Давно не виделись мы с Вами И трудно диалог начать словами Меж нами пропасть - словно вечность Вернуть бы прежнюю сердечность Что соединяла нас тогда Я не забуду никогда Тот день и час, что нас связали Те дни прошли, у нас украли И нашу молодость и счастье Мне легче пережить ненастье Я вижу образ Ваш повсюду Хранить в своём я сердце буду Прошу лишь только об одном И не увидимся потом Одно свиданье, одно слово Не смею требовать иного Лишь несколько сказать Вам фраз Молю услышать мой рассказ.
Бедная Марья Кирилловна! Горькие слезы падали на эти нежные строки. Молодая женщина раз за разом вспоминала те краткие свидания, нежные прикосновения и ласковый шепот Владимира Андреевича. Он молил её о свидании, желал с ней увидеться, но как? Как она - влиятельная и рассудительная жена князя Верейского могла позволить себе такую вольность? Супруга пред своим мужем, людьми и Богом - Марья Кирилловна всегда помнила о святых обетах и наставлениях, коими её учили сызмальства. Сжав письмо в руках княгиня подошла к горящему камину и слегка поворошила угли. Огонь вновь ярко вспыхнул, едва его потревожили. Вновь пламя обжигало дрова и разгоралось снова. То же чувство было и в душе юной женщины. Оно заставляло её сгорать изнутри, переживать вновь те яркие и радостные моменты в своей жизни. Но она не посмеет. Она не готова рушить свою семью, ради одних чувств. Безжалостно бросив письмо в огонь, княгиня наблюдала, как пламя сжирало доказательство прежней любви благородного разбойника к прекрасной женщине. *** Вечер у барона К был прекрасным. И хотя приближающийся Сочельник и пост не позволяли насладиться полностью, тем не менее вечер удался на славу. Было приглашено множество знакомых и известных лиц. Звучала приятная музыка, была игра в карты и бильярд - гости были очарованы прекрасным вечером. Хозяева вечера так же представили своих новых друзей, одним из которых был приезжий англичанин. Почтительно раскланявшись гостям, рассказывая о своих путешествиях в Англии и России и упомянув о дружбе с некоторыми австрийскими послами - он буквально пленил публику. Здешнее дворянство сочло его прекрасным сэром и добрым малым. Однако князю Верейскому сей гость пришелся не по душе, о чем он не переметнул сообщить хозяину дома. - Довольно неприятный человек - пустой, лишь любит деньги мотать, разъезжая по странам. Где Вы познакомились с ним? - Год назад в Лондоне, - ответил ему хозяин праздника, - Право признаться, я ничего не смыслю по-английски, но этот добрый малый прекрасно выручил меня и у нас завязались очень дружественные отношения. - Будьте осторожны, - тихо шепнул ему Верейский, - На мой взгляд этот человек обманщик. Нехорошее у меня однако к нему чувство, остерегайтесь. Вы ведь тоже так думаете, Марья Кирилловна? - повернулся он к своей супруге и тут же встревожился увидев её вид. Княгиня молча смотрела на англичанина и была смертельно бледна. Она не отрываясь смотрела на его фигуру чувствуя, как страх все сильнее сковывает её в тиски и опутывает душу. - Что с Вами, душа моя? - князь тут же взял княгиню за руку и чуть приобнял её, - Вы так бледны и дрожите. Уж не заболели Вы? - Нет, - дрожащим голосом ответила ему женщина, - Дурно мне, присесть бы. Княгиню тут же усадили средь местных кумушек, протянув ей стакан воды. Многие дамы сразу начали обмахивали её своими веерами, однако это не помогло Марье Кирилловне. Изредка, сквозь ресницы, она посматривала в сторону приезжего англичанина. Сомнений не было, это был Дубровский. Местная знать слышала новости о его разбойничьих делах, но уже давно позабыла его. Не вспоминали о нём уж в родных краях, что говорить про столицу? Именно этим воспользовался Владимир Андреевич, приехав в Петербург под именем другого человека. Но чего он хотел? Ради кого проделал весь этот путь? Ради Марьи Кирилловны? *** - Я ожидал увидеть Вас на этом вечере, княгиня, - его едва слышный голос буквально оглушил княгиню. Она не стала сидеть в окружении великосветских сплетниц и поспешила выйти на балкон, закутавшись в теплую, меховую шаль. Снежный, морозный воздух слегка остудил смятенную душу княгини, но с приходом Дубровского её волнение вновь возросло. - Что Вы здесь делаете? - спросила она его, - Как Вы сюда попали? - Марья Кирилловна, я здесь чтобы увидеться с некоторыми влиятельными людьми. То что я могу иметь возможность увидеть Вас сегодня, здесь - была чистейшая случайность. Я совершенно не хочу блистать на публике. Время прошло, но возможность того, что я встречу здесь некогда знакомых мне людей - ставит меня в неловкое положение. Однако я счастлив, что вижу Вас пред собой. - Зачем Вы хотели видеть меня? - перебила его Марья Кирилловна, сильнее сжимая пальцами шаль. Словно немая стена была возведена меж ними. Где-то в отдалении слышалась музыка бала и звон бокалов, смех, но здесь, меж ними было горечь воспоминаний и разлуки. - Я хотел лишь увидеть Вас, после стольких лет разлуки. - Вам не стоило искать меня, - грустно произнесла княгиня, но была перебита им. - Увы, я ничего не смог с собой поделать. После нашей последней встречи в лесу, когда Вы отказали мне я бежал заграницу. Видит Бог, княгиня, я пытался забыть Вас: переезжал с места на место, скрываясь от русских шпионов и послов при разных дворах монарших особ. Я пересекал границы, страны, заливы. Вел переписку со многими людьми, посвящал себя целиком и полностью делам, что возлагали на меня. Но даже в хаосе этих событий, я не мог забыть Вас. Не мог забыть Ваш образ, Ваши глаза, волосы, улыбку. Вы были для меня мерцающим лучом, который давал сил жить и работать. Но я не хочу пугать Вас своей пылкостью. Ответьте мне на один лишь вопрос, княгиня. - Какой? - Если бы судьба была к нам милосердна. Если бы она дала нам ещё один шанс - Вы бы могли бы считать меня близким человеком? Я не прошу ответа сейчас, я вижу - Вы взволнованны. Однако, могу ли я надеется на взаимность с Вашей стороны? - Мы давно уже стали разными людьми друг другу, Владимир Андреевич, - после некоторого молчания ответила княгиня, - Не только моё замужество, но и многое другое теперь стало меж нами. Если бы судьба даровала бы нам хоть тысячу шансов - обратного нам не вернуть. Забудьте. Забудьте всё что было. И не ищете со мной встреч. Ни к чему нас видеться. Все в прошлом, так давайте его там и оставим. Владимир Андреевич молчал. У него была вероятность того, что Марья Кирилловна не пожелает его видеть, однако в глубине души всё ещё был крохотный огонек надежды. Но теперь и он потух. - В моих мыслях я не смел преследовать Вас, княгиня. Не волнуйтесь, даже спустя года, Ваш образ всегда священен для меня. Однако я благодарен Вам за то, что Вы выслушали меня. Дубровский тут же развернулся, и не ожидая ответа княгини, ушёл прочь с балкона, похоронив всякую для себя надежду. *** Уже поздней ночью, когда огни столичных домов были погашены, лишь в потайных комнатах дворянских семей горели свечи. Несколько присутствующих офицеров сидели за одним столом и что-то обсуждали. В числе их компании находился и приезжий англичанин, которого не все любезно приняли. Многие посматривали на него с недоверием, а некоторые с презреньем. Что мог понимать англичанин в нуждах их Отечества? Его денежная помощь не давала доверия меж офицерами. Они были твёрдо убеждены в том, что тяготы России сможет понять только русский человек. А иностранцам не следует совать свой нос куда не стоило. Однако англичанин не спешил открывать присутствующим своё истинное лицо. Он не подавал никакого виду, и сообщил что привез необходимую сумму, для планируемого восстания. Иностранец был готов оказать поддержку русскому дворянству в их рискованном деле. - Неужели всякий иностранец считает, что у благородных офицеров не найдется денег? Да и к чему они нам, если за нами армия? - надменно произнес один из присутствующих. - Армия пока на стороне государя. А деньги нам всегда понадобиться. Прошу Вас быть сдержаннее, милостивые государи. Этот господин предложил нам свою помощь и мы не можем не быть ему благодарными. - Нам не нужна помощь от заграницы! - вскрикнул третий голос из-за темного угла комнаты, - Что они могут в этом понимать? Им не понять всего того ужаса, что твориться в стране! Крики раздавались все громче, со всех сторон. Англичанин молча сидел за столом, поджав губы. Он лишь молча смотрел на весь этот гвалт и делал вид, что якобы не понимал их пылкой речи. - Господа, прошу тишины! - громким голосом отозвался хозяин дома, - Наше с Вами дело не требует отлагательств. Однако прошу Вас сдерживать свои эмоции. Не стоит забывать, что у стен есть уши, никто не должен знать о нашей встрече. В столь сложную минуту Россия нуждается не только в своих сынах Отечества, но и в заграничной поддержке. И раз, сей господин поддержал наши идеи и наш замысел, и готов протянуть свою руку помощи - отчего нам не принять его, как своего товарища? Он уже доказал нам свою преданность, оказав услугу, при передаче писем и тем самым выручив князя M. Поэтому, сударь, - обратился он к иноземному гостю, протянув ему свою ладонь, - Вот моя рука. Я надеюсь на Вашу поддержку и Вашу помощь, и верю, что Вы поможете нам в правом деле. Благородная Россия Вас, никогда не забудет! Англичанин внимательно посмотрел на хозяина дома и его руку. Казалось, что иностранец не понимает его слов и тянет время. Многие стали шептать ему по-английски, надеясь что тот поймет слова и так же потянет руку. Однако Владимир Андреевич прекрасно понял его речь. Слова его показались ему несколько вычурными, громкими, словно гостеприимный хозяин только окончил офицерскую школу и не познал всей тяжести жизни. Ведь когда-то и сам Дубровский мог вдохновится столь красивыми словами, вкупе со стихами Державина, или Радищева, но то время прошло. Тяжелый удар по его дворянскому званию, смерть отца, разбой и бегство сразу отрезвили юного Владимира Андреевича заставив повзрослеть на несколько лет. И сейчас, видя эту руку, он вновь должен решиться на ещё один шаг. Рискованный и опасный. Возможно он будет стоить ему самой жизни, но отступать некуда. Дальше будет или возврат своих прав и доброго имени, или же неминуемая смерть. Пред глазами вновь возникла молодая княгиня Верейская. Она была всё той же Машенькой - прекрасной, хрупкой, нежной. Годы совершенно не изменили её, а лишь прибавили более очаровательного шарма. Материнство только красило Марью Кирилловну: маленькая девочка-дочка была её точной копией. Когда впервые он увидел их в Михайловском саду, он сразу узнал подругу своего детства. Всё те же темные кудри, выбивающиеся из под шляпки, нет былой девичьей легкости в шагу - заместо неё пришла статная походка взрослой женщины. Но глаза, её слегка грустные, мечтательные глаза остались прежними. Они сразу узнали друг друга, однако он не смел подойти к ней и заговорить. Лишь на балу они перемолвились порой слов, но какими? Владимир понимал, что она опасается за себя, за свою дочь, но и сдерживать своих чувств ему становилось всё тяжелее. Дубровский по-прежнему пылко любил Марью Кирилловну. И лишь дело дворянства о намерении свергнуть самодержавие и освободить крепостных от гнета власти заставили Владимира Андреевича вернуться из Лондона и вновь окунуться в приключенческую авантюру. - Сэр? - переспросил его хозяин дома, взволнованно глядя на своего гостя. Многие начали волноваться столь долгой паузой и англичанин тряхнув головой, протянул ему свою руку. Крепкое рукопожатие скрепило их договор. Отступать было некуда. - Вы можете полностью полагаться на меня, - ответил ему иностранный гость на английском языке, - Я на Вашей стороне и постараюсь помочь спасти Россию от столь долгой тирании и ужасов рабства. *** Это произошло в Рождество. В тот светлый праздник никто подумать не мог, что часть дворян позволит себе самовольность и отступить от присяги данной императору. В тот морозный день Марья Кирилловна не могла поверить, что увидит среди восставших офицеров и Дубровского. Возвращаясь с маленькой Танюшей из кондитерской лавки, княгиня не ожидала столь многочисленной толпы возле Сенатской Площади. Она вышла из кареты, опираясь об открытую дверцу. Всё было буквально окутано людской цепью, что затаив дыхание княгиня смотрела на гвардейское полки и на конного всадника. Генерал Милорадович громко и с жаром говорил военным о их преступлении. О их безумном поступке, послушавшись офицеров и посмев пойти против государя и Отечества. Ему почти удалось убедить их, как шальная пуля резко оборвала жизнь генерала. Хаос поднялся вокруг. Царская армия тут же пришла в действие и начала теснить офицеров-декабристов. Народ был в панике: кто-то поддерживал восставших, кто-то старался бежать прочь, лишь бы не попасть под быстрые патроны армии. - Княгиня, матушка, - окликнул Марью Кирилловну старый конюх, - Едемте скорее, пока не пришибли они Вас. Ох уж эти черти проклятые! Верейская быстро села в карету, прижав к себе всхлипывающую Танюшу. Девочка испугалась внезапных выстрелов и громких криков, поэтому только сильнее прижалась к своей матушке, ища защиты и тепла. Гувернантка во все глаза смотрела в окно кареты и истово крестилась. В какой-то момент Марья Кирилловна сама метнула свой взгляд на улицу и обмелела. Она сразу узнала это суровое, гневное лицо молодого всадника. Он что-то кричал, махал куда-то рукой и был явно обескуражен таким поворотом событий. Ему некогда было глянуть в сторону злополучной кареты, чтобы узнать в одной из женщин даму своего сердца. А она лишь молча прижала платок к своим дрожащим губам. Кареты круто развернулась в сторону. Было слышно, как кучер бранит прохожих, только сильнее погоняя коней. Отовсюду были слышны крики, шум, кто-то пытался столкнуть карету или остановить её, но ничего не произошло. Среди этих звуков женщинам оставалось только молится, чтобы они вернулись домой целые и невредимые. А там будь что будет. *** - Друг мой, это ужасно! Как такое возможно? Какая же дикая, поистине, Россия! Помню в последний раз такое волнение было только при матушке Екатерине Алексеевне, когда появился этот разбойник Пугачев. Но чтобы сейчас, в наше время, свершить покушение на государя-батюшку? Мыслимое ли дело? Именно такими гневными речами критиковал князь Вяземский события на Сенатской Площади. Как глава и отец своего маленького семейства он был не менее взволнован, как и все его домочадцы. В тот день он вновь чувствовал недомогание, и разрешил жене и дочери отправится в кондитерскую. Теперь же жалел об этом решении, намереваясь везде и повсюду следовать за ними. - Прошу Вас, успокойтесь, - уговаривала его Марья Кирилловна, хлопоча возле него, - Вам не стоит волноваться. Всё уже закончилось, государь в ближайшее время наверняка прикажет свои взбунтовавшихся офицеров к благоразумию. - "Благоразумию"? Машенька, друг мой, о чём Вы? Этих бунтовщиков следует повесить! Или расстрелять! Иной милости от нашего всемилостивого государя они и не заслуживают! Вошедший камердинер сообщил о приходе гостя. Князь дозволил войти. Несмотря на своё частое недомогание и волнения сегодняшнего дня, он желал решительно видеть всех пришедших. Правила и приличный тон обязуют знать все свежие новости о столь вопиющем случае. Гость оказался знакомым князя, который служил коллежским асессором принес весьма интересную и любопытную весть, которая заинтересует молодую княгиню, а возможно и старого князя. - Да не тяните же, в чем дело? - раздраженно произнес Верейский ожидая услышать новость. - Представляете, весьма любопытный феномен: прямо сюжет из французских романов. Один из взбунтовавшихся действовал под видом иностранного лица. Помните князь вечер у барона N? Он тогда представил нам одного англичанина с которыми он (теперь уже "якобы") находился в дружественных связях. Оказалось, что это никакой не англичанин, а бывший русский офицер объявленный в розыск. И между прочим, это знакомый из Вашей губернии, Марья Кирилловна. Княгиня крепко сжала платок. Она поняла о ком именно говорил этот человек, и теперь оставалось лишь молится Небесным Ангелам, чтобы муки этого офицера были не столь ужасны. "Участвовать в столь страшном деле. Боже, неужели? - думала Марья Кирилловна, - Неужели его "месть" всё ещё жива и теперь приобрела такие размеры? Значит та встреча была обманом, наваждением, отвлекающим маневром?" - Сомневаюсь, что Марья Кирилловна знает это лицо, - сурово произнес князь, внимательно взглянув на княгиню, - Мы отродясь не водили знакомства с лицами, имеющих подозрительное прошлое. - Ах нет, - всплеснул руками асессор, - Этого господина знаете даже Вы, почтеннейший князь. Это ведь беглый разбойник Дубровский, что хозяйничал в Кистеневском лесу и свершил нападение на Вашу милость. Я отлично помню то дело, ведь именно я был послан с тем поручением, чтобы остановить его выходки вместе с правительственными войсками. И что же теперь? Вот так поворот. Попался голубчик! Княгиня старалась всеми силами скрыть волнение от старого князя и не выдать своих чувств. Страшные догадки терзали её душу, и она боялась их озвучить. - Скажите, а что станет с этими офицерами, что сегодня были на площади? - с комом в горле произнесла она. - О, не волнуйтесь мадам! В ближайшее время государь примет решение по делу всех бунтовщиков, в том числе и Дубровского. Очень высока вероятность того, что их всех ждёт смертная казнь, но возможно для кого-то будет и ссылка. Но умоляю Вас, это секрет. Пока это никому не известно. Прошу Вас не выдавать этой тайны, господа. Однако я должен спешить, я ведь должен засвидетельствовать сегодня почтение мадам D. Она обещала рассказать мне презабавную историю о Полине Бонапарт. А ведь эта старая кокетка когда-то была её личной камеристкой. Дальнейших слов сплетника и его уход Марья Кирилловна не застала. Она тут же ушла из гостиной, не попрощавшись не с кем и ушла в свою комнату. Сердце её болело и ныло. Она переживала самые тяжелые минуты. Если раньше она жила надеждой, что Дубровскому удастся раствориться в этой суматохе и исчезнуть, то теперь всё пропало. Будет вновь открыто старое дело о годах их юности, о его отравленной мести, о их первой любви и печальном расставании. Возможно, что их имена вновь всплывут из-за давней истории, но к ним будут больше относится с сочувствием, что пойманный вор наконец-то будет наказан. Сколько разговоров и пересудов пойдёт! Но разговоры со временем утихнут, а оборванную жизнь уже будет не вернуть. Но и просить государя о милости Марья Кирилловна не могла. Не ей замужней женщине влиятельного человека просить о милости беглого офицера, который покушался на жизнь императора. Это было чистое безумие! Тут Марья Кирилловна вспомнила о своей родственнице. Сия дама была молодой и ветренной кокеткой, что прощалось столичными нравами. Она была замужем, и порой безмерно скучала в обществе своего брюзжащего старого мужа. Эту скуку она переносила на балы, маскарады, любовные интриги и приключения. Именно о ней подумала Марья Кирилловна, надеясь, что молодая красавица прислушается к её словами и уговорит одного из своих влиятельных друзей похлопотать за Дубровского. *** Через несколько дней Марья Кирилловна получила ответ. Молодая родственница писала о своей любви и расположенности к княгине, но ставила ей в укор, что в последнее время её не видели не на одном званном вечере. И хоть она прекрасно понимает, что столь печальное событие встревожило столицу, однако это не повод лишать себя удовольствий. И все же она готова помочь в столь щепетильном вопросе Марьи Кирилловны, но ничего не может обещать. Этим процессом занимается сам государь, и почти никого из министров не подпускает. И всё же у неё есть некие связи, с помощью которых она надеется похлопотать за участь бывшего кистеневкого разбойника. Марья Кирилловна отложила письмо и тяжело вздохнула. Сам ответ давал надежду, но и та соломинка была слишком тонкой. Она могла оборваться в любую минуту, причиняя нежному сердцу и без того тяжелую боль. "Боже, - взмолилась княгиня, склонившись пред образами, - Молю тебя, Боже, спаси его. Избавь его от тяжкой участи, даруй ему милосердие и прости грехи его. Молю тебя, Боже." *** Свет догорающих свечей отбрасывал темные, мрачные тени на шелк и драпировку кабинета. Из-за этой темноты высокая фигура императора Николая Павловича казалось ещё более страшной и внушительной. Склонившись над кипой бумаг на своём рабочем столе, государь тщательно проверял дела взбунтовавшихся офицеров. Тяжелый вздох вырвался из его груди, когда он поднял свой тяжелый взгляд на арестованного, сидящего пред ним. - Итак, Вы бывший русский дворянин и офицер, что служил в ***ом полку. Из Вашего дела и показаний известно, что Вы были владельцем некогда усадьбой под названием Кистеневка, но из-за судебных тяжб потеряли свое имение. Далее, как нам известно, Вы были главарем разбойников, что совершали грабежи в Кистеневском лесу. И только когда были присланы правительственные войска, для подавления мятежа, Вы успели скрыться за границу. Несколько лет о Вас никто не слышал, и вот теперь, Вы являете нам своё лицо. Теперь англичанин, что поддерживает и помогает тайным обществам в участие заговора против нашей милости - Владимир Дубровский. То есть Вы сударь. Право, такое приключение достойно пера самого Пушкина. Этот бумагомарака любит всё романтизировать и писать книги соответствующего писания. Из Вас он бы сделал русского “Робина Гуда”. Бледный лицом и мрачный арестованный сидел напротив Николая Павловича. Ни единый его мускул не дрогнул, когда император говорил с ним. Он понуро опустил голову, смотря на свои грязные, закованные в кандалы, руки. - Так что же Вы скажите в своё оправдание, сударь? Или, быть может Вы тоже считаете себя необходимой и правой рукой в Вашей “новой, конституционной России”? Заключенный гордо поднял голову и прямо посмотрел на Николая. В глазах его по-прежнему горел решительный огонь его правды, что всё это время он хранил в своей душе. - Государь, я никогда не считал себя самовлюбленным человеком, что не привык считаться с чувствами других людей. Однако всё что свершил, было моим решением и моей целью. Я мелкая сошка в нашем государстве, Ваше Величество. Гвоздь, который искал своего места, чтобы с помощью своего молота правды быть уверенным в том, что я на своём месте. - И я могу уверенно ответить Вам, что Ваш "гвоздь" будет вбит в крышку Вашего гроба. В Ваших словах одна романтика, сударь. Никакого живого реализма. Как впрочем и у некоторых моих бывших офицеров, - на последних словах Николай Павлович сделал особое усилие, - Все эти Ваши пустые мечтания о конституции, о праве. О свободе и выборе человека. Что они дадут России, сударь? Внутренние противоречия? Войны? Революцию? Полно сударь! Это красиво лишь на словах, а на деле это ужасная резня, борьба и сплошная грязь! Император встал из-за стола, взяв в руки бумаги. Он бегло осматривал их, выискивая новые недостатки “изменений”, которые хотели внести дворяне. И находя их, грозно ругался. - "Отмена крепостного права"! А что же дальше, сударь? Предположим, что освободите Вы крестьян, даруете им, якобы, эту свободу. А дальше? Что делать огромному населению страны, которую большую часть своей жизни отдают служению своему хозяину? Которые толком не умеют ни писать, ни считать. Что делать с этим "свободным", но безграмотным населением, сударь? Слепить шайку разбойников? Воровать на дорогах и убивать простой народ? Хороша воля народа! Какой же ещё пункт включен в Ваше инакомыслие? "Свободомыслие и равенство"! Вы реально полагаете, что казачество и крепостные смогут вместе вести торговые дела? Сударь, Вы видно никогда не сталкивались с образом жизни наших казаков. А ведь они считали всегда себя особым русским народом. Или же, это имеет в виду, что повара могут оперировать больных, дворники учить гимназистов, а свахи - воевать? От нашего Отечества точно ничего не останется, если в стране будет подобный хаос. Но что более всего меня удивляет, так это "равенство". Что именно оно означает? Я желал бы услышать Ваше мнение. Хрипло закашлялся арестованный. Он так и не проронил ни единого слова, когда государь высказывал свое негодование действиями своих поданных. Расправив ранее сутулые плечи, он дал свой ответ. - Ваше Величество, моим основным желание всей компании было освобождение России. Но не от монархии, нет государь, я никогда не питал ненависти к монаршей фамилии. Я всегда испытывал отвращение к человеческой глупости, ханжеству, эгоизму, высокомерию и тирании. Ваше Величество, Вы прекрасно ознакомлены с моей биографией. Поставьте на моё место любого человека. Ведь когда-то я был любящим сыном своего любимого, почившего отца. Мой родитель был обедневшим дворянином, не имеющий ни богатства и власти. Добрая душа, чистая совесть и любящее сердце - вот основные драгоценности моего родителя, которые он завещал мне. Когда я, обедневший и разоренный дворянин узнал, что соседский помещик решил силой, подкупом и обманом завладеть нашим поместьем - тьма застлала мне глаза. Я желал мести. Мести за моего покойного отца, который ни в чем не был виноват. Но кто бы услышал голос одного человека, когда деньги кричат сильнее? Когда всегда есть возможность обелить свои грехи, лишь сунув какому-то продажному чиновнику деньги, а малых крестьянских детей продают с молотка, как какую-то скотину. Когда невинные девушки становятся жертвами интриг сильных мира сего, лишь оттого что им скучно? Разве Россия заслуживает таких низких поступков, государь? Голос арестованного вновь сорвался на кашле. И кабинете стояла оглушительная тишина, словно впитывая каждое слово двух людей. Николай Павлович молча слушал его. Вначале он стоял напротив заключенного, но вскоре отошел к окну и оттуда выслушивал его. - Итак, я отказался от мести, - продолжил свою повесть узник, - Я решил что это низость не достойна моей судьбы и я бежал. Я бежал, как можно дальше меняя своё имя и паспорта, чтобы никто не узнал обо мне. И всё же я получал письма и новости из России. Я узнал о тайных обществах, и присоединился к ним, лишь с одними намерениями - изменить жизненный строй России. Пороки человеческой души не должны поощряться медалями, высокими наградами, или богатствами. Они должны сурово караться по правде, а не по писанному закону, в котором всегда найдется лазейка. Я поддерживаю своих товарищей, Ваше Величество и готов понести наказание, если меня решат осудить. Но даже если меня осудят, или я буду казнен - наши ростки "инакомыслия" не будут брошены в землю просто так государь. Их урожай даст знать о себе, но возможно что нас в Вами уже не будет к тому времени. - Время покажет, - ответил ему Николай Павлович и в кабинете вновь воцарилась тишина. Было слышно лишь как отбивает тикают часы, слышались крики с дворцовой площади. Тишина была и за дверьми кабинета - министры и слуги ожидали приказания императора, однако тот молчал. Он молча обдумывал решение. Слова арестованного не были похожи на показания его бывших офицеров. То больше были вырезки и цитаты из романов Вольтерра, или Скотта. Сами дворяне не понимали, что делать со столь огромной державой, когда она окажется без капитана у штурвала. Сами брать не хотели, но и старого терпеть не могли. Всего лишь ведомые пешки, желающие установить такие же порядки, как и в Европе. А как быть дальше? Как жить, работать, учиться? Этого они не знали. Другим человеком был его допрашиваемый. Он сам понял, что такое тяжелая и суровая жизнь, которая наотмашь бьет тебя. Но ее уроки самые лучшие. Она может научить тебя любой науке и только сам человек должен понять какую сторону ему выбирать, по какой дороге идти и как прожить эту жизнь. Слова, что он говорил принадлежали ему, а не книгам иностранцев. И всё же это был страшный человек. Такой может поднять и вести за собой народ, но не сейчас. Сейчас Россия не готова. Не настало ещё её время. - Я принял решение, по Вашей дальнейшей судьбе. В ближайшее время Вам озвучат приказ и Вы ознакомитесь с ним, - дал ответ император, подписывая бумаги. Заключенный молча вздохнул. Он догадывался, что государь избрал самый быстрый и верный способ чтобы избавится от него. Бывший разжалованный офицер, беглец, преступник высказывающий подобные мысли. Расстрел, или виселица будут его участью, а стены Петропавловской крепости будут хранить его остывшее тело. - Есть ли у Вас жена, или дети? Я мог бы разрешить Вам встречу, Владимир Андреевич. Арестованный закрыл глаза. При этих словах государя нежный образ ангела возник пред ним. С ясной, лучезарной улыбкой она протягивала к нему руки. Белое платье было воздушным облаком, что облегало её хрупкую фигурку. А рядом с ней была крохотная малютка. И пусть эта девочка не была близким для него человеком - он был готов. Он мог бы любить их одинаково, но это было невозможно. Его мечта никогда не станет реальностью. - Нет, - ответил заключенный. Одинокая слеза быстро упала с его впалой заросшей щеки. ***Моя дорогая Мари. Я наконец-то получила ответ по нашему с тобой узнику. Спешу тебе сообщить радостную весть - смертная казнь не будет. Государь заключил, что он должен отправиться в Сибирь, в ссылку. Такая же участь постигла и многих других наших друзей. Это ужасно печально, моя любезная Мари. P.S. Жду тебя сегодня на ужине князя П, и не приму вновь возражения что ты не можешь прийти. Бал обещает быть чудесным.
Бедная Маша! Сердце её заходилось в бешеном ритме. Руки дрожали, а лицо побледнело от переживания. Получается, что она ничем не может помочь Дубровскому. Государь вынес свой суровый приговор. Сибирь. Глушь, мороз, бесконечная борьба за выживание в тяжелых условиях! Марья Кирилловна опустилась на софу, прижимая короткую записку к своем груди. Она не знала, как ей дальше быть? К кому обратиться? Она ведь даже не его жена. Если бы можно было упасть государю в ноги и молить его не о прощении. А о разрешении хотя бы отправиться с ним. Она бы помогла ему, облегчила его душевные стенания. Но княгиня - жена Верейского и ей не следовало просить императора о милости к преступнику. - Нет-нет! Средство есть, - зашептала Марья Кирилловна, отбрасывая послание в сторону, - Это будет лишь сущая мелочь, но я не могу. Боже, прости меня! Пусть это будет ему утешением. Княгиня села за туалетный столик и обмакнув перо в чернильницу, принялась писать послание. *** Повозка для арестованных ожидала у Петропавловской крепости. Несмотря на указание императора, тут и там были прохожие, желающие увидеть отбывающих заключенных. Солдаты держали караул, и прогоняли любопытных, повсюду бегали мальчишки, подразнивая усатых вояк. Наконец показалась шеренга арестованных. Они шли гремя цепями и молча опустив головы. Их суровые, заросшие лица не выражали никаких эмоций. Лишь холодное, суровое молчание царило в их рядах. Многие сердобольные граждане старались подбодрить ссыльных, протягивая им кто хлеб, кто одеяло. Но все эти попытки пресекались на корню начальниками. Таких сострадательных людей гнали криками и палками, ставя им это в укор. Ругать за милосердие - хороши порядки, нечего сказать… Арестованные садились в повозки, пока военные проверяли списки и готовность к отбытию. Эта неторопливость были только на руку местным мальчишкам, что бегали меж повозок. Один из них, взяв на помощь своих друзей, пробрался к обозу, где сидел Дубровский. Осторожно оглядываясь по сторонам, он протянул Владимиру Андреевичу небольшой сверток. - Это Вам. Барыня велела передать. - Какая барыня? - поинтересовался Дубровский, принимая кулек из его рук. - Прекрасная барыня. Встретил я её на площади, в карете. Она ехала в карете с маленькой девочкой и гувернанткой. Остановила меня и просила передать это Вам. И за работу дала мне целый рубль - такая добрая барыня! - Так откуда ты знаешь, что это мне? - поинтересовался Владимир Андреевич, пряча сверток за пазуху. В любую минуту бродит солдат и мог бы заметить. - Так она прямо сказала передать это Дубровскому Владимиру Андреевичу. А Вас как раз начальник крепости называл, когда списки читал. Вот и я здесь. Но прощайте, барин. А то неволен час увидят меня. Доброго Вам пути! **** Лишь когда Петербург оказался далеко, Дубровский решил узнать содержимое свертка. В нем были деньги - сто рублей, медальон, письмо и маленькая икона Богородицы. Владимир Андреевич с трепетом поцеловал икону и вскрыл письмо. Написан он был маленьким, красивым почерком Марьи Кирилловны.Теперь простимся навсегда - За Вас молится буду я всегда. В тот вечер, когда мы встретились вдвоем Тайну сохранила в сердце я своём. И ложные слова сказала, Что Вас любить я перестала. В моем же сердце Вы один. Не нужно доказательств и причин Моего счастья и любви. Господь лишь Вас благослови!
Крепко прижимал к своему сердцу бумагу Дубровский. Все его товарищи в повозке спали и никто не мог видеть горьких слез любви и печали изгнанника. Сердце, что некогда было холодным от обид и унижений барина-самодура, отнявшего его поместье, окончательно оттаяло. Его милая, чистая и любящая дочь смогла полностью очистить от скверны и злобы бывшего дворянина. В этот раз всё оказалось правдой. Они действительно расстались навсегда, и больше не смогут увидеть друг друга. Ворох событий, что преподнесла им жизнь разделил их, разлучив друг друга на разные концы света. Было слишком поздно что-либо вернуть. Повозка медленно качалась из стороны в сторону увозя декабристов в новые края. Что ждало их там? Смерть? Рабство? Счастье? Каждый выбирает свою дорогу в этой жизни и каждый решает сам какую жизнь он хочет прожить.