Бессемейный

- Ну, вот он, красавец! Ты погляди, Степа, удался, верно? - Еще как! - Степан наблюдал, как бережно несет Яша к столу пышущий жаром огромный румяный пирог, на который оба они ни теста, ни собственноручно собранной черники не пожалели - едва-едва в печку влез. - Яш, ты бы поосторожнее... Давай я донесу, а? - Спокойно, Степушка, - подмигнул Яша. - Рука в исправности, и дело ей давать надо... Иди лучше дверь открой, вроде стучит кто-то... - И правда, - теперь уже и Степан расслышал стук в дверь и направился отворять. Бакин же тем временем легко преодолел оставшееся расстояние до стола, поставил на него свою ношу - и в эту самую секунду до его слуха донесся удивленный Степкин возглас: - Какими судьбами, Бронислав Константиныч? Бакин чуть противень не выронил. Вот дела, а вечер ведь так хорошо начинался, и чего это Романченко сюда принесло?! Ответ пришел через секунду в виде вернувшеюся Степана, вслед за которым в комнату шагнул Романченко - без своей обычной кривой ухмылки и какой-то ошалелый, точно по голове получил и из глаз до сих пор еще искры сыпались. - Вот так гость, - это получилось и вполовину не так едко, как хотелось бы, уж больно странно выглядел Бронька. - Случилось чего? Романченко поднял голову - казалось, и вопрос с трудом разобрал. - Случилось? - переспросил он. - Наталью вот в роддом отвезли... - Как в роддом? - конечно, и Степан, да и все в Мстюновке видели, что Наташе рожать со дня на день, но всё же удивился. - Мы ж ее пару часов назад видели, в правление шла, веселая такая, с нами поздоровалась, верно, Яша? - Шла, - кивнул Романченко. - Вот у правления ее и прихватило. Хорошо еще председатель в окошко увидел, выскочил. Туда-сюда, ну, и Наташку на личной своей машине в роддом отправил, духом домчит, говорит... - Погоди-ка, а ты что же не с ней? - спросил Бакин. Романченко бросил на него быстрый взгляд, будто заподозрил, что Яшка над ним издевается - и пробубнил: - А места в машине не нашлось. А проще сказать - у председателя доверия... - Ты сядь, Бронислав Константиныч, - решительно произнес Степан, бросив взгляд на потерянного Романченко. - Сядь и успокойся. Страшного-то ничего не случилось, радоваться надо! Романченко присел к столу, Степан тут же захлопотал, разливая чай, и Яше ничего не оставалось, как усесться на безопасном расстоянии от Броньки, пытаясь понять, что же с ним творится. - Вот, - Степан подвинул ему наполненный горячим чаем стакан. - А и правда, что ж ты с Наташей-то не поехал? Романченко знакомо усмехнулся, правда, одним лишь уголком рта. - Не положено. Наташу в Москву повезли, а мне, как гидровцу на перевоспитании, дорога туда заказана. А то вдруг еще сослуживцы прежние на мой след выйдут, а то и передать чего захотят, инструкции новые, к примеру? - Тебе что, Николай Федорович так и сказал? - удивленно спросил Степан. Всё же, на его памяти не говорил Романченко о Гидре в своей жизни вот так открыто. - Сказал. Правда, более культурными выражениями, чтоб Наташу не волновать, - Романченко отхлебнул горяченный чай из стакана и даже не поморщился. - Только вот ошибся малость наш товарищ председатель. - Как это ошибся? - Бакин невольно напрягся, в самом деле, кто знает, что задумала Гидра? - Вот так, - хмыкнул Романченко. - Потому что теперь мне если от Гидры и получать чего - так только пулю в затылок. Предатель я для них, да еще какой - верхушку заложил, а сам мало что жив, так и под судом не бывал. Вот и думайте, вояки, - окинул он выразительным взглядом двух пламенных борцов с Гидрой, - долго ли я в живых пробуду, если в Москве покажусь кому не надо. Зря Николай Федорович опасался, да не мне спорить. Вот и решил - пойду уж сразу к вам, вы люди проверенные, надежные, приглядите за мной, а потом и председателю доложите, чтоб не волновался... Хотя, и повода-то нет. - Есть, - неожиданно твердо произнес Степан. - Еще как есть! Ты что, сам не понял? Знает Николай Федорович, про всё знает, потому тебя тут и оставил, что уберечь хотел. И тебя, и Наташу... Ты ж сейчас, может, уже отцом сделался, зачем ребенка-то сиротить? Романченко дернулся, глядя на Степана потемневшим и одновременно беспомощным взглядом. Бакин невольно подумал - видно, Степан словами своими задел больное место, хоть и странно, как это оно у Броньки вообще быть может. - Ну а насчет присмотреть, - продолжал Степан, - так мы и не против. Вон и пирог поспел, сейчас отведаем... Яш, я сам порежу. Кажется, и Яша, и Бронька на Степана глянули с одинаковым удивлением, но тот спокойно принялся разрезать пирог и подливать чай, будто перед ним дорогой гость сидел, а не бывший гидровец, источник многих неприятностей. Впрочем, вдруг понял Яша, сейчас Бронька таким и не выглядел. И ершистость его, и волчья усмешка враз пропали куда-то, и стало видно - душа не на месте, за пирог взялся, лишь бы руки занять. - Не переживай ты так. Ничего с Наташей не случится, - мягко произнес Степан. - Нам-то откуда знать, - проворчал Романченко, заставив Степана и Яшу недоуменно переглянуться. - Не мы девять месяцев тяжесть такую таскали, как вспомню, аж мурашки по коже, а она ходит, улыбается, хоть бы что! И вдруг до Яши дошло - Бронька опасается не только, и не столько гидровцев, нагрянувших к жене в палату. И рассмеяться захотелось, и одновременно по губам себе дать. Впервые ведь видел он Романченко таким - куда подевался лихой рубака, действующий в бою без жалости, а Наташу за всё время в Гидре, похоже, и не вспомнивший даже? - Что ж поделать, - вздохнул вдруг Степан, - доля женская, так уж природой устроено... Нам не понять, может, вообще не вынести, а они, родимые, веками справлялись... И Наташа справится, не сомневайся. - Еще б Наташе не справиться, она ж сильная, когда надо - покрепче нас будет, - решился подать голос Яша. - Ты кому это говоришь? - фыркнул вдруг Романченко, явно закаливший в жене эту самую крепость всем подряд вплоть до собственного хребта. - Знаю, что сильная, мужикам фору даст, да и ребенка этого давно хотела. Другие за девять месяцев уши прожужжат, а она всё молчит больше, а невзначай обмолвится - глаза так и блестят. - Еще бы нет! - снова не удержался Яша. - Еще бы ей дитенка этого не хотеть, он же твой, понимаешь ты это? Романченко снова глянул как-то странно, откусил немалый кусок пирога, принялся неторопливо жевать. Управившись, наконец, снова глотнул чая, и вдруг спросил: - Ты что, Бакин, забыл уже всё или всерьез не понимаешь? - Что? - удивился Яша, чувствуя, как напрягся рядом Степан - любые упоминания о Гидре в присутствии Бакина ему не нравились, пресекал их на корню, а сейчас, учитывая Бронькино состояние, ситуация могла выйти щекотливая. - Там, в Гидре, - если Бронька и заметил напряжение Степана, то виду не подал, - бессемейные все. Так положено. Даже пункт такой в уставе имеется. Чтобы ничто от дела не отвлекало, ну и слабых мест не было. Жены, детей нет - терять нечего, да и надавить не на кого... - Так ты... - Бакин осекся на полуслове. Значит, Бронька потому от жены и сбежал, как променял ее на Гидру? Уставу решил соответствовать? - Что и говорить, устав - дело великое, - Бронька словно мысли его прочел. - Да я еще и потому от Наташки ушел, что понял - Причалин мертвой хваткой вцепился, не выпустит. А ну как для моего соответствия уставу решит и вовсе... - он многозначительно провел ребром ладони по горлу. - За ним бы не заржавело. А я так не могу, понимаешь ты... Пусть лучше Наташка козлом последним меня считает, да жива будет. Может, и вовсе меня забудет, думал, ей же лучше станет... И не гляди ты на меня так пламенно, товарищ капитан, - повернулся он к Степану. - Да, скрывать нечего - и я ее забывал. Изо всех сил старался, а о методах уж позволь тебе не говорить, не хочу смущать твою душу чистую... Яшку ощутимо бросило в жар - он-то лучше многих знал о способах, которыми Бронька пытался забыть Наташу. Однако, сейчас Романченко явно не был настроен на подробности, лишь глазами блеснул многозначительно, и продолжал: - И ведь получилось. Ну, думал я так. Пока там был - всё тихо-ровно, а стоило сюда вернуться, так всё под раскат и полетело. Будто с ног сбили, и знаешь, товарищ капитан, не твоего кулака тут заслуга. И даже не ухвата Наташкиного! - Любишь ты ее, - будто подсказал тихонько Степан. - А любовь ежели вдарит, куда там ухвату! Яша, не удержавшись, хихикнул, а на лице Романченко забрезжила прежняя усмешка. - В том-то и дело. Ну да чего тут распространяться-то, сам, небось, не хуже моего знаешь, - казалось, Романченко и не заметил шиповникового румянца, которым полыхнули на миг Степкины щеки. - Только вот... Отвык я уже семейным-то быть. Сам себя уверил, что не для меня это, а теперь... - он покачал головой. - А теперь и жена, и ребенок, всё, как у людей, - серьезно ответил Рощин. - Слабое место, говоришь? Какая же слабость, если это сила твоя? Вот по правде скажи - разве ж ты их обоих от Гидры не защитил бы? Да ты же... - Хоть сейчас, - подхватил Романченко. - Защищать - только это и умею. А вот с прочим сейчас никакой ясности. В голове каша...Сам себя понять не могу. Вроде, и не жалился - а что-то екнуло у Яшки в груди при виде растерянного Бронькиного взгляда. Видно было, что и впрямь и растерялся он, и ошалел, да еще и напуган в придачу, хоть и не выкажет этого, а сердце не на месте от тревоги за Наташу. - Ты обожди, - с удивлением услышал Яша собственный голос, - всё уляжется. Вернется Наташа с дитём - сам втянешься, и не заметишь! А там уж всё яснее ясного будет. Всё ты себе решишь. Хмыкнул Бронька, точно собираясь выдать снова что-то едкое, насмешливое - но вместо этого лишь улыбнулся. - Там видно будет. Только уговор - в отчете председателю об этом не поминать! Не говорил я всего этого... - Ясное дело, - кивнул Степан. - Ни этого не было, ни вот этого... - Степка! - всплеснул руками Яша, глядя, как капитан решительно брякнул на стол внушительную бутыль рябиновки. - Да ты что... Тебе ж это как прохладительное! - Вот и прохладимся, - подмигнул Степан. - Все вместе. За Наташу и нового жителя Мстюновки... Или жительницу, а, Бронислав Констаниныч? - Ну ты даешь, товарищ капитан, - хохотнул Бронька. - А ежели это очередная проверка на стойкость, так имей в виду, не пройду я ее. Потому как отказываться не намерен. - А и не надо, - Степан подмигнул, и Бакин понятливо отправился за рюмками. Почему-то перспектива выпивать в компании Романченко, попутно помогая ему смириться с грядущей участью отца семейства, сейчас не так уж и пугала. В конце-то концов, подумал Бакин, Степану рябиновая и впрямь что газировка, если что - уж проследит, чтоб Бронька лишнего себе не позволял. И что Яша наверняка знал - уж бесед их застольных в отчете председателю точно не будет.