светиться на открытых пространствах, но быстро прикинув перспективы, махнул на безопасность рукой. В крохотной квартирке Роджерса шанс задохнуться от духоты был несравненно выше, чем словить в голову пулю, прилетевшую с крыши соседнего дома. Полулежа на диване и безучастно глядя в потолок, Барнс проклинал август, а вместе с тем и Стива, провалившегося куда-то вместе с партией холодного пива. Сжимая в ладони почти пустую бутылку, Баки подавленно выдохнул. Это же надо было, забраться в такую нору! Продавленный диван, на котором он задремал под монотонный бубнеж телевизора, напоминал по ощущениям камень. С таким же успехом Барнс мог усесться на пол на часок-другой: сломайся сейчас таран об его задницу, и Баки бы его не почувствовал. Настолько все онемело. — Проклятье, где же тебя носит, Роджерс? — тихо процедил он сквозь зубы. Где-то вдали, за болтовней смазливой ведущей и какого-то смутно знакомого мужика, Баки почудился хлопок входной двери. Со стоном усевшись, Барнс погладил спящую рядом Фемиду. Вместе с квартирой Роджерсу осталась персидская кошка, которую тот кормил. Это было обязательным условием для аренды, и Стив, добрая душа, согласился. Первое время персидка и Баки не ладили. Барс матерился, стряхивая с одежды шерсть, находил паршивку мордой в своей чашке с кофе, и подпрыгивал от неожиданности, наступая в темноте на кошачьи игрушки-пищалки. Ситуация к тому моменту накалилась до предела, и Барнс был готов послать Стива к черту, как вдруг Фемида повредила лапку. В последствии Барнс сам себе удивлялся, как неожиданно для себя он мотался с ней по ветклиникам, гонялся за кошкой с мазью и даже научился ставить ей уколы. МиниЧП не прошло бесследно: с тех пор его и кошку было не разлучить. От прикосновения ладони животное заворочалось и раскрыло глаза. — Вернулся наш балбес, Феми, — Баки коснулся треугольничка кошачьего носа. — И я ему скажу пару ласковых. Ты со мной? — кошка мяукнула и встала, неспешно потягиваясь. Чувствуя, как медленно закипает, Баки обратил лицо к двери. Туда, откуда неслись звуки шагов. — Ну и где ты шатался… Баки запнулся и выругался от удивления. Фемида изогнула спину и, после короткого шипения, с визгом бросилась из комнаты вон. Мимо посторонившегося Стива. И Барнс вполне разделял кошачьи чувства. Зрелище, явившееся ему из недр коридора, оказалось впечатляющим и пугающим одновременно. На вошедшем Роджерсе красовался костюм бабочки в вырвиглазных тонах, а на голове желтел ободок с подрагивающими на них тонкими усиками. И это нечто таинственно улыбалось обалдевшему Барнсу. Пытаясь прокашляться, Барнс бросил взгляд на окно. В случае опасности ретироваться придется только так, хотя в глубине души Баки надеялся, что ему снится детский кошмар и до полетов вниз не дойдет. В голове сразу всплыла фраза «прогуляться с ветерком». Стараясь не думать об этом, Баки осторожно поставил бутылку на столик и протер глаза: чертово пугало никуда не исчезало. Более того, оно держало в руках небольшую коробочку, откуда торчал ярко-жёлтый рукав чего-то-там. — Стив, что это? — к Барнсу вернулось наконец умение говорить. — Костюм, — Роджерс невозмутимо пожал плечами, отчего Баки едва сдержал порыв разбить лоб ладонью. — Хорошо, я перефразую вопрос, — кивнув с видом нянечки в интернате для слабоумных, Барнс спросил по-другому. — Что, черт возьми, ты задумал? После того, как они завязали романтические отношения и даже учились жить вместе, Баки поставил партнеру одно условие: никаких бабочек в доме. В коробку отправились треклятые шторки на кухне, чайник и с десяток картин, развешенных по квартире. Роджерс спорить не стал, лишь поначалу ходил грустно-задумчивый. Но и это вскоре прошло. У Барнса даже забрезжила надежда, что все закончилось, как Стив спятил. Складывалось ощущение, что жизнь без крылатых повредила сознание Роджерса и тот тронулся крышей. — Совсем у него бабочки полетели, — осторожно отметил про себя Барнс, глядя на Роджерса. — Так что это значит? — Я подумал, что слишком легко сдался, согласившись на твое условие, — Стив вздохнул, отчего усики на его голове осуждающе покачнулись, а Барнс испытал желание стукнуться лицом об стол. — Слов для того, чтобы убедить тебя в том, как прекрасны бабочки, недостаточно. И я захотел, чтобы ты взглянул на это с другой стороны. Я тебе тоже такой купил. С этими словами Роджерс поставил коробку на стол. При виде второго костюма, запакованного в прозрачную бумагу, испуг Барнса перерос в панический ужас. Баки ярко представил, как Стив ехал в дураком костюме в метро и поднимался на лифте. А дальше буйная фантазия довершила работу за него, нарисовав, как он и Роджерс, обряженные в костюмы бабочек, кружат по Вашингтон-сквер-парк, а за ними с руганью и большими сачками бегают санитары. — Со стороны окна психлечебницы, ты имеешь в виду? — Барнс решительно отодвинул бутылку. Пожалуй, на сегодня ему хватит и Стива. — Я имею в виду, глазами бабочки, — усики покачнулись почти оскорбленно. — Поэтому надевай. У нас впереди целый день. Именно этого Барнс и боялся. Вскочив с дивана будто ужаленный, он прошмыгнул мимо Стива в двери и запрыгал на одной ноге, пытаясь попасть ступней в ботинок. — Ты куда? — Забирать машину из автосервиса, — подхватив ключи от квартиры, Баки вымелся вон и, не дожидаясь лифта, как мячик от пинг-понга заскакал по ступенькам. — Но у нас нет машины, — долетел стремительно удаляющийся голос Роджерса. Так быстро Барнс еще никогда не бегал… *** Стоя перед дверью с игрушкой и коробкой других покупок, Барнс нетерпеливо жал на кнопку звонка. Молясь между делом, чтобы его опасения насчет санитаров и увлекательного путешествия в дурдом не оправдались, Баки неожиданно поймал себя на мысли: ну и бабочки, и черт с ними. Что такого в шторках с крылатыми? И заварочном чайнике? И даже мягкой игрушке-махаоне? Баки за пару часов скупил барахло с ненавистной символикой в первых попавшихся магазинах в знак примирения: из двух зол выбирают любимое. Ради Стива, так и быть, он потерпит крылатых. Когда Баки уже был готов взвыть, двери открылись, являя его взору Стива все в том же костюме. — Ты где был? — тот с изумлением глядел на крупную плюшевую бабочку, зажатую подмышкой Баки, и на картонную коробку, прижатую к другому боку. — И это ещё что такое? — По магазинам летал, — буркнул Барнс и застыл от ужаса. Сзади его нагнал скрипучий голосок миссис Винтер. Старой карги и жуткой сплетницы. — Добрый день, мистер Барнс. И Вам, мистер Роджерс. Ой, а почему мистер Роджерс так странно одет? — Он… репетирует роль для спектакля в сиротском приюте, — не оборачиваясь, ответил Барнс. Взгляд, обращенный при этом на Стива, обещал кое-что похуже чем смерть. И даже крылья и усики покаянно повисли. — Он теперь волонтер. — Ах, какой молодец, — растроганно заохала старуха. — Золотого сердца человек. А вы тоже участвуете? — Типа того, — Баки испепелил взглядом притихшую бабочку и, дождавшись пока миссис Винтер зайдет в лифт, сунул в руки Стиву коробку. — С какой комнаты начнем? И сними уже этот ужас.