Стреляй наверняка

— Просто начните сначала, мисс Бишоп. — Кейт. Пожалуйста, зовите меня просто Кейт, агент Коулсон. — Может быть, хотя бы Кэтрин? Это идёт под запись. — Как хотите. Я уже привыкла. Там меня так называли всего шестеро. — Кэтрин, вам нужен ещё платок? Я принёс коробку. Кофе? Пончики? Чистая одежда? — Я не отдам эту толстовку. Агент Коулсон, пожалуйста, не надо всего этого. Я убийца. Говорите со мной как с убийцей. Неважно, что сказал доктор Стрэндж. Это ведь он просил побеседовать со мной? Щ.И.Т.у нужны уникальные данные? Хорошо. Сейчас я расскажу всё с самого начала. — Вы даже не спрашиваете, что будет потом, Кэтрин. — Мне без разницы, агент Коулсон. Так вот. Там тоже было шестое июня… *** Здесь тоже шестое июня. Раннее утро. Здесь тоже всем плевать, что на улице истекает кровью девушка со стрелой под ключицей. Будто в этом городе, честное слово, стреляют из лука на каждом углу. Легко принять этот город за Нью-Йорк — и Кейт принимает, прячась в подворотне, как только получается встать на ноги. Обламывает стрелу. Прикидывает, чем бы прикрыть рану и доползти до какого-нибудь медпункта. Скрулл почему-то её не убил, а выкинул на улицу? Зачем? Рассчитывал, что умрёт? Побрезговал добивать? Не хотел тащить из квартиры на Фултон-стрит расчленённый труп? Кейт, пожалуй, слишком давно не бывала в Нью-Йорке, раз на родном Манхэттене — не лень же было тащить из Бруклина, вот же! — что-то изменилось. Она пробирается дворами с передышками, надеется, что какой-нибудь распиздяй повесил толстовку на руль стоящего у подъезда велика и вернулся за забытым дома мобильником. Без толку. Всё теряет смысл, а Кейт думает, что слишком сильно треснулась головой, когда приходится выбраться на перекрёсток, наплевав, что её увидят. Слишком много крови потеряно, если она потеряет сознание во дворах — не найдут. Она так и садится на тротуар, и смотрит на башню Старка — на место, где должна была бы быть башня Старка, и понимает, почему переулки, канализационные люки и пожарные лестницы — не на своих местах. Потому что это не Манхэттен и не Нью-Йорк. Здесь нет башни Старка. Нет небоскрёба «Рэнд Индастрис», нет здания «Бишоп Груп». Перед глазами вдруг мерцает голубая вспышка — последнее, что она видела ночью, перед тем, как потерять сознание. Сразу после того, как скрулл с её лицом прицелилась ей в лоб. Всем плевать, хотя Кейт сидит на тротуаре и глазеет на чужие башни-близнецы. И надеется, что её заберут санитары. Подъехавший автомобиль — и вправду белоснежный. Но это не карета, везущая в психушку. Хотя эта тачка подороже любых карет и за рулём определённо сидит принц. Или злодей. Обычно все, кто на первый взгляд кажутся Кейт сказочными принцами, на второй оказываются сказочными мудаками. *** — Повторите, пожалуйста, как его звали? — Оливер. Оливер Куин. Его лицо было на каждом третьем билборде в Стар-Сити, и он очень удивился, когда я его не узнала. — Но потом вы, конечно, удивили его ещё сильнее. — Да. Да, я расплакалась прямо у него в машине. И рассказала эту ох… невероятную историю, извините, агент Коулсон. — Понимаю. И какова была его реакция? — Мне следовало задуматься, когда он не сдал меня в психушку. Мне следовало задуматься, когда я увидела наконечник стрелы в бардачке. Мне следовало задуматься, когда он в тот же день снял для меня квартиру, купил мне еду и одежду, нанял тренером по стрельбе из лука и обмолвился, что в этом мире существует Лига Справедливости. — Что вы ответили на это? — Честно? — Честно. — Я посмеялась и сказала, что всегда мечтала пощупать Флэша за задницу. — Оу. Не могу вас осуждать, Кэтрин. — Мне следовало задуматься, когда он радостно поволок меня в тот же вечер к своему другу на день рождения. Мы отмечали его вчетвером. На крыше дома. Ели роллы с угрём. Пили мартини. Я не знаю, какой идиот дал мне лицензию частного детектива. Просто не знаю. Не рассказывайте Джессике Джонс. Пожалуйста. — Вас что-то должно было смутить в новых знакомых? — Всё. Абсолютно всё. Лётчик-испытатель и шикарная блондинка, друзья миллиардера. Который умеет вытаскивать стрелы и обрабатывать раны. И всё это — в мире, где существует Лига Справедливости. — Кэтрин, у вас тогда был тяжёлый день. — Нет. Это был один из лучших дней в моей жизни. Несмотря на кровопотерю и совершенно кошмарную ситуацию. Просто они мне понравились, понимаете? Сразу понравились. Как будто я знаю их тысячу лет и они могут стать моими друзьями. В своё оправдание скажу, что мне удалось в тот вечер не напиться до потери разума и никого не затащить в постель. На это ушли все мои умственные усилия. — Я правильно понял, что это были Дина Лэнс и Хэл Джордан? — Да. Дина и Гарольд Мартин Джордан. *** Хоукай не может долго отлёживаться. Даже если в съёмной квартире хорошо и если новые знакомые не дают скучать. Кейт ходит в кофейни с Диной, гуляет по городу с Хэлом, который сам недавно снял здесь квартиру и которому надо выговориться после разрыва с девушкой, а ещё к ней каждый вечер ненадолго заглядывает Оливер — если они не сидят втроём с Хэлом в баре. Конечно, он же хочет знать, когда Кейт сможет начать отрабатывать аванс. Или не только поэтому, но мысли Кейт занимает другой человек, которого можно встретить в этом городе. Стрелок в фиолетовом капюшоне и с дурацкой роллерской защитой впервые появляется на крышах Стар-Сити восемнадцатого июня. В ночь на день рождения Клинта. Хорошо, что Оливер выдал ей инвентарь для тренировок. Это ни хрена не тренировочный лук. Отличный лук, отличные стрелы: миллиардерам только дай деньги и навязчивую идею, и они начнут гвозди заколачивать микроскопом из вибраниума. Она не встречает Зелёную Стрелу целую неделю — зато о новом стрелке начинают говорить в новостных сводках. Предполагают, что это — помощник Зелёной Стрелы, который тоже светится в репортажах. Называют её Фиолетовым Капюшоном. Пиздец как злит. Кейт думает как раз об этом — и ещё о том, что она тренирует Оливера всего три дня и ясно видит, что он безнадёжен, — когда ночью двадцать пятого июня её хватают за руку на крыше. Она прикладывает подкравшегося незнакомца локтём в живот, оборачивается — и прикрывает рот рукой. — Ой. — Отличный удар, Фиолетовый Капюшон. Но люди вообще-то думают, что ты — мой помощник. — Я не твой сайдкик, Зелёная Стрела. И я не Фиолетовый Капюшон. Я Хоукай. Он лежит на крыше — и ржёт, и Кейт вдруг думает, что лучше бы она пошла в клуб с Оливером и нахлесталась там чего покрепче, чем вот так встретила живого героя из комиксов — и сразу же поняла, что он идиот. Другие с первобытным оружием, впрочем, на перестрелки не ходят. — Это же имя чувака из комиксов. — Это моё имя. — Значит, ещё одна хищная пта… — Назовёшь меня пташкой — выбью зубы. Он садится. Смотрит на неё — и протягивает руку. Кейт хватается за неё — и рывком поднимает Зелёную Стрелу. Разглядывает, пока он смеётся: в темноте, под капюшоном и маской, чёрта с два рассмотришь лицо. — Почему бы тебе лучше не назваться Пересме… — предлагает он. — Поверь, этот этап мы уже проходили. — И вообще, мне всегда больше всех нравился Росомаха. — Что? До неё только сейчас доходит абсурд ситуации. В мире Мстителей читают комиксы о Лиге Справедливости. В мире Лиги Справедливости читают комиксы о Мстителях? — Серьёзно, детка, я бы не стал называться именами супергероев из комиксов. Придумал бы что-то оригинальное и своё. — Когда мне было девять, ты нравился мне гораздо сильнее, — не выдерживает Кейт. — Нарисованный. В комиксах, — язвительно подчёркивает она, — и в мультиках. — Что? — Это очень долгая история. — Замечательно, — он снова хватает её за руку и тянет к краю крыши. — Но сейчас у нас нет времени. Расскажешь утром. — Но… В смысле?! — Я видел тебя в деле и хочу показать, что я не хуже нарисованного. Пошли. Мне очень нужна помощь с одной ма-а-аленькой бандой наркоторговцев. — Я не твой сайдкик. — У меня есть взрывные стрелы, и их хватит на двоих, — невозмутимо сообщает второй-лучший-лучник-её-детства. Стреляет в соседнюю крышу, цепляет трос — и хватает её за талию. Отказаться просто невозможно. *** — Потом мы сидели на крыше здания. Напротив башен-близнецов. До утра. Я рассказывала ему свою историю и не знала, что он слушает её во второй раз. — То есть, Кэтрин, Зелёная Стрела… — Это Оливер Куин. Это был Оливер Куин. — Я всё-таки принесу вам кофе. — Пока вы будете ходить, я расплачусь снова. Агент Коулсон, не надо никакого кофе. Просто слушайте меня, ладно? — Договорились. Я здесь как раз для этого. — Это прозвучит легкомысленно, но… Я… Влюбилась в Зелёную Стрелу, кажется, той же ночью. Он действительно был не хуже нарисованного. Он был лучше. С тех пор мы работали вместе каждую ночь. До середины июля. И я всё ещё не понимаю, кто дал мне лицензию частного детектива, агент Коулсон, найдите этих людей и проверьте на профпригодность. Впрочем, там мне её тоже дали, но это были связи Оливера и Дины. До середины июля меня чертовски бесил Оливер, я даже пару раз не в шутку побила его на тренировках, потому что он стал всё время звать меня на свидания… — Я могу сказать, что это неловко, Кэтрин? — Это очень неловко, агент Коулсон. — А что случилось в середине июля? — Мы гнались за Тёмным Лучником. Тринадцатое число, хоть и четверг… Всё равно хреновая идея. Я чуть не сорвалась с крыши, Зелёная Стрела поймал меня и я его поцеловала. Как только он сказал, что это было важнее, чем догнать его врага. После этого он сразу ушёл. — Оу. А в чём была причина? — Сейчас я думаю, что причина была в Джордане. Пожалуйста… — Я не перебиваю. — Тогда я расстроилась. И сдалась. Вечером четырнадцатого июля я пошла на концерт «Fall Out Boy» с Оливером. Он знал, что они мне нравятся и что я хочу побывать на их концерте. Я думаю, он устроил это для меня. А пятнадцатого июля… Утром… — Вы проснулись с ним? — Да. И он сказал мне: «Я — Зелёная Стрела». И я швырнула в него туфлю. Простите, агент Коулсон, я хотела сказать совсем не это, вы меня сбили. В то утро… Я впервые увидела Бэтмена. Сразу без маски. Его зовут… — Минутку, Кэтрин, минутку. Я за кофе. — Мне не нужен кофе. — Мне нужен. Боже, Кэтрин. Вы видели живого Бэтмена без маски. *** Его зовут Брюс Уэйн. Он сидит напротив в пустом, арендованном полностью и зашторенном, ресторане в центре Стар-Сити. Усталый мужчина в безупречном костюме, ещё одно лицо с билбордов и передовиц. Ещё один мажор для публики, ещё один герой на самом деле. И эта встреча — без масок, с места в карьер. Оливер перестаёт повторять «охренеть, охренеть, Брюс Уэйн, охренеть» только тогда, когда приносят вино. Он сидит напротив и очень внятно и чётко рассказывает: из тюрьмы вместе с несколькими другими опасными преступниками сбежал маньяк Виктор Зсасз, по последним данным, он направился в Стар-Сити, и в последний раз он угрожал лично Брюсу Уэйну и его самым близким людям. Ему нужна помощь с поимкой, он просит помощи от себя и якобы лишь поэтому приходит с открытым забралом; а ещё ему зачем-то нужен второй стрелок в Лиге. — Я наблюдал за вами, Кэтрин. Вы нам подходите. Оливер чуть не давится коллекционным вином. — Но как же испытания? Как же всё это… «У нас уже есть один человек без сверхспособностей...» — «...и мы перезвоним, если Бэтмен подвернёт ногу», — подхватывает Кейт и тут же краснеет, потому что Бэтмен — вот он, перед ней. Оба смотрят на неё подозрительно, но ничего не говорят. — Зелёная Стрела, — продолжает Брюс, — следит за Стар-Сити. Здесь сейчас неспокойно, и его не всегда получается выдернуть, когда он нужен. С двумя стрелками будет проще. К тому же, Кэтрин… — Кейт. — ...Кейт, я собрал о вас достаточно информации. Вы нам подходите. Добро пожаловать в Лигу Справедливости. И мы, возможно, найдём способ вернуть вас домой… если вы захотите. За это, кажется, стоит выпить, но никто не торопится. Оливер напряжён, сильно напряжён: Кейт достаточно работает с Зелёной Стрелой, чтобы заметить это. — Есть что-то ещё, — произносит он, не сводя взгляд с Брюса. Тот выдерживает паузу. — В последнее время, — дипломатично отвечает он наконец, — мы расходимся с Чудо-Женщиной и Суперменом в слишком многих вопросах. *** — В общем, мы поймали этого маньяка. — Ещё бы, Кэтрин. — И вернули его в Аркхэм. И думали, что на этом всё закончилось. До шестого августа всё шло хорошо, очень хорошо, надо было и тут что-то заподозрить. Я перевезла вещи к Оливеру, детективное агентство открылось, мне дали контакты хорошего криминалиста из Централ-Сити. Я пару раз поработала с Лигой. Разве что никак не получалось собраться снова вчетвером, как в первый вечер — Джордан стал нас избегать. Ну, я тогда ещё не понимала. Мы и виделись только под маской. Он спас мне жизнь, а я и не знала, что это он. — Он… — Агент Коулсон, не притворяйтесь, что не читаете комиксы. Гарольд Мартин Джордан был Зелёным Фонарём. — Был? Что с ним случилось? — Сначала случился Джокер. *** — Знаешь, было бы намного проще, если бы у меня все руки не были в ожогах. — Ты сам виноват. Свечи всё-таки надо зажигать аккуратно и после того, как влезаешь в воду. — Откуда мне знать? — Ты какой-то неправильный миллиардер, Оливер. — Могла бы мне подсказать. — А мне откуда знать? — Ну ты-то вроде правильный миллиардер. Или знаешь правильных миллиардеров. — Аргх, я ещё раз повторяю: я впервые увидела Уэйна в то утро. — И сразу без маски. — Если ты не перестанешь… — ...ревновать? — ...без умолку пиздеть на бегу, я снова тебя ударю, честно. Они бегут по набережной Метрополиса, где Бэтмен срочно собрал всю Лигу. Хоукая и Зелёную Стрелу он выдернул из Кампече, куда они улетели в командировку — на поиски всё того же Тёмного Лучника, сбежавшего в тёплые страны. Не все пациенты вернулись в Аркхэм: Джокер внезапно оказался в Метрополисе и украл Лоис Лейн. Беременную Лоис Лейн. Но всё под контролем: субмарина, на которой её удерживают, уже поднята из воды, и всё вот-вот будет хорошо, и нужно будет только помочь скрутить этих психов, Джокера и Харли Квин. Главное — не пропустить веселье. И воссоединение Супермена с его женой. Все же знают, ну честно. Тут вообще почти всё понятно, Кейт всё ещё не знает только Флэша и Зелёного Фонаря. Оливер бежит рядом и косится на неё. На новый костюм, на визоры, которые Хоукай носит вместо маски. Усмехается. — Я не перестану ревно… — начинает он, когда их подхватывает огромная зелёная рука и оттягивает к морю. Зелёный Фонарь — взмыленный и бледный, не такой, как обычно, и ни Кейт, ни Оливер сначала не понимают, что произошло. Он оставляет их на берегу, у самой воды, и Кейт ещё жалеет, что их выдернули из Кампече, от моря потеплее и поспокойнее, когда над Метрополисом вырастает оранжевый гриб, а берег заполняется людьми. — Что… — Оливер смотрит на происходящее — и тоже ничего не осознаёт. Всё проясняется только тогда, когда алая вспышка оставляет рядом с ними всклокоченную Дину. До этого дня — страшного дня — Хоукай ещё не работала плечом к плечу с Чёрной Канарейкой, но задавать вопросы и обижаться на секретность сейчас не к месту. — Только что, — говорит она, бледная и будто слегка осипшая, — Супермен под галлюциногенами убил Лоис Лейн. Когда её сердце остановилось, сработал детонатор бомбы. Кейт ещё не знает, что никогда не ввернёт в разговоры про ревность ответную шуточку про свою лучшую в этом мире подругу, Чёрную Канарейку. Бывшую Зелёной Стрелы. Всем станет не до этого. *** — Он слетел с катушек, агент Коулсон. Быстро и неумолимо. И эта хренова гречанка ему помогла. — Какая классическая история о гречанках. — Супермен убил Джокера. Начал расправляться с диктаторами. Хотел убить Харли Квин, но Оливер не дал. Он хотел построить порядок на крови, понимаете? — У меня в досье написано, что у вас на счету шестнадцать убийств. — Девятнадцать. — Но по моим данным… — Нет, там я совершила только два. Зарезала в Венисе парня, ещё до. Случайно. Хотела только покалечить и задела артерию в паху. — Только покалечить? — Вы же всё обо мне собрали уже давно. Не притворяйтесь, пожалуйста. Я была очень зла, той девочке не было четырнадцати. Речь не об этом. Да, я признаю необходимость убийств в некоторых ситуациях. Но… Не так. Нельзя построить порядок, если просто переубивать диктаторов и самому стать диктатором. Нельзя захватывать власть, если не знаешь, что с ней делать. Нельзя пытаться устранить последствия и не устранять причину. Все эти отморозки, они же откуда-то берутся, и убийство из крайней необходимости — это не плановая зачистка в двести человек за раз. Нельзя одним махом перекроить старые порядки. Вообще нельзя пытаться захватить мир, если у тебя поехала кукушка. — С вашего позволения, Кэтрин, обычно этого никто и не планирует, пока кукушка не поедет. — Вот. — Но можно ли построить мир не на крови, а на страхе? — Если вы о моих действиях… Я не хотела строить. Мне требовалось оружие. И это случилось позже. Мне нужно было до этого дойти. Почти до конца сентября мы ещё как-то жили. А потом появились эти ёбаные суперсолдатские таблетки. *** — Эти ёбаные суперсолдатские таблетки, — причитает Оливер, когда они пробираются вместе по завалам: стена крепости Супермена почему-то рухнула, и очень невовремя. — Холодно просто пиздец. — Дина вообще в колготках и на улице. Но, судя по звукам, у них там жарко. — Только мы вылезем, судя по всему, с другой стороны, и там будет холодно. Зачем ты сюда поехала? Бэтмен же просил поехать только меня. — Согласись, в одиночку ты бы выкапывался в два раза дольше. Оливер останавливается. Хочет поцеловать её, но тут действительно страшный дубак, и он только растирает ей мозолистыми пальцами щёки под визорами. — Мы вытащим эти таблетки и снова уедем в Кампече. На пару дней. В заслуженный отпуск. Там, говорят, как раз не адское пекло и можно будет гулять не только ночью. — Ага. Сделаем нормальное селфи. Днём. — Закажем тот салат из креветок, — Оливер тянется к колчану. — И свечи зажигать ты будешь после того, как залезем в ванну, — Кейт успевает подорвать последнюю глыбу стрелой раньше, чем Оливер, и они выскакивают на улицу вместе. Под ногами скрипит снег — и тут же плавится. — Отдайте мне то, что украли, — говорит Супермен, и его глаза затухают. Становятся похожи на человеческие. — И что тогда? Оливер смотрит на него прищурившись, и Кейт, пока мозг лихорадочно просчитывает варианты действий — которых становится в десять тысяч раз меньше, когда напротив встаёт ещё и Флэш, — понимает, о чём думает Зелёная Стрела. Убирает волосы за ухо — и проверяет контакты оперативной группы, нажав кнопку на дужке визоров. Доступны не все. — Ты только что из драки, — говорит она, поднимая руку. Без оружия, даже без фокусов — это не мороз сейчас пробирает до костей. — Ты выглядишь так, как будто ты был в эпицентре взрыва. Где Капитан Атом? Флэш смотрит на неё непонимающе — и впервые знакомо. — Где Капитан Атом? — повторяет Оливер и берёт её за другую руку, сжимая пальцы — конечно, чтобы она не потянулась за стрелой. — Его нет, — отвечает Супермен, в драном костюме и гари. — Отдайте то, что взяли. Его нет. Марсианский Охотник. Теперь Капитан Атом. Насчёт Марсианского Охотника они так ничего и не смогли доказать. Но любимец Америки перешёл черту и убивает героев. И страшнее всего то, что никто опять ничего не видел, что он вывернется и в этот раз, и ему поверят, потому что это Супермен, и на его стороне Диана, Зелёный Фонарь, Флэш… — Ты сошёл с ума, — впервые говорит Кейт и не понимает, что сорвалась на крик. — Мы не будем молча… Правую руку — за которую её держит Оливер — вскользь задевает боль в тот же момент, когда среди белых-белых, до рези в глазах, снегов снова загораются красные лучи, прямо напротив неё. Хотя падает Кейт после толчка на левый бок. Пальцы Оливера — всё ещё в её ладони, и они странно подрагивают, и Кейт, хотя видела всё, пытается сжать их крепче и повернуться, чтобы увидеть… Не успевает. — Я не брошу Оливера, — повторяет она. — Вернись за Оливером. Флэш не отвечает. Почему вообще он куда-то её несёт? — Ты не разговариваешь со мной потому, что ты с Суперменом? Ты поэтому не хочешь вернуться за Оливером? — Кейт. Флэш почему-то называет её по имени — и не может говорить. Хотя лучше бы он ничего не говорил дальше: он добегает до петляющих в снегах остатков группы Бэтмена и ставит Кейт перед Диной. — Мы арестованы Режимом? — уточняет Женщина-Кошка. И Флэш несёт какую-то околесицу, пока Кейт наконец разжимает правый кулак и смотрит на эту ёбаную суперсолдатскую пилюлю для создания суперстражей для суперрежима Супермена: — Я больше не с Режимом, — говорит он. — Я больше не могу. Супермен — убийца. Он только что, кажется, убил Капитана Атома. И… Точно убил Зелёную Стрелу. Я видел. Я сам видел. Дина сгребает Кейт в охапку, пока она пытается что-то переспросить у этого поехавшего спидстера, говорящего странные и невозможные вещи. *** — Он заявился на его похороны. Вы представляете? Представляете? Говорил, что так было необходимо. Что он не мог иначе. Что Капитан Атом угрожал жизни Дианы, что она в коме, и… Что он стремится к порядку и не хотел, а он ведь целился в меня, и Оливер… — Успокойтесь, Кэтрин. — Он закрыл меня собой, и я… Я дала слово на его могиле. Кларк Кент даже ничего не понял, хотя я сказала всё вслух. Дина не слышала, она ругалась с Хэлом, и я ещё не знала, почему… — Пожалуйста, говорите чётко и связно, соберитесь. Я не хочу заставлять вас снова это повторять. — Я дала слово на могиле Оливера, что я отомщу за него. Супермен не может видеть через свинец, вы знаете? Он так ничего и не понял. Наверное, у стрелков освинцованное сердце. Он ничего во мне не заметил. *** — Как я могла не заметить, что ты — Флэш? — Кейт, ты многого не замечала. Барри Аллен, лучший криминалист Централ-Сити, с которым так успешно сотрудничало детективное агентство Кейт в эти месяцы, поднимается с ней по лестнице медленно-медленно. Сам звонит в квартиру, потому что Кейт держит руки в карманах зелёной толстовки Оливера — и не может их вытащить и нажать чёртову кнопку. Они уже никогда не соберутся вчетвером, как в первый день в этом мире. Даже если Хэл и Дина помирятся. Кейт всё ещё не складывает два и два, и стоит у двери, и ждёт, пока Хэл откроет. Она думает о том, что в последние две недели всё окончательно пошло по пизде, что Супермен связался с Корпусом Синестро и тот прислал на Землю кучу своих страшилищ, и те «наводят порядок», и по каким-то ебучим космическим причинам Зелёный Фонарь из Лиги Справедливости тоже стал Жёлтым. Тот, кто должен побеждать великий страх, теперь его вселяет — как его хозяин. Супермен. Она не может подобрать другого слова — но и не может порадоваться, что Барри оборвал связи с Режимом. Всё чертовски плохо, и только команда Бэтмена знает, насколько: Дина связалась с другим Зелёным Фонарём с Земли, Гаем Гарднером, и вот-вот грянет страшный решающий бой. Барри снова жмёт кнопку, потому что к двери никто не подходит, и держит её. — Ты же можешь просто взять и пройти сквозь дверь. — Ты можешь вскрыть замок, и почему мы оба этого не делаем? Она выходит на пожарную лестницу. Под дождь. Ещё шестого июня они сидели чуть выше, на парапете крыши, и все четверо были счастливы, и начиналось что-то большое и — как казалось тогда — хорошее. Кейт думала, что это будет просто яркий эпизод, очередное приключение, которое оставит в её жизни исключительно хороший след и память о замечательных друзьях из другого мира. Её скоро найдут, думала она, скоро заберут домой, это просто путешествие. Всё не так. Человек, который был для неё лучшим придуманным героем и которого она полюбила, который первым признался ей в любви по-настоящему, — мёртв. Её никто не ищет. После похорон Оливера она не вылезала из какой-то там башни за пределами пространства и времени. Потому что не могла найти в себе силы драться. И потому, что она, сломанная, должна была быть рядом со сломанным Брюсом Уэйном, пока целые герои с кучей сверхспособностей сражаются друг с другом. Супермен сломал и его. Избил так, что Брюс не может даже сесть, он переломан весь, потому что должен был помешать Супермену вернуть ту проклятую таблетку назад, и его пришлось спрятать. Обычный человек, у которого никого нет, должен был, наверное, побыть рядом с другим обычным человеком. Пока в Готэме и других городах кипят протесты, пока люди Гордона распространяют чудо-пилюли, оплаченные такой дорогой ценой, среди Сопротивления, Кейт сидит у кровати Брюса. Она колет ему уколы, меняет повязки, читает вслух тоскливые книги — и потихоньку выпивает с Альфредом, когда Брюса наконец берут обезболивающие и он засыпает. Она всё ещё думает о том, сможет ли Брюс хоть как-то поучаствовать в грядущем бою и как его удержать, если он сможет, когда дверь открывается, и с лестницы приходится вернуться. Хэл небрит и мрачен, и, кажется, с похмелья. Он смотрит на Барри, на Кейт — и хочет молча закрыть дверь, но Барри подставляет ногу. — Ты знаешь, Хэл, мы бы вошли и так, — говорит он и заходит в квартиру. У Кейт больше нет сил удивляться — она устала. Она не встревает в разговор, когда понимает, почему Дина и Хэл поругались на кладбище. Даже почти не слушает. Просто шатается по квартире, трогая пальцем самолётики, висящие повсюду, и они раскачиваются и сталкиваются, но крушения не происходит. Так и висят себе на ниточках. Как висели в первый вечер; как висели всегда, когда Кейт бывала у Хэла. Барри пытается доказать Хэлу Джордану, Жёлтому Фонарю, что ещё не поздно сменить сторону, что он сейчас — никак нельзя сказать, почему — может остановить кромешный ад. Он пытается привлечь Кейт, но та усаживается в другой комнате напротив полок с книгами, бессмысленно скользит взглядом по корешкам и молчит. Нет сил обижаться. Нет сил пытаться что-то понять. Она делает единственную попытку — когда Хэл посылает Барри и идёт к холодильнику с пивом. Заглядывает на кухню, но так и не заходит. — Ты же наш друг, — очень тихо говорит Кейт — и Хэл распахивает дверь холодильника, перекрывая проход. Звенят бутылки. На дверце — магнитик из Кост-Сити, куда Хэл как-то рвался её свозить, и неудачная фотография. Снимала Дина; они стоят втроём, Хэл в своей лётной куртке, Кейт — посередине — и Оливер в одинаковых плащах, только у неё фиолетовый, а у Оливера, конечно, зелёный. Все смотрят в разные стороны, поэтому фотография так в альбомы и не попала и потом куда-то пропала вообще. Вот куда. И Кейт с Оливером смотрят на фотографии друг на друга, а Хэл — только на Кейт. Но она не видит этого и никогда не видела. — Я не друг, — говорит Хэл, почти смеясь. — Уходи, Кейт. Барри, так ничего и не поняв, утягивает её из квартиры под дождь. *** — Вы ведь знаете, агент Коулсон, в жизни бывают переломные моменты. — Вы пережили ещё один, Кэтрин? — Да. Мне пришлось принимать решение. Хотя, наверное, отчасти это было сделано за меня. Мне просто было уже нечего бояться, но я и не могла ничего сделать и ничего исправить. Хотя мне ещё было кого защищать. И было за кого мстить. Обычным человеком иногда и вправду недостаточно быть. Это очень хорошо ощущается, когда… Когда ты даже не успел бы выстрелить на поражение, чтобы кого-то спасти. Или твоя стрела ничего бы не решила. Обычный человек может не всё. — Если он — не Бэтмен? — Бэтмен тогда тоже не смог ничего сделать. *** — Хоукай на связи. Мы закончили с «Феррис Эйркрафт». Вылетаем на помощь Чёрной Канарейке. — Вы же разбили самолёт? Кейт усаживается в кресло пилота и клацает переключателем. Даёт Бэтмену и Оракулу себя запеленговать. — Не разбили, а использовали как таран, во-первых, — замечает она, — а во-вторых, я не впервые на родео. Мы тут позаимствовали… — ...угнали… — переводит Оракул, и Брюс тяжело вздыхает. — ...ладно, угнали экспериментальные образцы. — Только осторожнее, — просит Брюс. Он нервничает. Пока идёт грандиозное сражение, он вынужден отсиживаться в командном пункте под Готэмом вместе с Барбарой Гордон и как-то координировать действия. В инвалидной коляске не слишком-то повоюешь. — Я буду осторожна, — Кейт переключается на частный канал и даже улыбается. — Я же обещала дочитать тебе «Тошноту» Сартра. Пока всё идёт неплохо. Хоукай и Бэтвумен оттянули внимание Лиги — и Жёлтого Фонаря — на короткую стычку в Кост-Сити, устроили диверсию — и теперь летят на подхват к Чёрной Канарейке, поймавшей на подходах Супермена. Самый большой Зелёный Фонарь, живая планета Мого, наносит первый удар по Корпусу Синестро — и небо зелёное, и в нём светятся жуткие золотые звёзды. Это — потерявшие своих Фонарей жёлтые кольца. Люди Гордона отвоёвывают Готэм, готовится атака на Зал Справедливости. Скоро всё кончится, и тогда… — Доктор Фейт может попробовать вернуть тебя домой, — говорит Брюс в гарнитуру, пока Кейт режет небо на экспериментальном джете, угнанном у Феррис. Хоукаи действительно иногда угоняют чужой транспорт; возможно, Брюс разочарован, но… — Что? — до неё доходит не сразу. — Он может попробовать вернуть тебя домой, Кейт. Она молчит. В небе сверкают зелёные и жёлтые вспышки. — Не сейчас, — отвечает она наконец, заходя на посадку. — Если сейчас всё кончится… — То я всё равно ещё не дочитала тебе «Тошноту». Я обещала. Я выполняю обещания. Время отключиться и сесть. Посадка — жёсткая, образец несовершенен, и Кейт едва не выворачивает, и всё тело ноет от встряски. Она собирается с мыслями несколько секунд, пока всё равно уточняет координаты Дины. Домой. Это заманчивая перспектива. Но всё кончится в любом случае не сейчас, а когда Брюс поправится. Альфред говорит, что теперь, когда у того есть друг, дела идут на лад быстрее и увереннее, и очень рад, что Брюс как-то прислушивается к Кейт. Она всё время была рядом в последние недели — и им нашлось о чём поговорить. О детстве и родителях. О потерях. О том, что заставляет выходить в бой, когда ты — самый обычный. Альфред считает, что они похожи. Кейт думает, что это слишком лестно: ей далеко до Брюса. Но не менее лестно то, что он, кажется, считает её другом и доверяет ей. Координаты сбоят, и Кейт вылезает из джета, пытается поговорить с Бэтвумен — но та дерётся с каким-то Жёлтым Фонарём и страшно ругается. Она бежит в зелёной темноте по пустырю, где в последний раз засекли Дину, гадает, что за поручение дал ей Брюс — и замирает, когда прямо по курсу сначала вспыхивает жёлтое, потом красное, а потом поднимается жёлто-зелёный столп света. Бежит быстрее — но этой скорости недостаточно. Она же не Флэш. Она — обычный человек. Она — самый обычный человек. И у неё нет ни магических сил, ни знаний, чтобы помочь лежащей в луже крови Дине. — Флэш… — начинает она, нажав кнопку коммуникатора, — срочно… — Что такое? — спрашивает он. — Что? Кейт молчит. И выключается. Уже ничего. Раненые в живот умирают или сразу — или очень мучительно, несколько минут. Даже если вызвать Барри, если он понесёт Дину в ближайшую больницу, с такими повреждениями ей не помочь. И она всё ещё жива. Кейт молча встаёт на колени. Осторожно приподнимает Дину, тупо надеясь, что всё не так страшно, но костюм промокает насквозь, как только Кейт обнимает её, и ладони тонут в крови. Всё пахнет кровью. — Уходи, он сейчас вернётся, — Дина еле ворочает языком. — Пожалуйста, уходи. Мы проиграли. — Ещё нет. — Я… Брюс дал мне криптонитовую пулю. Единственную, что была. Попросил обезвредить его, не убивать. И записать бой. Мы транслировали это… всё, что он сказал и сделал… По всему миру. Миллиарды людей в страхе… и он… он надел жёлтое кольцо. Тусклый зелёный огонёк светится в расползающейся тёмной луже. Кейт видит его краем глаза. Смотрит на Дину. Думает, что было бы милосерднее её добить, но до последнего же можно верить в ёбаное чудо, это же не один миг, не как Оливер… — Уходи, пожалуйста, — просит Дина. — Он вернётся, как только уничтожит Хранителей. Кейт качает головой: никто не должен умирать в одиночестве. Дина этого не заслужила. Она будет с ней до конца — с такой кровопотерей невыносимо холодно умирать, надо её согреть. Она больше ничего не может. Она — обычный человек. Ей почти нечего здесь терять. Оливер мёртв, Дина умирает; Хэл — не друг. Барри — хороший соратник и хороший приятель, но не самый близкий ей человек. Но уйти теперь можно только тогда, когда всё кончится. Она так и обнимает Дину, пока наверху гибнут Фонари, пока Супермен бьётся с Хранителями. Что-то говорит ей — и думает, как же всё теперь будет, как это снова пережить, она ведь уже теряла подругу на поле боя. И тоже ничего не смогла сделать. Маленькая девочка с луком — это так смешно против сияющего Дума и неуязвимого Супермена. Смешнее мужика в костюме летучей мыши. Её не будут бояться, с ней не будут считаться, ей не под силу возмездие — а Оливер и Дина его заслуживают. Дина слушает Кейт — и пытается улыбнуться, но не успевает. Стискивает запястье до боли, и пальцы ещё подёргиваются, когда сердце уже не бьётся. Кейт выходит на частный канал, не отпуская Дину. Зелёное небо начинает светлеть — слишком рано, Гай Гарднер тоже проиграл. — Брюс, — спрашивает она, — почему ты не дал эту чёртову пулю мне? Он молчит. — Потому что я стреляла бы наверняка? Лучше бы голос сорвался на крик, но что есть. Это страшнее — говорить холодно и спокойно. Он всё ещё не отвечает, и Кейт укладывает Дину на землю. Отшвыривает в сторону визоры вместе с коммуникатором. Сдирает перчатки и крагу. У неё уже есть план, как всё это закончить. Как наказать того, кто виноват. Как заставить его бояться. Она, наверное, слишком сильно этого захотела — или просто так совпало. Брюс ещё слышит в отброшенной гарнитуре неживой голос: — Кейт Бишоп с Земли. Ты способна внушать великий страх. Добро пожаловать в Корпус Синестро. *** — Это оказалось очень просто. Проще, чем я думала. Я же всегда видела, как это делает Зелёный Фонарь. Я читала об этом. Тот же двигатель, но на другом топливе. А вокруг было слишком много страха. — Кэтрин, и вы решили… — Я перешла на сторону Режима. Подала сигнал Флэшу напоследок, чтобы он забрал тело Дины, её коммуникатор был сломан. Они бы долго искали. Бросила костюм Хоукая, чтобы меня не могли отследить. — Чтобы вас не смог отследить Бэтмен? — Он тоже так подумал. От обиды, наверное. Но ведь любая слежка работает в обе стороны, вам ли не знать. — Он… Обиделся? — Это же больнее всего, когда уходит друг. Я знаю. У меня были Кэсси и Дина. — И все вам поверили? — Джордан был убедителен. Поначалу поверил только он. Он хотел верить. *** — Так жаль, что тебя не было с нами в Могадишо. Тебе бы там понравилось. Ты ведь тоже делала такие вещи в Стар-Сити. Освобождала женщин от насилия. Но не давала им в руки оружие, оставляя всё без контроля, думает Кейт, стоя у окна и обнимая себя за плечи. Диана бесит её. Бесит тем сильнее, что Супермен оправдывал убийство Оливера и Капитана Атома тем, что Диана была ранена. Но что сделается богине: вот она, вышла из комы, сидит в Зале Справедливости и действует на нервы, а их обоих нет. И после смерти Дины чертовски противно, что Диана набивается в подруги. Пусть даже из недоверия, чтобы расспросить. И делает это очень неловко: ей не нравится Кейт и не нравятся Жёлтые Фонари. — Я всё ещё не могу привыкнуть к тому, что ты снова с нами, Кэтрин. — Мне не за кого больше держаться на той стороне. — Мне казалось, Бэтмен тобой дорожит. — Не больше, чем любым из своих людей. Которых погибло уже немало. И все прекрасно знают, кто в этом виноват. — Я читала ваши религиозные книги. Не могу понять, почему язычников считают жестокими. Он, видимо, пытался им следовать, но запомнил только историю про Вирсавию и ты — его Вирсавия. — Знаешь что? Мне плевать, что ты думаешь. Ты мне не подруга. И ты ни черта не разбираешься в Библии. И ты-то точно не имеешь права осуждать того, кто радуется смерти соперника, да? — Но раз ты здесь, ты признаёшь, что я права. Давай, соври мне ещё о том, как ты сожалеешь о смерти Оливера, вместе с которым, рука об руку, я впервые вошла в Зал Справедливости, хочет сказать Кейт — но молчит и держит пульс ровным. Каждый меряет по себе, конечно; вот и Диана, которая втайне рада, что между ней и Кларком никто больше не стоит, приписывает Брюсу свои грехи. Но хорошо, что это выглядит так. Брюса надо ненавидеть. Так, чтобы не было нужды накидывать на шею Кейт ёбаное лассо — единственный детектор лжи, который не провести. В этот раз она почти благодарна, что приходит Хэл. Хренов рыцарь в сверкающих золотых доспехах — таких же, как теперь у неё. Почему Фонарей из Корпуса Синестро зовут Жёлтыми, если их костюмы на самом деле — золотистые с чёрным? — Извините, что порчу девичник, но кое-кому пора тренироваться и ужинать, — говорит он. Снова гладко выбритый и уверенный в себе — и это после смерти Оливера и Дины. После того, как убил Гая Гарднера. После того, как всё это время провёл с тираном, непонятно ради чего. Кейт хотя бы знает, ради чего. — Извини, Диана, — она выходит из зала вместе с Хэлом. Так и не деактивирует костюм — к нему надо привыкнуть, ко всему этому надо привыкнуть. У Хэла есть маска, и он прячется за ней; у Кейт нет маски. Ей уже глубоко плевать. Жизни за пределами Режима у неё больше нет. — Ты не в настроении, — осторожно предполагает Хэл и кладёт ей руку на плечо. — Может, сразу ужин? Я принёс роллы с угрём. — На всех? На двоих? Он останавливается в коридоре, разворачивает Кейт к себе и заглядывает ей в глаза. — Послушай, Кейт, мне тоже тяжело. Мне всё время было тяжело. И это пройдёт нескоро. Но важно, что мы всё ещё делаем правильное дело, что Кларк сможет навести порядок и ничего этого больше не будет. У нас, конечно, нет Доктора Фейта и мы не сможем отправить тебя домой, но… — Но? — Когда мы встретились, я не хотел жить в Кост-Сити. Нет, не так. Я не хотел жить. Ты же знаешь эту историю с Параллаксом и знаешь, что я был виноват во всём. А потом появилась ты, и… Мы гуляли, разговаривали, сидели на крыше, и я снова захотел летать. Вернулся в Лигу. Вернулся в небо и хотел показать его тебе. Но ты выбрала Оливера, и я стал третьим лишним. А потом мы оказались по разные стороны фронта, но я никогда не пытался схватить тебя или ранить. Я поддался даже у «Феррис Эйркрафт». — Да ладно. Ты просто не различаешь летящие стрелы. — Кейт, я сейчас серьёзен, — Хэл даже убирает маску, — а ты не ценишь момент. Просто я подумал, раз ты и я, мы снова рядом, мы здесь и делаем одно дело, может, когда-нибудь… Я не тороплю события. Я уважаю память Олли. Он был моим другом. Кейт молчит, конечно же. Смотрит на него снизу вверх, кажется растерянной — но только потому, что очень хочет врезать по лицу. Но потом кладёт ладонь на грудь. Прямо на символ страха, за которым бьётся сердце бывшего лучшего Зелёного Фонаря. — Во-первых, ты обещал рассказать мне про карманные измерения, — говорит она очень серьёзно. Во-вторых, ты мне тоже не друг, Хэл. Если ты помнишь, как это сказал. И… Дай мне сначала привыкнуть к тому, что на меня косо смотрят. Как на перебежчика. Ах да, я и есть перебежчик. Сначала он хмурится. Но потом понимает так, как хочет понять. Как и планировала Кейт. — Они не будут на тебя косо смотреть, — обещает Хэл, обнимая её. Крепко-крепко и — на самом деле — очень больно. — И я не хочу роллы. — Значит, полетим в пиццерию. *** — Оу. — «Оу», агент Коулсон? Я его даже не поцеловала. Ни разу. Я бы не смогла. Мне просто нужен был свой человек. — Простите, Кэтрин. Это «оу» не должно было быть настолько многозначительным. — В общем, кое у кого действительно были проблемы с «не возжелай жены ближнего своего». Хотя я и женой не была, но… Только совсем не у Брюса. Он бы никогда так не поступил. Да, он собирался отправить Оливера за пилюлями без меня, но он — не царь Давид, и Вирсавия из меня так себе. — К тому же, если мне не изменяет память, там всё кончилось не так уж плохо и Вирсавия родила царю Давиду детей. — Что вы, агент Коулсон, это Библия. В ней всё плохо кончается. — Один из них стал царём Соломоном. Очень мудрым царём. — Если вы продолжите в таком духе, я начну думать, что вы тоже решили, что Брюс был в меня влюблён. — Нет. Что вы, Кэтрин. Но если честно… Я был бы совсем не против, если… Вы только представьте, Бэтмен пришёл бы и остался здесь… Извините. Продолжайте, пожалуйста. — Это было бы совершенно не то, чего хочет Щ.И.Т., поверьте. — Зато вы почти улыбнулись. Продолжайте, Кэтрин. — На чём я остановилась… Так вот, да. Брюс не был в меня влюблён, а Хэл — был. С самого начала. Я никогда никого не использовала. Мне казалось, я не умею. Но человек, которого я считаю предателем, который остался с сумасшедшим тираном, пока его друзья погибали, и убивал своих товарищей сам… Он заслуживал этого. Он сам научил меня всему, что мне было нужно. И он сделал так, что мне стали доверять. Оказалось, это не так уж и сложно, и цель действительно оправдывает средства. Сложнее всего было постоянно думать на всякий случай одно и то же. Криптонцы могут читать наши мысли. — Что именно вы думали? — Одну и ту же мысль. «Я хочу убить виновника их смерти. Я хочу убить виновника их смерти». — Неприятно. — И, зная обстоятельства, все думали, что это Брюс. Поэтому Джордан не давал мне с ним пересекаться. Ёбаный лицемер. Простите. — Не извиняйтесь, Кэтрин. *** Наблюдать и ждать подходящего момента — полное дерьмо. Работа под прикрытием, наверное, не для Хоукаев. Не хватает терпения. Раз за разом накатывает усталость — нужно ждать, а ждать уже нет сил. Хотя проходит не так много времени. Когда погибает Рене Монтойя, шанс появляется — Брюс, которого не могли отыскать почти месяц, сам приходит за её телом. Но он — без костюма, он выглядит чертовски плохо и небрит, и галстук завязан набекрень. Кейт приходит слишком поздно, чтобы остановить бой Супермена с Рене. Но всё ещё слишком рано, и когда она едва поднимает руку, чёртов Кларк хватает её за запястье. — Сейчас он — Брюс, — говорит Супермен, в котором никто уже не узнаёт Кларка Кента. — Но когда я увижу его в костюме в следующий раз — это будет последняя наша встреча. — Я тоже имею право ненавидеть, — бросает Кейт. Но отступается. И Бэтмен исчезает снова. Проходит ещё немного. Томительное ожидание в грязном-грязном и больном мире. Джордан смотрит на неё влюблёнными глазами и абсолютно бесполезен для Режима в стычках, потому что бросается защищать и выпадает из гущи сражения; Диана наконец отваливается со своими задушевными беседами; а ещё Кейт чертовски нравится Дэмиану, потому что ненавидит Брюса и скучает по Альфреду. Это могло бы быть милым, если бы всё не было так плохо. Однажды ночью он стучит в её комнату на базе Лиги. Кейт открывает ему с трагическим лицом: обычно по ночам стучится только Джордан, чтобы намекнуть, что на войне можно уважать память не так долго, ведь завтра все они могут погибнуть. И он кое в чём прав: безумие набирает обороты. — Пс, Кэтрин. Он всё ещё мальчишка. Он и есть мальчишка, кем бы ни была его мать и что бы он ни натворил. — Пусти меня, — быстрым шёпотом просит Дэмиан, и Кейт пропускает его в комнату. Он оглядывается, ловит удивлённый взгляд — и беспокойно плюхается на край её кровати. — Его тут нет, — так же шёпотом говорит он. — Ну, его. Но он был у Альфреда. Как думаешь, он может… использовать совсем грязные методы? Супермен — как Тот-Кого-Нельзя-Называть. Назовёшь по имени или даже подумаешь — сразу услышит и навострит свои криптонские уши. Сейчас страх Дэмиана можно потрогать, кажется. Он ни черта не боится; он боится в этом мире теперь только за Альфреда. — Ничего не объясняй, — так же шёпотом отвечает она. — Я присмотрю. — Он ещё был у вашего, — Дэмиан кивает на жёлтое кольцо. У Синестро. У Синестро, который непонятно что ловит в этом конфликте, будто не понимая, что безумец не может ничего контролировать, и словно просто наблюдает за увлекательной шахматной партией. Синестро заправляет новой тюрьмой, куда свезли всех опасных преступников после массового побега. Она хмурится и понимает, что их местный Тот-Кого-Нельзя-Называть готов на всё. — Скажу, что мне нужно было кое-что забрать и я тебя попросил, — добавляет Дэмиан и кладёт в ладонь Кейт ключи от поместья Уэйнов, на всякий случай. — Только если встретишь отца — не убивай его при Альфреде, ладно? Он расстроится. — Я ведь не убиваю. Дэмиан молчит, а потом невесело усмехается. — Я единственный тут читал комиксы, Кэтрин. Ты же Хоукай. Крутой Хоукай, который умеет думать и убивать. Я тебя узнал. Это были классные комиксы, жалко, что отец забрал их себе. Так вот почему Бэтмен не отправил сумасшедшую новую знакомую Зелёной Стрелы в Аркхэм. — Они точно были дерьмовые, — Кейт улыбается и активирует костюм. Хоукай, который умеет думать и убивать, уже обо всём подумал, и надо срочно лететь. Супермен может договориться с Синестро; Синестро без разницы, ему будто просто нравится наблюдать; в новой тюрьме в Сан-Франциско — весь паноптикум из Аркхэма, и эти ребята ненавидят Бэтмена. А с тех пор, как его тайна личности раскрыта, а он сам исчез, под ударом всё ещё остаётся один добрый бесстрашный дворецкий. Всё оказывается очень жутко. Всё оказывается очень легко. Жёлтая стрела поражает Виктора Зсазса — надо же, какое удивительное совпадение, снова сбежал именно тот маньяк, который угрожал Брюсу и его близким! — в саду поместья Уэйн, пока он ищет проход в дом или в пещеру. Перебивает шейные позвонки. Чтобы поздороваться со старым недобрым знакомым, достаточно всего одной стрелы исподтишка. Нужно забрать тело и сделать это так, чтобы Альфред не узнал ничего — но тот появляется в саду, как только ноги Кейт касаются земли. — Кейт, — вежливо, но расстроенно говорит дворецкий, приподнимая ослепительно-белый фонарь. Она сама попросила так себя называть, пока они вместе ухаживали за Брюсом. — Я заметил нарушителя. Он ходил по газону. Не имеет значения, что сейчас декабрь. Это не на пользу газону, он засеян редкой английской травой. — Я тоже его заметила. Газон в безопасности. Альфред подходит ближе и подсвечивает агонизирующее тело в шрамах. Смотрит на Кейт с укоризной, и она опускает взгляд. — Я заберу его. — Не надо беспокоиться об этом. Я испёк пирожных, а есть их некому. Вы возьмёте для мастера Дэмиана? Вы ведь можете передать ему. — Как раз за ними и пришла. Приходится пойти за ним. Деактивировать костюм. Неловко молчать, пока Альфред с таким видом, будто в его саду на снегу не лежит ничком мёртвый маньяк, убитый врагом Брюса Уэйна, подаёт ей кофе прямо на кухне и складывает пирожные в красивую коробку. — Он вам не безразличен, — грустно, но тепло замечает Альфред. — Вы с ним похожи. — О да. Мы с моим папой-миллиардером тоже не понимали друг друга и оказались по разные стороны баррикад. И я была трудным подростком. Альфред улыбается и протягивает одно пирожное ей. И по улыбке понятно, что говорил он не про Дэмиана. Кейт смотрит ему в глаза. Берёт пирожное, жуёт его под кофе и думает. Благодарит, забирая коробку. — Я доложу о побеге куда следует, Кейт, — обещает Альфред с непроницаемым лицом. — Не волнуйтесь. Беспокойтесь только о том, чтобы пирожные не помялись. Они очень нежные, а мастер Дэмиан не слишком любит, когда крем размазан по коробке изнутри. На пороге Кейт оборачивается. Нельзя думать о Брюсе, о том, что он читал комиксы о ней. О том, что они похожи и о том, что из всех людей и нелюдей этой Земли раскусил её план только один старый дворецкий. Значит, надо быть аккуратнее — но всё-таки поторопиться. — Не говорите, что я приходила, — просит она и знает, что Альфред поймёт. — Но скажите, пожалуйста, что ему пора перестать прятаться. Это может только навредить. Когда Джордан заходит утром, чтобы позвать Кейт на завтрак, они с Дэмианом едят пирожные с чаем, и тот расспрашивает её о Мадам Маске. И ещё о Лаки. *** — Понимаете, до чего я докатилась, агент Коулсон? Я обманывала даже подростка. — Не обычного подростка, Кэтрин. — Да ладно вам. Я знаю, что такое странная дерьмовая семейка, и в его возрасте я как раз и вляпалась во всё вот это вот. Я обманывала Дэмиана. — Пожалуй, не буду спорить. Но вы были в этом хороши, раз всё получилось. — Чертовски хороша, но чертовски медленна. К тому моменту, как всё кончилось, погибло много гражданских. Несколько героев. Но это был не тот случай… — Когда можно выстрелить не подумав? — Как раз и нужно было выстрелить именно так. — И вы в этом тоже должны быть чертовски хороши, Кэтрин. — О да. Я училась этому у двух лучших мастеров. — Только не плачьте снова, прошу вас. — Я не буду. Мы оба устали, агент Коулсон. Знаете что? Принесите мне кофе всё-таки, пожалуйста, и я закончу. Уже немного осталось. — Я могу внезапно поменять своё мнение? — О чём вы? — Я бы предпочёл видеть в штате не Бэтмена, а мистера Пенниуорта. *** Когда-то Кейт уже сражалась в Гражданской войне. По сравнению с тем, что происходило сейчас, это было вовсе не так страшно. Совсем нет. В той войне были жертвы — но все, кто был дорог ей, выстояли. Теперь всё иначе. Но один урок, вынесенный оттуда, важен и сейчас. «Вместе мы выстоим. Разделившись — падём». Режим разделился. Но Супермен наверняка склеил бы осколки снова. Нужно спешить — пока их ещё занимают смерти гражданских, пока разъярённый Джордан, за которым увязался и Дэмиан, отправился в Сан-Франциско выяснять, каким образом схваченный им убийца выбрался из охраняемой Синестро тюрьмы. Шазам не вмешается, потому что смущён гибелью гражданских и сомневается в непричастности Супермена. Киборг на базе, и это не позволяет Кейт скинуть коммуникатор с маячком — сразу заподозрит неладное, но можно хотя бы знать, что его не будет там, где назначена тайная дуэль. Опасения вызывает разве что Диана, но у Кейт фора: не только у криптонцев длинные уши, но и у некоторых анонимных доброжелателей, переживающих за судьбу газонов. Что Брюс явится один, она даже не сомневается. Никто не помешает, если не опоздать, и в голове стучит только одна мысль: сегодня она не облажается. Сегодня она разберётся с тем, кто виноват в смерти Оливера и Дины. Снег на пустынном плато в Гималаях — в крови. Он не искрится: солнца сегодня нет. На замаранном белом издалека видно, как в смертельном некрасивом танго кружатся чёрное и красное. Они оба в запале, оба изодраны и избиты, но Брюс — на тех ёбаных таблетках, а Супермен всё ещё его не убивает. Потому что это убийство, именно это убийство, совершённое его руками, прекратит существование не только Сопротивления, но и самого Супермена. Обнулит всё то, за что он боролся и ради чего пролил уже столько крови. Он хочет убить Брюса. Хочет, но боится. Больше всего на свете. И тянет время, потому что ждёт, что кто-нибудь обязательно вмешается. Супермен снова прав. Бэтмен издаёт нечеловеческий рёв, отбрасывая Супермена — но его самого тут же сбивает с ног тяжёлый, огромный золотой дракон. Прижимает поперёк туловища когтистой лапой. Может, виновата та дурацкая история, когда они с Джесс гоняли по Венису дракона-оборотня. Но скорее виноват Джордан: это он, обучая Кейт премудростям полётов, называл её в шутку «моё солнце и звёзды». Как в той книжке, которую Билли Каплан заставил прочитать всех-всех Молодых Мстителей. — Я говорила — он мой! — выкрикивает Кейт, когда Супермен поднимает к небу окровавленное лицо и явно хочет её отчитать. У неё гневный быстрый пульс, когда она опускается на плато, сжимая кулаки. Горячее частое дыхание, рвущееся в разреженный воздух клубами пара. — Послушай, Жёлтый Фонарь… — Супермен поднимается, и его глаза всё ещё горят красным. — Кейт, — поправляет она, пока Бэтмен пытается подняться, наполовину вырывается из-под лапы, держащей его, но та давит сильнее, и выходит только лечь на локти и попытаться подать кому-то сигнал. — Они звали меня так. Оливер и Дина. Они звали меня так, и я прошу, нет, я требую дать мне расплатиться с тем, кто у меня их отобрал. Из-за него у меня остался только один друг. Это то, чего ждал Супермен. Что кто-то придёт и сделает за него грязную работу, как Виктор Зсазс. Кейт — лучший вариант: то, что она переступит и эту черту, огорчит разве что Джордана. Он думает так. Он уже не боится. И не останавливает её руку, когда в ней появляется жёлтый лук. Дуэль, ха. Кровавый снег скрипит под ногами, когда Кейт вскидывает оружие. Даже ещё без стрелы. Жёлтый дракон уже не держит Брюса, исчез; он так и лежит на одном локте, давно уже без маски, и смотрит на неё как человек, в которого уже не обязательно стрелять. Кейт уже выстрелила ему в сердце, пробила костюм: когда тебя приходит убивать друг, чьих близких ты не уберёг и сам же раздирал себя за это на куски, вряд ли можно придумать удар смертоноснее. Брюс знает, куда она будет стрелять. Куда она обычно стреляет. Как застрелила свою первую жертву — человека, который был готов убить Клинта Бартона. Доламывает ворот костюма, задирает подбородок, всё ещё пытаясь смотреть ей в глаза даже на дистанции. Открывает горло. Брюс ничего не говорит — и Кейт тоже ничего не говорит. Стрела обрисовывается в её пальцах, наконечник — большой и жуткий — проскальзывает между ними. Стрела ложится на тетиву, сияя, как солнце, тонкая и решительная. Идеальный баланс: ловкие руки думают вместо Хоукая, она не думает сейчас вовсе. Это всего один момент, ей на всё это нужно меньше секунды — сотворить стрелу и отпустить тетиву. Брюс закрывает глаза, когда стрела приближается — потому что так сделает любой человек, даже если в нём не осталось страха. И ждёт — ждёт смерти дольше полёта стрелы, ждёт, когда в гималайской тишине уже нет ни звона тетивы, ни свиста. Не было даже хрипа — только хруст. «Уважай стрелу-бумеранг», — сказал ей однажды Клинт Бартон. Первый лучник, который её впечатлил, и первый лучник, которого она полюбила, пусть и без ответа. Он сказал это, когда Кейт спрашивала, зачем нужна стрела, которая возвращается. У Оливера здесь не было таких стрел. А руки всё ещё помнят идеальный баланс, так же, как взгляд мгновенно рассчитывает траекторию полёта и нужный угол. Немного ловкости и мошенничества с карманными измерениями — и дело готово, даже думать не надо. Кейт уже подумала об этом однажды под зелёным небом, пока её враг был слишком пьян от чужого страха, чтобы слушать чужие мысли. Теперь можно сорвать коммуникатор. Достать последнее, что Кейт ещё носила с собой в карманном измерении на случай, если кольцо внезапно попытаются отобрать — лук и стрелы Оливера. Вдохнуть солёный морозный воздух полной грудью — и деактивировать костюм, пока сюда несутся Диана и Джордан. Приготовиться сдаваться. Брюс уже не смотрит на тело Кларка Кента, поймавшего точно в шею спрятанную в наконечнике криптонитовую пулю. Перебила позвонки — и там и застряла. Та же смерть, что и у одного маньяка из Аркхэма, мгновенная и без шансов. — Ты носила её с собой, — говорит наконец Брюс. — Ты не дал мне эту пулю, потому что знал, что я убийца. — Хэл тебе этого не простит. — Джордан здесь ни при чём. Я бы убила и его. Он предал нас раньше всех. — Нас? Кейт молчит. Натягивает рукава на кончики пальцев. В Гималаях холодно стоять в старой зелёной толстовке Оливера, которую она так и не вернула ему после первой встречи. Забыла. — Они вот-вот будут здесь, — она отходит ещё на шаг, будто дистанции выстрела между ними мало. — Я убийца. Пусть меня судят, я готова. — Ты не дочитала мне «Тошноту». — Тошноты здесь хватает и без Сартра. Я — убийца, Брюс, такая же, как Кларк. — Они тебя не заберут. Это конец. Кейт почему-то думает, что сейчас Брюс поднимется на ноги — и вот её, именно её и убьёт. За то, что она перешла черту. За то, что так своевольно поставила точку, не захотев рисковать его жизнью. Но над телом Супермена открывается золотистый портал, и Кейт не сразу это замечает. Смотрит только на Брюса — и, если бы она имела право подойти к нему после всего, что натворила, то непременно проверила бы, не сломана ли у него спина. Он выглядел так же, когда это случилось. — Я опоздал, — слышит Кейт глухой голос Доктора Фейта. — Потребовалось время. Проклятые несколько минут. На её плечо ложится чья-то ладонь, и Кейт не сразу понимает, от кого пахнет чаем и солнцем. Не сразу понимает, кого привёл Доктор Фейт — только оба эти доктора не смогут ничего залечить. — Пойдём домой, Кейт, — негромко говорит Доктор Стрэндж. — Мы не смогли найти тебя сами. Прости нас. Извините, я не предста… Брюс садится — значит, сломана не спина. Ловит взгляд Кейт в последний раз, закрывает глаза — и отворачивается. Портал так и искрит в воздухе, и за ним плавятся на закате другие зимние Гималаи. — Здесь сейчас будет Флэш. Диана и Хэл на подходе. Со мной останется Фейт. Уходи сейчас же. Альфред будет скучать по тебе, Кейт. Она качает головой, когда Стрэндж уже уводит её к порталу. Некоторые люди не умеют говорить прямо. — Не скучай по мне, Брюс, — отвечает она, перешагивая тело Супермена. Брюс будет в порядке. У него ведь остался Альфред, а ещё Барбара, и Кейт Кейн, и Селина, которая дралась с Жёлтыми Фонарями так яростно, будто вправду была готова выцарапать глаза. И с Дэмианом, возможно, не всё потеряно. Брюс не должен скучать по убийце. *** — Вот и всё, — говорит Кейт Бишоп, и Фил Коулсон выключает диктофон. Полгода уложились всего в шесть часов и двадцать три минуты разговора. Допросом это назвать было сложно. Надо что-то сказать ей, но Фил не может. У него всё ещё не укладывается до конца в голове, как старое-престарое охранное заклинание шестнадцатилетнего мага-самоучки, Билли Каплана, могло сработать спустя несколько лет, спасти жизнь Кейт Бишоп — и сломать её к чёртовой матери. Или всё-таки дать шанс на новое начало. — Теперь вы меня ликвидируете? — спрашивает она устало. Кажется, вот-вот добавит «пожалуйста». Фил только грустно качает головой. — Кэтрин, — осторожно говорит он, отодвигая в сторону пустую коробку из-под бумажных платков и пустые кофейные стаканы. Кладёт на стол папку, но Кейт её не читает. Смотрит на него исподлобья взглядом очень измученного человека, который даже не уверен, что вернулся домой и что проживёт ещё хотя бы час. — Директор Фьюри распорядился восстановить вас в активах инициативы «Мстители». И мы хотим предложить вам решение проблемы. — Вы действительно уверены, что мою проблему можно решить? — Доктор Стрэндж уже пригласил специалиста, который способен извлечь эти полгода из вашей памяти. — Не проще подписать все эти бумажки про секретность, или вы мне не доверяете после той истории с проектом «Единство»… и после всего вообще? — Не доверять вам нужно было ещё с того момента, как вы вошли в состав Молодых Мстителей. Или хотя бы с того, как вы встретились с Клинтом Бартоном. Момент упущен, — Фил пытается улыбнуться. — Дело не в секретности. Иногда ампутация нужна, чтобы человек не умер. Она не возражает. Он протягивает Кейт ручку, и механические пальцы правой кисти поскрипывают. — Опись конфискованных предметов?! — Под столом лоток. Хотите, я вытащу его наверх, — предлагает Фил, когда в комнату для допросов входит Ванда Максимофф. — Сдайте, пожалуйста, толстовку, кольцо Корпуса Синестро и карту памяти из вашего телефона. Я понимаю, что фотографии очень жаль, но вам ничто не должно напоминать о том мире. Лук и колчан мы уже забрали. Кейт Бишоп — тот Хоукай, который громче прежнего умеет бить кулаком по столу и лучше доводить Марию Хилл до морального изнеможения — бросает на него короткий взгляд. Покорно расчленяет мобильный телефон и кладёт на стол флэшку. Выпутывается из большой толстовки и мучительно бережно складывает её. Такое нельзя забывать, стучит в голове у Фила, и он переглядывается с Вандой. Но та уверена: такое необходимо забыть. Все уверены, и даже сама Кейт. — Всё правильно, — ласково говорит Ванда. — Иначе сейчас нельзя. — Может, мы оставим ей хотя бы кольцо? — предлагает Фил. — Оно больше ничего не значит. Кейт тянется к левой руке. — Я убийца и мне не надо делать послаблений, мистер Коулсон. Делайте со мной всё, что хотите. — Ты будешь об этом жалеть, Кэтрин. — Сейчас я жалею только о том, что я не убила Хэла Джордана. Так ли это? Жёлтое кольцо ложится на стол, под протоколом расцветает синяя размашистая подпись, и Ванда уводит Кэтрин Элизабет Бишоп. Бывшего Молодого Мстителя. Бывшего члена Сопротивления и Жёлтого Фонаря. Она даже не знает, что после этого сам агент Коулсон доставит её в пустой отцовский особняк на Манхэттене и сообщит, что «Бишоп Груп» уже два месяца как ждёт наследницу. Фил остаётся в кабинете один. Вздыхает. Достаёт из папки чистый лист и начинает писать отчёт для директора Фьюри. Останавливается. Открывает список требований, записанный со слов директора несколько дней назад. Трагедии — трагедиями, но у них тут свой бардак и развал. Если Кэтрин Элизабет Бишоп справится с собой, то лучшую кандидатуру в руководители обновлённой инициативы «Мстители» найти будет сложно.